Гибель учёного

Гибель учёного

[116]

Наука логика доказала: исходя из верных предпосылок и пользуясь только верными рассуждениями, невозможно получить ложный вывод. Поэтому в любой ревизионистике, пассионарщине и прочем хроноложестве неизбежно присутствуют фактические и/или логические ошибки. Но книга доктора философских наук Андрея Михайловича Буровского «Великая Гражданская война 1939–1945» (М., «Яуза», «Эксмо», 2009) установила очередной рекорд их концентрации на единицу печатного текста.

Как известно, ещё Первую мировую войну породили острые противоречия не столько между разными государствами (хотя всемирную конкуренцию никто не отменял), сколько внутри почти каждого из них. За межвоенный период внутренние напряжения не исчезли, а на некоторых направлениях даже обострились. Понятно, в ходе Второй мировой конфликты в каждой державе продолжились, зачастую переходя в партизанские действия – например, некоторых индийских движений против британцев – или даже военное противоборство – скажем, между различными конфессиональными и политическими группировками внутри сербского народа.

Ограничься модный историк подробным изучением соответствующих событий – новый труд мог стать интересен всем, кому небезразлична одна из самых бурных эпох мировой истории. Увы, по ходу работы Буровский заразился злокачественным резунизмом головного мозга.

Ещё доктор философии Йозеф Пауль Фридрихович Гёббельс придумал легенду о подготовке Иосифом Виссарионовичем Джугашвили внезапного нападения на Германию. Уже два десятилетия бывший неудачливый советский военный разведчик, а ныне британский публицист Владимир Богданович Резун рекламирует (под псевдонимом Виктор Суворов) гёббельсовы басни: мол, Адольф Алоизович Хитлер чудом распознал тайный сталинский план и в последний момент нанёс превентивный удар по Рабоче-Крестьянской Красной Армии, уже изготовившейся к наступлению, а потому неспособной к обороне.

Версия Гёббельса опровергнута уже при его жизни. Затем Нюрнбергский процесс, где басню о превентивности немецкого нападения на СССР отстаивали лучшие адвокаты тогдашней Европы, признал её несостоятельность. Нелепость чисто военных аспектов творчества Резуна подробно показал уже в наши дни Алексей Валерьевич Исаев. Наконец, Владимир Валентинович Веселов в книге «Новый антиСуворов» доказал: из текста сочинений Резуна следуют выводы, прямо противоположные его же собственным заявлениям (из противоречивых посылок вообще выводятся любые желаемые заключения).

Тем не менее Буровский пришёл от книг Резуна в столь полное изумление, что дважды (стр. 17, 26) дословно повторил абзац об очевидности одного из главных его тезисов: СССР изначально столь агрессивен, что просто обязан был напасть на Германию. Между тем уже к середине 1930-х СССР и официально, и фактически перешёл к построению социализма в одной стране, а поборники мировой революции были радикально устранены с ключевых партийных и государственных постов.

Положив в основу значительной части книги заведомо ложные измышления, Буровский оказался вынужден жертвовать и полнотой исследования фактов, и даже точностью их изложения. Перечисление всех натяжек и подтасовок в описании событий внутри Союза и его взаимоотношений с союзниками и противниками свелось бы к пересказу слишком большой – и, увы, не слишком достоверной – части 496-страничного издания. Ограничусь немногими примерами.

На стр. 19 Буровский объявляет признаком агрессивности советской власти преобразование фронтов – по окончании Гражданской войны – в военные округа. Округа в России были ещё до Первой мировой, а большинство стран мира и сегодня располагают сходной структурой военного управления в мирное время – но это ускользнуло от внимания почтенного историка.

Зато заметил он заседание политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939-го, где принято решение заключить пакт о ненападении с Германией, дабы спровоцировать затяжную войну на западе Европы. И само заседание, и речь генерального секретаря на нём – фальшивка, сочинённая в недрах французского информационного агентства Гавас в конце 1939-го (в надежде повернуть Германию – ей Франция уже объявила войну – против СССР). Этот факт доказан давно и неопровержимо. Но ещё пару веков назад немецкий философ Георг Вильхельм Фридрих Георг-Людвигович Хегель заявил: «Если факты противоречат моей теории – тем хуже для фактов!»

Буровский повторяет за Резуном: Германия не ударила по СССР внезапно, а предварительно – хотя и всего за полчаса до нападения – официально объявила войну. На стр. 268 он объявляет ложными слова Вячеслава Михайловича Скрябина (Молотова) о том, что германский посол передал ему ноту только в 05.30 (первые немецкие бомбы и снаряды упали на советскую территорию в 04.00) – ведь в немецких отчётах приводится время 03.30. Но по берлинскому времени! А оно отстаёт от московского на два часа. В немецких же документах и время нападения соответствующее – 02.00.

Пожертвовав достоверностью в советском разделе книги, нет смысла блюсти истинность остального текста.

По Буровскому (стр. 51), берлинский активист национальной социалистической немецкой рабочей партии Хорст Вильхельм-Людвиг-Георгович Вессель написал марш «Знамя ввысь» на мелодию коммунистического «Марша Красного фронта». Между тем несходство этих песен слышно невооружённым ухом.

На стр. 258 заявлено: советские генералы не обладали смелостью Гудериана, погибшего в заговоре против Гитлера. Ещё полбеды, что Хайнц Вильхельм Фридрихович Гудериан перепутан с не менее талантливым немецким танковым генералом Эрихом Куртовичем Хёпнером, действительно казнённым за участие в заговоре. Главное – сам Гудериан прославлен не столько военными победами (их и у Хёпнера было немало), сколько эффектными мемуарами, написанными уже после войны.

Путается Буровский и в польской истории – хотя изрядно гордится своими польскими предками. Так, на стр. 91 он заявляет: в межвоенный период поляки в противовес немецкому порту Данцигу начали строить свой Гданьск. Но Гданьск – польское название самого Данцига, а польский порт тех времён по соседству с Гданьском зовётся Гдыня.

Хватает и откровенных опечаток. Стр. 234: название итальянского городка Сало – последней резиденции создателя фашизма Бенито Амилькаре Андреа Алессандровича Муссолини – склоняется, как название известного лакомства. Стр. 236: король Италии Умберто назван Уберто. Стр. 250: период высшего расцвета человека – акме – назван «ахме», хотя художественное течение Серебряного века русской поэзии «акмеизм» общеизвестно. Даже в заголовке – то есть в зоне особого внимания – на стр. 434 написано «Лигитимизация режима» вместо «легитимизация».

На стр. 168 франтирёры (от французского franc tireur – вольный стрелок) написаны и правильно, и как «фронтирёры». Такое соседство когда-то можно было свалить на репутацию наборщиков и корректоров. Теперь же – в век компьютерного текстописания – небрежность автора очевидна. А уж войну Британии с Англией (стр. 220) никакому наборщику не выдумать.

Подтасовки и ошибки начисто обесценили основную – вроде бы надёжную – часть материала книги. Умберто Никола Томмазо Джованни Мария Витторио-Эммануэлевич ди Савойя – последний король Италии – на стр. 236 назван Уберто, а кинорежиссёр Ефим Львович Дзиган на стр. 254 зовётся Дзигнан – значит, все приведенные в книге имена нужно проверять. На стр. 258 сказано: «В СССР накануне войны было построено почти 50 тысяч танков» (реально – куда меньше 30 тысяч) – где гарантия достоверности прочих чисел?

Серьёзному специалисту проще сразу обратиться к исходным данным, чем проверять по ним каждое слово книги. Любителям же лучше и вовсе не пытаться отделять зёрна от плевел, а обратиться к неотравленным источникам. Использовать труд Буровского для изучения затронутой им эпохи невозможно: в лучшем случае он станет поводом для самостоятельных поисков. Так пристрастие к заведомо ложной концепции выбросило автора из числа учёных.

Историк Андрей Михайлович Буровский покончил с собой. Человеку Андрею Михайловичу Буровскому я искренне желаю пожить подольше, дабы сполна насладиться добровольно взваленным на себя позором.