Польская принцесса Гертруда-Елена-Елизавета

Польская принцесса Гертруда-Елена-Елизавета

Долгое время в распоряжении историков было очень мало сведении о жене старшего Ярославича, Изяслава. К примеру, Н. М. Карамзин даже не знал ее имени, лишь называл дату свадьбы – 1043 г., и сообщал происхождение – сестра польского короля Казимирa I.[355] Характерно, что этих фактов не было в древнейших летописях, они были вставлены в позднюю Воскресенскую летопись, видимо, из польских источников.

Одним из первых исследователей, собравшим много сведений о жене Изяслава Ярославича и выяснившим одно из ее имен, был В. Л. Янин. Он обнаружил в Киево-Печерском патерике данные об интересе княгини к церковным делам и ссоре ее с мужем из-за того, что тот изгнал из монастыря игумена Антония и заменил его другим монахом. Ученый решил, что к жене Изяслава относится и одна из надписей-граффити на стенах Софийского собора в Киеве, сделанная сыном Святополка о некоей Олисаве, матери Святополка. Поскольку князей с именем Святополк было немного, то Янин решил, что им был средний сын Изяслава Ярославича, соответственно Олисавой или Елизаветой была жена Изяслава.[356] (У еще одного Святополка, прозванного Окаянным, детей не было.)

Затем исследователь проанализировал все летописные известия о княгине и уточнил некоторые факты ее биографии: в 1073 г. бежала вместе с мужем и сыновьями в Польшу; после смерти Изяслава поселилась у сына Ярополка во Владимире-Волынском; в 1085 г. во время междоусобицы попала в Луцке в плен к Владимиру Мономаху. После гибели Ярополка переехала ко второму сыну Святополку, который смог стать великим князем Киевским. По данным летописей, княгиня умерла 4 января 1107 г.[357]

Все эти факты помогли Янину отождествить Олисаву с владелицей Трирской псалтыри Гертрудой, поскольку на одной из миниатюр было изображение княгини с подписью «матерь Ярополка». Он решил, что на родине до замужества княгиня носила имя Гертруда, после принятия православия она стала Елизаветой-Олисавой.[358]

Отождествление Гертруды с женой Изяслава Ярославича позволило проследить историю Трирской псалтыри: в 1102 г., отдавая внучку Сбыславу Святополковну за польского короля Болеслава III, княгиня подарила ей свою псалтырь; потом вторая жена Болеслава III Саломея подарила рукопись монастырю г. Вюртеберга; затем, сменив нескольких владельцев, она оказалась в Ломбардии, в архиве г. Чивидале.[359]

Проанализировав содержание Трирской псалтыри, в частности, вшитого в него молитвенника с пятью миниатюрами, Янин пришел к выводу, что в период изгнания Гертруда вместе с Ярополком приняли католичество и попросили помощь в возвращении киевского престола у римского папы Григория VII. Тот пошел им навстречу и вручил Ярополку свою буллу, утверждающую право на власть в Киеве. Этот факт и был запечатлен на одной из влитых миниатюр. Она, по мнению исследователя, была создана в Регенсбурге в 1075-1076 гг., когда там проживали изгнанники. Вернувшись на родину, Гертруда якобы вновь приняла православие и стала Олисавой-Елизаветой, Ярополк не поменял свое крестильное имя Петр на Гавриила. Этот вывод Янин сделал на основании найденной им печати с изображением святых Елизаветы и Гавриила, якобы принадлежащей княгине и ее сыну.[360]

Однако в источниках нет никаких данных об изменении Ярополком своего крестильного имени, напротив, известно, что он всегда был Петром и даже в конце жизни строил храм в честь этого святого и потом был в нем похоронен.[361]

Михайловский (Дмитриевский) монастырь

Янин полагал, что Трирская псалтырь была подарена Гертруде германским послом Бурхардом, трирским архиепископом, посетившим Киев в 1074 г. Однако позднее было выяснено, что Бурхард был всего лишь настоятелем одного из трирских соборов и вряд ли обладал архиепископской псалтырью. К тому же он посещал Киев, когда Гертруда с семьей находилась в изгнании. Ценная рукопись могла быть собственностью матери Гертруды, которая до замужества была лотарингской графиней. Потом королева могла подарить псалтырь дочери, уезжавшей в чужую страну.[362]

Сравнительно недавно Н. И. Щавелева перевела и опубликовала молитвенник из Трирской псалтыри и выяснила, что он состоял из приватных молитв самой княгини. Кроме того, она собрала и издала несколько польских хроник, относящихся к Гертруде и ее родственникам.[363] Это позволяет составить достаточно обстоятельный исторический портрет княгини и определить ее вклад в историю Руси.

Прежде всего необходимо выяснить, кем были родители Гертруды. Как уже отмечалось, отцом ее являлся польский король Мешко, правивший с 1028 по 1034 г. Матерью была очень незаурядная женщина, племянница германского императора Оттона III Рикса. Ее бабушкой являлась племянница византийского императора Иоанна Цимисхия Феофано, которую некоторые исследователи путали с принцессой Анной Романовной, ставшей женой Владимира Святославича.

Из польских хроник известно, что свадьба родителей Гертруды состоялась в 1013 г., но в семье она вряд ли была старшим ребенком. Первенцем, скорее всего, был брат Казимир, родившийся в 1016 г. С 10 лет он был отправлен на обучение в один из бенедиктинских монастырей. Гертруда с младшей сестрой, видимо, воспитывались под руководством матери. Для своего времени та была достаточно образованна, поскольку интересовалась даже всемирной историей. Для нее была составлена обширная компиляция из разных источников, кратко повествующая об истории разных стран и их правителях. Все записи делались на годовой сетке из пасхальных таблиц. В Польше записи продолжали пополняться фактами из жизни королевского дома и страны. Несомненно, Гертруда знала об интересной книге матери, которая постоянно увеличивалась в объеме.

В 1032 г. из-за конфликта с мужем Рикса была вынуждена бежать с детьми к родственникам в Германию. Свою историческую книгу она взяла с собой, поскольку с помощью ее записей планировала в будущем доказать права сына Казимира на польский трон. Позднее составители польских анналов положили записи Риксы в основу своих трудов. Поэтому современные исследователи считают мать Гертруды основоположницей польской анналистики.[364]

Киев. Собор Михайловского (Дмитриевского) монастыря. «Благовещение». Богоматерь. XI в.

После смерти мужа в 1034 г. Рикса с детьми вернулась в Польшу и попыталась взять верховную власть в свои руки. Но между претендентами на корону началась междоусобица, и Рикса с дочерьми вновь уехала в Германию. В 1037 г. Казимир присоединился к ним. Тогда Рикса обратилась за помощью к своим немецким родственникам, и в 1038 г. при поддержке германского императора Конрада II беглецы смогли вернуться на родину. Правда, до смерти Конрада в 1039 г. Казимир считался его (вассально зависимым) пленником. Затем для укрепления позиций в Польше он начал сближение с соседней Русью. В это время Казимир женился на сестре Ярослава Мудрого Марии-Добронеге и затем выдал свою сестру Гертруду за Изяслава Ярославича.[365]

Во время скитаний с матерью Гертруда обрела богатый опыт в делах по отстаиванию прав на престол. Она узнала, что главным документальным источником могут являться погодные записи, фиксирующие родственные связи и все происходящее в хронологической последовательности; что в политической борьбе важны союзники, даже прежние враги; что для достижения желаемого хороши любые средства. Тогда она еще не знала, что ей придется повторить судьбу матери.

Точная дата рождения жены Изяслава неизвестна, можно лишь предположить, что она не должна была быть много старше супруга, родившегося в 1024 г., но и не могла быть намного его моложе; известно, что их второй сын Святополк родился в 1050 г., первый, Ярополк, должен был появиться на свет еще раньше, сразу после свадьбы в 1043 г.

Несомненно, на родине Гертруда исповедовала католичество, как и ее родители. На Руси ей следовало принять православие. Вопрос о том, какие имена она получила после двух крещений, до сих пор не ясен. В. Л. Янин, основываясь на граффити Софийского собора, полагал, что крестильным именем княгини было Елизавета. Однако Н. И. Щавелева обнаружила, что молитвы Гертруды были обращены к ее патрональной святой Елене.[366]

Спор исследователей можно разрешить, предположив, что Еленой Гертруда была в католичестве, а в православии она носила имя Елизавета, и наоборот. В любом случае, ничего необычного нет в том, что у нее было три имени.

Когда Гертруда стала женой Изяслава, у него еще не было ясной перспективы занять великокняжеский престол. Старшим княжичем был Владимир, уже имевший сыновей, Изяслав получил от отца Туров и отправился туда с молодой супругой. Здесь им предстояло обустроить свою резиденцию.

Новгород. Собор Софии. Константин и Елена. Деталь. XI в.

Археологи исследовали старое городище Турова и обнаружили на его территории остатки монументального здания, датированного ХI-ХII вв. Это был шестистолпный храм длиной 28 и шириной 16,5 м с красивой внутренней отделкой.[367] Поскольку известно, что Гертруда с Изяславом прожили в Турове 9 лет, то можно предположить, что именно они построили этот достаточно внушительный собор. Позднее в Турове княжил младший сын Изяслава и Гертруды Святополк, который мог еще больше расширить и украсить храм. О каких-либо других князьях, правивших в Турове также долго, в летописях нет данных.

Только в 1052 г., когда старший Ярославич, Владимир, умер, положение Изяслава и его супруги существенно изменилось. Они в перспективе должны были стать великокняжеской четой. Как наследника, Ярослав Мудрый переводит Изяслава на княжение в Новгород, крупный торговый центр. В это время в семье князя было уже несколько детей: Ярополк, Святополк, Мстислав и дочь Евдокия, выданная позднее замуж за польского королевича Мешко, сына Болеслава II Смелого, приходившегося Риксе пасынком.

Некоторые исследователи считали, что Святополк не был родным сыном Гертруды, а родился от наложницы. Основанием для этого мнения служило утверждение в одной из молитв Гертруды о том, что ее единственным сыном был Ярополк (Мстислав погиб в 1069 г.), а молитвы по большей части писались в изгнании.[368] Однако такое предположение вряд ли обоснованно, поскольку в летописной записи о смерти Гертруды указано, что она была матерью Святополка,[369] такие же данные содержит софийская граффити. Противоречие с молитвой можно объяснить тем, что только Ярополк был вместе с Гертрудой в Европе и там принял католичество. Святополк же в это время находился на родине и оставался православным человеком.

В Новгороде Изяславу достался по наследству от старшего брата великолепный Софийский собор, практически не имевший внутреннего убранства – при Владимире только начали расписывать купол. Вполне вероятно, что Изяслав и Гертруда распорядились продолжить эти работы; искусствоведы, изучавшие фрески новгородского Софийского собора, отметили, что в них есть древнейший слой, относящийся к середине XI в. Но эти росписи покрывали не все стены, а представляли собой отдельные фрагменты в виде икон. Один из таких фрагментов с изображением св. Елены был обнаружен реставраторами в начале XX в. На нем была надпись «Олена», ныне утраченная.[370]

Появление изображения св. Елены на стене новгородского Софийского собора кажется довольно странным, поскольку она не была достаточно популярной святой у русских людей, недавно пришедших к христианству. Но если считать, что крестильным именем Гертруды было Елена, то вполне вероятно, что она попросила изобразить свою святую на стенах нового собора. При этом живописец мог придать святой внешнее сходство с самой княгиней, являвшейся правнучкой византийской принцессы, – на это указывают большие глаза, черные дугообразные брови, нос с горбинкой и т. д. Искусствоведы постоянно подчеркивали, что в облике св. Елены на фреске новгородского Софийского собора прослеживаются восточные черты, которых не могло быть у местных женщин. В изобразительной манере они отметили такие черты, как плоскостное изображение, четкость линии, ярко выраженные изгибы, нежные цвета: светло-синий, розово-красный, интенсивный белый; по их мнению, подобных фресок в русских соборax больше нигде не встречалось.[371]

Однако если сравнить изобразительную манеру данной фрески с мозаикой Дмитрия Солунского из Дмитровского собора Михайловского монастыря Киева (ныне хранится в Третьяковской галерее), то можно обнаружить сходные черты. Они проявляются в одинаковом изгибе бровей, разрезе глаз, очертании тонкого носа и небольшого рта. В обоих случаях художник использовал точные и интенсивные мазки, хотя и с помощью разного изобразительного материала. Есть черты общности и в колорите: под золотой кольчугой Дмитрия надета нежно-сиреневая рубашка, сверху наброшен серо-голубой плащ, украшенный белой перевязью. Это сходство позволяет выдвинуть предположение, что фреска и мозаика были творениями одного художника, поскольку в то время вряд ли было много мастеров. К тому же, как известно, существует мнение, что на фреске Дмитрия Солунского изображен Изяслав Ярославич, муж Гертруды. Отсюда вполне вероятно предположение, что супругов изобразил придворный живописец, постоянно находившийся у них на службе.

Гертруда, судя по Трирской псалтыри, интересовалась изобразительным искусством и была знакома с искусными мастерами, по ее заказу они изготовили пять миниатюр. На одной из них у ног апостола Петра была изображена сама княгиня, что подтверждается надписью «мать Ярополка», и рядом ее сын Ярополк с женой Кунигундой. На другой – сцена венчания Ярополка и Кунигунды на великое княжение Христом.

Интересно отметить, что головной убор Кунигунды на миниатюрах очень походил на корону Елены на фресках Софийского собора. У них совпадали не только нормы, но и украшения: обилие жемчуга и большие ромбовидные зеленые драгоценные камни. Сходна и отделка одежды. Вполне возможно, что на фреске и миниатюрах были запечатлены детали реальной одежды и головных уборов княгини и ее невестки в то время, когда обе были молодыми женщинами, в то время как на миниатюрах облик Гертруды несколько иной – она закутана в очень красивый плащ с головной накидкой.

Хотя изображение княгини в целом сохранилось плохо, можно заметить, что на ней надето красное платье, рукава которого обшиты жемчугом, сверху накинут плащ из коричневой ткани с отделкой из красных колец, по низу отороченный широкой золотой нашивкой. Верхняя часть его закрывает голову, но спереди надет венец-очелье, украшенный драгоценными камнями и жемчужинами.

Следует отметить, что подобные венцы были обнаружены при раскопках могил знатных женщин. Так, в Любече был найден женский головной убор в виде широкой ленты, на которую было нашито 25 серебряных бляшек. 7 из них были круглыми с перегородчатой эмалью, 7 – треугольными со стеклянными вставками, 4 – в форме розеток и 7 были украшены речным жемчугом. Общая длина венца составляла 40 см. Расшитая часть его доходила примерно до висков, затылок закрывало покрывало.[372] Именно такой венец, видимо, и был изображен на голове Гертруды на миниатюре Трирской псалтыри. Бляшки на венце могли быть золотыми, украшенными эмалью и драгоценными камнями, лента шилась из золототканой парчи или шелка.[373]

Как уже отмечалось, одежда Кунигунды несколько иная: на ней нет никакой накидки, но одежда двухслойная – внизу расшитое по горлу и рукавам голубое платье, сверху сарафан, обильно украшенный жемчугом, на голове – высокий кокошник с драгоценными камнями. Отличие от одежды Гертруды может свидетельствовать о том, что молодые женщины носили несколько иную одежду, чем женщины в возрасте; при этом учитывались и особенности фигуры – полные могли скрывать свои недостатки всевозможными накидками.

Таким образом, есть основания предполагать, что в окружении Изяслава и Гертруды находился талантливый живописец, который выполнял различные княжеские заказы. В их числе могло быть и оформление рукописи Евангелия для новгородского посадника Остромира, входившего в число приятелей Изяслава Ярославича. С ним князь, видимо, познакомился во время правления в Новгороде, но и потом сохранил дружеские отношения. Эта рукопись была создана в 1056-1057 гг. диаконом Григорием, но автором миниатюр он не являлся, поскольку два изображения евангелистов из четырех оказались не на своих местах, а одно так и не было создано. Известный знаток древнерусского искусства В. Н. Лазарев, сравнивая миниатюры Остромирова Евангелия с миниатюрами Трирской псалтыри, сделал вывод об их художественном сходстве.[374]

С именем Гертруды можно связать еще одну древнерусскую рукопись – Изборник Святослава 1078 г. Некоторые исследователи высказали мнение, что первоначально данная книга создавалась для Изяслава Ярославича и его жены. Но после изгнания их из Киева незаконченная работа оказалась у Святослава, и тот приказал доделать ее уже для себя, поэтому на миниатюре в книге оказался портрет семьи Святослава Ярославича, а не его старшего брата.[375]

М. В. Бибиков, изучавший состав Изборника Святослава, выяснил, что прототипом для него послужил сборник, изготовленный в IX в. для византийской императрицы Евдокии Ингерины, матери Льва VI Мудрого. В 60-е гг. XI в. сборник перешел к императрице Евдокии Макремволитиссе, и на его основе был изготовлен новый список, украшенный миниатюрами с изображением членов семьи императрицы.[376]

Учитывая, что через прабабку Гертруда состояла в родстве с византийскими императорами, можно предположить, что она видела рукописи двух Евдокий, знала их содержание и, вероятно, захотела иметь такую же книгу у себя. Получив от родственниц византийский сборник, она велела изготовить для себя аналогичный, но, как уже отмечалось, незаконченная работа попала к новому великому князю Святославу и тот ее присвоил, приказав изобразить на миниатюре себя и членов своей семьи.

Наличие у Гертруды Трирской псалтыри, вероятное ее участие в создании Остромирова Евангелия и Изборника Святослава 1073 г. свидетельствуют, что она была высокообразованной для своего времени женщиной, знакомой с европейской письменностью. Она стремилась к тому, чтобы лучшие ее образцы были и на Руси. Как известно, в это время в Европе появляется и развивается хронография. Правители молодых государств стремились вписать свои деяния во всемирную историю, поэтому поручали духовным лицам вести хронику событий. Выше уже отмечалось, что мать Гертруды стала родоначальницей польской анналистики. Поэтому напрашивается предположение, что Гертруда сыграла такую же роль в возникновении русского летописания.

Серебряные изделия из клада, найденного в 1903 г. в усадьбе Михайловского Златоверхого монастыря

Еще А. А. Шахматов высказал гипотезу, что «Повести временных лет» предшествовал «Начальный свод», созданный в 70-х гг. XI в. киево-печерским игуменом Никоном. В нем наиболее подробно были освещены события 50-70-х гг., когда в Киеве правил Изяслав Ярославич.[377] В. А. Рыбаков, изучавший миниатюры Радзивилловской летописи, выделил в них древнейшие слои, относящиеся к ХI в. При этом он заметил, что на этих миниатюрах князь Изяслав Ярославич всегда выглядит положительным, без братьев, хотя его поведение и поступки часто были небезупречными. Из этого исследователь предположил, что «Начальный свод» создавался при еще первом Ярославиче и уже тогда был иллюстрированным.[378]

Поскольку сам Изяслав, в отличие от своей супруги, не был знаком с летописными сочинениями, то вероятно предположить, что «Начальный свод» создавался по заказу Гертруды. Непосредственным исполнителем являлся киево-печерский игумен Никон, имевший трения с Изяславом, но, вероятно, пользовавшийся покровительством Гертруды. (Выше отмечалось, что у княгини возникали разногласия с мужем по поводу отношения к церковным деятелям.) Придворный живописец мог создать для летописного произведения миниатюры.

С рочниками (или анналами) Риксы «Начальный свод» объединяет сходное начало – с событий всемирной истории, а также записи местных событий на листах пасхалий.

Следует отметить, что еще М. И. Сухомлинов, а потом и Д. С. Лихачев заметили, что по форме русские летописи отличались от византийских хроник и были похожи на записи, сделанные на годовой сетке пасхальных таблиц.[379]

Таким образом, есть основания предполагать, что первые летописные записи на Руси стали вестись по инициативе Гертруды. Непосредственным исполнителем являлся киево-печерский игумен Никон. На вопрос о его авторстве «Начального свода» большинство исследователей дает положительный ответ.[380]

Рикса, как известно, составила рочник для обоснования прав на польский престол сына Казимира. Значит, у летописи Гертруды была та же цель и в отношении мужа, дважды изгоняемого из Киева, и сыновей, Ярополка и Святополка, претендовавших на верховную власть по закону старшинства, поэтому летописание должно было начаться с самых первых князей Киева и четко обозначить их родство. Как известно, в древнейших летописях подробные записи начинаются с Ярослава Мудрого, указаны точные даты рождения его сыновей, отмечены даты смерти скончавшихся еще в молодости, и дважды подробно расписано, какие владения получил каждый из них. Более того, в годовой статье 1054 г. не только описана смерть Ярослава Мудрого, но и обозначено: «Начало княжения Изяслава в Киеве». Все это должно было доказать законность его прав на престол.

Серебряные изделия из клада, найденного в 1903 г. в усадьбе Михайловского Златоверхого монастыря

Однако, как известно, в 1068 г. киевляне подняли восстание против Изяслава и заставили его с семьей бежать в Польшу, где правил Болеслав II. Через тетку Добронегу-Марию он приходился князю двоюродным братом, для Гертруды же был племянником. В следующем году король помог изгнанникам вернуть киевский престол: Всеслав Полоцкий был разбит, неверные горожане наказаны. Хотя в целом в летописном тексте, описывающем эти события, Изяслав не осуждается, в нем выявлены ошибки князя, спровоцировавшие конфликт с подданными. Это нарушение данной на кресте клятвы и захват Всеслава в плен, неумелые военные действия, из-за которых был разбит половцами, отказ дать киевлянам оружие для защиты своих домов от степняков. Получалось, что горожане были вынуждены поднять восстание, освободить Всеслава, встать под его знамена и таким образом получить возможность сразиться с врагами-половцами.

Более того, в летописи отмечены новые ошибки Изяслава, предвещающие очередные несчастия: позволил своим союзникам полякам грабить русские земли, не выполнил обещания не наказывать киевлян, посадивших на престол Всеслава и т. д. И действительно, 22 марта 1073 г. младшие братья великого князя, Святослав и Всеволод, объединились против него и вновь изгнали из Киева. Летописец резко осудил поступок младших Ярославичей, назвав его преступлением не только против отцовой заповеди, но и против Бога. Все это указывало на то, что он был из окружения Изяслава, но в то же время оценивал действия князя достаточно трезво и объективно.

Кем же был этот человек? Как уже отмечалось, по мнению ученых, создателем «Начального свода» был игумен Киево-Печерского монастыря Никон, с которым Изяслав конфликтовал и в 1061 г. даже вынудил уехать в Тмутаракань. Вернуться тот смог только в 1068 г.[381] Но, очевидно, что Никон занимался летописанием не по собственной инициативе, а по поручению Гертруды. Именно она трезво и объективно оценивала поступки мужа и видела все его ошибки. Этот вывод напрашивается из анализа ее Молитвенника, включенного в состав Трирской псалтыри.

Исследовательница данного памятника Н. И. Щавелева выяснила, что рукопись псалтыри фактически представляет собой сборник, состоящий из приватных молитв княгини Гертруды – Молитвенника, гаданий по фазам луны – Лунника и гаданий, связанных с датами начала Нового года – Калядника. Текст всех частей был написан на латыни, поэтому было высказано предположение, что сборник-Кодекс был составлен княгиней во время достаточно долгого пребывания за границей во время второго изгнания (с 1073 по 1077 г.). Щавелева перевела молитвы на русский язык и опубликовала.[382]

Содержание молитв Гертруды очень интересно и наглядно показывает, как она относилась к мужу, сыну Ярополку и даже к себе самой. В сложной ситуации она обращалась с просьбами о помощи к Иисусу Христу, Богоматери, св. Петру – небесному покровителю сына и св. Елене – своей небесной покровительнице. Из последнего факта Щавелева сделала вывод о том, что христианским именем Гертруды было имя Елена.[383]

Обратимся непосредственно к тексту молитв. Одна из первых посвящена Изяславу Ярославичу. Княгиня просит Бога отвратить сердце супруга, которого она называет королем, от ненависти, досады и гнева и внушить ему кротость, добросердечие и миролюбие.[384] Данная просьба означала, что по характеру князь был гневливым, вспыльчивым и злопамятным. Все это не нравилось Гертруде, и она надеялась с помощью Бога изменить нрав мужа. При этом она понимала, что Изяслава вынудили стать таким его недруги, полные зависти, коварства и беспутства. Под ними она, видимо, понимала младших Ярославичей. Поэтому княгиня просила Бога сделать Изяслава сильным и стойким и помочь одолеть всех врагов. Но она надеялась, что победа будет достигнута не с мечом в руках, а путем братолюбия и стремления к согласию. В заключение Гертруда просила Бога защитить супруга от всех несчастий и опасностей и сделать счастливым обратный его путь на родину.[385]

Данная молитва наглядно демонстрирует, что княгиня объективно оценивала черты характера мужа, но при этом она любила его и желала всяческих удач в борьбе с соперниками.

Еще одна молитва Гертруды говорит о том, что взаимоотношения ее с Изяславом были очень сложными. В ней она просит Господа Бога услышать стон ее сердца, избавить от мучений, изгнать все горести и отвратить зло, которое на нее обрушилось из-за грубости мужа и его нежелания беседовать с ней и выслушивать советы. В ответ на его брань она сама взрывалась и возникала бурная ссора. Поэтому княгиня умоляла Всевышнего не только укротить Изяслава и сделать его милостивым и благосклонным к ней, но и утихомирить ее собственный бешеный нрав и превратить в кроткую, спокойную, обращенную к добру женщину. Только в таком виде ей бы хотелось появляться перед супругом, чтобы с ним не конфликтовать.[386]

Эта молитва показывает, что Гертруда была очень самокритична и в размолвках и ссорах с мужем была склонна больше винить саму себя, а не его.

С помощью молитв княгиня как бы анализировала сложную ситуацию, сложившуюся в семье, и пыталась найти выход из нее. Ей казалось, что Бог услышит ее просьбы и принесет всем покой, умиротворение и благополучие.

Золотые изделия из клада, найденного в 1887 г. в усадьбе Михайловского Златоверхого монастыря

Причиной конфликтов между Изяславом и Гертрудой было бедственное положение, в котором оказалась их семья за границей в период второго изгнания из Киева. Дело в том, что на этот раз польский король Болеслав не только отказался помочь беглецам, но и отобрал у них казну. В итоге почти без средств существования они оказались в немецком городе Регенсбурге и стали искать новых союзников. По мнению исследователей, Изяслав решил обратиться к своему дальнему родственнику германскому королю Генриху IV (позднее стал императором). Сестра короля была женой венгерского короля Шаламона, сына сестры князя. Правда, в это время Шаламон был тоже изгнан из своей страны и повинны в этом были племянники Гертруды. Очевидно, по этой причине Генрих решил лишь отправить в Киев посольство для выяснения сложившейся там ситуации. Характерно, что главой его он назначил настоятеля Трирской церкви Бурхарда, брата второй жены Святослава Ярославича Оды. Естественно, что тот не собирался действовать против сестры и, получив в Киеве богатые подарки, в 1075 г. вернулся в Германию.[387]

Возможно, Гертруда понимала, что обращение за помощью к Генриху IV не принесет успеха, поскольку тот был зол на ее сестру и сыновей, изгнавших Шаламона. Она, вероятно, пыталась найти иных союзников, но муж не желал с ней советоваться. Эта ситуация и нашла отражение в молитвах княгини.

В итоге, следуя примеру отца, польского короля Мешко I, Гертруда попыталась действовать самостоятельно и найти поддержку у папы Римского Григория VII, находящегося во враждебных отношениях с германским королем. Вполне вероятно, что для этого княгине вместе с сыном Ярополком и невесткой Кунигундой пришлось принять католичество и пообещать папе ввести католичество на Руси.

Григорий VII принял просителей и согласился оказать им помощь. О содержании его беседы с Ярополком известно из папской буллы от 17 апреля 1075 г. Ее адресатом был Изяслав, якобы отказавшийся от своих прав на киевское великое княжение: «Ваш сын, посетив могилу апостолов, прибыл к нам и смиренно молил нас, желая получить ваше государство от нас как дар св. Петра, давши клятву быть верным главе апостолов. Он уверил нас, что вы согласились бы на его просьбу. Так как она показалась нам справедливой, то мы и отдали ваши владения ему от имени св. Петра.[388]

Таким образом, из папской буллы следовало, что владения Изяслава передавались Ярополку, ставшему верным католиком. Взамен тот, видимо, обещал окатоличить Русь. Но у папы не было воинской силы, которая бы реализовала его постановление. Возможно оно было нужно лишь для того, чтобы в глазах европейской общественности представить действия Святослава Ярославича абсолютно незаконными и лишить поддержки в случае вооруженной борьбы с Изяславом.

Гертруда, желая запечатлеть акт получения Ярополком папской буллы, повелела изобразить встречу с Григорием VII на миниатюре и вшить ее в Трирскую псалтырь. По ее представлению, этот рисунок должен явиться документальным свидетельством происшедшего. В. Л. Янин высказал предположение, что вшитые в псалтырь миниатюры были изготовлены в 1075 г. регенсбургскими мастерами.[389] Но они могли быть сделаны и позднее, уже на родине, придворным живописцем княгини.

По-настоящему реальную помощь княжеской чете оказала вторая папская булла, которая была адресована польскому королю Болеславу. В ней содержалось требование вернуть казну Изяславу и снарядить для него войско. Через некоторое время оно было выполнено, хотя томительное ожидание изгнанников затянулось больше, чем на года. Вполне вероятно, что все это время Гертруда проводила в молитвах и паломнических поездках по местным монастырям. Особенно часто она бывала в монастыре св. Иакова, поэтому после смерти княгини в 1109 г. на ее пожертвования монахи воздвигли в обители храм в честь св. Гертруды.[390]

Только в самом конце 1076 г. Гертруда и Изяслав узнали, что их главный недруг Святослав скоропостижно скончался. Хотя на престол сел следующий по возрасту Ярославич, Всеволод, его уже изгнанники не боялись. У него не было сильных союзников среди европейских монархов. Летом 1077 г. с помощью Болеслава Изяслав вступил на территорию Руси и двинулся к Киеву. Всеволод вышел ему навстречу, но увидев сильное войско, предпочел заключить мир. В благодарность к своим владениям он получил черниговские земли Святослава. В «Начальной летописи», почти не освещавшей правление узурпатора, была четко зафиксирована дата возвращения изгнанников в Киев – 15 июля 1077 г. Ярополк, естественно, не стал оспаривать свои достаточно призрачные права на великокняжеский престол и довольствовался Вышгородом, Святополк получил Новгород.[391] Это должно было означать, что первый являлся соправителем Изяслава (можно вспомнить, что Вышгородом владела княгиня Ольга, когда правила вместе с сыном), а второй – их главным наследником.

Вполне вероятно, что по случаю счастливого возвращения князь и княгиня сделали богатые вклады в храмы и монастыри. Изяслав занялся обустройством своего Дмитровского монастыря, заложенного еще в 60-е гг. Гертруда, видимо, вновь стала покровительствовать монахам Киево-Печерского монастыря и помогла им окончательно завершить и украсить величественный Успенский собор, начатый еще в 1073 г.

Однако новое правление Изяслава Ярославича продолжалось совсем недолго. Князь был убит 3 октября 1078 г. во время междоусобицы, затеянной сыновьями Святослава с дядей Всеволодом. Для Гертруды и ее сыновей это стало огромным горем, поскольку они не только лишились близкого человека, но и великокняжеского престола. Нарушать завещание самого Ярослава Мудрого никто из них не посмел, поэтому в Киев без всяких помех въехал последний Ярославич, Всеволод. Изяслава с почетом похоронили в Десятинной церкви рядом с дедом Владимиром I. На этом, видимо, настояла Гертруда, желавшая объявить мужа святым мучеником, страдавшим от происков братьев и отдавшим жизнь за интересы младшего из них.

Некоторые исследователи полагали, что «Начальный свод» Никона был закончен в 1073 г., когда Изяслава второй раз согнали с престола. Однако его последующие статьи дают право предположить, что игумен вел летописание до своей кончины в 1088 г., поскольку никто, кроме Гертруды, не мог написать столь хвалебные некрологи по Изяславу и Ярополку. Первый помещен в годовой статье 1078 г., второй – 1086 г. Следует отметить, что в некрологе Изяслава перечислены не только черты его характера, но и описана его внешность: «Бе же Изяслав муж взором красен и телом велик, незлобив нравом, криваго ненавидя, любя правду; не бе льсти в нем, но прост муж умом, не воздал зла за зло».[392] Согласно этому описанию, князь был красивым мужчиной могучего телосложения, отличался добрым нравом, был честным, но и несколько простодушным, поэтому на зло не отвечал и за него не мстил. Последнее замечание мог сделать только тонкий психолог, хорошо знавший Изяслава. Им как раз и была его жена. Она же могла подчеркнуть внешнюю привлекательность князя, которую игумен Никон мог и не заметить, будучи духовным лицом.

После смерти мужа Гертруда, видимо, поехала в выделенный Ярополку Владимир-Волынский. С этого времени все ее молитвы были посвящены любимому сыну. Из-за начавшейся в 1079 г. междоусобицы его жизнь не раз подвергалась опасности. Поэтому княгиня обращалась с горячими просьбами о заступничестве к Богу, Богоматери и св. Петру. Вот отрывок из одной ее молитвы: «Усмири его недругов, внуши ему твердую надежду, истинные чувства, совершенную любовь. Освободи его от неприятелей, чтобы не попал к врагам, чтобы недруги не радовались его поражению, отведи от него гнев и негодование, защити несокрушимой стеной в битве, милосердной помощью обрадуй его сердце».[393]

Следует отметить, что Гертруда нисколько не идеализирует сына, она видит все его недостатки и знает о плохих поступках, поэтому просит святых отпустить ему все грехи, совершенные «сгоряча и по наущению давнего врага». Княгиня знает, что Ярополк «опускался в пучину пьянства и обжорства, был повинен в гордыне, хвастовстве, клятвопреступлении, злословии, алчности, тщеславии, нетерпении, лживости, воровстве, лжесвидетельстве и даже стал для всех посмешищем».[394] Но она все равно очень любит его и молится о нем.

Можно предположить, что рассмотренная выше молитва Гертруды относилась к периоду ссоры Ярополка с великим князем Всеволодом Ярославичем в 1085 г. Причина ее неизвестна, поскольку Всеволод всегда помогал племяннику и даже изгнал из Владимира-Волынского его соперников Давыда и Володаря Ростиславичей. Вместо благодарности Ярополк с полками двинулся на Киев. Навстречу ему вышли дружины великокняжеского сына Владимира Мономаха и вынудили бежать. В итоге Гертруда с Кунигундой оказались в плену, а Владимир-Волынский достался Давыду Ростиславичу.[395] Естественно, что поведение Ярополка могло насмешить всех его недругов.

Только в следующем году, вероятно не без участия княгини, ее сын смог помириться сначала с Владимиром Мономахом, а потом и с великим князем и вернулся на родину. В новых молитвах Гертруда просила св. Петра образумить Ярополка, обратить его сердце к милосердию, сделать благожелательным и изгнать злость и жажду мщения.[396]

Молитвенник княгини свидетельствует о том, что она была очень набожной женщиной и молилась не только за своих родственников, но и за многих знакомых людей: за папу Римского Григория, германского императора Генриха IV, бояр Изяслава, дружинников Ярополка и за всех пленников, оказавшихся в руках врагов. В ее горячем сердце находилось место для всех страждущих или попавших в беду людей.[397]

Неразумное и неосторожное поведение Ярополка привело к тому, что его соперники, братья Ростиславичи, подослали к нему наемного убийцу Нерадца и тот с ним расправился. В летописи подробно описана гибель Ярополка: указана точная дата, способ убийства, названы имена дружинников, доставивших его тело во Владимир-Волынский.[398] Все это свидетельствует о том, что запись была сделана со слов очевидцев. Это опять же указывает на причастность Гертруды к созданию Начального свода, который продолжался и в 1086 г.

Несомненно, для Гертруды гибель любимого сына превратилась в огромное горе. Она не захотела, чтобы тот был похоронен во Владимире-Волынском и перевезла его тело в Киев. Усыпальницей стал построенный князем храм св. Петра в отцовом Дмитровском монастыре. Достраивать его, видимо, пришлось самой княгине. Кроме того, на ее попечении оказались внуки, поскольку невестка Кунигунда вернулась в Германию. Там она поселилась у сестры, жены маркграфа майсенского Экберта Младшего. Следует отметить, что последний был двоюродным братом Оды, второй жены Святослава Ярославича.[399]

Благодаря стараниям Гертруды Ярополк был всячески прославлен на страницах «Начального свода»: «Бяше блаженный се князь тих, кроток, смерен и братолюбив, десятину дая святей Богородицы от всего своего имения по вся лета и моляше Бога всегда, глаголя: “Господи Боже мой! Приим молитву мою и даждь ми смерть, якоже двема братома моима, Борису и Глебу”».[400]

Золотые изделия из клада, найденного в 1887 г. в усадьбе Михайловского Златоверхого монастыря

Хвалебная характеристика Ярополка, а также его щедрая благотворительность привели к тому, что в 1866 г. он был причислен к лику святых.[401] Очевидно, что в этом было больше заслуг матери князя, чем его самого.

Можно предположить, что Гертруда много сделала и для младшего сына Святополка, который не обладал какими-либо выдающимися качествами и всегда держался в тени. Только благодаря ее усилиям этот малозаметный князь смог получить киевский престол, хотя его соперником был опытный полководец и политический деятель Владимир Мономах, сын умершего в 1093 г. Всеволода Ярославича. Очевидно, Гертруда пригрозила Владимиру, что поднимет всех своих многочисленных европейских родственников на защиту законных прав сына на престол, и тот отступил. Он знал, что после смерти Святополка Киев будет за ним.

В конце жизни Гертруда, видимо, не только занималась укреплением престола своего последнего сына, но и воспитывала внуков. Сыновья Ярополка рано умерли, осталась только дочь, которая во всем подражала бабушке. Ее рано выдали замуж за смелого и энергичного минского князя Глеба Всеславича. Его попытки расширить свои владения за счет соседей вызвали возмущение Владимира Мономаха, ставшего к тому времени великим князем. В 1119 г. он арестовал Глеба и посадил в киевскую тюрьму. Там тот вскоре скончался.[402] Вдова позаботилась о том, чтобы достойно похоронить его в Киево-Печерском монастыре и сама поселилась неподалеку. Вдовствовать и хранить верность любимому мужу ей пришлось почти 40 лет. В Ипатьевской летописи точно указана дата ее смерти – 3 января 1158 г. и прославлена благочестивая жизнь. При этом указано, что и сама княгиня, и ее отец Ярополк, и муж Глеб были щедрыми вкладчиками Киево-Печерского монастыря. По наказу вдовы ее могилу устроили рядом с захоронением горячо любимого супруга.[403]

Еще одна внучка Гертруды, дочь Святополка Сбыслова, в 1102 г. стала женой польского короля Болеслава III. В качестве благословения от бабушки она получила Трирскую псалтырь со вшитыми в нее листами и миниатюрами. Так знаменитая рукопись превратилась в реликвию сразу нескольких европейских королевских домов.

Интересно отметить, что свою дочь Сбыслава назвала Риксой в честь знаменитой прабабки, о которой многое узнала не только от бабушки, но и в самой Польше.

В 1104 г. еще одна дочь Святополка, Предслава, вышла замуж за венгерского королевича Альмуша, а ее брат Ярослав женился на венгерской принцессе. После этого в Венгрии очень часто принцесс стали называть Гертрудами и Елизаветами. В. Л. Янин даже предположил, что в этом государстве в ХII-ХIII вв. существовала устойчивая традиция почитания киевской княгини.[404]

Интересно отметить, что внук Гертруды владимиро-волынский князь Ярослав Святополчич живо интересовался отличиями католичества и православия и приблизительно в 1117 г. попросил киевского митрополита в особом послании разъяснить ему это. С аналогичной просьбой к иерархам обращался и Владимир Мономах.[405] Возможно, и ему была известна история поездки Гертруды и Ярополка к папе Римскому для получения от него буллы.

Вполне вероятно, что в последние годы жизни Гертруда продолжала заниматься летописанием. Вместо умершего Никона она могла пригласить киево-печерского монаха Нестора, который расширил и придал стройность всем ранее сделанным летописным записям. Он и стал автором первой редакции «Повести временных лет», рассказывающей о создании Русского государства, его первых князьях и их деятельности. Можно предположить, что вместе с Гертрудой он выработал пропольскую концепцию, утверждавшую, что государственность зародилась в столице полян Киеве. В основу ее было положено «Сказание о славянской грамоте» западно-славянского происхождения. Именно Гертруда могла привести на Русь это сочинение, и с ее помощью был создан рассказ о полянах, как наиболее культурном и цивилизованном славянском племени, ведущем начало «от лях».[406]

В реалии же ни археологи, ни антропологи не могут найти следов существования племени полян. На месте их проживания, указанном в «Повести временных лет», в VIII-Х вв. жили совсем другие племена: скифы, анты, уличи.[407]

Естественно, что кроме Гертруды, никто не был заинтересован в создании поляно-славянской пропольской концепции возникновения Русского государства. Позднее, уже при Владимире Мономахе и его сыне Мстиславе Великом на эту концепцию была наложена новая новгородско-варяжская, которая отразилась во второй редакции «Повести временных лет», созданной Сильвестром. Вполне вероятно, что она возникла в противовес Гертрудиной, чтобы обосновать права на престол потомков Мономаха.

Жена Изяслава Ярославича прожила долгую жизнь и скончалась 4 января 1107 г.[408] В летописи не указано место ее захоронения, но на этот счет можно высказать одно предположение. Дело в том, что на территории Ярославова города археологи обнаружили один загадочный каменный храм XI в., похожий на церкви Иринина и Георгиевского монастырей. Каких-либо данных о его названии и строителях нет. Ясно лишь, что он имел красивое внутреннее убранство – все его стены покрывала яркая фресковая роспись. Поскольку нам известно, что на службе у Гертруды был один или несколько живописцев, то именно она могла выступать заказчицей этого храма. Ведь во второй половине XI в. дольше всех на киевском престоле были ее родственники, муж – почти 20 лет, и сын – также 20 лет. Поэтому у княгини была реальная возможность возвести храм в честь своей святой, например Елены. В нем она могла завещать похоронить себя.

Княжеский терем XI в. близ Спасского собора в Чернигове. Реконструкция Н. В. Холостенко

Если это предположение верно, то найденный археологами мраморный саркофаг под могилами ХII-ХIII вв. должен принадлежать Гертруде. На это указывает богатство захоронения: в мраморных гробницах хоронили только князей и княгинь; одежда усопшей состояла из шелкового наряда, сплошь покрытого позолоченными ажурными бляшками; голову покрывало очелье из золотой парчи.[409]

Если сравнить одежду Гертруды на миниатюре в Трирской псалтыри с одеждой усопшей, то можно заметить некоторое сходство в плаще явно шелковом, с узором, похожим на позолоченные ажурные бляшки; а также в головном уборе-очелье, или венце.

Совершенно очевидно, что похороненной не могла быть Ингигерд, умершая в Новгороде. Не могли ею быть и жены Святослава Ярославича: первая, Киликия, умерла в Чернигове, вторая, Ода, уехала в Европу после смерти супруга. Первая жена Всеволода Ярославича Мария также умерла не в Киеве, она была похоронена в Переяславле-Южном. Вторая – пережила супруга и нашла вечный покой в его Андреевском монастыре. Других великих княгинь во второй половине XI в. не было. Конечно, этих рассуждений недостаточно для окончательного вывода о месте захоронения Гертруды, но в качестве гипотезы они вполне могут иметь место.

Подводя итог жизни и деятельности Гертруды-Елены-Елизаветы, следует отметить, что для своего времени она была выдающейся женщиной, оставившей заметный след в русской истории и культуре. Она имела хорошее образование, знала несколько языков, в том числе и латынь, была сведуща в международной политике, знакома с всемирной историей, лучшими образцами европейской письменности, сама была не лишена литературного таланта, как тонкий психолог хорошо разбиралась в человеческой натуре, живо интересовалась изобразительным искусством и покровительствовала иконописцам и миниатюристам.

Несмотря на многие беды и невзгоды, обрушивавшиеся на ее семью, княгиня никогда не впадала в отчаяние, не озлоблялась на весь мир и всегда стремилась изгонять из своей души и сердца гнев, ненависть, зависть, злобу. Она желала быть милосердной, кроткой, всепрощающей и ко всем благожелательной. Эти же качества она хотела видеть в муже и воспитывала в сыновьях и внуках.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.