Глава 11 Путеводная звезда Мюнхена

Глава 11

Путеводная звезда Мюнхена

«Сие есть хитрый европейский политик, герр Питер, и доверие здесь неуместно».

Алексей Толстой. Пётр Первый

…А время шло и несло с собой изменения. Государства переходили от войны к миру. Новые устраивались в жизни, старые меняли форму правления и тоже как-то устраивались. В Польше 17 марта 1921 года была принята конституция, а 14 декабря Сейм избрал первого президента страны. Им стал Габриэль Нарутович, 57-летний гидроинженер, профессор Технологического института в Цюрихе, литовец, участвовавший в 1918 году в провозглашении независимой Литвы. Его поддерживали левые силы и национальные меньшинства. Естественно, душа мятежной шляхты не вынесла такого поношения польской идеи. В полном соответствии с национальными традициями Нарутович пробыл президентом всего 5 дней — 16 декабря он был застрелен. Убил его Элигиуш Невядомский, персонаж для того времени типичный — шляхтич, художник и националист. Правда, на «юношу бледного со взором горящим» террорист не тянул, поскольку был 53 лет от роду. Зато в его послужном списке значились два очень интересных пункта: заведующий отделением живописи и скульптуры в созданном немцами 1 марта 1918 года временном правительстве Польского королевства, а также служба в управлении контрразведки при Главном штабе во время советско-польской войны. Может, и хотелось бы поверить в фанатика-одиночку, да пунктики эти не позволяют.

На суде Невядомский сам потребовал для себя смертной казни. Суд не стал особо упираться, и он был расстрелян 31 января 1923 года в Варшавской цитадели. По крайней мере, так считается…

Следующим президентом стал Станислав Войцеховский. Этот мятежных шляхтичей устраивал и досидел аж до 1926 года, когда творившегося в стране беспредела не выдержал уже Пилсудский. Кстати, при Войцеховском бывший глава государства стал было начальником Генерального штаба, но уже в мае 1923 года подал в отставку (что косвенно говорит о качествах правительства) и удалился к себе на виллу до «часа X», после наступления коего с виллы вышел, захватил власть и объявил «санацию», то есть оздоровление страны. В чём, кроме репрессий, заключалось оздоровление — непонятно, но зато репрессировали от души. А вот с экономикой вышло хуже…

В СССР расклады тоже менялись. В конце 1922 года отошёл от руководства Ленин. Людей такого масштаба история рождает редко, и вероятность того, что на смену Ленину придёт деятель сравнимой величины, была равносильна чуду. Мир с любопытством ожидал продолжения русской смуты, занимая места в зрительном зале: как неопытные красные политики утопят работу в дискуссиях, а потом начнут ещё одну войну.

Подумать, что малозаметный грузин из Политбюро является одним из величайших государственных деятелей в истории человечества, не смог бы ни один умственно нормальный человек. Во-первых, двое великих друг за другом, а во-вторых — кавказец, дикий народ, фи…

Скептицизм ли подвёл европейских политиков или расизм — что бы это ни было, но Советская Россия получила передышку. Давить её в ближайшем будущем не собирались — проще подождать, пока сама упадёт…

Действовал Сталин мягко, не торопясь, однако приоритеты обозначал чётко — основным и для правительства, и для партии является развитие СССР. Немецкий «красный октябрь» 1923 года — бесславно провалившаяся попытка устроить революцию в Германии — стал последней крупной советской внешнеполитической авантюрой. Постепенно свернули «активную разведку» — так называли организованное СССР партизанское движение на оккупированных Польшей территориях, прижали Коминтерн. Советский Союз чем дальше, тем больше становился нормальным государством. Это было не очень-то приятно для стаи волков, именовавшейся «мировым сообществом» — чтобы уничтожить нормальное государство, требовалось совершить слишком много политических реверансов, туда нельзя просто ввести войска «для защиты населения». Оставалась, правда, надежда, что большевистский режим всё же рухнет, не выдержав экономических трудностей — потому давить СССР военной силой не спешили и в 20-х годах, а затем и вовсе стало не до того.

Однако в начале 20-х ситуация была непредсказуемой. Перемена курса ещё не обозначилась, зато пример строящегося в СССР социального государства был смертельно опасен для мировой финансово-промышленной элиты, да и желание колонизировать Россию никуда не делось. Так что наконечники уставленных на РСФСР копий — пограничные страны-лимитрофы — подрагивали в боевой готовности. И первой из них была, конечно же, Польша — с её вековой ненавистью к соседям, и прежде всего к «москалям», «комплексом восьми воеводств», шляхетским гонором и грёзами о Великой Польше от моря и до моря. В конечном итоге именно это сочетание и привело её к очередному разделу.