Соха против аркана

Соха против аркана

Восточный вопрос был для Англии вопросом контроля над путями, ведущими в Индию и на Ближний Восток, вопросом торговых барышей и извлечения сверхприбылей от экспорта капитала и товаров в регион Балкан и Малой Азии.

Для нас «восточный вопрос» был вопросом жизни и смерти народа на протяжении восьми веков, со времени прихода кочевников из центральной Азии.

Кипчаки еще в 12 в. обрубили черноморский конец знаменитого «пути из варяг в греки», который фактически сформировал русскую народность и государство. Тем было положено начало миграции русской народности, и вместе с ней государственности, на северо-восток, в залесскую украйну, неплородный край, далекий от мировых торговых коммуникаций.

Для нас восточный вопрос начинался в междуречье Волги и Оки, Замосковном крае, который азиатские кочевники жгли и разоряли неоднократно На протяжении веков не было и года, чтобы орды восточных всадников не брали обильный полон на тульских, рязанских, курских и других «крымских украйнах». Долгое время хищничали незванные гости в нижегородском, костромском, муромском, владимирском краях и прочих «казанских украйнах».

Начиная с конца 15 в. войны с Литвой, Польшей и Швецией всегда означали для Руси усиление кипчакских (большеордынских, крымских, ногайских) набегов, нередко подкрепленных «турской силой» — янычарами и турецкой артиллерией.

Восточный вопрос был связан с западным; христианейшие короли, носители «свободы» и «цивилизации» не гнушались делать ставку на степных хищников, увозящих русских детей в седельных корзинах своих коней. Отчетам о проделанной работе, полученным из ханских ставок, рукоплескали одетые в кружевные подштанники вельможи Варшавы и Стокгольма.

Страшно дорого платила Русь за набеговую экономику кипчаков Большой Орды, крымцев, ногаев.

«Главную добычу, которой татары домогаются во всех войнах своих, составляет большое количество пленных, особенно мальчиков и девочек, коих они продают туркам и другим соседям. С этой целью они берут с собой большие корзины, похожие на хлебные, для того, чтобы осторожно возить с собой взятых в плен детей; но если кто из них ослабеет или занеможет на дороге, то ударяют его оземь или об дерево и мертвого бросают»,  — писал Джильс Флетчер. На всем пути возвращающихся «с победой» варваров остались трупы обессилевших и убитых пленников. Женщин и девушек насиловали на глазах их родственников. Кочевой «насос» высасывал и без того редкое население южнорусского порубежья.

Герберштейн, имперский посол, писал о невероятном количестве угнанных в рабство во время страшного крымского набега в 1521, «частью они были проданы туркам в Кафе, частью перебиты, так как старики и немощные, за которых невозможно выручить больших денег, отдаются татарами молодежи, как зайцы щенкам, для первых военных опытов; их либо побивают камнями, либо сбрасывают в море, либо убивают каким-либо другим способом…»

Восточный вопрос был вопросом уничтожения государств-наследников Золотой Орды, которые владели волжско-каспийским путем и закрывали русским «восточные ворота», за которыми находились Урал и Сибирь. Это был вопрос отвоевания Дикого поля, где под копытами кипчакских (ногайских, крымскотатарских) коней спала земля, некогда распаханная восточными славянами.

В решении восточного вопроса было мало бури и натиска. Русское государство медленно и верно, по-медвежьи, двигалось на юг, юго-запад и юго-восток, катя перед собой систему засечных черт, крепостей, острогов, дозоров и станиц. Окская (Береговая), Тульская (Большая засечная), Белгородская, Украинская, Днепровская — это названия только самых крупных, протянувшихся на сотни верст оборонительных линий, отрезающих кусок за куском от Дикого поля. Государство каждый год собирало десятки тысяч людей для пограничной службы, вооружало их, давало им денежное жалованье. До половины государственных расходов — такова была цена русского фронтира.

Покоряя Дикого поле, мы пришли к Крыму и Кавказу, откуда веками к нам приходили к деятели «набеговой экономики», грабя и сжигая наши жилища, обрекая нас на голодную и холодную смерть, захватывая наших детей в рабство. Пришли, чтобы пахать землю и участвовать в мировой торговле.

Как пишет английский историк А.Дж. Тойнби, русский ответ на сокрушительный напор кочевников Великой степи «представлял собой эволюцию нового образа жизни и новой социальной организации, что позволило впервые за всю историю цивилизации оседлому обществу не просто выстоять в борьбе против евразийских кочевников и даже не просто побить их (как когда-то побил Тимур), но и достичь действительно победы, завоевав номадические земли, изменив лицо ландшафта и преобразовав в конце концов кочевые пастбища в крестьянские поля, а стойбища — в оседлые деревни.»[123]

Восточный вопрос все более будет обращаться в турецкий вопрос. С исчезновением и ослаблением кочевых государственных образований в степной полосе от Дуная до Волги, Россия все более будет входить в прямое столкновение с Османской империей, самым сильным и устойчивым из всех государств, созданных кочевниками. Султанская сверхдержава занимала огромные пространства в Африке, Европе и Азии. Черное море было «турецким озером», османский флот господствовал на большей части Средиземноморья. Представляя огромный работорговый рынок, Османская империя формировала набеговую экономику на всей своей периферии. Блистательная Порта осуществляла власть над христианскими «райя» террористическими методами, вгрызаясь в саму их биологию и беря «налог кровью», исламизировала народы Балкан, Малой Азии и Кавказа.

Замечательным know-how османских властителей стало то, что они «управляли империей с помощью обученных рабов, и это стало залогом продолжительности их правления и мощи режима».[124] Военная и государственная элита Турции, состоящая из невольников — людей, лишенных наследственных богатств и титулов, благополучие и жизнь которых зависела только от их успехов в служении султанату — показывала свою высокую эффективность на протяжении веков. Лучшая часть турецкой армии, yeni ceri, также состояла из рабов, еще в малолетстве отобранных у христианских родителей и подвергшихся изощренной психологической обработке при помощи учителей из исламских духовных орденов. Своеобразный естественный отбор — претендент на трон должен был непременно истребить своих братьев — делал султанскую власть весьма устойчивой…

Вот уже русские поселения возникают на берегах Тихого океана, построен Петербург, наш флот освоился на Балтике, уже русские подплывают к американским берегам, а русский крестьянин на Донце, Днепре и Воронеже не забывает об аркане и сабле кочевника. Крымско-ногайские орды, вассалы и союзники османской империи, все еще сжигают деревни и уводят многотысячный стонущий плачущий ясырь. Как и пятьсот лет назад, нет покоя для земледельческого труда в Причерноморье и Приазовье, на Дону, Кубани и Тереке. Как и пятьсот лет назад степной наездник не дает поднять русский парус на Черном море.

Вопрос защиты крестьянского труда и выхода к морям был напрямую связан с уничтожением военной мощи огромной Османской империи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.