Ирак: история не повторяется?

Ирак: история не повторяется?

В урегулирование иракского конфликта я был вовлечен намного раньше перехода на Смоленскую площадь и даже в «Ясенево».

После операции «Буря в пустыне» я написал книгу, которая в России вышла под заголовком «Война, которой могло не быть». До сих пор считаю, что при всей сложности обстановки тогда можно было привести дело к тому, чтобы Ирак вывел свои войска из Кувейта без войны в зоне Персидского залива. У меня были основания для такого вывода, так как во время кризиса я три раза был в Багдаде, где встречался с Саддамом Хусейном.

Поездки не были бесплодными. Прежде всего удалось вывезти из Ирака около пяти тысяч советских людей – специалистов и их семьи, – которым в начале кризиса было запрещено возвращаться на родину. Удалось убедить иракское руководство не превращать в «живой щит» и западных граждан, находившихся в стране, – им тоже разрешили вылететь домой. Правда, за это была заплачена «цена» в виде соответствующих заявлений М.С. Горбачева и Ф. Миттерана во время их общей пресс-конференции в Париже о том, что они выступают за политические методы выхода из иракского тупика. Я связывался с Парижем из Багдада для того, чтобы обговорить примерную фразеологию этих параллельных заявлений.

Когда я во второй раз посетил уже затемненный Багдад в октябре 1990 года и встретился с Саддамом Хусейном, последний давал понять, что при «сохранении лица» уйдет из Кувейта. «Сигнал» иногда подавался в карикатурной форме. Но это не должно было отвратить от поисков мирного решения вопроса.

Мы с нашим тогдашним послом в Багдаде В.В. Посувалюком, Р.В. Маркаряном, С.В. Кирпиченко, придя на встречу с Саддамом, были удивлены, увидев его в окружении всех членов Совета революционного командования Ирака.

– Я хочу, чтобы ты видел, – сказал он в ответ на мой недоуменный вопрос, – что среди иракского руководства есть не только ястребы, но и голуби.

На мою реплику о том, что предпочел бы иметь дело только с голубями, отреагировал вице-президент Рамадан:

– Тогда придется нам всем уйти отсюда, оставив вас наедине с нашим любимым лидером.

Саддам, казалось, был удовлетворен таким началом разговора. Но заявил о готовности вывести войска из Кувейта только во время моей третьей поездки в Багдад. Саддам все время запаздывал – так получилось и тогда.

Но все-таки войны могло не быть – ни смертоносных бомбардировок и обстрелов, ни пожаров на нефтепромыслах Кувейта, ни жертв во время сухопутных столкновений. Мировая печать подчеркивала, что погибло не так уж много – «всего» сто с лишним человек среди антииракских сил и несколько десятков тысяч иракцев. Однако можно ли вообще измерять горе, страдания, сломанные судьбы людей?

Констатация того, что можно было в 1991 году обойтись без войны, не имеет ничего общего ни с одобрением действий иракского лидера, ни со всепрощенчеством, ни тем более с готовностью смириться с тем, что Ирак овладел или стремится овладеть оружием массового поражения.

Почему не обошлось тогда без применения военной силы? Во-первых, в Вашингтоне уже сделали свой выбор и хотели примерно наказать Багдад, дабы и другим неповадно было, чтобы все чувствовали «тяжесть американской руки» – новейшие виды вооружений испытывались не в лабораториях, а демонстративно, на поле боя. Во-вторых, Вашингтон, очевидно, решил воспользоваться уникальным феноменом в виде образовавшейся широкой антииракской коалиции, в которую вошли не только «традиционные» близкие партнеры США, но и другие государства, в том числе арабские – уж слишком Багдад испугал всех, решив насильно присоединить к себе соседнюю страну. В-третьих, в советском руководстве сложилась ситуация, когда одна его часть стремилась предотвратить войну, а другая занимала прямо противоположную позицию.

В данном случае хотел бы объяснить сложившееся положение, сославшись на книгу «На самом высоком уровне» Майкла Бешлосса и Строуба Тэлбота, где они описывают контакты между МИДом СССР и Госдепартаментом накануне моего приезда в Вашингтон, куда я был направлен М. Горбачевым для того, чтобы проинформировать президента Дж. Буша о результатах своей первой поездки в Багдад и некоторых идеях относительно того, как обеспечить без применения военной силы безусловный вывод иракских войск из Кувейта: «Разгневанный тем, что Горбачев позволил Примакову предпринять эту миссию, Шеварднадзе решил вставить последнему палки в колеса. Накануне прибытия Примакова в Вашингтон Тарасенко (помощник Э. Шеварднадзе. – Е. П.) передал Дэнису Россу через Роберта Зеллика (два самых приближенных работника к госсекретарю США Д. Бейкеру. – Е. П.):

– Сообщите Дэнису, что Примаков направляется с предложением, которое не нравится ни министру, ни мне.

Зеллик сказал Россу, что, в его понимании, эта рекомендация означает: «Наплюйте на него с высокой колокольни».

Это была новая веха в отношениях между двумя странами – советский министр иностранных дел и Госдепартамент США тайно объединились против специального посланника Кремля»[38] – к такому заключению пришли два американских автора, наблюдавшие за развитием событий «изнутри».

В конце 1997 года на «высокой колокольне» в Соединенных Штатах находились другие люди, да и я стал министром иностранных дел России. Но насколько гарантирована неповторяемость силовых приемов? События конца 90-х годов показывают, как нелегко однозначно ответить на этот жизненно важный вопрос.

На Совете Безопасности 23 октября 1997 года обсуждался очередной доклад Спецкомиссии, созданной после эвакуации иракских войск с территории Кувейта для инспекции различных объектов Ирака с целью выявления и ликвидации оружия массового уничтожения. До обсуждения доклада у нас была оживленная переписка и телефонные разговоры с представителем России в ООН С. Лавровым. Мы знали, что настроения среди постоянных членов, да и вообще членов Совета Безопасности различны. Хотя все заинтересованы в том, чтобы Спецкомиссия успешно справлялась со своими обязанностями, однако некоторые считали, что она работает недостаточно эффективно не только потому, что в отдельных случаях мешают иракцы, но и потому, что ее руководство подчас запрограммировано на негативный результат.

Незадолго до этого председателя Спецкомиссии Экеуса, у которого с Ираком неплохо шли дела, заменили на бывшего представителя Австралии в ООН Р. Батлера, имевшего хорошую репутацию и поэтому поддержанного при назначении всеми, в том числе и Ираком. Но первоначальные оценки его деятельности вскоре во многом начали размываться.

До обсуждения доклада Спецкомиссии на Совете Безопасности Батлер хотел предварительно поговорить с нами о положении дел с иракскими разоруженческими досье: ядерным, ракетным, химическим и биологическим. Он приехал в Москву, и встреча произошла на Смоленской площади. Разговор начался с ядерного досье. По мнению многих, оно уже «созрело» для того, чтобы перевести инспекции в постоянный мониторинг (именно об этом шла речь, а не о «закрытии» того или иного досье, как это часто представлялось в средствах массовой информации). Р. Батлер предпочел отмалчиваться. Тогда мы перешли к ракетному досье, и я задал вопрос:

– Есть ли у вас какие-либо данные, свидетельствующие о том, что Ирак сохранил пусковые установки для ракет или их двигатели?

– Нет, – ответил Р. Батлер.

– В таком случае почему вы настаиваете на сохранении инспекционной фазы и противитесь переходу на постоянный мониторинг? Вместо этого вы наращиваете вопросы, обращенные к иракской стороне. Ведь дело можно довести до абсурда, скажем, если Спецкомиссия при отсутствии пусковых установок и двигателей потребует найти и представить… чехлы от ракет, потом, может быть, крючки, которыми закрепляют эти чехлы, и т. д. и т. п.

Ответ Р. Батлера меня обескуражил.

– Все зависит от того, договоритесь ли вы с Соединенными Штатами, – сказал он.

– Позвольте, но эта договоренность возможна только после того, как вы дадите нам объективную информацию, а не наоборот – мнение членов Совета Безопасности не может предопределить характер информации Спецкомиссии и ее выводы?!

Эти слова повисли в воздухе.

Итак, 23 октября Совет Безопасности ООН десятью голосами при пяти воздержавшихся (Россия, Франция, Китай, Египет, Кения) принял по докладу Спецкомиссии резолюцию № 1174, в которой были осуждены неоднократные случаи отказа иракских властей разрешить допуск на объекты, указанные Спецкомиссией, и действия иракцев, создающие угрозу безопасности ее персоналу. Хотя во время работы над резолюцией нам, главным образом вместе с Францией, Китаем и Египтом, удалось исключить немедленный ввод санкций против Ирака, резолюция тем не менее провозглашала, что если Ирак и в дальнейшем будет игнорировать свои обязательства, то будут приняты меры, направленные против въезда в другие государства иракских официальных лиц, которые несут ответственность за несоблюдение резолюции.

Выступая по мотивам голосования, С. Лавров заявил о несбалансированности резолюции: не удалось настоять, чтобы она отразила ряд существенных элементов выполнения Ираком требований Спецкомиссии; в резолюции также отсутствовало упоминание о докладе МАГАТЭ, который констатировал значительный прогресс в ядерной сфере.

Дальше события развивались достаточно бурно. Иракский парламент 27 октября принял решение рекомендовать Совету революционного командования заморозить сотрудничество со Спецкомиссией. Мы с самого начала считали такое решение абсурдным, заводящим ситуацию в тупик. Поэтому на следующий день на брифинге в МИДе было подчеркнуто, что Россия выступает за строгое выполнение резолюций Совета Безопасности по Ираку. Было заявлено, что конструктивное сотрудничество иракского руководства со Спецкомиссией – это единственно верный, реалистичный путь.

Однако Багдад начал нагнетать обстановку. 29 октября иракское руководство приняло решение не допускать участия американских граждан в деятельности Спецкомиссии в Ираке и потребовать прекращения полетов американского самолета У-2 и замены его на самолеты других государств.

В ответ Совет Безопасности единогласно – я хочу это подчеркнуть – поддержал заявление своего председателя, который потребовал от Ирака в полной мере, без условий или ограничений, сотрудничать со Спецкомиссией в рамках ее мандата и предупредил о «серьезных последствиях, если Ирак не будет немедленно и полностью выполнять свои обязательства»…

Россия продолжала действовать, пытаясь остановить явно контрпродуктивные действия иракского руководства. К первому заместителю министра И.С. Иванову был приглашен посол Ирака в Москве, которому было заявлено, что решение Ирака ввести ограничения на деятельность Спецкомиссии квалифицируется нами как неприемлемое.

С 25 по 31 октября я находился на Ближнем Востоке в заранее запланированной поездке, которая была посвящена главным образом поискам путей урегулирования арабо-израильского конфликта. Но естественно, что, посетив ряд арабских стран, я говорил с их руководством и о ситуации вокруг Ирака. Сирия и Египет во время войны в районе Персидского залива были, как известно, в антииракской коалиции. Теперь, как явствовало из бесед с президентами Мубараком и Асадом, министрами иностранных дел, они полностью сознавали непродуктивность военных действий против Ирака. Все считали, что Ирак должен выполнять резолюции Совета Безопасности, но и Спецкомиссия обязана улучшить свою работу.

На следующий день после моего возвращения по заранее достигнутой договоренности в Москву прибыл министр иностранных дел Франции Ю. Ведрин. После консультаций с ним появилось российско-французское заявление, в котором мы призвали иракское руководство отказаться от решения, с тем чтобы Спецкомиссия могла продолжить выполнение своего мандата. Одновременно, и это очень важно, в совместном заявлении стороны твердо высказались за то, чтобы любые новые шаги в отношении Ирака рассматривались и принимались строго в рамках Совета Безопасности ООН.

Такое заявление было весьма актуальным. 8 ноября президент Б. Клинтон сказал, что не исключает принятия «любых мер» против Ирака в ответ на его нарушение резолюции СБ. Премьер-министр Великобритании Т. Блэр в послании Б. Клинтону заверил его в полной поддержке американской позиции в отношении Ирака.

Из-за отказа иракцев в допуске на объекты американцев инспекционные работы Спецкомиссии были фактически заморожены. В результате была единогласно – опять подчеркиваю это – принята резолюция № 1137 Совета Безопасности с осуждением Ирака и введением запрета на поездки за рубеж иракских официальных лиц и военнослужащих, которые несут ответственность за невыполнение обязательств по резолюциям СБ.

До принятия этой резолюции Россия неоднократно обращалась к иракскому руководству с призывом отменить решение от 29 октября и вернуться к нормальным отношениям со Спецкомиссией. Такие обращения делались в виде устных и письменных посланий Т. Азизу и от моего имени. Россия была одним из инициаторов идеи о направлении в Багдад миссии Генсекретаря ООН. В Совете Безопасности, осуждая Ирак, мы одновременно добивались должной реакции на любые позитивные подвижки в поведении Ирака.

Наконец, Россия выступила с инициативой созвать чрезвычайную сессию Спецкомиссии для обсуждения вопроса о повышении эффективности ее работы. Мы считали, что таким путем можно было бы попытаться разрядить обстановку, естественно, при условии, что Ирак будет строго соблюдать все резолюции Совета Безопасности. Генеральный секретарь ООН К. Аннан на встрече с С. Лавровым поддержал нашу инициативу.

Между тем на совместном заседании Совета революционного командования и регионального руководства партии БААС было принято решение немедленно выслать из Ирака граждан США, работающих в Спецкомиссии. Вслед за этим Р. Батлер эвакуировал из Ирака всех ее сотрудников, за исключением восьми человек, оставленных в багдадском Центре мониторинга.

В результате мировое сообщество опять оказалось у развилки: либо применение военной силы против Ирака, либо продолжение давления на него с целью заставить сойти с позиции, неизбежно ведущей к эскалации напряженности.

Соединенные Штаты начали интенсивную подготовку военного удара по Ираку. В Персидском заливе сосредоточивались американские авианосцы, вспомогательные суда ВМС. М. Олбрайт совершила поездку в Катар, Бахрейн, Кувейт и Саудовскую Аравию, пытаясь заручиться их поддержкой, однако безоговорочное «да» Соединенным Штатам не сказал никто. Но это, судя по всему, не считалось Вашингтоном препятствием для нанесения удара.

9 ноября, в воскресенье, президент Ельцин вылетал в Пекин. На аэродроме Внуково-2 его провожали ближайшие сотрудники. Обычно такие неформальные проводы использовались для обсуждения наиболее жгучих вопросов. Естественно, что на этот раз разговор коснулся ситуации вокруг Ирака. Ельцин сказал, что очень обеспокоен.

Сопровождал президента в этой поездке и я. Летели на новом президентском самолете, который вызывал всеобщее восхищение и по своим летным качествам, и по интерьеру. Мы сидели во втором отсеке. Как только самолет набрал высоту и погасло табло, требующее находиться на местах, ко мне наклонился адъютант президента и сказал: «Борис Николаевич ждет вас у себя». Взял документы, связанные с предстоящей поездкой в Китай. Они оказались нужны, так как президент сразу же заговорил о чрезвычайной важности наших отношений с этой великой страной и предложил «сформулировать по-особенному» их перспективу. Именно в самолете при его участии была отработана формулировка «доверительные отношения, нацеленные на стратегическое партнерство в XXI веке», одобренная позже и китайским руководством.

Но разговор на этом не закончился. Я по просьбе Ельцина подробно изложил свое видение обстановки на Ближнем Востоке и сказал, что нужно предпринять экстраординарные меры для того, чтобы сбить напряженность и одновременно заставить Ирак выполнять предписания мирового сообщества, зафиксированные в резолюциях Совета Безопасности ООН. Именно здесь родилась идея направить послание Б.Н. Ельцина лидеру Ирака Саддаму Хусейну.

Из Пекина я полетел в Японию. После возвращения в Москву 15 ноября, в субботу, состоялся телефонный разговор с президентом, во время которого он подтвердил свое намерение направить послание Саддаму Хусейну и добавил, что на следующий день у него состоится разговор по телефону с Б. Клинтоном.

16 ноября дали указание нашему послу в Багдаде Н. Картузову срочно передать через одного из высших должностных лиц Ирака послание Ельцина Хусейну. Послание было коротким. В нем говорилось о критическом моменте и о том, что от Ирака зависит дальнейшее развитие событий. «Просил бы Вас не только публично подтвердить то, что Ирак не отказывается от сотрудничества со Спецкомиссией, но и предложить инспекторам Спецкомиссии вернуться в Ирак для нормального продолжения работы. Естественно, при этом имелось бы в виду возвращение их в прежнем составе», – говорилось в послании. Ельцин подчеркнул, что в случае позитивного ответа Хусейна Россия предпримет ряд шагов для того, чтобы добиться улучшения работы Спецкомиссии, а при конструктивной работе Ирака – вести дело к закрытию ядерного досье.

«Прошу Вас очень серьезно отнестись к этому посланию» – такова была его заключительная фраза.

Б. Ельцин проинформировал Б. Клинтона о своем обращении к иракскому лидеру и еще раз призвал воздержаться от применения силы. Клинтон ответил по телефону, что применение силы не является приоритетным и что он желает успеха дипломатической миссии России.

Между тем 17 ноября через Суэцкий канал по пути к Персидскому заливу проследовал американский авианосец «Дж. Вашингтон». В этот же день состоялся мой телефонный разговор с министром иностранных дел Ирака М. Саххафом. Он сказал, что после обсуждения на Совете революционного командования С. Хусейн утвердил ответ на послание Б.Н. Ельцина и этот ответ мог бы быть через несколько дней привезен в Москву.

– Почему через несколько дней? Неужели вы не понимаете, насколько остра ситуация? Пусть Тарик Азиз привезет этот ответ сразу.

– Тарик Азиз в Марокко, – сказал Саххаф. – Ему придется сначала прилететь в Амман, так как багдадский аэродром закрыт, а уже потом лететь в Москву.

Такое рассуждение выглядело по меньшей мере странным.

– Неужели Багдад не может передать информацию Т. Азизу через Рабат шифросвязью? Не говоря уже о возможности таким же образом переправить ответ в иракское посольство в Москве.

Я сказал твердо:

– Завтра Азиз должен быть здесь.

18 ноября Т. Азиз прилетел в Москву. Переговоры с ним длились два дня. Были они непростыми. Я сразу же сказал ему:

– Тарик, мы с тобой хорошо знаем обстановку, поэтому давай прямо, по существу.

Высказав претензии к работе Спецкомиссии, Т. Азиз тем не менее сначала прозрачно намекнул, а после того, как запросил Багдад, прямо заявил о согласии на возвращение Спецкомиссии в полном составе, включая американцев.

Совершенно естественно, что и Россия должна была взять на себя ряд обязательств, но не от имени постоянных членов Совета Безопасности, на что не имела никаких полномочий, и мы это хорошо понимали, а от своего имени. Среди них можно назвать обязательство России поставить вопрос о сбалансированном характере состава Спецкомиссии, особых формах инспекции на так называемых чувствительных объектах в Ираке, об использовании дополнительных самолетов. Мы договорились и о том, что после чрезвычайной сессии Спецкомиссии Россия поставит в Совете Безопасности ООН вопрос перехода от инспекций к мониторингу в ядерной и ракетной сферах, а также об ускорении работы Спецкомиссии в химической и биологической сферах. Эту деятельность Спецкомиссии должны были подкрепить научные семинары с участием иракских представителей.

19 ноября Ельцин принял Азиза в своей резиденции «Горки». Мы рассказали президенту о проделанной работе, ознакомили его с проектом совместного российско-иракского заявления. Он положительно отреагировал на сообщение Азиза о том, что на следующий день, 20 ноября, в 10 часов утра со ссылкой на это заявление в Багдаде будет объявлено о решении Совета революционного командования возвратить в Ирак сотрудников Спецкомиссии в полном составе.

Тут же связался по телефону с Олбрайт, Куком и Ведрином, проинформировав их о радикальных изменениях в позиции Ирака, что вселяло надежды на позитивное развитие событий. Надо заметить, что реакция на это сообщение была неоднозначной. Больше всех был удовлетворен мининдел Франции, с которым во время подготовки дипломатической акции мы находились в тесном контакте. Олбрайт и Кук сомневались в том, что Хусейн выполнит обещания, и предлагали не только ужесточить общую позицию, но и обозначить угрозы применения силы в случае, если Багдад отступит от достигнутых договоренностей. И Ведрин, и Кук, и Олбрайт настаивали на встрече министров иностранных дел стран – постоянных членов Совета Безопасности.

Ситуация складывалась тяжелая. 19-го поздно вечером я должен был лететь в Латинскую Америку, в Бразилию, где планировалась встреча с президентом. Олбрайт, находившаяся в Дели, звонила мне в этот день несколько раз. Сказала, что готова сократить свое пребывание в Индии, чтобы организовать в Женеве в ночь на 20 ноября встречу министров США, России, Англии, Франции и посла Китая. На этом же настаивали Кук и Ведрин. В конце концов договорились о встрече в два часа ночи в Женеве на аэродроме.

Я прибыл туда раньше, и первая беседа состоялась с Ведрином. Выслушал несколько добрых советов, которые помогли, как мне кажется, снять напряженность нашего последующего «коллективного» разговора. Так как расстояние от аэропорта до отделения ООН в Женеве было небольшим, решили провести «встречу пяти» во Дворце наций ооновского комплекса.

Такое число корреспондентов, приехавших в это ночное время из всех близлежащих стран, я видел нечасто, и все они терпеливо ждали пресс-конференции.

Точно изложил своим коллегам то, что было проделано за последние дни российской дипломатией. При этом подчеркивал, что мы рассматриваем российскую миссию как часть общих усилий мирового сообщества. Мадлен Олбрайт отвела меня в сторону и спросила:

– Евгений, не стоит ли за вашей договоренностью с Багдадом нечто иное?

– Мадлен, – ответил я, – можешь твердо считать, нет. Я тебя ни в чем не обманываю и даже не пытаюсь приукрасить положение дел.

Мы представили проект «заявления пяти». Согласовали каждое предложение. Положительную роль в достижении компромисса сыграл Р. Кук, председательствовавший на нашей встрече.

После ее окончания я сказал ему, что, учитывая его несомненный талант, каждый раз будем предлагать ему председательствование на трудных дискуссиях. Он тоже, шутя, отпарировал:

– За нелегкое дело должен быть вознагражден.

– Не знаю, как в Великобритании, но у нас в России на вредных производствах выдают рабочим молоко.

Думаю, что это разъяснение не очень вдохновило Робина.

Российские участники посматривали на часы. Безбожно затягивался вылет, а ведь уже один раз пришлось перенести время встречи с руководством Бразилии. Но китайский посол должен был получить согласие Пекина на формулировки совместного заявления и без этого не мог поставить под ним свою подпись. А Олбрайт была на связи с помощником президента по национальной безопасности С. Бергером. В конце концов текст был подписан. Вот как он звучит:

«В ночь на 20 ноября в Женеве состоялась встреча министров иностранных дел Великобритании, Российской Федерации, США, Франции и представителя министра иностранных дел КНР.

Участники встречи подчеркнули важность солидарных усилий пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН в целях безусловного и полного выполнения Ираком всех соответствующих резолюций СБ ООН.

Они приветствовали дипломатическую инициативу, предпринятую Россией в контакте со всеми остальными постоянными членами Совета Безопасности, которая, как надеются участники встречи, приведет к безусловному решению руководства Ирака о возвращении персонала Спецкомиссии Совета Безопасности ООН в прежнем составе для работы на основе резолюции Совета Безопасности № 1137.

Участники встречи поддержали намерение Специальной комиссии Совета Безопасности ООН провести встречу 21 ноября в Нью-Йорке в целях обсуждения и выработки рекомендаций – среди других важных вопросов – о путях повышения эффективности работы Спецкомиссии на основе резолюций Совета Безопасности ООН. Рекомендации этой сессии будут представлены на одобрение СБ ООН».

Таким образом, одна из опаснейших страниц в кризисе вокруг Ирака была закрыта. Но, к сожалению, эта страница оказалась далеко не последней, хотя ничто, казалось, не предвещало грозовых туч.

21 ноября состоялась чрезвычайная сессия Спецкомиссии, которая приняла рекомендации по повышению эффективности своей работы (фиксация возможности перехода от инспекции к мониторингу, проблема прояснения остающихся вопросов о расширении числа стран, принимающих участие в работе Спецкомиссии, возможность использования дополнительных самолетов и др.). На следующий день возобновилась работа инспекционных групп в Ираке. Возобновились и полеты самолетов У-2.

Ирак решил допустить в президентские дворцы и «чувствительные объекты» представителей стран – членов Совета Безопасности, дабы убедить их в отсутствии там запрещенных материалов и документации. Однако при этом оговаривалось, что в состав «гостей» не могут входить члены инспекционных групп Спецкомиссии. И это вновь повело к эскалации напряженности, чреватой новой реальной возможностью удара по Ираку.

Б. Ельцин направил послания по Ираку Б. Клинтону, Т. Блэру, Г. Колю, Цзян Цзэминю и Ж. Шираку. В них подчеркивалось, что Спецкомиссия должна, безусловно, выполнять свои обязанности, но с уважением относиться к озабоченностям Ирака, связанным с обеспечением его безопасности, суверенитета и достоинства. Опять ставился вопрос о необходимости найти политическое, дипломатическое решение.

В середине декабря в Багдад вылетела делегация Спецкомиссии во главе с Батлером, который заявил, что проблему инспекции президентских объектов решить не удалось. По докладу Батлера было принято заявление председателя Совета Безопасности ООН, в котором отказ Ирака предоставить Спецкомиссии безоговорочный доступ на любые объекты квалифицировался как неприемлемый и нарушающий резолюции Совета Безопасности. Лишь только закончились рождественские каникулы, как Ирак приостановил работу инспекционной группы, объясняя это решение «несбалансированностью ее состава».

В Багдад снова вылетел Батлер, Великобритания направила в район Персидского залива авианосец «Инвинсибл», усилив формировавшуюся здесь ударную группировку. Т. Азиз назвал число (восемь) и местоположение президентских объектов, дал их описание, но отверг все предлагаемые варианты их посещения до окончания технического оценочного совещания (ТОС), то есть по меньшей мере до апреля.

24 ноября Б. Клинтон одобрил план военной операции против Ирака, как писала газета «Нью-Йорк таймс». Проект под названием «Гром в пустыне» предусматривал четырехдневные круглосуточные бомбардировки иракских военных объектов с использованием самолетов и крылатых ракет.

А в это время и Батлер подсыпал пороха в огонь. В интервью «Нью-Йорк таймс» он заявил, что Ирак обладает бактериологическим оружием, способным уничтожить Тель-Авив, и средствами его доставки. Заявление Батлера разошлось по всему миру, в то время как категорическое опровержение Багдада практически замолчали.

В такой обстановке в Багдад в качестве спецпредставителя президента России прибыл заместитель министра иностранных дел Виктор Викторович Посувалюк, чтобы способствовать политической развязке возникшего кризиса, подтолкнуть иракское руководство к компромиссным решениям. Несмотря на высочайшее мастерство Посувалюка, эта задача выглядела трудновыполнимой, поскольку во время предшествовавших переговоров дворцы президента не включались в сферу инспекции. Для иракцев речь шла о чрезвычайно чувствительном вопросе – угрозе потери лица на самом высоком уровне, и они неоднократно категорически отказывались допустить инспекторов во дворцы. Со своей стороны Вашингтон был, по всей видимости, настроен на то, чтобы на этот раз нанести военный удар.

28 января я вылетел в Париж, где состоялись переговоры с Ю. Ведрином. Затем был принят президентом Ж. Шираком. Ж. Ширак заявил о готовности объединить усилия Франции и России для того, чтобы вновь добиться политического результата без применения силы.

– Господин президент, – сказал я Ж. Шираку, – мы ведь выводим из угла и самих американцев. Если они нанесут удар – резко изменится вся международная обстановка. Арабские страны выступают против этого. Саудовская Аравия вряд ли пропустит американские самолеты через свое воздушное пространство. Не случайно министр обороны США Коэн вылетел туда. Собирается опять побывать в регионе и Олбрайт, но не думаю, что это приведет к радикальным изменениям в позиции арабов. Знаю, что негативной линии в отношении военных акций придерживается Каир. Недавно говорил по телефону с министром иностранных дел Египта Мусой, и он прямо сказал об этом.

В случае удара по Ираку под вопрос будет поставлена американская посредническая миссия в ближневосточном мирном процессе. Недавно в Москве побывал один из палестинских руководителей Абу Мазен, отнюдь не экстремистски настроенный деятель. Пожалуй, он даже один из тех, кого причисляют к голубям. Но и он сказал, что после военной акции США против Ирака будет затруднено американское посредничество в ближневосточном урегулировании. Соответствующим образом будут реагировать Сирия и Ливан.

Да и у нас в стране разовьются антиамериканские настроения, а в этом мы не заинтересованы.

Вчера в Брюсселе мы встретились с министрами иностранных дел стран Европейского союза, – продолжал я, – среди них совершенно не пользуются популярностью идеи силового варианта. Робин Кук тоже несколько колебался. Конечно, все осуждали Хусейна, но, повторяю, никто не поддерживал использование силы.

Ж. Ширак сказал, что разделяет такую оценку. Он согласился также и с той мыслью, что в Багдаде могут попытаться извлечь пользу в случае удара.

– По информации Посувалюка из Багдада, – подхватил я, – иракцы готовы к такому повороту событий, а может быть, даже хотят этого. Очевидно, что в этом случае они порвут свои связи со Спецкомиссией, а также прекратят выполнение соответствующих резолюций СБ ООН.

– В общем, – заключил Ж. Ширак, – очевидно, нужно довести до сведения всех членов СБ: для того чтобы Ирак был лишен возможности производить оружие массового уничтожения, необходим контроль за его деятельностью – это бесспорно. Но для сохранения такого контроля нельзя давать основания С. Хусейну для моратория на деятельность Спецкомиссии. Хусейн отнюдь не настроен на поиск необходимых развязок, когда слышит о том, что эмбарго будет сохраняться до тех пор, пока он находится у власти.

Ж. Ширак согласился с идеей предложить следующий формат для осмотра восьми президентских объектов: Специальная комиссия в присутствии представителей пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Я сказал президенту, что предусматривается встреча Посувалюка с Хусейном, которому он привез послание от Ельцина.

– Вы думаете, что Посувалюку удастся встретиться с Хусейном? – спросил Ж. Ширак.

– Да, я так думаю. Скажу больше, само послание было задумано таким образом, чтобы Посувалюк мог встретиться с ним лично. Очень важен прямой контакт с Хусейном.

Очевидно, что после разговора с Ю. Ведрином М. Олбрайт сказала мне 30 января во время нашей встречи в Мадриде:

– Согласна с тем, что политическое решение иракского кризиса пока не исчерпано.

2 февраля В. Посувалюк был принят С. Хусейном. В ходе его ежедневных контактов с иракцами была достигнута договоренность о привлечении к поискам урегулирования кризиса Генерального секретаря ООН К. Аннана – опытного политика с мировым именем.

В это время нужно было преодолеть два препятствия.

Американцы и англичане стремились провести жесткую антииракскую резолюцию в Совете Безопасности, включающую в себя слова «material bridge», что не только констатировало «существенное нарушение» резолюции СБ Ираком, но и приближало использование против него силы. Такая резолюция могла зажечь «зеленый свет» для удара по Ираку. И в Совете Безопасности, и в посланиях, и во время многочисленных контактов по телефону с Олбрайт и Куком мы заявили о неприемлемости такой резолюции.

Вот отрывок из моего письма Олбрайт от 6 февраля:

«Согласен, что следует не останавливаться на достигнутом, а продолжить работу с Ираком для того, чтобы сделать его позицию приемлемой. Готов и дальше вести эту работу в тесном контакте с тобой.

Вместе с тем – я буду абсолютно откровенен – мы не можем поддержать резолюцию с формулировкой «существенное нарушение». Мне кажется, что вообще идея принятия резолюции – какой бы то ни было – в период, когда продолжаются дипломатические усилия, контрпродуктивна. Что касается угрозы применения силы, то Хусейн знает о ней и без резолюции.

Мы продолжаем вести активную работу с руководством Ирака. Посувалюк для этого будет находиться в Багдаде».

Вторым осложняющим моментом была попытка сорвать миссию К. Аннана, а затем, когда не удалось помешать этой поездке, превратить его в своеобразного «почтальона», задача которого заключалась в «технической» передаче ультимативных требований подчиниться всем резолюциям ООН.

В этой связи особо хочу остановиться на совместном заявлении Б.Н. Ельцина и премьер-министра Италии Р. Проди в пользу политического урегулирования и подключения дипломатических усилий К. Аннана, которое было опубликовано во время официального визита президента России в Италию 10 февраля. Бывший министр иностранных дел Италии С. Аньелли, ознакомившись с заявлением, подошла ко мне и сказала:

– Будь я министром иностранных дел, никогда не пропустила бы его.

– Почему, Сюзанна? – спросил я.

– Потому что оно противоречит линии удара по Ираку. Надо наказать Саддама за все, что он сделал.

К счастью, министром иностранных дел в то время был уже Л. Дини, а премьер-министром Р. Проди. Несмотря на возражения некоторых чиновников итальянского МИДа, премьер-министр распорядился считать с трудом согласованный текст окончательным. Это был серьезный прорыв, который во многом способствовал поездке К. Аннана.

Но американцы продолжали сопротивляться.

Во время телефонного разговора 12 февраля Олбрайт сказала мне:

– Я считаю, что Аннану еще рано ехать в Багдад. До тех пор пока Ирак не будет готов сотрудничать, поездка будет контрпродуктивной. Надо отложить его поездку до тех пор, пока мы не будем убеждены в том, что реально достигнуто действительное решение.

– У меня есть полная уверенность, – ответил я, – в том, что, если Генеральный секретарь поедет в Багдад со своим планом, который может быть обсужден, несколько видоизменен к пользе сторон, документ будет принят. Надо добиться ясности по всем пунктам, по которым существуют хоть какие-нибудь сомнения, в этом с тобой согласен. Сегодня Посувалюк опять встречался в Багдаде с Азизом и сказал ему от имени руководства нашей страны, что поездка К. Аннана должна увенчаться успехом – другого выхода из нынешней ситуации мы не видим.

Не буду говорить о всех дальнейших перипетиях.

Однако об основных элементах проделанной работы скажу. В. Посувалюк согласовал в общих чертах с Т. Азизом формат проведения осмотра восьми президентских объектов. Проект не предусматривал отстранения Спецкомиссии или Батлера и содержал в себе все те элементы, которые необходимы для инспекции. Иракцы пошли на серьезные уступки. Мы убеждали их, что, если дело дойдет до силового варианта, при любых обстоятельствах будет перечеркнут тот позитив, который был наработан за все предшествовавшие переговоры.

Усиливал активность и К. Аннан. Пройдя через встречу в Совете Безопасности с «Большой пятеркой», он получил подтверждение Батлера о том, что предложенные Генеральным секретарем «наброски идей» модальности осмотра президентских объектов обеспечивают эффективность работы Спецкомиссии без ущерба ее мандату и авторитету.

19 февраля Хусейну вручили новое послание Ельцина с призывом приложить максимум усилий и обеспечить успех миссии Генсекретаря ООН, который по дороге в Багдад провел переговоры с президентом Франции Ж. Шираком в Париже.

21 февраля в Багдаде состоялась встреча К. Аннана с С. Хусейном. По ходу переговоров Генсекретарь неоднократно общался с В. Посувалюком, который, в свою очередь, связывался с Т. Азизом и другими представителями иракского руководства.

23 февраля К. Аннан и Т. Азиз подписали Меморандум о взаимопонимании. Ирак подтвердил свои обязательства о сотрудничестве со Спецкомиссией и дал согласие на проведение полновесной инспекционной деятельности по всей стране. Допуск на восемь президентских объектов обеспечивался для «специальной группы», формируемой Генеральным секретарем ООН в консультации с председателем СК и генеральным директором МАГАТЭ. Одновременно отмечалась необходимость повышения эффективности и транспарентности работы Спецкомиссии и подтверждались ее обязательства уважать права Ирака, касающиеся его суверенитета, территориальной целостности и национальной безопасности.

С. Хусейн передал глубокую благодарность президенту России за его внимание и последовательную позицию в дипломатической развязке кризиса. Аналогичная благодарность была направлена в адрес президента и К. Аннаном, который позвонил мне ночью из Багдада на квартиру и сказал по-русски два слова: «Спасибо, Россия».

Можно ли на этом поставить точку? К сожалению, нет. 5 августа Багдад вновь ограничил деятельность Спецкомиссии. Какие бы мотивы при этом ни излагались, одностороннее решение Ирака вновь накалило обстановку и опять столкнулись две линии: одна – на то, чтобы заставить, именно заставить общими усилиями Багдад невоенными средствами выполнить резолюции Совета Безопасности ООН; вторая – подготовка и применение против Багдада военной силы.

Безусловно, проявилась и проявляется общая заинтересованность в том, чтобы Ирак выполнил разоруженческие резолюции Совета Безопасности и ликвидировал оружие массового уничтожения. Однако к этой цели можно идти по-разному. Россия стоит за то, чтобы осуществлять это последовательно, шаг за шагом. По мере исчерпания вопросов к иракской стороне и удовлетворительных ответов, полученных на эти вопросы, переходить по каждому разоруженческому досье от стадии инспекций к постоянному мониторингу. Скажем, «созрели» для такого перевода ядерное и ракетное досье – их следует выводить из-под режима инспекции, одновременно сосредоточиваясь на оставшихся досье по другим видам ОМУ – химическому и биологическому.

Такая тактика, как мы считали, показывает, что происходит движение, открывающее перспективы отмены санкции с экспорта иракской нефти. Это подтолкнет Багдад к конструктивному сотрудничеству.

Другая точка зрения заключается в том, чтобы дотянуть до того момента, когда созреют условия для постоянного мониторинга по всем четырем разоруженческим досье, вместе взятым. Эта тактика чревата осложнениями, ведь Ирак не получает должного стимула. Более того, события показали, что это провоцирует такие импульсивные, малопродуманные действия Багдада, как отказ от сотрудничества со Спецкомиссией и даже с представителями МАГАТЭ, пока они не выполнят ультимативные требования иракской стороны.

Некоторые наши западные партнеры считали, будто ставка на сбалансированное политико-дипломатическое решение будет использоваться Ираком для ужесточения его позиции. В Багдаде, однако, хорошо понимали, что в таком случае он объединяет против себя всех постоянных членов Совета Безопасности. И если Багдад все-таки шел на необоснованное обострение, то он лишь проигрывал в конечном счете. К такому выводу тоже неизбежно приходили в Багдаде.

Очередной кризис вокруг Ирака – и не менее опасный, чем два предыдущих, – возник в самом конце октября 1998 года. 30 октября Совет Безопасности одобрил предложение Генерального секретаря ООН о проведении обзора выполнения Ираком резолюций СБ. Основные параметры такого обзора были согласованы с иракской стороной. К этому времени я уже был председателем правительства, работал в Белом доме, а министром иностранных дел стал И.С. Иванов. Я продолжал внимательно следить за событиями, и мы с Ивановым не раз обсуждали ситуацию вокруг Ирака.

Мы оба считали, что проведение такого обзора при условии отмены Багдадом своего решения о существенном ограничении деятельности Спецкомиссии ООН по разоружению Ирака позволило бы не только обсудить выполнение иракских обязательств, но и наметить вехи на пути к снятию санкций. Особое значение придавалось тому, что в письме председателя Совета Безопасности Генеральному секретарю ООН подчеркивалось: выполнение Ираком обязательств по соответствующим резолюциям позволит Совету «осуществить свое намерение действовать согласно соответствующим положениям резолюции № 687 в отношении длительности запретов, которые упомянуты в этой резолюции».

Однако вместо отмены решения от 5 августа иракское руководство 31 октября объявило о полном прекращении деятельности Спецкомиссии ООН на иракской территории. Иракцы сослались на то, что под давлением англосаксов Совет якобы отверг возможность снятия санкций. Несмотря на то что мы через наше посольство в Багдаде и через нашего представителя в ООН находились в повседневной связи с иракским руководством, нас не уведомили о том, что готовится это решение. Такие «сальто-мортале» вообще в практике Багдада, и я неоднократно говорил Тарику Азизу о неприемлемости подобных неожиданных шагов, тем более если иракское руководство исходит из того, что Россия будет в дальнейшем прилагать все силы, чтобы в очередной раз разрядить обстановку.

Совет Безопасности в заявлении председателя для печати незамедлительно отреагировал на возникшую ситуацию единогласно, включая Россию, Китай и Францию, осудив шаг Ирака и квалифицировав его как нарушение резолюции Совета.

31 октября через нашего посла в Багдаде мы довели до иракского руководства нашу глубокую озабоченность и призвали взвесить все тяжелые последствия принятого решения. Вместе с тем началась кропотливая интенсивная работа с целью удержать ситуацию в политико-дипломатическом русле. МИД России имел контакты с ведущими членами Совета Безопасности, в том числе США, Францией, Китаем, Великобританией, а также арабскими странами, Лигой арабских государств, Бразилией, ЮАР, возглавляющей Движение неприсоединения, и другими.

5 ноября единогласно была принята резолюция Совета Безопасности № 1205, в которой осуждалось решение Ирака, квалифицированное как вопиющее нарушение резолюций СБ. Потребовав от Ирака немедленно и безоговорочно отменить решения от 5 августа и 31 октября, Совет подтвердил свою готовность провести после этого всеобъемлющий обзор выполнения Ираком его обязательств.

США заявили, что все варианты, в том числе силовой, остаются открытыми, и начали практическую подготовку для нанесения ударов по Ираку. По нашим данным, удар намечался на 14 ноября.

13 ноября С. Хусейну было передано личное послание Б.Н. Ельцина, сопровождаемое моим обращением с настойчивыми призывами немедленно восстановить в полной мере сотрудничество со Спецкомиссией ООН и МАГАТЭ. В этот же день иракцы передали российской стороне, а также Франции и Китаю так называемые «девять пунктов», в которых содержались явно запросные условия относительно целей и параметров всеобъемлющего обзора.

Мы сообщили в Багдад, что нельзя поднимать «планку» требований. Одновременно опять большую активность развил российский представитель в ООН С. Лавров, денно и нощно поддерживающий связь со своими коллегами, Генеральным секретарем ООН и, конечно, со Смоленской площадью в Москве. 13 ноября К. Аннан направил письмо С. Хусейну, призывая возобновить сотрудничество со Спецкомиссией, что позволило бы провести всеобъемлющий обзор, который при условии сотрудничества иракцев показал бы им «свет в конце тоннеля».

Министр иностранных дел Иванов в это время находился в Куала-Лумпуре, где состоялась его встреча с М. Олбрайт. Туда же 16-го должен был вылететь и я для участия в заседании глав государств и правительств Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) – после долгих мытарств и дипломатических усилий Россию приняли в эту организацию. Перед встречей Иванова с Олбрайт я переговорил с ним по телефону, сказав, что в случае американской военной акции против Ирака не поеду в Куала-Лумпур, где на 17 ноября уже был запланирован мой длительный разговор с президентом Клинтоном, а потом, когда из-за событий вокруг Ирака он отменил свою поездку, с вице-президентом Гором.

После встречи с М. Олбрайт Игорь Сергеевич сообщил мне, что у него сложилось впечатление, что американский удар еще не стоит в повестке дня. Во всяком случае, по его мнению, Олбрайт не принадлежала к тем, кто настаивал на военном решении. Возможно, она лучше других понимала всю тяжесть последствий: против военного решения выступали страны Европейского союза, даже Лондон колебался, только что усилиями главным образом американской дипломатии была достигнута в Вашингтоне важная израильско-палестинская договоренность, продвинувшая процесс мирного урегулирования, но еще далеко его не закрепившая, не сделавшая его необратимым, весь арабский мир фактически был категорически против применения военной силы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.