12-я серия

12-я серия

«Тюремная машина с бронированными дверцами».

Так создатели фильма назвали УАЗик (создан спустя несколько десятилетий после окончания Великой Отечественной войны), на котором гестаповцы приехали арестовывать Карла Вольфа, который прилетел на советском самолете «Ли-2» (так в фильме) из Швейцарии. Можно допустить, что эту машину он выбрал из соображений конспирации, но проблема в том, что шансов пролететь и не быть сбитой ПВО Третьего рейха у нее минимальна. Можно предположить, что в Германии началась неразбериха, но не до такой же степени, что самолеты противника могли спокойно летать над ее территорией.

Сама идея попытки ареста Карла Вольфа тоже выглядит абсурдной. Эрнст Кальтенбруннер не мог взять под стражу руководителя личного штаба своего начальника — Генриха Гиммлера, не получив санкции последнего. Да и Вальтер Шелленберг, который освободил генерала, не мог сделать этого, т. к он подчинялся Эрнсту Кальтенбруннеру.

Весточка домой

За долгие годы работы в разведке чекист так и не узнал: написав текст левой рукой на французском языке, невозможно скрыть свое авторство. Да и смысла в этом особого не было. Ведь курьер повезет письмо через освобожденную Францию, и шансы на то, что его захватят агенты спецслужб Третьего рейха, минимальны.

Победа так близка

Когда Штирлиц после выполнения задания возвращается в Берлин, то решает отдохнуть, расположившись на лужайке. Мимо него проносится советский «жигуль» и «ЗИЛ-130» с прицепом. Наверно, командировка затянулась, и он вернулся уже в ГДР.

Мы рассказали лишь о самых заметных «киноляпах». Такие недочеты сценаристов, консультантов и съемочной группы свойственны большинству художественных фильмов. Внимательный зритель благосклонно воспринимает такие ошибки и, возможно, даже получает удовольствие от того, что он оказался внимательнее и умнее создателей кинокартины.

Другое дело, если в самом сценарии было допущено множество грубых исторических ошибок на уровне сюжета, не говоря уже о деталях. При этом советской официальной пропагандой фильм позиционировался как документальный. И благородная задача — создать героический собирательный образ советского разведчика (пусть это будет красивая киносказка) — превратилась в попытку написать фактически вымышленную, но при этом официально заявляемую как документальная, историю тайного противоборства Москвы и Берлина в последние два года Второй мировой войны.