Отель Демута
Отель Демута
История предпоследнего перед Зеленым мостом «сквозного» участка с двухсторонней ориентацией на левом берегу Мойки связана с именами и яркими биографическими эпизодами большого числа выдающихся российских писателей, государственных деятелей, военачальников и даже участников восстания декабристов на Сенатской площади Санкт-Петербурга. Этот участок вот уже более двухсот лет упоминается в многочисленных романах, повестях, исторических очерках, статьях, мемуарах и разного рода энциклопедиях. Здесь проводились знаменитые музыкальные и литературные вечера и работали прекрасные столичные театры.
Участок застраивали и перестраивали многократно. В апреле 1723 года городские глашатаи познакомили население новой столицы с указом Петра I о постройке театрального здания «на берегу речки Мьи близ Государевой Полицмейстерской канцелярии». В нем тогда подвизалась группа весьма посредственных «кандидатов и оперистов» под руководством маэстро Иоганна Карла Эккенберга. Все представления театра на речке Мье проходили, к огромному неудовольствию тогдашних зрителей, на незнакомом, и естественно, непонятном языке, да к тому же в довольно слабом исполнении. По этим причинам, вероятно, посещаемость зрителями этого первого общественного театра была чрезвычайно низкой. В памяти первых петербуржцев еще оставался успех публичного театра, организованного любимой сестрой Петра I Натальей Алексеевной на пересечении улиц Сергиевской (обозначавшейся на первых планах Петра I как 3-я линия) с Воскресенской. Царевна Наталья Алексеевна любила театр, приспособила под него отдельный жилой дом и с удовольствием взяла на себя две главные театральные роли – драматурга и режиссера-постановщика собственных пьес.
Однако заметим, что «Театр на Мойке» все-таки просуществовал в новой столице вплоть до 1733 года, когда императрица Анна Иоанновна повелела «сломать за ветхостью старый дом», а освободившийся сквозной земельный участок тогда же даровала советнику Адмиралтейств-коллегии адмиралу Захарию Даниловичу Мишукову.
Русский военно-морской деятель З.Д. Мишуков, выпускник знаменитой петровской Навигацкой школы, в 1705 году участвовал в разгроме войск шведского генерала Любекера, а в 1714 героически сражался в знаменитой битве при Гангуте. В 1717 году, командуя бригантиной, в абордажном бою был ранен и захвачен шведами в плен. В том же году его «обменяли» на шведского генерал-майора Горна. На заключительной стадии Северной войны участвовал в морских сражениях, командуя соединениями галер на Балтике. В 1721 году руководил проводкой линейных кораблей «Уриил» и «Ягудиил» из Архангельска в Голландию, откуда на построенном там линейном корабле «Ништадте» перешел к берегам России.
В 1722 году он командовал Первой эскадрой Каспийской военно-морской флотилии во время ее перехода от Нижнего Новгорода до Астрахани в период Персидского похода 1722–1723 годов. В 1723 году, командуя линейным кораблем «Марльбург», руководил гидрографическими работами на Балтике, став одним из авторов-составителей карты Финского залива. Руководя Адмиралтейской конторой и Адмиралтейской верфью в Санкт-Петербурге, участвовал в приемке работы по устройству Ладожского канала. В 1726 году императорским указом произведен в капитан-командоры и назначен командиром Астраханского порта. В 1732 году руководил строительством каналов и доков в Кронштадте и в декабре этого же года назначается советником Адмиралтейств-коллегии и руководителем Экспедиции фабрик и заводов.
В 1742 году, во время Русско-шведской войны, в звании вице-адмирала являлся главнокомандующим русским флотом, держал свой флаг на линейном корабле «Св. Александр», по завершении войны его назначили командиром военно-морской крепости Кронштадт. В 1760 году командующий Балтийским флотом адмирал Захарий Данилович Мишуков награждается высшим российским орденом Св. Андрея Первозванного.
На набережной Мойки, 40, возвышается огромный тяжеловесный шестиэтажный дом, прекрасно просматривающийся с пролета Зеленого моста, переброшенного через водоем на Невском проспекте. Дом как дом, подобных на набережной тихой спокойной петербургской речки немало. В наши дни он выглядит обычным непримечательным жилым строением со скромным фасадом и балконом над его парадным входом. А ведь на этом «сквозном» участке в 1770 году заезжий предприниматель из Страсбурга, исторической столицы Эльзаса, Филипп Якоб Демут основал «заезжий дом», нареченный россиянами «Демутовым трактиром», ставший в 70-х годах XVIII столетия лучшей гостиницей Северной столицы.
1 января 1770 года газета «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовала сообщение, что «в столице подле здания полиции, в доме купца Демута отдаются с половины Генваря внаем шесть покоев». Опытный предприниматель, Демут выбрал довольно удачный участок для своего заведения – неподалеку от Невского проспекта – главной магистрали города, вблизи царских и великокняжеских резиденций, в центральном аристократическом районе российской столицы.
Участок приобретенного Филиппом Якобом Демутом домовладения простирался от набережной Мойки до Большой Конюшенной улицы. В справочных буклетах и очерках столичных и европейских газет тех лет отель Демута восторженно рекламировался как наиболее удобный и комфортабельный гостевой дом Северной столицы. Число номеров в нем со временем увеличилось до 60. В гостинице Демута сдавались номера на любые вкусы и достатки. Постоялец мог снять полутемные одноместные номера с окнами во двор или просторные и пышные апартаменты. Среди последних хозяин гостиницы предусмотрел специальные номера с прекрасными отделкой и мебелью из нескольких комнат, обращенных окнами на спокойную набережную Мойки или панораму Большой Морской улицы. Гостиница довольно быстро завоевала популярность не только у россиян, но и у иностранцев, она никогда не пустовала, несмотря на то что даже самый дешевый номер с минимумом услуг, удобств и с видом на застроенный флигелями двор стоил по тем временам довольно дорого – не менее 25 рублей в месяц.
Предприимчивый Филипп Якоб Демут периодически перестраивал, пристраивал и надстраивал комплекс зданий своей гостиницы. Если сначала гостиничные двухэтажные здания располагались на набережной реки Мойки, то позже владелец «Демутова трактира» постепенно возводит на неплотно застроенном земельном участке более высокие здания и дворовые флигели вплоть до Большой Конюшенной улицы. В первые годы XIX столетия гостиница Демута располагалась в нескольких зданиях, расположенных равномерно на всем протяжении «сквозного» участка. В дополнение к первоначальному двухэтажному зданию «заездного двора» на набережной Мойки, 40, по распоряжению хозяина построили дополнительно трехэтажный просторный корпус гостиницы, выходящий на линию жилых строений Большой Конюшенной улицы и занесенный в реестр городских строений под № 27.
Между домами № 40 на набережной Мойки и гостиничным зданием № 27 по названной улице теперь располагались солидные дворовые флигели, имеющие не только хозяйственное, но и жилое назначение. Владелец лучшего в Петербурге отеля преуспевал, а его номера в основном заполнялись состоятельными россиянами и богатыми иностранными купцами, предпринимателями, путешественниками и представителями дипломатических служб и миссий. Увеличившая свою полезную площадь гостиница Демута стала первоклассной, ее номера не пустовали никогда и стоили теперь намного дороже – до 40 рублей в месяц. Сдавались же в ней гостиничные помещения в XIX столетии обычно не меньше чем на 7 дней.
Дом № 40 по набережной Мойки
Некоторые постояльцы требовали номера повышенной комфортности из 6–8 комнат с отдельным салоном, роскошным будуаром, столовой и спальней. Эта категория постояльцев заведения Демута, располагаясь в нем надолго, позволяла себе обустраивать и меблировать помещения по собственному желанию и вкусу.
Владелец трактира, быстро разбогатев, вскоре стал коллежским асессором, почетным гражданином и даже директором заемного банка. После смерти основателя гостиницы Филиппа Якоба Демута его вдова согласилась передать управление гостиницей своему земляку – Гюге. Позже «Демутов трактир» унаследовала дочь основателя гостиницы Елизавета Тиран, супруга Франца Тирана, адъютанта столичного военного генерал-губернатора Петра Алексеевича Палена. Дочь сохранила историческое название отеля и продолжала сдавать его в аренду. Так при жизни владелицы арендатором гостиницы Демута стала дочь богатого столичного купца Елена Бергштрем. В этот период «Демутов трактир» в народе стали нередко называть «домом майорши Тиран», при том что и тогда, и при последующих его владельцах на здании долгие годы существовала солидная вывеска с фамилией основателя гостиницы.
Однако большинство известных петербургских историков и авторов многочисленных книг об этом старинном столичном отеле единодушно полагают: «Демутов трактир» прославили его постояльцы. Если бы старые фасады гостиницы Демута украсить памятными досками с именем ее великих российских и зарубежных жильцов, то не для всех знаменитостей хватило бы места. Основателя «Демутова трактира» и самого здания вот уже более двухсот лет не существует (здание до наших дней не сохранилось, его основательно перестроили в конце XIX века, оставив лишь фундамент), а память о нем продолжает жить, ибо старая петербургская гостиница на Мойке, 40, навечно вошла в литературный мир.
«Демутов трактир» оказывался довольно частым пристанищем А. С. Пушкина.
В мае 1827 года, после южной ссылки поэт провел два месяца в столице, снимая номер в гостинице Демута – с мая по июль.
В октябре 1827 года, вернувшись в Петербург из Михайловского, он вновь поселился в «Демутове трактире», прожив в нем целый год – по октябрь 1828 года. В 1829 году он жил в этой гостинице три месяца, а в 1830 году – менее трех. Здесь ему было спокойно и комфортно, и прекрасно работалось. В уютном двухкомнатном номере «Демутова трактира» в октябре 1828 года Александр Сергеевич за три недели написал поэму «Полтава». В промозглые осенние дни ему работалось особенно хорошо. Своим друзьям он часто говорил, что из всех времен года он любил более всего осень, и «чем хуже она была, тем для него была лучше, и что только осенью овладевал им бес стихотворства…» По воспоминанию одного из современников поэта М.В. Юзефовича: «Стихи ему, грезились даже во сне, так что ночью вскакивал с постели и записывал их в впотьмах. Когда голод его прохватывал, он бежал в ближайший трактир, стихи преследовали его и туда, он ел на скорую руку что попало и убегал домой, чтобы записать то, что набралось у него на бегу и за обедом. Таким образом слагались у него сотни стихов в сутки…»
Бывая в Петербурге периодически, Пушкин в 1829–1831 годах непременно останавливался в «Демутовом трактире». Постояльцем гостиницы Демута являлся и польский поэт Адам Мицкевич, после возвращения из ссылки, – его выслали в 1824 году в центральные русские губернии за участие в одной из освободительных польских организаций. В «Демутовом трактире», в гостиничном номере А.С. Пушкина, Мицкевич, по воспоминаниям первого биографа русского поэта П.В. Анненкова, «долго и с жаром говорил о любви, которая должна связывать народы между собой». Впечатления от встреч с польским поэтом безусловно сказались впоследствии при работе Александра Сергеевича над «Египетскими ночами».
30 апреля 1828 года на вечеринке, устроенной Пушкиным в трактире Демута, Мицкевич поразил своих слушателей – Крылова, Жуковского, Вяземского, Плетнева, Хомякова и Муханова. Петр Андреевич Вяземский позже вспоминал по этому поводу: «Третьего дня провели мы вечер и ночь у Пушкина… Мицкевич импровизировал на французской прозе и поразил нас силою, богатством и легкостью своих мыслей. Удивительное действие произвела эта импровизация. Сам он был весь растревожен и все мы слушали с трепетом и слезами…»
В этот вечер у Демута Мицкевич преподнес Пушкину сочинения Байрона с надписью: «Байрона Пушкину посвящает поклонник обоих».
В марте-апреле 1828 года одновременно с Пушкиным в «Демутовом трактире», снимал номер Александр Сергеевич Грибоедов, прибывший из Персии с текстом подписанного Туркманчайского договора о мире. Ради встречи с другом Пушкин прервал сочинительство и проводил время с приятелем. 9 мая 1828 года Пушкин, Грибоедов, Вяземский и А.А. Оленин совершили прогулку на пароходе в Кронштадт.
Русский посол в Персии Грибоедов, привезший Николаю I выгоднейший для Российской империи договор, позволивший наконец-то завершить Русско-персидскую войну 1828 года, в ожидании «высочайшего решения своей дальнейшей судьбы и профессиональной работы», поселился «у Демута» по соседству с Пушкиным». Позже Александр Сергеевич напишет о тех замечательных днях: «Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, – все в нем было необыкновенно привлекательно. Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго он был опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был непризнан, даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении». В этот приезд к Грибоедову пришло признание. Его комедия «Горе от ума», не увидевшая света рампы при жизни, к его приезду к Демуту разлетелась по России в многочисленных списках автора и снискала дипломату огромную литературную популярность. Грибоедова весьма обрадовала встреча и возможность общения с Пушкиным, человеком, близким ему по духу. В тот короткий приезд у Демута знаменитым друзьям было о чем откровенно поговорить и что вспомнить. В номере А.С. Пушкина в «Демутовом трактире» собрались тогда друзья-единомышленники, добрые собеседники А.С. Грибоедов, И.А. Крылов, В.А. Жуковский и П.А. Вяземский.
А.С. Грибоедов
В 1828 году в Петербург приехал литератор Ксенофонт Полевой и поселился у Демута. И встретив Пушкина обратился к нему с вопросом: стоит ли ему знакомиться с издателями «Северной пчелы», на что поэт спокойно, не задумываясь, ответил соседу по гостинице Демута: «А почему бы и нет? Чем они хуже других?»
После Полевой писал о любопытных подробностях жизни своего соседа: «Жил он в гостинице Демута, где занимал бедный нумер, состоявший из двух комнат, и вел жизнь странную. Оставаясь дома все утро, начинавшееся у него поздно, он, когда был один, читал лежа в постели, а когда к нему приходил гость, усаживался за столик с туалетными принадлежностями и, разговаривая, обыкновенно чистил, обтачивал и приглаживал свои ногти, такие длинные, что их можно было принять за когти…»
Обстановка в российской столице тяготила поэта. Пушкин даже обращался к Бенкендорфу с просьбой прикомандировать его к Главной императорской квартире на Дунае, где в то время готовились к военным действиях против Оттоманской Порты. Но правительство, боясь влияния поэта-либерала на молодое офицерство, решительно ему отказало. Бенкендорф ответил на настойчивую просьбу поэта письменно: «Я докладывал государю императору о желании Вашем, милостивый государь, участвовать в начинающихся против турок военных действиях; его императорское величество, приняв весьма благосклонно готовность Вашу быть полезным в службе его, высочайше повелеть изволил мне уведомить Вас, что он не может Вас определить в армию, поелику все места в оной заняты и ежедневно случаются отказы на просьбы желающих определиться в оной».
Тогда Пушкин пишет Бенкендорфу новое обращение: «Так как следующие 6 или 7 месяцев остаюсь в бездействии, то желал бы я провести сие время в Париже». По словам чиновника III отделения, впечатление, произведенное этим письмом на Бенкендорфа, «не поддается описанию». Служивший тогда в ведомстве Бенкендорфа чиновник А. Ивановский, симпатизировавший Пушкину, вспоминал впоследствии, что, отправляясь 23 апреля 1828 года в Зимний дворец, шеф-жандармов отдал ему письмо Пушкина со словами: «Ведь ты, mon chere, хорошо знаком с Пушкиным? Он заболел от отказа в определении его в армию и вот теперь чего захотел… Пожалуйста, повидайся с ним; постарайся успокоить его и скажи, что он сам, размыслив получше, не одобрит своего желания, о котором я не хочу доводить до сведения государя».
Навестив Пушкина в гостинице Демута, А. Ивановский застал поэта нездоровым. На вопрос, действительно ли его болезнь вызвана отказом «в определении в армию», Пушкин, не задумываясь, произнес: «Да, этот отказ имеет для меня обширный и тяжелый смысл».
Целый год, прожитый А.С. Пушкиным в «Демутовом трактире», оказался рекордным по количеству написанных им замечательных произведений. По свидетельству друзей поэта, он писал целые дни напролет. Этот наиболее значительный период пребывания у Демута совпал с очередным традиционным празднованием 19 октября, днем первого выпуска лицеистов. Те из них, кто мог, собрались в гостинице Демута, в номере А.Д. Тыркова. А.С. Пушкин вел протокол встречи, завершив его блестящими строками:
Усердно помолившись Богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
После женитьбы на Н.Н. Гончаровой Пушкин не раз еще наведывался на Мойку, 40, к своим друзьям, проживавшим в разные годы в номерах «Демутова трактира», в том числе к П.Я. Чаадаеву и А.И. Тургеневу.
Петр Яковлевич Чаадаев – боевой офицер и член Северного общества декабристов, снимал гостиничный номер в «Демутовом трактире» с 1810 по 1823 год. Легенда гласит, что обстановка его обжитого гостиничного номера, вошла в пушкинское описание кабинета Евгения Онегина:
Янтарь на трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И, чувств изнеженных отрада,
Духи в граненном хрустале…
Русский общественный деятель, историк, писатель, почетный член петербургской Академии наук и член литературного кружка «Арзамас» Александр Иванович Тургенев, уехавший после суда над участниками восстания на Сенатской площади за границу, наведываясь на родину, всегда останавливался в гостинице Демута. Его дружба с Пушкиным значительно окрепла в последний период жизни русского поэта на набережной реки Мойки в доме № 12. А.И. Тургенев был среди близких друзей Александра Сергеевича при последних минутах его жизни.
В ночь на 3 февраля 1837 года от Конюшенной площади отъехали сани, в которых стоял гроб с телом поэта. Сопровождал похоронный поезд в Святые Горы А.И. Тургенев.
В.А. Жуковский, провожавший тело великого русского поэта до заставы, впоследствии рассказывал: «При свете месяца я несколько времени следовал за похоронным поездом. Скоро они поворотили за угол дома и все, что было земной Пушкин, пропало из глаз моих».
В один из осенних дней 1829 года еще неизвестный застенчивый Н.В. Гоголь приходил в «Демутов трактир», чтобы наконец-то познакомиться со своим любимым поэтом. При подходе к Мойке им вдруг овладели неуверенность и растерянность. Подойдя к двери пушкинского номера, Николай Васильевич вдруг поворачивается и убегает в ближайшую кондитерскую, где требует рюмку ликера для храбрости. Возвратившись в «Демутов трактир», он заставил себя позвонить в дверь. Однако в этот раз визит к Пушкину оказался неудачным. Отворивший дверь слуга Александра Сергеевича на вопрос Гоголя, дома ли хозяин, ответил, что тот еще почивает. Два великих литератора смогли встретиться лишь через три года.
Кавалерист-девица Н. Дурова
Писатель Юрий Раков, автор многих произведений об истории русской литературы и ее деятелях, отмечал в своем очерке «У Демута»: «В каком номере этой знаменитой гостиницы останавливался ротмистр Минский, увезший дочь станционного смотрителя, мы не знали. А вот то, что ротмистр Александр Александров проживал на четвертом этаже «Демутова трактира», известно доподлинно. Правда, штаб-ротмистра Александрова, как, впрочем, и Минского, не существовало в действительности. Но это верно лишь отчасти…»
Ротмистр Александр Андреевич Александров, георгиевский кавалер, был, оказывается, «высочайше» утвержденным псевдонимом Надежды Дуровой, прославленной героини 1812 года. Надежда Дурова специально приехала в 1836 году в столицу из Елабуги со своей рукописью «Записки амазонки», чтобы предложить ее издателю журнала «Современник» Александру Сергеевичу Пушкину.
Своим внешним видом и военной выправкой знаменитая кавалерист-девица привлекала в «Демутовом трактире» пристальное внимание. Всех удивляла ее короткая мужская стрижка и обветренное морщинистое лицо. Проживающая в одном из номеров загадочная персона носила полувоенного покроя казакин и широкие панталоны. Свидетели встречи Дуровой в ее гостиничном номере у Демута с Пушкиным заметили на ее лице следы явного волнения и даже некоторой робости. Надежда Дурова не предполагала, что ее военные мемуары понравятся знаменитому поэту. Александр Сергеевич, ознакомившись с рукописью, высказал единственное пожелание: «…переделать «Записки амазонки» на более простое и менее изысканное „Записки Дуровой“». Их напечатали в журнале «Современник», а его издатель А.С. Пушкин настоятельно рекомендовал знаменитой кавалерист-девице не оставлять ли те ратурное поприще.
Атаман Донского казачьего войска М.И. Платов
В годы, предшествующие восстанию декабристов, в «Демутовом трактире» останавливались лидеры будущего восстания на Сенатской площади. В 1810-х годах в гостинице Демута снимал номер командир Вятского пехотного полка полковник, член «Союза спасения» и «Союза благоденствия», основатель Южного общества Павел Иванович Пестель. Позже постояльцами фешенебельного по тем временам отеля также являлись будущие декабристы Гавриил Степанович Батеньков – подполковник Корпуса инженеров путей сообщений, член Северного тайного общества, и поручик Михаил Павлович Бестужев-Рюмин – член Южного общества. Накануне декабрьского восстания в «Демутовом трактире» жил активный член Северного общества, участник событий на Сенатской площади штабс-капитан и создатель альманаха «Полярная звезда» Александр Александрович Бестужев (Марлинский).
Гордостью «Демутова трактира» являлись знаменитые постояльцы – русские полководцы, героически сражавшиеся в период Отечественной войны 1812 года с армией Наполеона. Их было множество – героев, участников парадного марша через Нарвские триумфальные ворота в июле 1814 года. Но особой популярностью у постояльцев «Демутова трактира» в те праздничные дни пользовались жившие там же войсковой атаман Донского казачьего войска, генерал от кавалерии граф Матвей Иванович Платов, совершивший в Бородинском сражении героический рейд в тыл противника, и его соратник по борьбе с Наполеоном генерал от инфантерии Алексей Петрович Ермолов – начальник штаба Первой армии, а затем командир дивизии и корпуса. Об них слагались легенды, а постояльцы «Демутова трактира» рассказывали друг другу о их невероятных подвигах.
Генерал от инфантерии А.П. Ермолов
Высокие боевые качества российских казаков под командованием атамана М.И. Платова вынуждены были особо отметить полководцы Бонапарта. После поражения французов в войне генерал де Барк написал в своей книге «Аванпост легкой кавалерии»: «Казаки – лучшая легкая кавалерия в Европе… Им свойственны инстинкты волка и лисицы; они привычны к войне и отличаются крепостью тела, а лошади их чрезмерно выносливы…»
Французский же генерал Мюрат, не менее высоко оценивавший русских казаков генерала Платова, писал: «Люди эти постоянно бодрствуют, двигаются с зажигательной быстротой, имеют весьма ограниченные потребности, а в умах у них зарождаются одни лишь воинственные мысли…»
Соседи по «Демутову трактиру» весело цитировали содержание клятвы войскового атамана Матвея Ивановича Платова: «Я, генерал Платов, обещаю отдать мою любимую дочь Марию и две тысячи рублей тому казаку или любому другому воину, который подарит мне голову Бонапарта. Клянусь!»
Казаки оказались близки к выполнению желания своего атамана и едва не захватили в плен Бонапарта и генералов Коленкура и Раппа, перемещавшихся в сопровождении эскадрона охраны.
В первой половине XIX века постояльцами гостиницы нередко были известные государственные деятели, ученые и литераторы: граф Михаил Михайлович Сперанский, ближайший помощник русского императора Александра I и инициатор создания Государственного совета; Генрих Штейн – глава прусского правительства, организатор целого ряда буржуазных преобразований и реформ в Пруссии. Прусские буржуазные реформы в 1807–1814 годах, инициированные Г. Штейном и К. Гарденбергом, содержали предложения о провозглашении личной свободы крестьян, выкупе ими у помещиков повинностей и введении всеобщей воинской повинности в стране.
Граф М.М. Сперанский
В 1840 году, вернувшись из ссылки, А.И. Герцен вместе со своей супругой Н.А. Герцен, подыскивая в столице квартиру, вынужден был в течение семи дней обитать в номерах «Демутова трактира», условия проживания в которой крайне не понравились капризной супруге революционера, внебрачного сына богатого русского помещика И.А. Яковлева. Перебравшись на съемную квартиру, Н.А. Герцен жаловалась знакомым дамам, что в знаменитой фешенебельной гостинице «оказывается, пить, есть и жить очень дурно и дорого».
Писатель А.И. Герцен
Долгожителем «Демутова трак тира» был лицейский друг А.С. Пушкина адмирал Федор Федорович Матюшкин, русский мореплаватель, председатель морского ученого совета, участник нескольких кругосветных экспедиций В.М. Головина (в 1817–1819 гг.) и Ф.П. Врангеля (в 1825–1827 гг.). С 1854 года он безвыездно жил здесь без малого двадцать лет, до самой смерти, последовавшей 16 сентября 1872 года.
Адмирал Ф.Ф. Матюшкин
В 1860–1870-х годах в гостинице Демута несколько раз останавливался Иван Сергеевич Тургенев. В эти год ы былая слава знаменитого «Демутова трактира» заметно померкла, но здесь писателю работалось легко.
4 марта 1876 года остановившийся в «Демутовом трактире» И.С. Тургенев участвовал в работе учредительного собрания Русского литературного общества в компании с Н.С. Лесковым, М.А. Балакиревым, А.Г. Рубинштейном и другими авторитетными представителями российской культуры. Работа учредительного собрания проходила в концертном зале одного из дворовых флигелей, построенных на участке, принадлежавшем некогда Филиппу Якобу Демуту.
Ранее, в конце 50-х годов ХIX столетия, в гостинице Демута некоторое время занимал номер германский посланник – князь Отто фон Шенхаузен Бисмарк, ставший в 1871 году первым рейхсканцлером Германской империи. В 1882 году «железный канцлер» становится главным организатором Тройственного союза, направленного против Франции и России.
В конце 1870-х годов в номерах «Демутова трактира» жил известный зодчий П.Ю. Сюзор, а в начале 1880-х постояльцем этой гостиницы был великий русский художник И.Е. Репин.
В специально обустроенных залах «Демутова трактира», начиная с 1860-х годов, довольно часто проводились собрания различных творческих союзов и обществ столицы, отмечались юбилеи и творческие отчетные вечера известных деятелей российской культуры и научных, литературных, технических и художественных организаций Северной столицы.
«Демутов трактир» со временем обрастал дополнительными этажами. Весь комплекс его зданий, начиная с первой половины XIX столетия, стал перестраиваться и приспосабливаться к требованиям нового времени, изменениям архитектурной моды и запросам своих новых постояльцев.
Наследница Ф.Я. Демута, его дочь Елизавета Тиран, сохранив отцовское историческое название популярной городской гостиницы, стала постепенно ее перестраивать. В 1832 году по ее просьбе городской архитектор Г.Р. Цолликофер разработал проект перестройки здания, расположенного на набережной реки Мойки, 40. Вскоре в полном соответствии с одобренным хозяйкой участка проектом зодчего на набережной реки Мойки возвели трехэтажный доходный дом. Через 18 лет его владельцем становится надворный советник Степан Воронин, посчитавший позже более выгодным для себя делом сдачу приобретенной недвижимости на Мойке в аренду хозяевам гостиницы «Демут».
Начиная с 1851 года на половине «сквозного» земельного участка, примыкавшего к Большой Конюшенной улице, построили несколько четырехэтажных флигелей, образовавших в этой части замкнутый двор. Проект этих новостроек разработал архитектор А.С. Кириллов. Через четыре года он же капитально переделал расположенный на Большой Конюшенной улице корпус старого дома, надстроив его четвертым этажом, украсив парадный фасад здания пилястрами и парапетами с изящным ограждением на краю крыши.
Над проемами окон тогда же установили сандрики, а на фасаде здания укрепили балконы с красивыми коваными решетками. Здание на набережной Мойки (дом № 40) и примыкающий к нему дворовый участок, перешедший по наследству статскому советнику А.С. Воронину (сыну надворного советника Степана Воронина), в 60–70-х годах XIX столетия по проектам архитекторов Р.А. Гедике и П.К. Нотбека снова подверглись капитальной перестройке и реконструкции. Старые дворовые строения увеличили в размерах, во дворе разбили сад и даже соорудили пруд с фонтаном.
В 1876 году «сквозной» участок с домами № 40 и 27 по набережной Мойки и Большой Конюшенной улице и с комплексом дворовых флигелей покупает состоятельный столичный купец А.А. Ломач, продливший арендный договор с владельцами гостиницы «Демут» по части занимаемых зданий на его участке. Вместе с тем новый владелец в весьма короткий срок провел на участке значительный объем ремонтно-строительных работ по преобразованию всего земельного участка. В 1877–1878 годах известный академик архитектуры К.К. Андерсон (ученик А.П. Брюллова), построивший в 1863–1865 годах евангелическо-лютеранскую шведскую церковь Св. Екатерины на Малой Конюшенной улице, по просьбе А.А. Ломача разработал оригинальный проект перестройки дворовых флигелей и надстроил дополнительным этажом массивный поперечный флигель, в котором под наблюдением разработчика проекта соорудили два прекрасных концертно-театральных зала для двух популярных городских театров. В большом зале разместился театр «Фантазия», а в малом зале, уютном и прекрасно отделанном, расположился полюбившийся горожанам «Театр Новостей».
Театр «Фантазия» (театр комической оперы) торжественно открыли в 1883 году. Оркестром руководил талантливый дирижер и композитор В.И. Главач. До этого он дирижировал летними концертами в Павловском вокзале, служил оркестрантом Мариинского театра и являлся солистом-органистом Придворного оркестра. Декорации, костюмы и всю бутафорию специально заказали в Италии. Занавес для «Фантазии» искусно выполнил художник В.В. Верещагин. В репертуаре театра преобладали комические итальянские музыкальные спектакли.
Однако, несмотря на успех постановок, театр «Фантазия» просуществовал лишь немногим более одного года. Считают, что этому способствовала частая смена его владельцев.
Театр же «Новостей» просуществовал на участке «Демутова трактира» несколько дольше, до начала ХХ столетия. Правда, спектакли и концерты давались довольно редко и неравномерно. Театр не имел своей постоянной труппы, в нем, как правило, выступали случайные гастролеры или даже артисты-любители. По отзывам столичных газет «„Театр Новостей“ был небольшим, но весьма красивым. На его сцене тогда с успехом выступал знаменитый „профессор престижитации“ Робер, поражающий зрителей своими невероятными фокусами, иллюзиями и манипуляциями, чередуясь с выходом на сцену некоего Ирвинга Бишопа – волшебника „чтения чужих мыслей“». По просьбе грузинской и армянской диаспор на сцене «Новостей» с блеском прошли два спектакля: на грузинском языке – комедия «Ханума» и на армянском – водевиль «Вот тебе и вечер».
С 1830 по 1880-е годы на участке продолжались строительные работы. Именно в этот период, со стороны Большой Конюшенной улицы, здесь постепенно строился будущий знаменитый ресторан «Медведь». Его легендарная слава ярко вспыхнет позже, на пепелище некогда знаменитого «Демутова трактира». Старинная гостиница Петербурга, известная нескольким поколениям горожан и зарубежным гостям, в конце XIX столетия пришла в упадок, не выдержав жесткой конкуренции с новыми блестящими отелями международного класса, возводимыми в преддверии приближающегося ХХ столетия в центральных районах Северной столицы.
П.Г. фон Дервиз
В конце 80-х годов XIX столетия участок приобретает самый состоятельный представитель старейшего дворянского рода, прибывшего в Россию из Гамбурга, – действительный статский советник, известный концессионер, строитель железных дорог и крупный домовладелец Павел Григорьевич фон Дервиз. Справочники и архивные документы подтверждают наличие у него огромного разнопланового домовладения в столице России.
В молодости Павел Григорьевич не имел ни богатства, ни состояния. Всего добивался сам трудом и смекалкой. В 1847 году закончил с золотой медалью престижное Училище правоведения и некоторое время работал в Сенате по Департаменту правоведения. Сохранившийся в городском Историческом архиве его служебный аттестат за 1857 год свидетельствует, что «…статский советник Павел Григорьевич фон Дервиз, 31 года от роду, кавалер ордена Св. Станислава II степени и других наград, происходит из дворян, недвижимого имения за ним не числится…»
В 1857 году Павел Григорьевич оставляет службу в Сенате и уезжает в Москву с твердым намерением создать собственное прибыльное дело. Он становится секретарем Общества Московско-Рязанской железной дороги, смело берет ссуду в банке и вкладывает деньги в это перспективное, по его мнению, дело, становится членом правления Общества. В марте 1865 года по рекомендации инженера К.Ф. фон Мекка (мужа известной поклонницы П.И. Чайковского) П.Г. фон Дервиз получает концессию на постройку Рязанско-Козловской железной дороги и в короткие сроки блестяще осуществляет ее.
Высокое качество и невероятно дешевая стоимость строительства поразили заказчиков работ. В результате Павел Григорьевич получил огромные дивиденды, став одним из самых богатых людей России.
В приказе по Провиантскому департаменту Сената за подписью его начальника отмечается: «Государь Император по докладу моему 29 сентября всемилостивейше повелеть соизволили в награду полезной деятельности Вашей по устройству железных дорог Рязанской и Козловской, особенно за скорое и добросовестное сооружение последней, считать Вас уволенным со службы в чине действительного статского советника…»
В компании с фон Мекком П.Г. фон Дервиз построил Курско-Киевскую железную дорогу. Журнал «Биржевые ведомости» писал: «В техническом отношении и по своей эксплуатации обе эти дороги ставятся в пример другим. Деятельность фон Дервиза была первым в России примером твердой и широкой постановки предприятия частной инициативы в железнодорожном деле».
Павел Григорьевич был женат на Вере Николаевне (урожден. Тиц). Совместная жизнь супругов сложилась успешно. После смерти Павла Григорьевича остались два сына – 24-летний Сергей, выпускник Московской консерватории, и 11-летний Павел, будущий выпускник кавалерийской офицерской школы.
После строительства семейного дома для Павла Григорьевича фон Дервиза на Английской набережной автор его проекта архитектор Александр Федорович Красовский становится главным зодчим семейства.
Именно ему Вера Николаевна поручает завершить задуманную мужем перестройку всех зданий бывшей гостиницы Демута на «сквозном» участке между Мойкой и Большой Конюшенной улицей.
В 1892 году зодчий надстроил дом № 40, расположенный на набережной реки Мойки, четвертым этажом. Одновременно была заменена прежняя штукатурная отделка фасада здания, на котором теперь четко выделялась рустовка стен и появились новые оригинальные наличники. Косметическое обновление стен дома, по мнению большинства специалистов, ни в коей мере не нарушило общую первоначальную структуру фасада, спроектированного архитектором Г.Р. Цолликофером.
В 1894 году архитектор А.Ф. Красовский окончательно завершил перестройку здания на участке, граничившем с Большой Конюшенной улицей (№ 27). В данном случае зодчий надстроил дом пятым этажом и мансардой. Осенью того же года автор проекта занимался отделкой мансардных покрытий и украшением парадного фасада дома замысловатой рустовкой, рельефными лепными гирляндами и диковинными масками. При довольно пышном украшении обновленного фасада здания зодчему, к удивлению многих, все же удалось оставить не только старые стены дома № 27 по Большой Конюшенной улице, но и авторское расположение окон в совокупности со старым центральными пилястровым портиком, предусмотренным еще первым проектом зодчего А.С. Кирилова сорок лет тому назад.
В процессе ремонтных работ в доме № 27 на Большой Конюшенной улице установили один из первых в столице лифтов с электрическим приводом и канатной тягой.
Сообщая на своих страницах о технической новинке, журнал «Электрический вестник» отметил, что «в особенности интересна последняя машина изобретателя лифта Оттиса. Подъем, спуск и ее остановка производятся нажатием одной из соответствующих кнопок».
Архитектор Красовский кроме перестройки зданий, расположенных на приграничных линиях застройки участка, предусмотрел комплекс ремонтно-отделочных работ во внутренних дворовых флигелях, сделав их более привлекательными для солидных арендаторов.
В 1890-х годах в доме № 40 на набережной реки Мойки располагалось Управление казенных железных дорог. Сюда в августе 1895 года поступила на службу Надежда Константиновна Крупская – жена В.И. Ленина и член Союза борьбы за освобождение рабочего класса. В 1911 году архитектор Н.И. Алексеев надстроил дом № 40 на набережной реки Мойки пятым этажом.
С начала ХХ века старинным «сквозным» участком между набережной Мойки и Большой Конюшенной улицей владели великие князья Кирилл и Борис Владимировичи, сыновья великого князя Владимира Александровича (сына императора Александра III) и великой княгини Марии Павловны (в девичестве Мария-Александра-Елизавета-Элеонора, принцесса Мекленбург-Шверинская). После Октябрьского переворота 1917 года великие князья Кирилл и Борис сначала скрывались в одном из кавказских горных аулов, а затем морем, на одном из иностранных кораблей покинули Россию.
Великий князь Кирилл Владимирович
Великий князь Кирилл был морским офицером, и ему довелось принимать участие в обороне Порт-Артура. В одном из эпизодов Русско-японской войны Кирилл Владимирович находился на борту броненосца «Петропавловск», на котором держал свой флаг командующий русской Дальневосточной эскадрой адмирал Степан Осипович Макаров. После подрыва на японской мине броненосец «Петропавловск» затонул. Из 711 офицеров и матросов экипажа флагмана спаслось лишь 80 человек. Среди погибших были адмирал С.О. Макаров и русский художник-баталист В.В. Верещагин.
Великому князю Кириллу Владимировичу чудом удалось спастись. Контуженный, он 40 минут пробыл в холодной воде, пока не подоспела помощь. Находясь после госпиталя на одном из заграничных курортов, он женился на своей кузине – принцессе Виктории Милите Саксен-Кобург-Готской, бывшей супруге родного брата тогдашней российской императрицы Александры Федоровны – герцога Эрнста Людвига Гессенского. Царица была крайне разгневана и даже настоятельно просила своего мужа Николая II примерно наказать великого князя Кирилла Владимировича. Царь лишил своего племянника звания флигель-адъютанта, морского чина и спешно выдворил его из России. Брак двух августейших персон признали лишь два года спустя и только в 1908 году разрешили молодоженам вернуться в Россию. После революции великий князь Кирилл Владимирович жил в Германии, на родине своей супруги, где в 1924 году даже провозгласил себя всероссийским императором. Умер он в Париже в 1938 году, а в 1995 году его останки и прах супруги перезахоронили в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга.
Великий князь Борис Владимирович
Сооружения и здания на старинном наделе, построенные в разные эпохи, теперь обрастали множеством броских ярких вывесок коммерческих учреждений, промышленных компаний, торговых товариществ, банков и разнообразных контор. Они периодически менялись по своей форме и содержанию. Организации-арендаторы по разным причинам исчезали с Мойки, а их место сразу же занимали другие, заключавшие с представителем великих князей официальный договор об аренде того или иного объекта на участке. Здесь располагались правления Обществ Московских электротехнических и крупных машиностроительных промышленных предприятий, конторы Донецко-Юрьевского и Уральско-Волжского металлургических объединений, представительства Комаровских железорудных и Южно-Уральских горных комбинатов, разнообразных строительных промышленных обществ Екатеринослава. Здесь можно было увидеть вывеску знаменитого Общества пароходства на Волге. Общества, правления, конторы, учреждения заполонили участок.
Последним и единственным осколком и свидетелем прошлых лет еще долго оставался знаменитый фешенебельный ресторан «Медведь». Действительно, без него, так же как и без соседствующего с ним на набережной Мойки «Донона», по мнению большинства очевидцев тех лет, трудно было себе представить Северную столицу второй половины XIX – начала ХХ столетия.
Обеденный зал ресторана «Медведь». Фото 1898 года
Правда, «Медведь», считавшийся рестораном при гостинице Демута, все же был рангом ниже элитарного «Донона». У «Медведя» чаще бывали богатые фабриканты, заводчики, состоятельные купцы и предприниматели, требовавшие варьете с богатой программой, а после удачных коммерческих сделок устраивавшие роскошные кутежи. Да и прислуга в «Медведе» была не так расторопна и вышколена, как знаменитые официанты из татар в «Дононе». И все же, несмотря на это, «Медведь» входил в золотой список лучших петербургских ресторанов, являясь излюбленным местом встречи знаменитых литераторов, музыкантов и художников.
Многие посетители весьма высоко оценивали интерьер, обслуживание и, конечно же, замечательную кухню ресторана «Медведь». Авторы воспоминаний о быте и нравах Петербурга с конца 1880-х до 1914 года Д.А. Засосов и В.И. Пызин отмечали, что в «Медведе», так же как в «Дононе»: «Дверь ресторана почтенно открывал швейцар в ливрее и передавал посетителя другим услужливым лицам, проводившим его по ковровой дорожке в гардероб ресторана, где гостя ловко и бережно освобождали от верхней одежды и он устремлялся в зал ресторана. На пороге зала гостя всегда почтительно встречал величественный метрдотель и с серьезнейшим видом сопровождал посетителя по залу ресторана, спрашивая: „Где вам будет угодно расположиться?“ Место выбрано, гость усаживается за столик, и тут словно из-под земли появляются два официанта. Оказывается, они не имели права вступать с гостем в разговоры, а обязывались ожидать распоряжения метрдотеля, а тот воркующим голосом, употребляя французские названия вин и закусок, выяснял, что посетитель будет есть и пить, а затем неслышно для посетителя он давал распоряжения официантам, которые мгновенно вновь появлялись с дополнительной сервировкой и закуской. Метрдотель оставляет гостя, чтобы через минуту вновь появиться и проверить, все ли в порядке. Официанты стоят поодаль и неотступно следят за каждым движением клиента. Он потянулся за солью, официант уже здесь с солонкой. Гость вынул портсигар, он рядом с зажженной спичкой. По знаку метрдотеля одни блюда своевременно заменяются другими».
Дмитрия Андреевича Засосова и Владимира Иосифовича Пызина всегда поражала ловкость официантов и память метрдотеля, который не смел забыть или перепутать, что заказал посетитель ресторана «Медведь». По мнению уважаемых старожилов нашего города, прислуга ресторана «Медведь» одевалась не хуже своих коллег из «Донона».
Метрдотель носил смокинг, официантов одевали во фраки. Они были тщательно выбриты и вместе с фраком носили белый жилет, белый галстук и белые перчатки. Обычно «Медведь» заполнялся публикой к вечеру. Как и все рестораны города, он работал до трех часов ночи. Около 8–9 часов начинал играть оркестр. В кон це обеда или ужина метрдотель незаметно для посетителей оставлял на углу стола счет на подносе и исчезал. Было принято оставлять деньги поверх счета, с обязательной 10%-ной прибавкой чаевых метрдотелю и официантам. При уходе из ресторана «Медведь» гостя бережно одевали, почтительно раскланивались и с уважением провожали до дверей.
Ресторан «Медведь» появился в столице еще «при жизни» гостиничного комплекса Демута. Известный академик архитектуры А.Ф. Красовский, перестраивая дворовые флигели на участке «Демутова трактира», спроектировал и построил на стороне Большой Конюшенной улицы оригинальное металлическое застекленное перекрытие двора, под крышей которого устроили прекрасный зимний сад. Помещение, построенное для сада, арендовал у владельцев гостиницы Демута Русский торгово-промышленный коммерческий банк. Меньшую часть возведенного архитектором помещения еще до въезда в него банка арендовал бельгиец Эрнест Игель, содержатель ресторана «Медведь». Некоторое время коммерческое учреждение пыталось выдавить фешенебельный ресторан из общего здания, но из этого ничего не вышло. «Медведь» не только выстоял в конкурентной борьбе, но и значительно расширился за счет помещений своего противника.
В вестибюле ресторана его владелец установил чучело огромного бурого медведя с фирменным мельхиоровым подносом в мощных когтистых лапах. Могучий зверь не только украшал вход в обеденный зал крупнейшего ресторана, но и прославлял его имя. Он простоял там более тридцати лет, радушно встречая постоянных посетителей, любезно кланяющихся старому знакомцу.
Бельгийца Эрнеста Игеля – владельца ресторана «Медведь», можно по праву назвать первопроходцем в деле создания первых петербургских литературно-артистических клубов, переросших впоследствии в литературно-артистические кабаре «Бродячая собака» и «Привал комедиантов».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.