Взятие Ермаком Казани

Взятие Ермаком Казани

На усть было матушки Волги-реки,

Собирались казаки-охотники,

Донские казаки сы яицкими.

Атаманушка был у казаков

Ермак сын Тимофеевич,

Есаулушка был у казаков

С тихого Дона донской казак,

Тот Гаврюшка сын Лаврентьевич.

Ермак возговорит, как в трубу вострубит:

«Вы, други мои, донские казаки,

Донские, гребенские, сы яицкими!

Вы слушайте, други, послушайте,

Вы думайте, други, подумайте.

Проходит, други, лето теплое,

Настает зима холодная,

И где-то мы, други, зимовать будем?

На тихий Дон идтить – переход велик,

А на Яик пойтить – так ворами слыть.

А под Казань грести – государь стоит;

У государя силы много множество,

Не много, не мало – сорок тысячей.

Там нам, казакам, быть половленным,

По темным темницам порассоженным,

А мне, Ермаку, быть повешенным

Над самой-матушкой над Волгой-рекой!»

Тут не черные черни зачернелися,

Не белые снежочки забелелися,

Зачернелись лодки-коломенки,

Забелелись парусы бязинные.

Тут казаки поиспужалися,

По темным лесам разбежалися,

Один оставался атаманушка -

Тот Ермак сын Тимофеевич;

Он речь говорит, как в трубу трубит:

«Ой вы, други мои, донские казаки!

Донские, гребенские, сы яицкими!

А что ж вы, други, попужалися,

По темным лесам разбежалися?

Это едет (поедет) к нам посланник царев.

Садитесь вы в лодки-коломенки,

Забивайте кочеты кленовые,

Накладывайте весельца еловые,

Гряньте-погряньте вверх по Волге-реке,

По матушке Волге под Казань-город.

Я сам к царю на ответ пойду,

Я сам государю отвечать буду».

Приставали к крутому красному бережку,

Выкидали потопчины дубовые,

Выходили на крут красный бережок.

Тут-то Ермак убирается,

Тут-то Тимофеевич снаряжается,

Вздевает сапожки сафьяновые на босу ножку,

Кармазинную черкесочку на опашечку,

Соболиную шапочку на правой бочек.

Идет Ермак к самому царю,

К тому шатру полотняному,

Идет Ермак, отряхается,

А государь глядит в окно, улыбается.

Пришел Ермак к самому царю,

Стал государь его спрашивать:

«Хорош-пригож молодец народился,

В три ряды черны кудри завивалися,

На каждой кудринке по жемчужинке.

Не ты ли Ермак Тимофеевич,

Не ты ли воровской атаманушка?

Не ты ли ходил-гулял по синю морю,

Не ты ли разбивал бусы-корабли

Тизичьи, мужичьи, мои государевы?»

Ермак говорит, как в трубу вструбит:

«Батюшка-надежда, свет великий государь!

Не вели казнить, вели речь говорить.

Мы не воры были, не разбойники,

А мы были морские охотники,

Ходили-гуляли по синю морю

Не много, не мало – ровно тридцать лет.

Разбивали мы бусы-корабли

Тизичьи, мужичьи, государевы,

Которые были не орленые,

Признавали мы их за фальшивые;

Коли б они были государевы,

На них бы были орлы двуглавые,

А то они не гербованные!»

Государь возговорит, как в трубу вструбит:

«Хорошо Ермак на суду стоял,

Хорошо перед государем ответ держал.

Но ой ты, удалый добрый молодец,

Ермак сын Тимофеевич!

Достань ты мне славный Казань-город,

Возьми у меня силы, сколько надобно!»

Ермак возговорит, как в трубу вструбит:

«Батюшка-надежда, свет великий государь!

Не надо мне твоей силы многа множества,

Прикажи идти с донскими казаками-охотниками,

А ты подойди со своею армиею

Под славный под Казань-город,

А я на белой заре двери растворю

И армию в город пущу!»

«Ой, мой удалый добрый молодец,

Ермак сын Тимофеевич!

Как знать войтить в Казань-город?»

Ермак возговорит, как в трубу вструбит:

«Батюшка-надежда, свет великий государь!

Если рыть подкопы глубокие под Казань-город,

Закатить боченки зелья лютого,

Поставлю тебе две свечи воску ярого

И поставлю часового своего надежного,

Донского казака, есаулушку любимого, -

Ты узнаешь, как в Казань-город войтить,

Как догорят две свечи воску ярого!»

Скликает Ермак Тимофеевич донских казаков-

«Ой вы, донские казаки-охотники,

Вы донские, гребенские, сы яицкими!

Садитесь вы в лодочки-коломенки,

Гряньте-погряньте вверх по Волге-реке

В тот славный Казань-город

К тому повелителю казанскому!»

Приезжает Ермак в Казань-город,

Встречают его жители казанские,

Берут Ермака под белы руки,

Ведут к повелителю казанскому

Во те палаты белокаменные;

Видит повелитель, радуется,

Ермаку Тимофеевичу низко кланяется,

Берет Ермака за праву руку,

Ведет в палаты белокаменные,

Сажает за столы дубовые,

За скатерти шелковые,

Ставит яство сахарное,

Пойло ставит разнопьяное.

Тут Ермака повелитель начал просить:

«Ой ты, Ермак сын Тимофеевич,

Помоги отстоять Казань-город!»

Ермак возговорит, как в трубу вструбит:

«Могу отстоять, когда послушаешь.

Я займу места притинные,

Поставлю свои караулы крепкие

Над пушками долгомерными

И буду стрелять от царя белого.

Ой вы, мои донские казаки,

Занимайте места притинные,

Становите свои караулы крепкие

Над теми воротами уездными,

Переворачивайте пушечки долгомерные

Во славной во Казань-город,

Отбивайте со вратах засовы железные,

Поставьте знамечко царя белого!»

На белой заре на утренней

Воску ярого свечи догорают,

Глубокие подкопы разрываются,

Стены каменные разваливают;

Царя белого армеюшка во врата убирается,

Наш белый царь радуется,

Входит в славный во Казань-город,

Вперед Ермака государь здравствует:

«Поздравляю тебя, Ермак Тимофеевич, с радостью!» —

«А тебя, государь, поздравляю с победою!»

Берет государь Ермака за праву руку,

Ведет по славному городу Казанскому,

Выходит государь во чисто поле,

Расставляет шатры полотняные,

Призывает Ермака Тимофеевича.

Государь сговорит, как в трубу вструбит:

«Ой ты, удалой мой добрый молодец,

Ермак сын Тимофеевич!

Чем ты хочешь, тем буду жаловать:

Селами, или подселками,

Или великими городами, поместьями?»

Ермак возговорит, как в трубу вструбит.

«Батюшка-надежда, свет великий государь!

Не жалуй ты меня городами, подселками

И большими поместьями -

Пожалуй ты нам батюшку тихий Дон

Со вершины до низу, со всеми реками, потоками.

Со всеми лугами зелеными

И с теми лесами темными!»