Цели и методы их достижения на востоке

Цели и методы их достижения на востоке

Общий план войны был поэтому составлен Гитлером диктаторским способом, но вдобавок к своей новой должности главнокомандующего сухопутными войсками он теперь полностью взял на себя и непосредственное руководство операциями. При подготовке к предыдущим крупным кампаниям он ограничивался общими указаниями, критикой и другого рода участием той или иной степени важности; но теперь появились обязательные инструкции, в которых все оговаривалось гораздо детальнее, чем принято было в германской армии.

Ясно, что к 12 февраля 1942 года высшие круги вермахта уже были осведомлены об основных направлениях гитлеровских планов. Примерно в это время вышли письменные инструкции ОКВ и ОКХ, хотя сначала с целью ввести в заблуждение противника; впоследствии ОКМ издало приказ о приготовлениях в районе Черного моря. 20 марта Геббельс отметил в своем дневнике: «У фюрера снова есть абсолютно четкий план на предстоящую весну и лето… Его цели – Кавказ, Ленинград и Москва… Ограниченные наступательные операции будут вестись с опустошительным воздействием».

28 марта после полудня в верховной ставке было созвано специальное совещание; по причинам секретности личная канцелярия Гитлера пригласила очень ограниченное число людей из самых высших штабов вермахта, сухопутных войск и люфтваффе. Меня сначала не пригласили, и я смог принять в нем участие только после настойчивых обращений к Йодлю, заявив, что это скажется на репутации его собственного штаба. На этом совещании начальник Генерального штаба сухопутных войск представил детальный план наступления для летней кампании по тем направлениям, по которым уже были даны устные разъяснения[185]. Единственное, что следует здесь сказать, – так это то, что Гитлер, не напуганный недавними провалами, вернулся к своей базовой концепции декабря 1940-го и лета 1941-го; он вновь предложил в качестве главных наиболее удаленные от центра участки флангов на широко растянутой линии фронта. Было лишь одно отличие: он ухватился за тот факт, что сухопутные войска теперь не в полном составе и их потери невозможно восполнить, поэтому придется достигать обе цели последовательно, а не одновременно, начав на юге с Кавказа. На этот раз (вопреки комментарию в дневнике Геббельса) Москва в качестве цели вообще не фигурировала.

Возражений ниоткуда не последовало. Гальдер уже много раз протестовал против необычного порядка эшелонирования на начальном этапе наступления, против широко расходящихся направлений последующих ударов и, самое главное, против чрезмерной ширины и глубины запланированных наступательных действий. Теперь, когда все мы стояли в том кабинете, дискомфорт, который он испытывал, ощущался почти физически. Видимо, это тоже послужило причиной того, что адъютант Гитлера появился на следующий день в кабинете Гальдера в лагере Ангербург, чтобы еще раз выразить недовольство «явным отсутствием доверия к фюреру». Шмундт, кажется, сказал, что надо заставить армейских штабных офицеров обрести гораздо большую уверенность в величии Гитлера и что они должны быть всегда готовы следовать ходу его мыслей и соглашаться с ним. Гальдер по опыту знал, что невозможно укрепить уверенность в других, если не готов демонстрировать ее сам; подозрительное отношение со стороны Гитлера давно уже было известно Генеральному штабу вплоть до самых его низов. Через несколько недель Гальдер записывает в своем дневнике: «Опять в ОКВ [что, конечно, означает – в ближайшем гитлеровском окружении] чувствуется большая ненависть к Генеральному штабу»[186].

Йодль, должно быть, принял активное участие в разработке гитлеровских оперативных планов. Тем не менее несколько недель спустя даже он в разговоре с полковником Шерфом, «военным историком» Гитлера[187] и полностью его сторонником, заявил, что «ввиду сокращения личного состава в группах армий «Центр» и «Север» операция «Голубой песец» (таково было в то время ее кодовое название)[188] очень рискованна, если русские начнут решительное наступление на Смоленском направлении». Однако он добавил, что «сомневается, что у русских хватит для этого сил и мужества. Фюрер согласен с ним, что в результате германских операций на юге русские войска автоматически (sic) будут оттянуты на это направление»[189].

Йодль, по своему обыкновению, ни разу не обсудил эту тему подробно ни со мной, как со своим заместителем, ни со своим штабом; он никак не высказался; он просто дал нам указание издать в обычной форме директиву ОКВ, резюмирующую предложения сухопутных войск в том виде, в котором они были представлены и одобрены Гитлером 28 марта. При сложившихся обстоятельствах штаб приложил особые усилия к тому, чтобы свести содержание директивы к «задачам» и исключить все ненужные ограничения на действия ОКХ. Результат оказался прямо противоположным ожидаемому. Гитлер ухватился за возможность продемонстрировать, как он понимает свою роль главнокомандующего сухопутными войсками. Когда 4 апреля Йодль показал ему «проект», он заявил, что «переделает эту директиву сам». На следующий день его «историк» комментировал с нескрываемой гордостью: «Фюрер внес радикальные изменения в проект директивы № 41 и включил в него важные куски, которые написал сам. В частности, раздел, касающийся главной операции, был полностью переделан фюрером»[190]. В результате такого труда 5 апреля появился документ[191]; он был длинным и изобиловал повторениями; оперативные распоряжения шли в нем вперемешку со всеми известными правилами стратегического искусства; он был непонятным в целом и усложненным в деталях; термины и формулировки в нем были такие, что разницу между ним и обычным документом германского Генерального штаба, плодом знаний и опыта, заметил бы даже штатский.

В директиве говорилось, что должны быть задействованы «все имеющиеся в распоряжении» наших европейских союзников вооруженные силы и что в предыдущие недели Кейтель по указанию Гитлера посетил несколько столиц. Ему удалось заставить итальянцев и венгров направить на Восточный фронт по полноценной армии, а румын прислать еще две армии в дополнение к тем соединениям, которые уже находились там. Штаб оперативного руководства ОКВ не имел отношения ни к этим поездкам Кейтеля, ни к подготовке к ним; точно так же, за исключением некоторых административных вопросов, подписанные в итоге важные дополнительные соглашения не коснулись и ОКХ. В этом случае не было обмена личными письмами между Гитлером и главами государств или правительств; Гитлер просто объявил после этого, что контингенты союзников будут сосредоточены в своих собственных зонах ответственности под началом собственных командующих. Венгры и румыны, хотя и выступали на стороне Германии, были заклятыми врагами; поэтому, когда для них устанавливались участки фронта (распоряжение от 5 апреля), было поставлено условие (в завуалированной форме) держать их на большом расстоянии друг от друга, втиснув между ними итальянцев. В основном перед союзниками ставились только оборонительные задачи, и их части усилили германскими резервами для контрнаступления и, самое главное, германскими противотанковыми частями. Это был первый случай, когда от союзников потребовали совместных усилий на сплошной линии фронта; руководящий принцип Гитлер изложил тогда на одном из инструктивных совещаний: «Секрет, как заставить наших союзников удержаться на нем, состоит в том, чтобы представить им доказательство фанатичной преданности союзу»[192].

Следующие два месяца были заняты победоносной кампанией в Крыму, завершившейся захватом Севастополя, возвращением Харьковской области и окончательными приготовлениями к операции «Голубой песец». Что касается штаба оперативного руководства ОКВ, то мы вернулись к тому состоянию, которое было знакомо нам прежде; другими словами, кроме сбора ежедневных докладов об обстановке, нас почти не задевали эти великие военные победы. Исключением из правила был, разумеется, генерал Йодль; он, как и Гитлер, не делал особых различий между проблемами, касавшимися вермахта в целом, и теми, что касались сухопутных войск. В результате, явно этого не осознавая, он все больше отделялся от собственного штаба. Вместе с ним офицеры из зоны 1 образовали собственную группку, их связывало то, что они всегда находились в компании друг друга – на службе, за едой, на обязательных вечерних «обедах за общим столом» и, последнее, но не менее важное, – в обществе доброго гения. Кроме Шерффа, к ним вскоре примкнул и генерал Буль, начальник штаба сухопутных войск, прикомандированный к штабу ОКВ; он быстро научился обходить Кейтеля и установил прямые контакты с Гитлером. С 13 апреля 1942 года еще одним членом этого кружка стал постоянный представитель главнокомандующего кригсмарине при полевой верховной ставке, в то время вице-адмирал, Кранке. Все эти офицеры вместе со своими личными заместителями и адъютантами входили в штат зоны 1.

Разделение верховной ставки на «главную» и «вспомогательную» оставалось и на новом месте в украинской Виннице, где она разместилась примерно в это же время. Единственным офицером из зоны 2, которого помощники Гитлера включили в списки, был полковник Момм, который опять отлично справлялся со своей работой, оказывая внимание каждому от генерала до рядового.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.