УЭТИ-РЮ: ЭХО КИТАЙСКОЙ ТРАДИЦИИ БОЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

УЭТИ-РЮ: ЭХО КИТАЙСКОЙ ТРАДИЦИИ БОЯ

В родном городе Уэти Канбун (1877 – 1948 гг.) слыл замкнутой и загадочной личностью. Он почти ни с кем не общался, учеников у него долгое время не было. О его мастерстве ходили легенды, причём, как выяснялось позже, многие оказывались правдой. У кого он учился, где сумел овладеть своим удивительным мастерством, никто не знал. Утверждали лишь, что окинавских учителей у него не было, зато он являлся одним из старших учеников китайской школы ушу.

Уэти Канбун родился на Окинаве 5 мая 1877 г. Пожалуй, он был единственным из окинавских мастеров, не принадлежавшим к благородной семье, хотя о его юношеских годах почти ничего не известно. Как и многие жители Окинавы, он с детства увлекался кулачным искусством, но по каким-то причинам так и не сумел найти себе учителя. Оставался лишь один выход – совершить паломничество в Китай. И вот 20-летний Уэти присоединяется к торговой экспедиции и в 1897 г. оказывается в провинции Фуцзянь. (Руководитель направления Уэти-рю каратэ в США Дж. Мэтсон, обучавшийся на Окинаве, называет другую дату прибытия Уэти Канбуна в Фуцзянь – 1900 г. [142]. Однако в исторической части его книги столько ошибок, что мы больше доверяем версии Р. Хаберзетцера и М. Бишопа [118]. Вероятно, Уэти привёз с собой рекомендательные письма, возможно от самого Хигаонны. Это позволяет предположить, что Уэти поступил в ту же школу, где когда-то обучался сам Хигаонна. Уэти обучался у мастера Шу Шива или Цюй Цио (возможно, его имя звучало несколько иначе, китайских иероглифов его имени мы не знаем), который сам именовал свою школу «жоуганцюань» (в другом чтении – пангайнун) – «школа жёсткого и мягкого». Вероятно, Шу Шива был монахом (его именовали «сосэй» – «монах») из небольшого буддийского монастыря к югу от г. Фучжоу. Уэти помогал монаху в сборе лечебных трав и изготовлении бальзамов, часть которых обычно шла на продажу. Связь этих двух людей подтверждали многие окинавцы, приезжавшие в Фуцзянь, например, мастер Годзю-рю Гокэнки, который занимался частным бизнесом в Нара, неоднократно встречал Шу Шива и Уэти вместе [118].

Уэти Канбун (1877-1948), основатель стиля Уэти-рю. Основы своей школы принес из китайской провинции Фуцзянь

Здесь нам придётся сделать небольшое, но важное отступление. Практически все окинавские мастера, которые совершали паломничество к истоку ушу – Мацумура, Хигаонна, Мияги, Уэти, – обучались в одном и том же уезде Путянь и, возможно, даже в родственных школах ушу. Это предопределило разветвление окинавского тодэ на два больших направления. Первое было представлено теми людьми, которые обучались в Китае и несли соответственно «истинную традицию» боевых искусств, в том числе их духовное содержание. Другое направление – это те мастера, которые обучались на Окинаве, хотя нередко и у китайских наставников – ведь «не китайского» окинава-тэ никогда не существовало. Однако вне контекста китайской культуры целостно воспроизвести традиционное обучение бойца было практически невозможно. Не случайно те, кто никогда не покидал Окинаву и не соприкоснулся с традицией китайского ушу, ратовали за более широкое, практически повсеместное обучение тодэ, например Азато, Итосу Анко, Фунакоси Гитин. Именно от этого направления и пошло распространение каратэ в Японии. Таким образом, на Окинаве китайское тодэ разделилось на традицию закрытого, тайного преподавания, где передавались как многие секреты, так и духовные основы боевых искусств, и на традицию открытую, светскую, общедоступную. Уэти Камбун был последним великим носителем закрытой традиции тодэ.

Около тринадцати лет безвыездно проводит он в провинции Фуцзянь. Не связанный ни семьёй, ни своим делом на Окинаве, он имеет возможность целиком посвятить себя боевым искусствам. Уэти обучается в одной из школ южного ушу. Эта школа называлась «жоуганцюань» или «хухэлунцюань» – «стиль тигра, журавля и дракона»; она существует в уезде Путянь и до сих пор. Именно поэтому в стиле, который позднее преподавал сам Уэти, первоначально мало использовались удары кулаком, зато значительно чаще встречаются удары «лапой тигра» – кончиками немного раздвинутых и согнутых пальцев, «клювом журавля» – кончиками пальцев, собранных в щепоть (васидэили кэйко), внутренней частью открытой ладони (хиратэ), тыльной стороной согнутого запястья (какуто или кокэн), «гребнем петуха» – внешней боковой поверхностью предплечья, ближе к запястью, когда ладонь отогнута вниз (кэйто).

В Китае Уэти овладел и тайной техникой атаки по болевым точкам, а точнее, сочетаниями ударов по различным точкам. Например, удар лишь по одной такой точке не даст никакого эффекта, и противник даже не обратит на него внимания, но если используется схема атаки сразу по нескольким активным точкам, то можно не только временно обездвижить конечность, но и «отложить» наступление болевого эффекта на несколько часов. Для этого надо хорошо знать меридиональную систему организма и время активизации того или иного энергетического канала, когда энергия «ки» наиболее активно циркулирует в нём.

Для таких атак Уэти использовал в основном удары второй фалангой согнутого и выставленного вперёд пальца – указательного (иппон-кэн) или среднего (хакадака-кэн). Ими также наносились удары в шею, под ухо, под нос, в глаза, в живот.

Все удары ногами, как и было принято в традиционном ушу, наносились не выше уровня паха. Чаще всего они были направлены в голень, подъём стопы, внутреннюю часть бедра, а для атаки в основном использовалось внешнее ребро стопы (сокуто). В частности, схема атаки строилась примерно таким образом: захват руки противника, после чего следовали резкое надёргивание соперника на себя – в сторону и мощный удар ребром стопы в голень. В результате нападающий должен был потерять способность нормально передвигаться. До сих пор такие удары отличают классический окинавский стиль Уэти-рю, хотя в его японском и американском вариантах (школа Дж. Мэтсона) мы сегодня встретим практически все удары каратэ – прямой маэ-гэри, боковой ёко-гэри, круговой маваси-гэри, которые наносятся не только в живот, но и в голову.

Однако воспоминания о китайском ушу в Уэти-рю сильны до сих пор. Например, широко используется прямой удар ногой маэ-гэри пяткой (маэ-гэри-кэкоми), в то время как во всех других стилях каратэ в подавляющем большинстве случаев в качестве ударной поверхности применяется подушечка стопы. Именно пяткой наносится большая часть ударов ногой в китайском ушу (прямой удар ногой дэн туй).

Самым существенным, что он обрёл в Китае, Уэти считал постижение внутреннего смысла базовой стойки сантин-дати(одна нога выставлена, носок повёрнут внутрь, колени сведены). Когда Уэти начинает преподавать на Окинаве, он требует от своих последователей в течение первого года изучать лишь стойку сантин-дати, а остальные три года посвящать только одному ката Сантин (тому же, что и в Годзю-рю, но с небольшими техническими различиями).

Отработка позиции сантин-дати, а точнее, уяснение того внутреннего смысла, который она заключала в себе, становится для Уэти основой тренировки. Все его последователи рассказывают, что с 1911 по 1948 гг., после возвращения Уэти из Китая, не проходило ни дня без отрабатывания ката Сантин. Уэти объяснял своим ученикам основной принцип передвижения в позиции сантин-дати: передвижения должны быть лёгкими и незаметными. Кажется, человек стоит на месте, а на самом деле он стремительно приближается к противнику. При этом стопа ставится на землю столь осторожно, что боец должен суметь почувствовать малейшую песчинку под ногой. Здесь сочетаются два принципа: с одной стороны, следует идти осторожно, «будто ступаешь по тонкому льду», а с другой – надо как бы врастать в землю, «пускать в неё корни» и напитываться соками земли.

Окинавские ученики Уэти долгое время не могли понять внутреннюю суть сантин-дати. Однажды он решил продемонстрировать им то, что может дать правильная позиция. Всё это происходило во дворе перед домом его. Уэти попросил жену вынести из дома шесть пиал из тончайшего китайского фарфора. Мастер поставил пиалы на землю на небольшом расстоянии друг от друга и попросил одного из самых лёгких своих учеников, вес которого был не больше 40 кг, встать на двух чашечках в стойку сантин-дати. Ученик осторожно поставил ногу на хрупкую пиалу, попытался принять позицию, и... тончайший фарфор разлетелся на мелкие кусочки.

«Существует искусство облегчения веса тела – «лёгкое искусство», – объяснил Уэти. – И совершенствоваться в нём необходимо именно в стойке сантин-дати. Всё зависит от силы вашего волевого посыла: захотите – врастёте в землю, захотите – окажетесь привязанными за макушку к небу и станете подниматься вверх, забыв о своём весе» [142].

С этими словами Уэти легко вспрыгнул на фарфоровые пиалы и начал быстро передвигаться по ним, сохраняя стойку сантин-дати. При этом он спокойно и неторопливо объяснял тонкости правильного дыхания и говорил о точках концентрации сознания.

В другой раз Уэти решил наглядно объяснить искусство увеличения своего веса. Он выбрал своих двух самых крепких учеников и дал им в руки огромный бамбуковый шест. Затем Уэти встал в стойку сантин-дати, а ученики упёрлись ему шестом в живот и попытались сдвинуть с места, но Уэти даже не шелохнулся.

Уэти готов был доказать любому: всё, что он делает, – не фокусы, не трюки. Тот огромный бамбуковый шест, которым Уэти так и не смогли сдвинуть с места, мастер поставил рядом с дверью своего дома – любой, кто не верил в силу боевых искусств, мог сам попытаться сдвинуть Уэти с места этим шестом.

Но вернёмся ко времени пребывания Уэти в Китае. Обучаясь стилю хухэлунцюань, он прогрессировал столь быстро, что иногда мастер Шу Шива позволял ему объяснять начинающим базовые элементы техники. А в 1907 г. Уэти был удостоен высочайшей чести, которая выпадала лишь на долю великих Мацумуры и Мияги, – он был включён в генеалогическую книгу школы ушу.

Это давало Уэти право самому начать в Китае преподавание, что он и делает, набирая весьма небольшую и закрытую школу в уезде Путянь. Тренировки в его школе – а она не имела никакого названия, кроме обычного «цюань» (кулачное искусство), – отличались крайней сложностью. Часами ученики Уэти укрепляли конечности, нанося удары по горячей золе, речному песку, гальке. Они набивали себе предплечья, нанося удары наотмашь изо всех сил по стволам деревьев. Уэти порой требовал, чтобы его ученики просто «вырубали» руками просеку в бамбуковых зарослях.

Отрабатывая меткость удара, сам Уэти мог попасть пальцем точно в глаз юркой ящерице и того же требовал от своих учеников. Особое внимание он уделял отработке ката Сантин. Вообще его стиль в области ката значительно отличается от других стилей каратэ и несёт на себе заметный отпечаток влияния ушу. В стилях Сётокан, Сито-рю, Вадо-рю набор ката практически один и тот же (что не исключает технических различий в выполнении движений); к ним близко примыкает даже далёкий от них на первый взгляд стиль Годзю-рю. А вот в Уэти-рю отрабатываются лишь три основные ката, представляющие собой ступени прогресса, причём не столько в технике, сколько в совершенствовании сознания. Это Сантин («три атаки», или «три продвижения вперёд»), Сэйсан («13 движений») и Сандзюроку («36 движений»), они имеют чисто китайский исток и являются формой активной медитации. Три ката Уэти изучил в Китае, а вот четвёртое ката Супаринпэ выучить не успел, поскольку должен был уехать.

В Сэйсан, втором ката в Уэти-рю, в отличие от Сантин больший упор делается на прикладной технике защиты и контратаки, в него включены помимо базовых круговых блоков предплечьями изнутри-наружу удары локтями, коленями, а также хитроумные движения ладонями в стороны, благодаря которым можно как бы «раздвинуть» защиту противника.

И всё же практическая ценность техники этого ката весьма относительна. Самое главное – научиться откликаться, как эхо, на изменения внешней ситуации, «уподобить свой разум гладкой поверхности озера» и «открыть третий глаз», что будет означать чисто мистическое видение реальности.

Наконец, третье и высшее ката – Сандзюроку до сих пор можно встретить в Китае, в уезде Путянь (провинция Фуцзянь) под названием «саньшилю лу» – «36 связок». Оно включает достаточно сложную боевую технику захватов и заломов.

Для Уэти боевое искусство превращалось в сложный космический ритуал, который он выполнял каждый день, например, отрабатывая стойку сантин-дати или занимаясь дыхательными упражнениями. Его мастерство естественным образом проникало в повседневность.

Но однажды произошёл случай, который круто изменил жизнь самого Уэти. Многим хотелось посмотреть на его реальное боевое мастерство, но он наотрез отказывался демонстрировать своё искусство перед публикой, тем более вступать в поединки. Запрещал он это и своим ученикам, пытаясь объяснить, какое страшное оружие таится не только в их телах, но даже в их очищенном сознании. И всё же однажды столкновения избежать не удалось. Одного из учеников Уэти спровоцировали на жестокий поединок. Ходили слухи, что местные бандиты-туфэи в присутствии ученика и множества зевак долго насмехались над Уэти (он сам был в это время в отъезде), а затем вчетвером попытались избить бойца. Ученик Уэти отреагировал мгновенно – трое нападавших получили серьёзные травмы, а четвёртый был убит.

Для Уэти это было страшным ударом: ученик убил человека, использовав его искусство! Ушу – не способ нанесения вреда; наоборот, это метод предотвращения поединков и вообще прекращения всякой вражды. Сам же Уэти в будущем никогда больше не вступит в поединок, одолевая противника ещё до его начала и заставляя отказаться от боя. Но сейчас он чувствует свою вину за то, что не смог правильно обучить воспитанника и не передал ему самое главное – духовное состояние бойца, который должен уметь уходить от поединка, побеждая.

Уэти прекращает преподавание, считая, что не достоин и не способен передавать истинное ушу. В грустных раздумьях в 1909 г. он возвращается на Окинаву и живёт там жизнью затворника...

Год возвращения Уэти на Окинаву почитается его последователями как год основания стиля Уэти-рю, хотя в действительности это произошло значительно позже, а своё характерное название школа приобрела лишь после смерти мастера в 1948 г.

Он стремится стать обычным средним окинавцем – поселяется на малолюдной северной оконечности острова, женится; в 1911 г. у него появляется сын Канэи.

Но вот однажды из Китая на Окинаву, в Наха, приезжает продавец чая, который оказывается учеником Уэти. Этот человек к тому времени стал известным мастером южного ушу и был известен даже на Окинаве. Приезжий прежде всего навещает своего наставника и выражает ему глубочайшее почтение. Слухи об этой встрече быстро разносятся среди молодых окинавских бойцов, и китайцу предлагают принять участие в нескольких турнирах. Каково же было удивление окинавцев, когда приезжий одержал верх над всеми местными чемпионами (великие мастера вроде Мияги и Мотобу не участвовали в этих развлечениях), причём китаец заявил, что такого мастерства он смог достичь лишь благодаря занятиям у Уэти. Нетрудно догадаться, что после этого случая слава Уэти стала почти легендарной.

Время шло, старая рана затягивалась, и Уэти всё чаще появлялся на людях, хотя кэмпо по-прежнему не преподавал. И вот в начале 10-х гг. на Окинаве проводится крупнейший фестиваль боевых искусств, на котором должны были присутствовать все официальные лица острова и даже высокая делегация из Японии. Все школы окинава-тэ собирались показать своё искусство. Предложили участвовать и Уэти, хотя надежда на то, что он согласится, была невелика. Но после долгих уговоров Уэти внезапно дал согласие, правда подчеркнул, что выполнит лишь одно ката – Сэйсан. Что заставило его согласиться? Скорее всего желание продемонстрировать истинное китайское ушу.

Когда Уэти вышел в центр площадки, все затихли. Ещё бы! Перед публикой стоял великий затворник, загадочная личность, человек-легенда. А не окажутся ли все рассказы о мастерстве Уэти лишь сказками, обычным преувеличением, которое нередко встретишь в мире боевых искусств, живущем мифами и преданиями?

Но вот Уэти сделал первые движения ката – публика в восхищении: такого потрясающего умения окинавцы не видели даже у известных китайских мастеров! Эффект от его выступлений получился самым неожиданным – после демонстрации Уэти почти все бойцы отказались выступать. Сравнение с ним не выдержал бы никто.

Потрясённый таким мастерством, встречи с Уэти стал добиваться сам Итосу Анко, который, как уже упоминалось, в то время активно работал над системой преподавания тодэ в школах и институтах и был профессором Сёрин-рю в одном из престижных колледжей. Итосу сумел уговорить мастера возобновить преподавание, дабы те знания, которыми обладал Уэти, не умерли вместе с ним. Уэти Камбун вновь преподает китайское ушу, на этот раз уже на своей родине.

Но здесь Уэти поджидали свои трудности. Его жесточайшие тренировки могли выдерживать лишь очень немногие и, во всяком случае, никак не учащиеся средних школ. К тому же многим далеко не всем было доступно сложнейшее духовное воспитание, которое нёс Уэти.

По сути Уэти столкнулся с той же проблемой, что и Мияги, – его обучение оказалось слишком сложным, слишком элитарно-мистическим для современного человека. Примечательно, что Уэти и Мияги обучались практически в одной школе ушу, их концепции духовного воспитания были идентичны.

Первые неприятности начались у Уэти ещё на Окинаве. После смерти в 1916 г. влиятельного Итосу на Уэти начинается давление, и мастера постепенно выживают из колледжа, куда когда-то пригласил его сам Итосу.

Дальнейшая судьба Уэти удивительным образом похожа на судьбу Мияги, но разочарований в жизни Уэти было ещё больше. Уэти понимает, что настоящую школу на Окинаве создать уже невозможно, нравы молодёжи безвозвратно испорчены. Он прекращает преподавание и в январе 1924 г. отправляется в Японию, в город Вакаяма.

Портовый город Вакаяма, куда переселяется Уэти со своим сыном, является центром одноимённой префектуры. Однако он значительно меньше Осаки и Киото, где тогда открывались первые окинавские клубы каратэ, и, конечно же, несопоставим по своим масштабам с Токио, где преподавал Фунакоси. Но Уэти первоначально не собирался преподавать боевые искусства, а намеревался жить мелкой торговлей.

Предания донесли до нас примечательную историю о том, как Уэти познакомился в Японии с человеком, ставшим его лучшим учеником, и вновь вернулся к преподаванию. Как-то раз к Уэти зашёл некий Томоёзэ Рюю – его соотечественник, также проживавший в Вакаяме. (Томоёзэ одно время тренировался на Окинаве под руководством учителей Наха-тэ, но потом, перебравшись в Японию, стал упражняться самостоятельно). Незадолго до того Томоёзэ был атакован на улице несколькими бандитами, и, как он ни защищался, окинавца всё же ограбили и избили. Томоёзэ был поражён – неужели искусство Наха-тэ ничего не стоит перед лицом обычных грабителей?

И вот Томоёзэ решил спросить у Уэти, как следует в такой ситуации поступать настоящему бойцу. Уэти дал понять собеседнику, что тот проиграл не потому, что имел слабый удар или действовал недостаточно быстро, но из-за того, что не обладал истинным бойцовским сознанием. Мастер пояснил, как можно было уйти от нападения, даже не вступая в бой. Томоёзэ заинтересовали рассуждения Уэти, и он стал уже чисто теоретически усложнять ситуацию, придумывая всё новые и новые обстоятельства. И всё равно Уэти, не задумываясь, тут же объяснял, какой приём следовало применить, чтобы избежать потасовки. Томоёзэ был потрясён: такой ясности сознания ему ещё не приходилось встречать. Его, правда, расстроило то, что Уэти не собирался широко преподавать.

Древние окинавские искусства включали в себя броски с одновременным удушением и в этом были похожи на самурайское дзю-дзюцу (выполняет Уэти Канэй, Сито-рю)

Через пару месяцев Томоёзэ удалось убедить Уэти открыть небольшой додзё в Вакаяме, а сам он стал ближайшим учеником мастера. В 1932 г. он открывает клуб Пангайнун-рю каратэ-дзюцу в Вакаяме.

Но Уэти по-прежнему не видит рядом с собой никого, кто смог бы осознать всю глубину его стиля. Поэтому он и не считает необходимым открывать большую школу. Единственным достойным продолжателем Уэти Камбуна оказывается его сын, Уэти Канэи. Правда, отец долгое время не хотел передавать ему свои знания, считая, что молодой Уэти ещё не дорос до них. И лишь когда Канэи исполняется шестнадцать лет, начинается традиционное китайское воспитание бойца. Канэи становится достойным своего отца; именно ему предстоит в будущем создать Окинавскую Ассоциацию каратэ.

Уэти-младший ввёл классическую схему тренировок, которая сохранилась в Уэти-рю до сих пор. Важнейшей её частью является раздел «какэ» – упражнения на координацию. Особым образом укрепляются руки, например парным набиванием предплечий друг о друга. Затем следуют короткие боевые связки – якусоку-кумитэ.

Уэти Канэи стремился расширить преподавание школы своего отца. Он открыл додзё в более крупном городе Осака, который находится недалеко от Вакаямы, а позже – ещё несколько залов в соседней префектуре Хиого. И всё же Япония весьма вяло реагировала на Уэти-рю, во многом из-за того, что этот стиль больше других тяготел к китайскому ушу. Ведь Уэти Камбун стал продолжателем китайской школы, что и сыграло с ним злую шутку. Китайская школа в стране, которая находилась в состоянии войны с Китаем, казалась по меньшей мере странной. К тому же были и окинавские конкуренты. Напомним, что уже с 1930 г. в Осаке преподавал создатель стиля Сито-рю мастер Мабуни Кэнва, а с 1928 г. в Киото – патриарх Годзю-рю Мияги Тёдзюн.

Уэти-старший и не стремился превращать свою школу в сеть массовых клубов; не случайно в Японии у него было лишь два непосредственных ученика – его сын Канэи и Томоёзэ Рюю. Правда, эти двое в свою очередь приложили много сил, чтобы рассказать японцам об истинных формах кэмпо и каратэ.

Но время было весьма неблагоприятным: в середине 30-х – начале 40-х годов массовая воинская мобилизация, милитаризация мышления вряд ли способствовали успеху сложной духовной проповеди Уэти Канбуна.

В 1947 г. Уэти Канбун решает покинуть Японию. Там он не встретил такого отклика в сердцах последователей, как когда-то в Китае. Вскоре после возвращения на Окинаву, в 1948 г., Уэти Канбун умирает.

Официальным преемником Уэти Канбуна был объявлен его сын Канэи. Он вернулся на Окинаву ещё раньше отца, в 1942 г., чтобы воссоздать в целостном виде школу великого Уэти Канбуна. Ему помогает сын Томоёзэ Рюю – Томоёзэ Рюкю. И в 1948 г. они вдвоём открывают на Окинаве, на высоком плато в местечке Фантэнма, первый официальный зал, где начинают преподавать свою школу, дав ей официальное название Уэти-рю. К тому времени уже была выработана чёткая концепция преподавания вне традиционной китайской среды. Это позволило устранить многие недоразумения, возникавшие из-за того, что Уэти Канбун излишне усложнял стиль для японских последователей. Сегодня Уэти Канэи является президентом Ассоциации Уэти-рю каратэ.

Новые руководители стиля не стали возвращаться к полузакрытой системе преподавания, за которую ратовал Уэти-старший. Например, они неоднократно демонстрировали свои навыки перед американскими солдатами – после войны на Окинаве была создана военная база. Как уже упоминалось, выступлениями перед «джи-ай» не брезговал тогда и пожилой Фунакоси, причём сохранились многочисленные фотографии, на которых он показывает своё мастерство перед американскими солдатами.

Среди этих солдат оказывается будущий руководитель стиля Уэти-рю в США Джордж Мэтсон. Он создаёт в США сначала «Академию каратэ Мэтсона», а затем и Ассоциацию окинава-тэ в США. Именно он стал фактически первым человеком, который в середине 60-х годов сумел рассказать европейцам и американцам о том, что помимо японского каратэ существует и его чисто окинавская разновидность, которая древнее и концептуально глубже, чем все японские стили. Его книга «Путь каратэ» долгое время считалась лучшей работой о философии каратэ, хотя она полна ошибок и сегодня кажется весьма поверхностной [142]. К началу 90-х годов эта книга выдержала около тридцати изданий. На фоне литературы того времени она была настоящим откровением. Мэтсон рассказал в ней о внутреннем «космическом» значении ката, о духовных аспектах тренировки, которые знал не понаслышке, так как обучался у самого Уэти Канэи. Правда, и здесь не обошлось без упрощений – знаменитые три ката стиля Уэти-рю на Западе стали изучать, затрачивая на каждое не три года, а три месяца. Это больше соответствовало психологии американцев.

Американское признание Уэти-рю сделало китайско-окинавский стиль широко известным во всём мире. Парадокс заключался в том, что распространяться он начал благодаря американцам, а не японцам. Но сегодня зал Уэти-рю в Фантэнма является настоящей Меккой поклонников окинавских традиций кэмпо. По сути Уэти-рю стала одной из немногих школ, которые реально сохранили принцип сочетания боевой практики и духовного развития, присущий когда-то ранним окинавским боевым искусствам.

Но и Уэти-рю претерпела изменения, во многом поддавшись запросам современного общества, в особенности западных поклонников. Увеличилось число ката: теперь помимо трёх классических комплексов Сантин, Сэйсан, Сандзюроку изучаются также Кансива, Дайни сэйсан, Кантин, Серю (создана самим Уэти Канэи), Кансю.

По примеру японского каратэ была введена система поясов и данов, которая сегодня целиком совпадает с системой званий, принятой Окинавской Ассоциацией каратэ. Всего в Уэти-рю существует десять ученических ступеней (кю) и десять инструкторских, или мастерских (дан), хотя высшие 8 – 10-й даны присуждались лишь патриархам стиля. Все «кю» считаются временными: если ученик прекращает тренировки до того, как он получит чёрный пояс, и не возобновляет их в течение шести месяцев, его звание аннулируется.

Сегодня Уэти-рю вместе с окинавским стилем Годзю-рю представляет в современном мире боевых искусств отдельное направление, называемое Сёрэй-рю или Наха-тэ. Традиционный стиль пангайнун был реформирован в 1978 г. группой учеников, отколовшихся от Уэти во главе с Итокадзу Сэйко и Киндзё Такаси. Отличий от направления Уэти-рю немного, здесь лишь больше изучается приёмов с оружием (Кобудо).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.