Мария Валевская – радость и горечь на сердце
Мария Валевская – радость и горечь на сердце
1 января 1807 г. у почтовой станции в Брони, последней перед Варшавой, было очень оживленно. Наполеон, разбивший Пруссию, как и Австрию год назад, перешел границу Польши и стремительно приближался к Варшаве. Это был не завоеватель, мчащийся по стране, а освободитель.
Вся Польша замерла в надежде, что будет устранен раздел страны. Соберутся ли вновь куски Польши, захваченные Австрией, Россией и Германией? Возродится ли из небытия польская земля?
Вестовой сообщил, что Наполеон приближается. В толпе любопытных у почтовой станции стояла очень красивая девушка в крестьянском платье. Она была белокура, с огромными голубыми глазами и ослепительно белой кожей. С сильно бьющимся сердцем она ожидала появления императора.
Звали ее Мария Лащинская. Она принадлежала к очень знатному, но обедневшему польскому роду. Обедневшему настолько, что ее родители вынуждены были отдать шестнадцатилетнюю дочь замуж за богатого графа Анастаса Колонна Валевского, главу могущественного рода, но дважды вдовца семидесяти лет. Первый внук Анастаса был старше новой графини Валевской на девять лет.
Однако Мария не была несчастлива в этом неравном браке. Муж был чрезвычайно предупредителен к ней и постарался сделать все, чтобы она не чувствовала разницы в возрасте, а вдобавок подарил ей ребенка. Мария обожала сына и сделала целью своей жизни вырастить из него настоящего человека – свободного человека в свободной Польше. Как и многие польские патриоты, в сумрачные часы истории она думала о Франции, как об освободительнице своей родины. «Но Франция далеко, а Бог слишком высоко!»
Когда Мария узнала о скором прибытии Наполеона, в ней зародилась надежда. Несправедливость, жертвой которой стала Польша, будет ли она исправлена? Ее муж, такой же патриот, как и она, решил отправиться в Варшаву – поближе к событиям. Мария же осталась в имении Валевских, но не могла усидеть в замке и отправилась в Брони в экипаже своей кузины, одев крестьянское платье из голубого драпа и шапочку из этого же материала, отделанную по краю черным мехом. Смешавшись с толпой любопытных, она ждала того, кого про себя уже называла освободителем Польши.
Мария Валевская
И вот тяжелая берлина остановилась у здания почты. Толпа бросилась к карете императора, выкрикивая приветствия. Марию затолкали, оттеснили в задние ряды. В это время генерал Дюрок вышел из кареты, чтобы поторопить замену лошадей, и прошел через толпу как раз рядом с Марией.
– Ах, месье, – обратилась к нему она, – помогите мне выбраться из толпы и сделайте так, чтобы я увидела императора хоть на мгновение.
Ее мелодичный голос, очаровательный французский выговор, стройная фигура и голубые глаза, такие нежные, молящие о помощи, заворожили Дюрока, он предложил ей руку, подвел к дверце кареты и, улыбаясь, сказал:
– Сир, взгляните на ту, которая не побоялась быть раздавленной толпой ради Вашего величества.
Император выглянул из глубины кареты и заговорил с Марией. Но она была столь взволнованна, что не смогла ничего ответить. Щеки ее горели, и она только прошептала:
– Добро пожаловать, сир, на землю нашей родины, которая ждет вас с надеждой на возрождение!
Она так и осталась стоять посреди дороги, глядя вслед удаляющейся карете. Император выглянул, помахал шляпой и бросил ей букет цветов, только что кем-то подаренный ему. Наполеон направлялся в Варшаву… Он был удивлен, что никак не может забыть лицо той девушки из Брони, оно все время стояло перед его глазами – такое наивное и нежное. Эта крестьянка, столь хорошо говорившая по-французски, его заинтриговала.
– Дюрок, найдите и приведите ее ко мне!
После приезда в Варшаву генерал сразу отправился выполнять поручение императора. Он очень точно описал внешность незнакомки из Брони Йозефу Понятовскому, главе временного правительства Польши. Благодаря нескромности кузины Марии, которая рассказала об эпизоде с букетом, он понял, о ком идет речь. Наполеону сообщили имя незнакомки, и он приказал пригласить графиню Валевскую на прием, который давал Понятовский в его честь.
Сам Понятовский отправился во дворец Валевских. Но Мария не собиралась идти ни на какие балы.
– Ваше присутствие необходимо! Это требование Наполеона.
Она вновь отказалась.
– Кто знает, – сказал Понятовский, догадывающийся о чувствах императора, – может быть, небо выбрало вас орудием для воссоединения Родины?
Но Мария не соглашалась принять приглашение, и понадобилось влияние самого графа Валевского, чтобы Мария изменила свое решение. Впрочем, муж не знал об истории с букетом.
Мария была возмущена. За кого ее принимал император? Она шла на бал против своей воли и постаралась это показать своим нарядом – она одела узкое прямое платье из белого атласа с кружевной туникой на плечах. На ней не было ни одного бриллианта, ни одной жемчужины, только скромный венок из зеленых веток украшал ее золотистые волосы. Наполеон прекрасно понял, что означал этот отказ украсить себя драгоценностями в его честь. Она была еще не готова пожертвовать собой!
Как только она появилась в зале, Понятовский подошел к ней, чтобы пригласить на танец. Она остановила его жестом.
– Вы же знаете, что я не танцую на балах.
– Но как же, ведь император вспоминал о вас уже несколько раз и сказал, что был бы счастлив увидеть, как вы танцуете.
– Возможно, но я отказываюсь.
Она упрямо продолжала отказываться от всех приглашений на танец. Когда по своей привычке Наполеон стал обходить всех приглашенных, он был лихорадочно возбужден. Подойдя к ней, он сделал вид, что не узнал ее, оценил ее платье, восхитился цветом ее лица и, чтобы дать понять, что он понял причину столь скромного наряда, громко сказал:
– Белое к белому не очень подходит, мадам.
Затем добавил совсем тихо, только для нее:
– Это не тот прием, на который я рассчитывал.
Мария ничего не ответила, но ее перламутровые щечки стали пунцовыми. Император добавил:
– Однако вы были смелее, когда говорили со мною на почтовой станции первого января. Что же теперь? Говорите, я уверен, что вам есть, что мне сказать!
Мария набралась смелости и произнесла:
– Вместе со всеми патриотами моей страны я обращаюсь к вам с мольбой о восстановлении Польши в прежних границах усилиями Вашего величества!
– Легко сказать, но вы мне поможете выполнить столь трудную задачу.
Вернувшись после бала во дворец Валевских, она нашла букет цветов с запиской:
«Я видел только Вас, я любовался только Вами, я желаю только Вас. Скорый ответ успокоит нетерпеливый пыл. Н.».
– Посыльный ожидает ответа, – доложила служанка.
– Ответа не будет! – бросила оскорбленная Мария.
Он что же, считает ее женщиной легкого поведения? – негодовала графиня. Служанка вернулась с докладом, что букет доставил сам Понятовский и настаивает на ответе. Мария возмутилась. С каких это пор глава правительства превратился в сводника? Князь напрасно настаивал, она не приняла его.
Но обстоятельства толкали Марию в объятия императора. На следующий же день граф Валевский сообщил ей, что он принял приглашение вместе с супругой на большой обед, который давал Наполеон. Мария хотела отказаться, но муж настаивал, он обещал своим друзьям и в особенности Понятовскому.
– Все другие интересы должны уступать интересам нации, мадам! – упрашивал графиню князь Понятовский. – Вы не можете отказаться присутствовать на этом обеде, не показавшись плохой полькой.
И снова ей пришлось смириться – весь город объединился против нее. Кроме того, князь направил ее к мадам Вобан, своей любовнице, которая раньше жила в Версале, но с началом революции перебралась в Варшаву. Она научила Марию секретам дворцового этикета. К тому же она не обладала ни щепетильностью, ни совестливостью, ни стыдливостью. Эта женщина ХVIII в. считала супружескую верность дурным тоном. Для нее предоставить властелину будущую любовницу, будь то Луи ХV или Наполеон, было делом престижа. Во время одного из «уроков» она подсунула Марии очередное послание от Наполеона:
«Неужели я Вам разонравился, мадам? Я имел право рассчитывать на другой прием. Неужели я ошибся? Ваш интерес ко мне исчез, тогда как мой возрос. Вы лишили меня спокойствия! О, дайте мне немного радости, немного счастья бедному сердцу, готовому Вас обожать… Неужели так трудно ответить мне? Вы мне задолжали уже дважды. Н.».
Мария упорно отказывалась ему отвечать, и Наполеон стал проявлять нетерпение. Члены кабинета министров умоляли ее не быть столь жестокой. Просто удивительно, сколько было задействовано сил, чтобы ускорить падение молодой женщины девятнадцати лет, такой наивной, такой простосердечной.
Во время знаменитого обеда она сидела рядом с Дюроком, которого не очень смущала его роль сводника, но и он был восхищен сопротивлением молодой женщины.
– Что вы сделали, мадам, с букетом, подаренным вам императором в Брони? – спросил он.
– Я его бережно храню, как память, для моего сына, – ответила Мария.
– Позвольте предложить более достойный вас букет.
Она почувствовала, когда он вошел в зал. Заинтересовалась ли она им? Она еще наплачется! А сейчас у нее перехватило дыхание. Мария опустила свой хорошенький носик к самой тарелке и прошептала:
– Я не люблю цветы.
– Тогда мы сорвем для вас лавровые ветви, выращенные на вашей родной земле.
Чтобы все устроилось, граф Валевский в конце обеда исчез.
Кофе пили в салоне. Наполеон смотрел на Марию с нежностью. Он не влюблялся так со времен «горячих поцелуев» Жозефины, которые воспламеняли его кровь. Он подошел к Марии.
– С такими нежными, кроткими глазами, и так мучить и ранить, как кокетка, как самая жестокая из женщин.
Он покинул салон. Может ли она вернуться домой? Нет. Дюрок повел ее к мадам Вобан, где двое сводников объединили свои усилия.
– Как вы жестоки, – говорил Дюрок, взяв ее руку. – Вы отказываете тому, кто никогда не знал отказа. Поверьте, его слава не спасает от печали, и он просит вас дать ему немного счастья. Он вас любит всем сердцем, вы же видели, что во время обеда он смотрел только на вас. Вы можете подарить ему такую большую радость!
Мария разрыдалась… Как сопротивляться? Ловушка захлопнулась. Чувствуя, что она слабеет, мадам Вобан прочитала ей очередное письмо Наполеона:
«Бывают такие моменты в жизни, когда излишняя воспитанность стесняет, я это испытываю сейчас. Как удовлетворить жажду влюбленного сердца, готового броситься к Вашим ногам и останавливаемого Вами в этом порыве… О, если б Вы только пожелали! Только Вы сама можете устранить разделяющие нас преграды. О, приди! Приди! Все Ваши желания будут выполнены. Ваша родина станет мне намного дороже, когда и Вы пожалеете мое бедное сердце. Н.».
Конец письма ее потряс. Наполеон знал, что делал, идя на такой ужасный шантаж. Мария была повержена, и на этот раз сказала двум сводникам:
– Делайте со мною, что хотите…
На следующий день, в десять тридцать, за несчастной женщиной прислали карету и повезли во дворец. Поднявшись по лестнице и пройдя несколько пустых залов, она столкнулась с Наполеоном… Час жертвоприношения пробил, и Мария разрыдалась. Император ничего от нее не требовал, разговаривал с ней нежно. Он понял, что у этой женщины чистая, девственная душа. Злоупотребить ее слабостью в этот вечер было бы ужасно. Понемногу слезы иссякли, и прежде, чем уехать домой, она ему обещала, что вернется завтра.
Но на следующий день он все испортил. Наполеон отправил ей драгоценный букет, украшенный бриллиантами, с запиской:
«Будьте любезны принять этот букет, который соединит нас таинственными нитями среди окружающей нас толпы».
– Ответа не будет, – вновь заявила Мария, бросив на пол красный сафьяновый футляр с драгоценностью. – К чему эти драгоценности? Мне они не нужны! Он что, принимает меня за девку?
Вечером на обеде император побледнел, увидев, что она не украсила свой корсаж его подарком. По окончании обеда он сразу вышел в малый салон и вызвал Марию туда через Дюрока.
– А, вот и вы. Я и не надеялся вас вновь увидеть!
Наполеон набросился на нее с упреками. Она всего лишь кокетка! Зачем она приезжала в Брони? Зачем приняла цветы?
– Вам удалось покорить мое сердце. Знайте, что если цель кажется недостижимой, я ее желаю с еще большей силой.
Увидев, что глаза Марии вновь наполняются слезами, он стал угрожать:
– Я хочу, ты слышишь, я хочу заставить тебя меня полюбить! Я могу возродить твою родину, но подумай, что, как эти часы, которые я держу в руках и которые сейчас разобью на твоих глазах, так твоя родина может погибнуть, если оттолкнешь мое сердце.
И, бросив часы на пол, он с яростью раздавил их каблуком. «Его глаза испепеляли меня. Мне казалось, что я в кошмарном сне. Изо всех сил я старалась очнуться от него, но этот дикий взгляд парализовал меня, приковывал к дивану, на котором я сидела с начала нашего разговора. Я покрылась холодным потом и дрожала. В ушах эхом раздавались удары его каблука, которым он разбил часы. Вдруг я почувствовала облегчение и подумала: “Вот я и проснулась!” Но тут на меня обрушилась тяжесть, я не могла дышать. Я поняла…»
Итак, Наполеон воспользовался ее слабостью… Он был сам как в дурмане! Он пал к ее ногам, клялся, что безумно любит – это безумие было единственным его извинением. Он нашел слова, которые дошли до сердца несчастной женщины… и Мария не убежала. Она прочла столько страсти в его глазах, что, тронутая неистовством его любви, простила…
Мария Валевская теперь сама полюбила того, кому была предназначена. Его первый жест – так как он не умел делить – заставить ее порвать с мужем. «Ваша первая мысль, – писала Мария мужу, – упрекнуть за мое поведение, но Вы осудили самого себя. Я всячески старалась Вам открыть глаза, но, увы, Вы были ослеплены тщеславием, как я догадывась, и Вашим патриотизмом: Вы не хотели видеть опасность».
И вот она стала официальной фавориткой императора. В Варшаве это никого не смутило. «Многие вельможи, – свидетельствует современник, – имели, кроме официальных жен, еще и любовниц среди придворных дам и, кроме того, содержали в каком-нибудь своем замке одну или нескольких женщин простого звания. Наполеон казался польской знати даже слишком целомудренным, так как не возил за собой “гарем” в военных походах».
Ему было достаточно Марии, его «польской жены», как ее называли. Он любил ее настолько, насколько позволяло время, – ведь у него на руках была вся Европа. Когда он уезжал в поход во главе своей армии, Наполеон посылал к ней каждый день курьера. Накануне битвы при Эйлау он умолял ее присоединиться к нему в замке Финкельштейн. Она подчинилась, так как с каждым днем все сильнее привязывалась к нему. Она столь глубоко его полюбила, что понимала: вопреки его любви и всем обещаниям он еще не может воссоздать польское царство, это помешало бы его политике, направленной на создание союза с царем Александром.
Возвращаясь в Париж, он умолял ее последовать за ним: «Разве ты можешь лишить меня счастья быть рядом с тобой каждый день? Только ты можешь доставить мне радость, и меня считают самым счастливым на свете».
И она последовала за ним в Париж, как в 1809-м в Вену. В Шенбрунне она его осчастливила сообщением, что ждет от него ребенка.
Никогда еще ему так не хотелось жить! Многие думали, что император женится на Марии. Но император не может взять в жены разведенную женщину. Он искал принцессу. Но что станет с малышом Марии, его незаконнорожденным сыном? Император так ответил на этот вопрос, заданный княгиней Яблоновской:
– Пусть вас не волнует этот брак в политических целях. И не беспокойтесь о малыше, это дитя моей победы при Ваграме, и в один прекрасный день он станет королем Польши.
Однажды, в Сен-Жермен, это было 9 февраля 1810 г., Мария и император проводили вместе ночь любви. Она сама позже описывала эту сцену.
– Какое спокойствие, – вздохнул император, – какой мир здесь. Ночи так целительны. Никакого шума, только ветер в ветвях деревьев.
Наступило утро. Где-то пропел петух. Раздался шум подъезжающей кареты.
– Моя нежная Мария, это ты научила меня видеть и слышать мир.
И он заснул. В это время их доверенное лицо – княгиня Яблоновская, приоткрыв дверь в спальню, позвала Марию:
– Я должна тебе сообщить новость. Ты не скоро увидишь вновь императора, свершилось – у Франции будет новая императрица.
Мария чувствовала, как сильно бьется ее сердце. Она вернулась в спальню. Император спал. Она осторожно разбудила его, посетовав:
– Вы слишком много работаете.
– Нет, работа меня не утомляет. Но вот заботы меня опустошают.
Она прямо спросила:
– Ваши заботы сильнее, чем любовь ко мне?
Но чуть позже она разрыдалась.
– Что с тобою? – спросил император. – Ты отчего-то страдаешь, не желая мне признаться?
Мария ответила сквозь слезы:
– Это от того, что я жду ребенка, и у меня никогда не будет права произнести – мой муж и мой сын.
Император топнул ногой, крича:
– Твой сын! С подобными истериками у тебя будет выкидыш.
Она решилась сказать:
– Новая императрица родит вам богатыря!
Он подошел к ней и долго смотрел ей в глаза.
– Почему ты веришь нелепостям, что тебе рассказывают? Разве ты думаешь следовать всем лицемерным и расчетливым советам? Признай, что тебе указывают, что ты должна у меня потребовать в благоприятный час. Да, да, у тебя есть верные друзья, которые действуют в твоих интересах, а, вернее, в своих. И французы, и поляки, вроде твоих братьев, которые все еще недовольны, им мало того, что я сделал для них благодаря твоим просьбам.
«Эти слова, – рассказывала Мария, – наполнили мои глаза слезами, но, несмотря на это, я его спросила, о каких требованиях он говорит.»
– О тех, что имела мадам Монтеспан, – усмехнулся Наполеон.
Я поклялась, что не понимаю, о чем он говорит, тогда он мне объяснил, что осведомлен о том, что мои сторонники хотят добиться признания нашего сына законным наследником Франции, и чтобы он занял трон после него. Это было столь абсурдно, что я рассмеялась, что ему очень не понравилось. Он еще что-то говорил о Польше, о тщеславии ее жителей. От них можно ожидать чего угодно, а от женщин в особенности. В своих амбициях они превосходят всех себе подобных.
Мария тем более не хотела слышать подобные упреки. Она всегда плохо переносила несправедливость. У нее закружилась голова и она упала без чувств в кресло. Понимая, что он был слишком жесток, Наполеон бросился к ней и стал целовать и ласкать, повторяя:
– Политический брак! Политика! Я не покину тебя никогда, мы будем часто видеться, я люблю только тебя.
Очнувшаяся Мария сухо ответила:
– Все объяснения излишни, знайте только, что я не согласна на такие условия, достаточно было одного адюльтера, я не собираюсь быть вашей сообщницей в очередном. Клянусь, что сегодня я говорю искренне!
Видя, как Наполеон расстроился, она, в свою очередь, его обняла и прошептала:
– Если наши тела не могут соединиться, наш разум и наши сердца будут вместе…
Когда Мария осталась одна, вошла княгиня Яблоновская. Видя печаль и подавленность Марии, она попыталась ее утешить:
– Монархи самые несвободные среди людей.
– Монарх? А я разве была свободна выбирать мужа, я могла пойти против воли матери? Или я могла воспротивиться воле нашего правительства? Могла ли я прогнать Дюрока с его оскорбительными приглашениями? Могла ли я убежать из кабинета Наполеона в ночь, когда он овладел мною? Свободна ли я отказаться от всех этих поручений по польским делам, за которые он меня упрекает? Я даже не могу сказать, что люблю его…
Она была свободна только в одном – отказаться от него. Но она никак не могла решиться покинуть Париж. В начале марта Мария получила письмо от мужа. Как раз в это время новая императрица покинула Вену и направилась в Париж. Граф Валевский писал:
«Валевис, 21 февраля 1810 г.
Моя дорогая и многоуважаемая супруга!
Мне все труднее управлять имением, мой возраст и мое здоровье не позволяют мне трудиться. Вот почему я приехал сюда в последний раз, чтобы сделать все необходимые распоряжения и подписать документ, по которому передаю управление имением моему старшему сыну. Я Вам советую связаться с ним для улаживания всех формальностей до рождения ребенка, которого Вы носите под сердцем. Это будет намного проще, если этот Валевский родится в Валевисе. Таково мнение и моего старшего сына, о чем и сообщаю Вам. Я хочу выполнить мой долг и прошу Бога хранить Вас. Анастас Колонна Валевский».
Итак, старый князь был готов признать ребенка императора своим. Как говорил граф д’Орнано, это было запоздалое признание невиновности Марии.
Александр Валевский родился в Валевисе, но Наполеон виделся со своим сыном много раз. Мария перебралась в Париж на улицу Победы, и император частенько сбегал из Тюильри, чтобы их навестить. Однажды он принимал свою бывшую любовницу во дворце. Вдруг в дверь постучали и в комнату вбежал Римский король, очаровательный ребенок с высоким лбом, как у отца, те же уши, тот же овал лица… Маленький король по приказу императора подарил графине свой портрет и уселся у ее ног.
– Эта дама тебе нравится: у тебя хороший вкус… Если когда-нибудь она тебе покажет этот портрет, даже ничего не говоря, это будет означать, что ей нужна твоя помощь. Ты не забудешь, что я тебе сказал? Я еще тебе напомню об этом.
Когда Титан был низвергнут, Мария взяла своего маленького сына за руку и отправилась с ним на остров Эльба. Но Наполеон ждал не их, он надеялся, что Мария-Луиза и Римский король присоединятся к нему. Но он был рад повидаться со своей польской женой и сыном. Они прожили два дня в палатке, которую приказал для них установить Наполеон прямо в лесу.
Они должны были встретиться еще раз в Мальмезоне, накануне отъезда императора на остров Святой Елены. Овдовевшая Мария вновь вышла замуж, за француза – генерала д’Орнано. Говорят, Наполеон немного огорчился этому. Сообщили ли ему о смерти его «польской жены» в декабре 1817 г., мы не знаем.
Перед смертью Наполеон вспомнил о маленьком Александре Валевском. Он пожелал, чтобы его сын послужил Франции. Тот подчинился воле отца. Сын Марии и Наполеона стал послом Франции, министром и президентом законодательного корпуса при Второй империи.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.