Глава 8 СЕВАСТОПОЛЬ

Глава 8

СЕВАСТОПОЛЬ

Если я прикажу вам отступить, можете заколоть меня штыками.

Вице-адмирал Корнилов

Население Севастополя вдохновляли на решительное сопротивление вторжению два выдающихся человека.

Начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Корнилов был глубоко религиозным человеком и настоящим патриотом. Внешне он походил на Наполеона в молодости. Вездесущий и энергичный, он в самый неожиданный и опасный момент появлялся верхом на горячем жеребце перед подчиненными, обращаясь к ним со словами, которые впоследствии становились историческими.

– Если я прикажу вам отступить, можете заколоть меня штыками, – заявил он как-то солдатам.

И те не сомневались в искренности адмирала.

– Сначала донесите до солдат слово Божье, – говорил он священникам, – а затем я сам доведу до них слова царя.

И военные священники заражались энергией и оптимизмом Корнилова. Когда севастопольцы, мужчины и женщины, взяли на себя тяжкую работу по укреплению обороны города, монахи окропляли их святой водой и благословляли. Священники освятили и благословили все бастионы и оружие их защитников. Днем и ночью они переходили от одного окопа к другому, от орудия к орудию с иконами и крестами, молитвами и песнопениями вдохновляя воинов на защиту святой Руси.

Гарнизону был нужен такой военачальник. Князь Меншиков после поражения на реке Альме привел армию в Севастополь, однако сразу же снова увел ее из города. По мнению генерала Бэргойна, князь принял единственно верное решение. Таким образом он добился, что его армия не была отрезана от баз снабжения в Керчи и Одессе. Он сумел расположить армию так, что она, подобно коршуну, нависала над флангами союзников, меняя местами осажденных и осаждавших. Нащупав слабое место в боевых порядках союзных армий, Меншиков в любое время мог атаковать противника на самом неожиданном участке. Но, приняв правильное решение, он не смог воспользоваться своим преимуществом. В районе дачи Маккензи он упустил возможность навязать рассеявшимся в лесу войскам англичан бой в самых невыгодных для них условиях, предпочтя продолжить отход и открыть неприятелю дорогу на Балаклаву. Сейчас, находясь в нескольких милях от Севастополя, князь не только не атаковал союзников, но и не предпринял никаких шагов для того, чтобы определить местонахождение противника. Как отметил один из офицеров, Меншиков «казался растерявшимся» и поэтому ничем не мог помочь гарнизону осажденного города.

26 сентября вице-адмирал Корнилов записал в дневнике: «От князя нет никаких новостей». Прошел еще один день, и снова ничего нового. Ночь, по словам адмирала, «прошла в мрачных раздумьях о будущем России». Меншиков оставил Севастополь с гарнизоном 16 тысяч человек, три четверти из которых составляли матросы, зачастую вооруженные только абордажными пиками. Под началом генерала Моллера, командовавшего сухопутными войсками, был всего один саперный батальон; остальные солдаты были плохо обученными ополченцами. Он, как и командовавший эскадрой вице-адмирал Нахимов, был подавлен и не уверен в своих возможностях. Поэтому оба с удовольствием предоставили энергичному Корнилову все полномочия старшего командира. Но, кроме Корнилова, в Севастополе был еще один офицер, в отличие от адмирала вовсе не склонный полагаться только на красивые речи, личную храбрость и веру в счастливую звезду.

Подполковник Эдуард (Франц) Иванович Тотлебен, человек, чьи способности военного инженера были близки к гениальным, родился и вырос в одной из прибалтийских провинций России и имел внешность и темперамент типичного пруссака. Это был высокий широкоплечий человек с властными манерами и пронизывающим взглядом. Эдуарду Ивановичу к тому времени было только тридцать семь лет, но он уже пользовался репутацией новатора в области военного дела. Он отвергал взгляды, согласно которым оборона крепостей должна быть статичной. Согласно его теории, оборона системы инженерных укреплений вокруг крепости должна быть эластичной и мобильной, меняясь в зависимости от обстановки. Эту идею Тотлебен решительно отстаивал при обороне Севастополя.

Было уже почти слишком поздно, когда подполковнику позволили применить свои идеи на практике. Горчаков представил его Меншикову как офицера, который отличился при Силистрии и конечно же будет полезен в Севастополе. По прибытии в Крым Тотлебен получил разрешение князя Меншикова ознакомиться с оборонительными сооружениями в Севастополе. Однако выводы военного инженера настолько не понравились князю, что тот приказал ему немедленно покинуть город. Но Тотлебен не спешил выполнять этот приказ, а уже через несколько дней союзники высадились в Крыму, и угроза, которую Меншиков не принимал всерьез, стала печальной реальностью. Молодому подполковнику предстояло за несколько дней сделать то, на что обычно требовались месяцы кропотливого труда.

Тотлебен сразу понял, что за этот срок невозможно превратить город в неприступную крепость. Оборона берега с запада была надежной. Построенные батареи артиллерийских орудий позволяли надежно контролировать вход в бухту. Кроме того, входу вражеских кораблей в Севастополь препятствовали затопленные по приказу Меншикова корабли Черноморского флота. Этот шаг вызвал на глазах адмирала Корнилова слезы ярости и унижения, поскольку оставшийся флот оказался запертым в городе. Но в свою очередь, союзники тоже не могли войти в город. Наступление с востока тоже имело бы мало шансов на успех, поскольку вход в бухту с этой стороны представлял собой узкое длинное ущелье, ограниченное высокими скалами. Расположенные там артиллерийские батареи при поддержке кораблей Черноморского флота с легкостью отразили бы попытку вражеских кораблей прорваться в гавань. Тотлебен считал, что после победы на Альме противник попытается атаковать город с севера. И без того огромный, форт Звезда был значительно усилен. Кроме того, на этом направлении были построены дополнительные оборонительные укрепления. И все же Тотлебен, как и Раглан, знал, что даже теперь удержать город на этом направлении практически невозможно[16].

Но, к счастью, союзники направились вокруг города, чтобы осуществить штурм с другой стороны. Теперь Тотлебен мог приложить весь свой талант и энергию для укрепления южного участка обороны. Учитывая упорное нежелание князя Меншикова тратить значительные средства на оборонительные сооружения под тем предлогом, что союзники никогда не смогут подойти к Севастополю, сделать предстояло очень много. И Тотлебен лично контролировал проведение работ, день и ночь разъезжая на огромном черном жеребце вдоль линии артиллерийских позиций от одного участка к другому. Оставив в общем с вице-адмиралом Корниловым кабинете массу нераспечатанных писем, приказов и директив, он сам устанавливал орудия, определял для них секторы обстрела, налаживал взаимодействие между артиллерийскими батареями, добиваясь, чтобы незаконченная система обороны смогла выстоять еще один день, еще несколько часов, которые будут использованы для ее дальнейшего усовершенствования.

25 сентября адмирал Корнилов наблюдал за передвижением союзных армий в долине реки Черной из окон высокого здания морской библиотеки. Он понял, что вскоре союзники нанесут удар на южном участке обороны, где инженерные сооружения представляли собой всего лишь беспорядочно расположенные среди многочисленных проемов в стене насыпи из песка и гальки. Но шаг за шагом то, что генерал Кэткарт презрительно назвал «парковой оградой», превращалось в хорошо организованную систему укреплений на участке в 4 мили. 7 артиллерийских бастионов были построены полукругом, что давало возможность огнем расположенных ближе к городу фланговых батарей поддерживать орудия в центре, находившиеся на большем отдалении. В западной части, почти около моря, располагался Карантинный бастион; затем – Центральный бастион. В центре нацелились в сторону противника, подобно острию стрелы, Флагманский бастион и Большой редан. Сзади и к востоку от редана находился Малахов бастион, еще восточнее – Малый редан. Из города были вывезены и установлены в бастионах тяжелые орудия. Орудия меньшего калибра расположили между ними. Матросы снимали с кораблей морские орудия. Женщины тащили чаны и корзины с ядрами и гранатами. Из тюрем освободили заключенных; вооруженные кирками и лопатами, они теперь трудились на строительных работах. Кричащие от восторга дети помогали родителям строить песочные крепости. Днем работали при солнечном свете, ночью – при свете многочисленных костров и факелов.

Дни и ночи сменяли друг друга, а штурма, которого напряженно ждали каждый день, все не было. 28 сентября из ставки князя Меншикова в город прибыл лейтенант Стеценко, который интересовался «положением дел в Севастополе». Посланцу князя объяснили необходимость усилить гарнизон города. Через два дня прибыл сам князь, которому снова повторили просьбу увеличить численность оборонявшихся войск. Однако Меншиков, в армию которого из Одессы прибыло 10 тысяч солдат, колебался, ведь он потерял очень много офицеров в сражении на Альме. Армии союзников были очень сильны. Он как раз собирался совершить маневр, в результате которого создавалась угроза правому флангу неприятеля. Вице-адмирал Корнилов вышел из себя и написал князю письмо протеста, копию которого намеревался отправить царю. Наконец Меншикова удалось убедить, что больше медлить нельзя. 1 октября в город вошли 14 батальонов русской пехоты. К 9 октября гарнизон Севастополя увеличился на 28 тысяч солдат и офицеров.

Теперь вице-адмирал Корнилов мог чувствовать себя в безопасности. «Не важно, сколько солдат противник сосредоточит на южном участке бухты, – писал он, – теперь мы не боимся, что не сможем отразить штурм. Разве что Бог отвернется от нас. Ведь на все его воля, и, что бы он ни делал, люди должны смиренно повиноваться ему, ибо он всегда прав».

Тотлебен тоже мог позволить себе вздохнуть с облегчением. С каждым днем оборона становилась все прочнее. Когда стало ясно, что союзники намерены перейти к осаде города, войска гарнизона восприняли это известие так, будто выиграли великую битву. Как писал Тотлебен, «каждый радовался этому счастливому известию».

Три недели союзники не предпринимали на юге города никаких действий. Их орудия молчали. Корабли флота спокойно стояли на якоре. Только колыхание на ветру тысяч палаток напоминало о присутствии огромных армий, а недавно отстроенные укрепления свидетельствовали об их намерениях.