Обоюдоострый меч диктатуры пролетариата
Обоюдоострый меч диктатуры пролетариата
— Запомните на будущее, юноша, — Аява ловко засунул пистолеты за пояс, — мародеров следует вешать на месте, если вы, разумеется, не желаете командовать шайкой грабителей. Сначала — мародёры, потом — все остальные, даже шпионы.
Вера Камша. От войны до войны
…Когда сведения о художествах всей этой публики доходили до относительно высокой власти, тех из них, кого не поднимали на вилы мужики и кто не успевал вовремя удрать от чекистов, судили, сажали и иной раз даже стреляли.
Из распоряжения НКВД Пензенскому губисполкому о расследовании произвола местных властей в Чембарском уезде. Не позднее 19 февраля 1919 г.
«Выяснилось, что в Карсаевской волости, где большинство населения в политическом отношении невежественно, совершенно отсутствует представление о Советской власти. В их глазах — Советская власть является не защитницей бедняков, а их поработительницей. Такое представление усугубляется еще тем, что часто местные власти ведут себя не как представители интересов пролетариата, а как сатрапы. Указывают целый ряд фактов, когда отдельные представители власти приходили с оружием в руках к жителям беднейших слоев, отбирали у них все необходимое, угрожали убийством, а в случае протестов подвергали порке. Конфискованное же имущество распродавали и на деньги, вырученные от них, устраивали пьяные оргии. Декреты там будто бы совершенно не исполняются… Необходимо все это проверить тщательно и осторожно… В случае подтверждения фактов виновных устранить и предать революционному беспощадному суду»[128].
Кстати, про суд — это не просто слова. Практически каждое более-менее серьёзное крестьянское выступление сопровождалось «разбором полётов» на предмет: чья именно беспредельщина это выступление спровоцировала. Иногда виновным удавалось отделаться символическим наказанием, а иногда и не удавалось.
* * *
Вот разбор деятельности продотряда на совсем низовом, уездном уровне.
Из протокола заседания Усманского уисполкома Тамбовской губернии. 23 мая 1920 г.
«Слушали: 1. Доклад т. Дурмаиова и материалы следствия о безобразиях продотряда № 4.
Постановили: 1. Предать суду губвоенревтрибунала зам. упродкомиссара Колбаско за отдание приказа об аресте уполномоченного уисполкома т. Дурманова, производившего следствие по поводу безобразий продотрядов и попустительства этим безобразиям.
2. Предать суду губвоенревтрибунала особоуполномоченного упродкома комиссара продтряда № 4 т. Карпова за распоряжения о прекращении следствия т. Дурманова,[129] отказ о предоставлении права снимать следствие с обвиняемых лиц, за отказ от арестов виновных, объявление военного положения без согласия уисполкома, нераспорядительность и попустительство грабежам и насилиям продотряда.
3. Старшего к[130]ра продотряда Линду привлечь к ответственности за уничтожение официального акта о конфискации вещей и присвоении таковых.
4. Политкома продотряда № 4 Астафьева предать суду губвоенрев трибунала за допущение битья населения шомполами, плетками, прикладами, штыками и стрельбы без всяких на то оснований.
5. Весь продотряд № 4 ввиду бесчинств, производимых последним, выражающихся в пьянстве, игре в карты, битье прикладами, шомполами, плетками ни в чем не повинных, ничем не вызванных выстрелах, предложении крестьянским женщинам о вступлении в половые сношения, отборе у местного населения белья и платья, — признать неблагонадежным, вызывающим контрреволюцию и подлежащим расформированию, о чем и просить губисполком и губвоенком. Ввиду того что данные безобразия творились большинством отряда, предать отряд в целом суду губвоенревтрибунала.
6. Просить губвоенревтрибунал выслать 3 следователей для производства следствия над деятельностью всех продотрядов уезда.
7. Предложить у военкому отдать о настоящем приказ по всем войскам и воинским частям уезда.
8. Укомпарт просит назначить 3 следователей для производства следствия в срочном порядке.
9. Увоенкому и уполитбюро предложить в срочном порядке проведение в жизнь настоящего постановления и произвести надлежащие аресты виновных»[131].
В общем, доигрались ребята — жаль, что летом двадцатого приводить их в чувство было поздновато, пожар уже разгорелся. Да и печальный опыт одного продотряда никоим образом не сказывался на стиле работы других — они ничего не поймут до тех пор, пока их не начнут убивать… да и потом тоже.
Кстати, на документе характерная пометка губпродкомиссара Гольдина: «Мне ничего не известно об этом, кроме местничества Усманского уисполкома и его постоянных тормозов и терроризирования упродкома». Типа: я не я, лошадь не моя, это все исполком воду мутит. Между тем еще чуть-чуть, и по всей губернии грохнет спровоцированное орлами товарища Гольдина колоссальное восстание…
…В апреле 1919 года в Сенгилеевском уезде Симбирской губернии прогремело дело шести бывших работников уездного ЧК, которые обвинялись, говоря современным языком, в коррупции.
Из докладной записки военного следователя (фамилия неизвестна). Апрель 1919 г.
«Работа вновь организуемой охраны милиции все время тормозилась, а в конце концов сводилась к нулю действиями как уездной, так и районными чрезвычайками. Ибо они брались за все дела и, не исполнив, напутав, бросали. Где бы ни происходили кражи, убийства уголовного характера, за следствие бралась ЧК и, продержав дело некоторое время у себя, или прекращала, или передавала дела представителям милиции, когда уже следы преступления были заметены и виновников найти не представлялось возможным…»
Может быть, это все от излишнего усердия? Не спешите…
«…В с. Новодевичье народным судом за кражу были приговорены к тюремному заключению трое граэюдан, но Сенгилеевская ЧК сделала по-своему. Она самостоятельно освободила осужденных, зная прекрасно, что эти люди с уголовным прошлым и что они приговорены именем РСФСР. Мало того, арестовала народного судью т. Ланских за то, что он не так судил, а районного начмилиции т. Светлова — что тот вызвал на этот суд обвиняемых. В с. Дворянском был арестован комиссаром ЧК Ермохиным народный судья Дабич… Просидев три дня, был отпущен без предъявления к нему обвинения. Во время ареста Ермохин глумился над ним, как будто Дабич был тяжкий убийца. В этом же селе арестован районный начмилиции Шиков. На телеграфный запрос отдела управления был отпущен без предъявления к нему обвинения…
Исполком как таковой не имел, или, вернее, не хотел приступить к устранению подобных явлений, ибо большинство членов оного с рвением занялись дележкою между собою конфискованного имущества, почему, по общему мнению, исполком и попал под влияние ЧК, так как грязные делишки при дележке заставили членов молчать. Они все прекрасно знали, что ВЧК с арестованными применяет жандармские приемы, и истязания, и избиения, но ничего не предпринимали…»[132]
После того как весной 1919 года в связи с колоссальным количеством жалоб уездные ЧК были ликвидированы, «гвардейцы революции» не оплошали. Двое самым лихих ребят, будучи один — председателем ячейки РКП(б) а другой — членом, быстренько приняли в партию всех остальных, получили большинство и начали пробиваться на теплые местечки. Председатель, некий Мач, стал зампредом исполкома, большинство остальных — народными судьями, а главарь всей шайки Блюм — начальником уездной милиции.
Весной 1919 года в Сенгилей приехала Особая комиссия ВЦИК, расследовавшая обстоятельства очередного крестьянского восстания, и, естественно, тут же узнала о художествах товарищей чекистов. Следствие было быстрым, а суд — скорым. Блюм получил высшую меру, начальник ЧК Саблин, по политической безграмотности, и Мач, по юному возрасту (20 лет), схлопотали по 10 лет принудработ. Менее виновные чекисты отделались меньшими сроками — от 3 до 6 лет.
Тюменское восстание ещё шло полным ходом, а параллельно полным же ходом шло расследование. Уже 21 февраля были подведены первые итоги. На скамью подсудимых сели 93 повстанца (к расстрелу приговорен 41 человек) и… 6 продработников (высшую меру получили пятеро, реально расстрелян один). За что казнили бандитов — понятно: это организаторы и активные участники восстания. А вот за что стреляли продработников…
Из заключительного постановления следователя революционного военного трибунала Сибири Е. И. Махалаша. 21 февраля 1921 года.
«1) Лаурис Матвей Анцевич, 29 лет, член чрезвычайной контрольно-инспекторской тройки (приговорен к ВМН и расстрелян. — Е. Я.), грубо обращался с гражданами… ругал их матерными словами… заявлял, что он уполномочен верховной властью и имеет право расстреливать, угрожал гражданам револьвером и даже ставил к стенке[133]; на вопрос, где достать хлеба неимущим, отвечал: „Вреке на самом дне“; обещанием освободить из-под ареста понудил гр. Слободенникову и жену почтальона дер. Чупино, фамилия коей не установлена, удовлетворить его грязное предложение; отдал приказ об аресте нар. судьи 12-го участка Сергеева за установление последним фактов незаконной конфискации и присвоения денег; подарил из конфискованного имущества двух ягнят гр. Марии Кашиной; требовал от нарследователя 5-го уч. освобождения милиционера А. Брагина, арестованного за присвоение при конфискации чужого имущества; арестовал, не имея на то мандата, члена Безруковского волисполкома и двух милиционеров; незаконно подверг аресту петуховского волвоенкома Уранченкова.
2) Соколов Виктор Георгиевич, 34 лет (умер в тюрьме в 1921 г. — Е. П.), бил кулаком по лицу граждан деревни Пестовой Чуртанской волости Гилева Прокопия и Носкова Александра… причем гр. Носкова распорядился даже кр-цам продотряда вывести „на расстрел“, но потом с дороги вернул его обратно; гр. Василия Шамонова также бил и угрожал револьвером; ругал граждан матерными словами…
3) Крестьянников Архип Степанович, губернский уполномоченный по проведению государственных разверсток в Петуховском районе, 30 января с. г., проезжая через село Ларихинское… приказал кр-армейцам за отказ в предоставлении им обеда избить прикладами гр. села Ларихинского Михаила Нененкова и Григория Низковских, что кр-армейцами и было исполнено; лично замахивался кулаком на гр. Нененкова, а избитых вытолкал взашей… Крестьянников грубо обращался с населением… ругал матерными словами рассыльного петуховского волисполкома Васильева.
4) Гуськов Иван Максимович, Ишимский упродкомиссар, грубо обращался с населением, говорил, что имеет право не только производить конфискации, но и расстреливать и сжигать дома… В нарушение установленных правил о снабжении арестованных пищей передал из государственного склада для арестованных продработников сахару 3 ф., масла 8 ф. и ветчины 5 ф.[134]
5) Заплетин Михаил Гаврилович, 32 лет, уполномоченный упродкомапри Викуловской продконторе, 21 декабря 1920 года оскорбил матерной бранью членов Каргалинекого волисполкома, угрожал: „Заморю всех“; оскорблял такими же словами гр. Чернякова и др.; незаконно приказал заведующему кожевенным заводом Земерову выдать ему, Заплетину, 11 штук лайки, одну простую кожу и подошвы; присвоил казённые мешки из пункта для своей тужурки; взял самовольно для себя из продконторы лично 100 яиц; заколол самовольно для своих нужд корову из государственного гурта; 21 января 21 г. в селе Викулово учинил пьянство с несколькими лицами, напившись самогонки (а что — за „распитие“ тоже судили?! — Е. П.).
6) Полякевич Станислав Александрович, 39 лет, зам. ишимского упродкомиссара, грубо обращался с населением и должностными лицами, говорил им: „Не хватит по развёрстке, тебя подвесим и пополним. Вздернем тебя на веревочке и будем тобой довешивать“; при выполнении разверстки шерсти он предлагает: „Стригите кожи, а такэюе у баб и жен своих“; всё это сопровождалось площадной бранью… в селе Голишаново Полякевич ругал предсельсовета матерными словами, бил кулаком по столу и кричал: „Заморю в тюрьме и расправляясь с вами!“; согласно заявления секретаря Малышенской организации РКП, Полякевич кричал: „Заберу твою жену и детей, конфискую имущество!“ В деревнях Шулындино, Свинино и др. Полякевич под угрозами — в частности, увеличения разверстки на то или иное лицо — требовал, чтобы его и его продотряд крестьяне кормили жареным мясом, причём для себя требовал по 150 блинов (!!! — Е. П.), что подтверждено дознанием милиции 3-го района.
Все вышеперечисленные лица имели в своем распоряжении продармейцев, и действия их, производимые иногда через тех же продармейцев и в их присутствии, разрушали дисциплину и развращали подчиненных им лиц, вызывая и в них такие же преступные действия».
Да, это не просто круто — это крутиссимо! Такого не проделывал даже Дзержинский со своими чекистами. Если говорить о конкретных правонарушениях, то почти ничто здесь не тянет на Уголовный Кодекс, а то, что тянет, влечет за собой мизерные сроки. Но Уголовного Кодекса в 1921 году еще не написали, и ревтрибунал рассудил не по закону, а по революционной совести. Действия этих людей вызвали восстание, стало быть, высшая мера, и никаких разговоров. Интересно, кого из этой шестерки он пощадил?
* * *
До тех пор, пока не была построена четко централизованная система, на местах царил беспредел. После того, как она была построена, местная власть присмирела, срываясь в штопор лишь в экстремальных ситуациях. То же самое будет при коллективизации, которая всю дорогу перехлестывала через край и всю дорогу сопровождалась судебными процессами над «перегибщиками». То же самое — при «тридцать седьмом годе», после которого постаревших, но не присмиревших «революционных мальчиков» наконец перестреляют, решив эту проблему самым простым образом[135].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.