Незаменимый Андрей Иванович
Незаменимый Андрей Иванович
Вице-канцлер Андрей Иванович Остерман был одной из ключевых фигур аннинского царствования. Начав при Петре Великом с должности переводчика Посольской канцелярии, скромный выходец из Вестфалии вырос в фигуру чрезвычайно влиятельную. Его отличала фантастическая работоспособность, и, по отзывам современников, он всегда работал: днем и ночью, в будни и праздники, чего ни один уважающий себя министр позволить себе, конечно, не мог. Огромный административный опыт помогал ему легко ориентироваться как во внутренней, так и во внешней политике. Особенно силен он был как дипломат. В течение по крайней мере пятнадцати лет он делал русскую внешнюю политику, и результаты работы Остермана для империи были совсем неплохи.
Но Андрей Иванович был всегда одинок. Общение с ним было крайне неприятно. Его скрытность и лицемерие стали притчей во языцех, а не особенно искусное притворство – анекдотично. Как правило, в самые ответственные или щекотливые моменты своей карьеры он заболевал. То вдруг у него начиналась подагра или хирагра, то он надолго сваливался в постель, и вытащить его оттуда не было никакой возможности. Не без сарказма Бирон писал в апреле 1734 года Кейзерлингу: «Остерман лежит с 18-го февраля и во все время один только раз брился (Андрей Иванович, ко всему прочему, был страшный грязнуля даже для своего не особенно чистоплотного века. – Е. А.), жалуется на боль в ушах (чтобы не слышать вопросов. – Е. А.), обвязал себе лицо и голову. Как только получит облегчение в этом, он снова подвергнется подагре, так что, следовательно, не выходит из дому. Вся болезнь может быть такого рода: во-первых, чтобы не давать Пруссии неблагоприятного ответа… во-вторых, турецкая война идет не так, как того желали бы».
А вот что писал об Остермане английский посланник Финч: «Пока я говорил, граф казался совершенно больным, чувствовал сильную тошноту. Это одна из уловок, разыгрываемых им всякий раз, когда он затруднялся разговором и не находил ответа. Знающие его предоставляют ему продолжать дрянную игру, доводимую подчас до крайностей, и ведут свою речь далее; граф же, видя, что выдворить собеседника не удается, немедленно выздоравливает как ни в чем не бывало».
Действительно, в своем притворстве Остерман знал меру: острый нюх царедворца всегда подсказывал ему, когда нужно, стеная и охая, отправиться во дворец. Анна Иоанновна весьма уважала Андрея Ивановича за солидность, ученость и обстоятельность. Когда требовался совет по внешней политике, без Остермана при дворе не обходились. Нужно было лишь набраться терпения и вытянуть из него наилучший вариант решения дела, пропуская мимо ушей все его многочисленные оговорки, отступления и туманные намеки.
Остерман был хорош для императрицы Анны как человек, целиком зависимый от ее милостей. Иностранец, он хотя и взял жену из боярского рода Стрешневых, но все равно, в силу своего нрава и положения, оставался чужаком в среде русской знати. Тем крепче он льнул к сильнейшему. Вначале таким был светлейший князь Меншиков, которого Остерман предал ради Петра II и Долгоруких, затем, при Анне Иоанновне, он заигрывал с Минихом и долго добивался расположения Бирона, который Андрея Ивановича не любил и не доверял ему, но без вице-канцлера обойтись не мог до самого конца своего господства. И этим Остерман успешно пользовался.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.