Вступая в Зазеркалье
Вступая в Зазеркалье
В каком мире мы живем?
«В постиндустриальном!» — скажут нам дружным хором в ответ.
А что это такое — постиндустриальный мир, читатель? Это что — царство победившего Завтра? Или мучительное межвременье, затянувшийся переходный период?
Давайте-ка разберемся…
…Удивительное это было время — начало 1970-х. Америка сотрясалась отзвуками негритянских восстаний. Хиппи, дети любви и левые сотнями тысяч кочевали из одного университетского кампуса в другой. Уотергейтский скандал, закончившийся импичментом президента Никсона, был свежей темой газет. А среди интеллектуалов от Лос-Анжелеса до Вашингтона господствовала неуверенность и ожидание счастливых, грозных и неотвратимых изменений.
Расколотый Запад пребывал в глубокой обороне. У самых ворот Америки, в Сальвадоре и Никарагуа, вели успешные операции красные партизаны, поддержанные Кубой и Советами. Америка проигрывала позицию за позицией во Вьетнаме, и оставалось совсем немного до взятия Сайгона в семьдесят пятом. На юге Африке успех за успехом сопутствовал просоветским партизанским движениям. Казалось, сделанные на рубеже 1950-60-х годов прогнозы о неминуемом торжестве социализма становятся реальностью.
Однако сталинский порыв исчерпал себя. Наступила эпоха Великой сделки. И хотя сотни тысяч советских ученых, конструкторов, техников, инженеров и рабочих изобретали и творили, создавая фундамент новой, невиданной цивилизации, их руководители уже предали убеждения. Они сделали неточный анализ и признали почти выигранную партию проигранной.
Но тогда об этом еще не догадывались по другую сторону океана. Люди Запада, напуганные красным натиском, лихорадочно искали доктрины и теории, которые могли бы примирить капитализм с социализмом, свести их исторический поединок как минимум вничью. Там, за океаном, хотели получить длительную мирную передышку в соревновании двух систем. А затем осторожно, шаг за шагом, в рамках единой человеческой цивилизации установить «статус кво», вернув Западному миру роль хозяина планеты — еще совсем недавно казавшуюся незыблемой и вечной.
Это были годы, когда полностью сформировалась и начала действовать Закрытая сеть западной цивилизации. Она взаимодействовала и одновременно противоборствовала с «голем сапиенс», с Сообществом Тени. Одним из результатов этих взаимодействия и борьбы стало появление на рубеже 1960-70-х годов целого букета разработок технотронной эры. По мнению ныне здравствующего и процветающего Збигнева Бжезинского (одного из могильщиков Советского Союза), именно тогда родились две теории: нового индустриального общества и конвергенции капитализма и социализма. В конечном счете, они определили идеологическую победу Запада.
Именно тогда, в 1973 году, вышла книга, которой предстояло сыграть уникальную роль в истории современного мира. Речь идет о работе Даниэля Белла «Грядущее постиндустриальное общество». В ней он пытался доказать, что и капиталистический, и социалистический мир, в сущности, развиваются по одному и тому же сценарию. Более того, их отличия второстепенны, а основа — едина, и базируется на логике развития техники и технологий, организации производства и труда, формах и методах применяемых систем управления.
Белл ввел в оборот само слово «постиндустриализм». Этим термином обычно называют современный нам мир. Его произносят с экранов телевизоров самые популярные ведущие. О постиндустриализме рассуждают политики и экономисты. Оно превратилось в штамп, далеко уйдя от своей первоначальной роли: показать общее у двух противоборствующих систем (социализма и капитализма). В семидесятые при помощи концепции «постиндустриализма» термином «постиндустриализм» пытались обеспечить сначала примирение советской и западной систем, а затем их слияние, по возможности — бесконфликтное.
Как часто бывает, Белл, сам того не подозревая, точно указал важнейшую черту современного мира. Мир, который определяется не будущим, а прошлым.
Нынешний постиндустриализм — мир, существующий как бы после смерти. Как ходячий покойник, зомби. Индустриализм уже закончился, должен был уйти с исторической арены. И, тем не менее, он существует, приобретая причудливые, искаженные и страшные формы, присущие всему, что не может упокоиться.
Конечно, Белл вкладывал в это слово совсем другой смысл. Его постиндустриализм был светел, оптимистичен и функционален. Однако действительность оказалась иной.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.