Глава 13 Вена против Петербурга

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 13

Вена против Петербурга

В 1772 г. австрийские войска без войны заняли часть территорий Речи Посполитой, в том числе целиком Русское воеводство, почти все Белзское воеводство, соседние части Подольского и Волынского воеводств и Холмские земли. Австрия ссылалась на то, что все эти земли — бывшее Галицко-Волынское княжество — владение венгерских королей.

Предлог был более чем надуманным. Галицко-Волынское княжество в 1214–1229 гг. (и то с перерывами) было вассалом венгерского короля, и с того времени венгерские короли называли себя «королями Галиции и Володимирии», а поскольку с XVI века венгерская корона перешла к австрийской династии, то императрица Мария Терезия предъявила претензии на эту якобы старую венгерскую провинцию, присовокупив при этом к малороссийским землям еще и соседние польские, и все это присоединила не к Венгрии, а непосредственно к своим австрийским землям.

В 1774 г. австрийские войска заняли Буковину — часть Молдавского княжества, вассала турецкого султана. Цель австрийцев — обеспечить связь между Галицией и австрийской Трансильванией. Некоторое время Буковина находилась под военным управлением, а в 1786 г. была присоединена к Галиции.

Полученные в 1772 г. по первому разделу Польши земли австрийские власти объединили в «Королевство Галицию и Лодомерию с Великим герцогством Краковским». Две трети населения этих территорий составляли русские или, как их называли австрийцы, русины, а треть — поляки. К середине XIX века там было 43,7 % русских и 11,8 % евреев.

На присоединенных к Австрии землях польские законы были отменены, а шляхетские сеймы распущены. Взамен была учреждена Ассамблея сословий, состоявшая из шляхты и духовенства. Но этот орган не обладал правом принимать собственные решения, а мог лишь обращаться с петициями к императору.

Галиция была разбита на 18 округов, а позже присоединенная Буковина стала 19-м округом. Всеми округами управляла германоязычная администрация.

В Галиции еще в большей степени, чем в Правобережье, польские паны и ксендзы пытались внушить русским людям, что они представляют собой какой-то иной народ, чем жители огромной Российской империи. Мало того, они старались привить ненависть к малороссиянам, жившим на востоке.

Австрийские власти вместе с поляками предприняли гонения на православную церковь в Галиции. Последний оплот православия — Мановский скит — был закрыт в конце XVIII века. Священников, отказывавшихся от унии, ждала суровая расправа. Так, в ходе наполеоновских войск поп Людкович порвал с унией и перешел в православие. Когда вернулись австрийские войска, попа поместили в психиатрическую больницу, где продержали 20 лет.

В марте 1848 г. в Венгрии, бывшей частью Австрийской империи, началась революция. Вскоре волнения захватили и Вену. 17 мая император Фердинанд I бежал из столицы в город Инсбрук. Население Северной Италии поднялось против австрийцев. Австрийские гарнизоны были изгнаны восставшими горожанами из Милана и Венеции.

На помощь итальянским националистам пришло Сардинское королевство (Пьемонт), объявившее Австрии войну. Но сардинский король Карл Альберт не имел ни хорошо обученных войск, ни выдающихся полководцев. 25 июля 1848 г. австрийский фельдмаршал Радецкий разгромил сардинцев при Кустоцце. В августе австрийцы вернулись в Милан, и Карл Альберт спешно заключил с ними перемирие.

Успехи в Италии окрылили императора, 12 августа вернувшегося в Вену. Теперь австрийцы решили силой подавить восстание в Венгрии. 11 сентября верные Фердинанду хорваты вторглись на территорию Венгрии. Через несколько дней к власти в Будапеште пришло новое правительство во главе с Кошутом. Началась революционная война, получившая в венгерской историографии название войны за независимость.

В октябре 1848 г. Фердинанд I вновь бежал из столицы. Вену окружили императорские войска, и в конце октября они с боем захватили столицу.

Среди придворной камарильи созрел заговор с целью отречения недалекого императора Фердинанда I. Формально наследником престола был его брат Франц Карл. Но тот не обладал силой воли и был столь же глуп, что и старший брат. В итоге 2 декабря в Ольмюце[106] состоялось отречение Фердинанда I и возведение на престол его восемнадцатилетнего племянника Франца Иосифа, сына Франца Карла.

Но венгры не признали нового императора. 14 апреля 1849 г. в Дебрецене венгерский парламент объявил Габсбургов низложенными, а Венгрия была провозглашена независимым государством во главе с регентом Кошутом.

И тут молодой император по наущению придворных решил обратиться за помощью к Николаю I.

Австрийская империя еще с середины XVIII века была опасным соперником России в вопросе о Проливах и освобождении южных славян из-под власти турок. Всякое ослабление Австрии было благом для России, а ее развал — вообще манной небесной. Но, увы, в очередной раз в российской внешней политике победил субъективный фактор — амбиции царя. Николай I воображал себя рыцарем, который-де стоял на страже беззащитной Европы от покушений злодеев-революционеров.

Вместо того чтобы вернуть России все земли, населенные русскими (русинами) и входящие в состав русских княжество в IX–XIV веках, Николай I отправил русскую армию на помощь австрийцам.

В Венгерском походе приняло участие до 170 тысяч русских войск. Потери составили 708 человек убитыми и 2447 ранеными. Зато заболело, в первую очередь холерой, 85 387 человек, из которых умерло 10 885 человек. Потери от болезней превысили боевые в 28 раз!

Николай I принес в жертву 11,5 тысяч русских жизней для удовлетворения собственных амбиций. Австрийцы и не подумали оплатить русским расходы.

Затраченная Россией на Венгерскую кампанию сумма — 47,5 млн рублей — сама по себе ничего не говорит современному читателю. Поэтому я для сравнения скажу, что покупка в Англии пароходо-фрегата «Владимир», который к началу Крымской войны был самым мощным паровым кораблем России, обошлась в 437,8 тыс. рублей. А если бы сей корабль строили в России, а в Англии купили только паровую машину, то его стоимость составила бы 354 тыс. рублей. Таким образом, вместо авантюры в Венгрии Россия могла бы купить 108 морских пароходо-фрегатов типа «Владимир» или сама построить 134 таких судна.

Итак, русская армия спасла Австрийскую империю, но вместо благодарности император Франц Иосиф I стал злейшим врагом России. Замечу, что Германия, по крайней мере до 1908 г., занимала довольно благожелательную позицию по отношению к России. Зато Австро-Венгрия в ходе Крымской войны 1853–1855 гг. и русско-турецкой войны 1877–1878 гг. грозила России войной и сосредотачивала армию на ее границах.

Сразу после подавления венгерского восстания губернатор Галиции граф Франц Стадион идет на организацию русских общественных организаций. Однако граф требует, чтобы местное население не считало себя этническими русскими, а какой-то другой национальностью.

«Стадион пригласил к себе политических деятелей, представителей галицких малороссов. Он осыпал их упреками по поводу того, что галицкие малороссы осмелились в напечатанной на немецком языке статье назвать себя „чистокровными русскими“. Граф Стадион забыл, по-видимому, в эту минуту о существовании письменных документов, где галичане именуются „русскими“, он отказался от тенденции австрийского правительства привлекать галичан на свою сторону. Он коротко и ясно объявил делегации: „Если вы выдаете себя за русских, то не надейтесь впредь ни на какую поддержку со стороны австрийского правительства“. И тогда был принят до сих пор не употреблявшийся (бывший, во всяком случае, не обязательным в немецком языке), но внушавший меньше подозрений термин — „русины“ [рутены — Ruthenisch. — А. Ш.]. Термин же „русские“, который еще в начале 1848 года употреблялся в правительственных немецких манифестах, по приказанию свыше… исчезает из официального употребления»[107].

Чтобы оторвать русинов от России, секретарь Министерства вероисповеданий Иречек — неважный знаток славянских языков, издал сочинение «О предложении писать по-русински латинскими буквами», где высказывался о необходимости отменить кириллицу, благодаря которой малороссийское наречие должно все больше приближаться к русскому языку. Одновременно граф Агенор Голуховский в своем отчете в Вену о состоянии вверенной ему Галиции писал: «Безусловно необходимо отделить русинский язык и письмо от великорусского»[108]. Однако попытки ввести латинский шрифт и запретить пользоваться кириллицей с треском провалились. Население Галиции было категорически против.

Тогда австрийские власти приступили к созданию «украинского» народа и «украинского» языка. Значительная часть русинской интеллигенции выступила против этой затеи. Так, в 1865 г. львовская газета «Слово» открыто выступила, доказывая, что галицкие русины — один народ с великороссами, а украинский язык — только разновидность русского языка, «отличающаяся лишь выговором; зная правила произношения великорусского языка, галицкий русин может „в один час“ научиться говорить на нем; и нет собственно никаких русинов — есть один только „русский народ“, от Карпат до Камчатки; поэтому нечего хлопотать над созданием народной украинской литературы, раз есть готовая русская, т. е. великорусская литература»[109].

Однако силами «украинствующих» местных, равно как и выписанных из России, начали создаваться украинские организации типа «Товариство имени Шевченка».

Однажды лидер «украинствующих» депутатов австрийского парламента Романчук заявил: «Мы, русины, — народ самостоятельный, имеющий собственный национальный и политический характер. Будучи отдельным народом, мы, как таковой, будем продолжать заботиться о благоденствии и дальнейшем развитии нашей национальности в Австрии; мы искренно преданы папе и католицизму, а также нашим православным греческим обрядам».

С подачи кардинала Сильвестра Сембратовича[110] и профессора Александра Барвинского австрийское правительство отменило в Галиции старое общеупотребительное в России этимологическое правописание. Некоторые буквы были совсем выкинуты. На основании меморандума Львовского учительского совета Министерство вероисповеданий и народного просвещения официально ввело во всех школах Галиции новое правописание, так называемое «фонетическое».

Так в приказном порядке создавался украинский язык.

В ответ «Старорусская» партия стремилась приблизить галицко-русское наречие, очень близкое к церковнославянскому языку, к современному русскому литературному языку. Девизом Старорусской партии стало: «Бо Русь одна, як Бог один».

Историк М. Б. Смолин разоблачил мифы о Галиции как о главном центре чистого, без примеси чего-либо русского, «дистиллированного украинства»: «Многие люди, выросшие в Галиции, напротив, утверждают, что язык архангельских и вологодских жителей им гораздо более понятен, чем язык их „псевдоукраинских“ сородичей из Полтавской губернии. Вышивки Прикарпатья очень похожи на олонецкие. Кстати, и в архитектурном плане бревенчатые дома Галиции никак не похожи на полтавские или винницкие мазанки, а скорее родственны все тем же северно-русским постройкам. Это отнюдь не говорит о том, что жители Полтавы или Винницы не являются русскими, это красноречиво подчеркивает лишь местный материал, из которого русское население строило свои жилища, и попутно общерусскость прикарпатского населения»[111].

Поляки и их подголоски шли на любые фальсификации. Так, Грушевский в «Истории Украины» доказывал, что украинцы произошли от мифического народа «анта», жившего в Причерноморье за много веков до нашей эры. Украинский язык XIX века, мол, исконный язык Древней Руси. В книге Грушевского приводится изображение монет, а под ними текст: «Cpiбнi монети… Володимира, з його» портретом; а на самой монете вычеканено «Владимир на столе, а се его серебро». Следовательно, на монете надпись сделана по-русски, а язык Грушевского отдалился от нее. Дочь Ярослава мудрого подписывается во Франции «Ana», согласно русскому звуку, но Грушевский пишет, что это подпись «Ганни» Ярославны.

Сами иллюстрации в книге Грушевского свидетельствуют о единстве русского языка. «Надпись на колоколе, отлитом во Львове в 1341 году, могла бы стоять на московском колоколе XVII века. Возьмите лупу — и вы увидите в факсимиле грамоты, заключенной между Любартом и Казимиром в 1366 году, что он написана на чистейшем русском языке. Совсем непонятно, почему Грушевский под факсимиле документа 1371 года о продаже земли заверяет, что она написана на „староукраинской мове“, когда она написана русским языком того времени. Факсимиле печатей и выбитых польским королем (Казимиром Великим) монет свидетельствуют, что Галиция в течение всего XIV века называлась по-латыни „Russia“. Вы перелистываете эту „Историю Украйны“ и нигде до XVI века не находите документа с тем именем, которым пестрит текст самого Грушевского, — все нет как нет этого желанного слова „Украйна“ ни на монете, ни в былине, ни на стенной росписи…»[112]

В 60–70-х годах XIX века «украинствующие» выдвинули теорию, что Галиция станет украинским Пьемонтом. Такое сравнение вызвано чисто австро-венгерской ментальностью. Дело в том, что в начале XIX века значительная часть Италии принадлежала Австрии, но постепенно одна за другой итальянские области присоединялись к Пьемонтскому королевству, и 17 марта 1861 г. король Пьемонта Виктор Эммануил II был провозглашен королем Италии. На австрийцев это произвело огромное впечатление, зато 99 % жителей Малороссии в 1861 г. и не подозревали о существовании Пьемонта и короля Виктора Эммануила.

Между прочим, кроме переезда в Рим потомков Савойской династии, Италия почти ничего не получила от Пьемонта ни в культурном, ни в политическом отношении.

Галицийским же самостийникам, как австрийскоподданным, была хорошо известна история с Пьемонтом. Но они, проводя аналогию Италии с Малороссией и называя Галицию Пьемонтом, имели в виду совсем другое — им хотелось играть роль спартанцев, а всех жителей Малороссии сделать илотами.

На психологическую и идеологическую войну, развязанную Веной, Петербург отвечал довольно робко по системе «шаг вперед, два шага назад».

С начала 60-х годов XIX века русские власти стали пресекать попытки печатать книги на малороссийском наречии «польской азбукой», то есть латиницей. «Ввиду нынешних усилий польской пропаганды к распространению польско-национального влияния на менее образованные классы населения западного края Империи и к возбуждению в них вражды против правительства, цензура должна с особенным вниманием рассматривать сочинения и статьи, в которых развивают такое влияние, и вникать как в сущность их, так и в наружную форму. […] и не дозволять применения польского алфавита к русскому языку или печатать русские или малороссийские статьи и сочинения латинско-польскими буквами, тем более что и ввоз из-за границы сочинений на малороссийском наречии, напечатанных польскими буквами, положительно запрещен». Это — из дополнений ко «Временным правилам по цензуре» 1862 года. И, замечу, «правила» вышли вовремя: в следующем году начался бунт поляков в Привисленском крае Российской империи.

Что же касается произведений на «мове», напечатанных кириллицей, то в 1862 г. их никто и не думал запрещать.

Между прочим, больше всего возмущались деятельностью галицийских «пьемонтцев» сами малороссы. Так, в мае 1875 г. бывший член киевской громады, богач и консерватор Михаил Юзефович направил в Петербург петицию, в которой утверждал, что украинофилы превратились в подрывную организацию и ведут среди крестьян пропаганду независимости Украины. В довершение он добавлял, что украинофилы распространяют антироссийскую агитацию в Галичине и что все их движение — не что иное, как австро-немецкий заговор.

Император Александр II, обеспокоенный поступающими к нему сведениями о деятельности «пьемонтцев», приказал создать специальную комиссию, в которую вошли министр внутренних дел Тимашев, шеф жандармов Потапов, министр народного просвещения граф Дмитрий Толстой и тайный советник из Киева М. Юзефович как эксперт.

В результате работы этой комиссии был подготовлен указ, подписанный Александром II 18 (30) мая 1876 г. в немецком курортном городке Эмсе, откуда и взялось его название.

Об Эмском указе Грушевский писал: «…весной 1876 года вышел указ, направленный против украинского слова вообще… Уже сами по себе эти запрещения были очень тяжелы, а вдобавок цензура от себя еще усердствовала, и некоторое время украинские книги вовсе не пропускались и появлялись только случайно, вследствие какого-нибудь недосмотра. Происходили при этом всяческие курьезы: вычеркивались украинские слова из рассказов, писанных по-русски; на концертах украинские песни разрешались к исполнению под условием, чтобы текст был переведен на русский или французский языки и т. п.»[113].

Историк-националист Д. Дорошенко заявил, что этот указ «про абсолютну заборону українського письменства» [«про абсолютный запрет украинской литературы»]. Еще более истерично об Эмском указе высказываются нынешние незалежные историки.

Увы, это все сплошная ложь, как и вся идеология «украинствующих». Содержание указа 1876 г. таково:

1) Не допускать ввоза в пределы Империи, без особого на то разрешения Главного Управления по делам печати, каких бы то ни было книг и брошюр, издаваемых за границей на малороссийском наречии.

2) Печатание и издание в Империи оригинальных произведений и переводов на том же наречии воспретить, за исключением лишь: а) исторических документов и памятников и б) произведений изящной словесности, но с тем, чтобы при печатании исторических памятников безусловно удерживалось правописание подлинника; в произведениях же изящной словесности не было допускаемо никаких отступлений от общепринятого русского правописания, и чтобы разрешение на напечатание произведений изящной словесности давалось не иначе, как по рассмотрении рукописей в Главном Управлении по делам печати.

3) Воспретить также различные сценические представления и чтения на малороссийском наречии, а равно и печатание на таковом же текстов к музыкальным нотам.

В 1881 г., когда министром внутренних дел был граф Игнатьев, администрации губерний был разослан циркуляр, вносивший некоторые изменения и дополнения в правила 1876 года. В нем после перечисления приведенных выше трех пунктов указанных правил говорилось: «Ныне Государь Император Высочайше повелеть соизволил:

1) Пункт 2-ой правил дополнить пояснением, что к числу изданий, которые дозволяется печатать на малороссийском наречии, прибавляются словари, под условием печатания их с соблюдением общерусского правописания или правописания, употреблявшегося в Малороссии не позже XVIII века;

2) Пункт 3-ий разъяснить в том смысле, что драматические пьесы, сцены и куплеты на малороссийском наречии, дозволенные к представлению в прежнее время драматическою цензурою, а равно и те, которые вновь будут дозволены Главным Управлением по делам печати, могут быть исполняемы на сцене, с особого каждый раз разрешения Генерал-Губернаторов, а в местностях, не подчиненных Генерал-Губернаторам, с разрешения Губернаторов, и что разрешение печатания на малороссийском наречии текстов к музыкальным нотам при условии общепринятого русского правописания предоставляется Главному Управлению по делам печати, и

3) Совершенно воспретить устройство специально малорусских театров и формирование трупп для исполнения пьес и сцен исключительно на малороссийском наречии».

А что, собственно, в Эмском указе и циркуляре Игнатова ужасного? Требуется соблюдение русского правописания? Так это требование касалось всех областей России. У поморов был свой говор, у нижегородцев — свой, и т. п. И что теперь, каждая область должна была иметь свое правописание? Тем более что в Полесье селяне говорили на одном диалекте, на Полтавщине — на другом, в Галиции — на третьем.

Кстати, а как вопрос об использовании местных диалектов в 1876 г. решился в просвещенных странах Западной Европы?

К 1876 г. ситуация с региональными языками в большинстве западноевропейских стран была куда более сложной, нежели в России. Так, в объединенной Германии имелись десятки диалектов, которые различались между собой куда больше, чем великорусский говор, черниговско-северский, полтавско-черкасский и другие местные диалекты. До сих пор в Германии различают Хохдейч (Hochdeutsch) и Нидердейч (Niederdeutsch), то есть верхнегерманский и нижнегерманский языки. Каждый из этих языков имеет десятки диалектов, например, баварский. Если верить германской прессе, то остальные немцы и сегодня с трудом понимают баварцев. Я уж не говорю о том, что к 1876 г. на востоке Германии среди крестьян сохранялись и древнеславянские языки, которые окончательно исчезнут к 1914 г.

Германское правительство с начала 70-х годов XIX века принимает самые решительные меры по ограничению использования местных языков. Унифицируется правописание, в государственных учреждениях, армии, школах и университетах используется лишь один официальный диалект германского языка. Следует заметить, что в Германии к тому времени была конституционная монархия, и влияние Рейхстага было очень велико. Но большинство депутатов поддержали действия правительства, направленные на консолидацию страны.

Ну а теперь перейдем к Франции. С легкой руки бездарных советских историков 99,9 % населения Российской Федерации считает, что во Франции все и всегда разговаривали по-французски. Ну а на то, что в романе Дюма д’Артаньян и де Тревиль могли разговаривать между собой на гасконском языке, непонятном Атосу и Портосу, обыватель как-то не обращал внимания.

На самом деле в Средние века на территории нынешней республики Франция коренное население использовало десятки местных языков. Так, например, в Бретони разговаривали на особом бретонском языке, относящемся к кельтской языковой группе и очень близком к языку древних галлов. В 1491 г. Бретонь из независимого герцогства превратилась в провинцию Франции. С этого времени начинается принудительное насаждение французского языка. Речь идет о языке германского племени франков, который стал к VIII веку господствующим в районе Парижа. В 1539 г. король Франциск I издал эдикт Виле-Коттере, которым обязывал все юридические акты и иную деловую документацию королевства вести исключительно на французском языке.

На юге Франции говорили на провансальском языке. С XIX века его называют окситанским. Некоторые лингвисты считают окситанский язык совокупностью провансальского, лиможского, овернского и других языков.

Провансальский язык стал первым во Франции литературным языком. В X–XII веках на провансальском были созданы сотни литературных произведений, в то время как на севере Франции писали исключительно по-латински. Всего до нас дошло около 2500 лирических произведений, в том числе эпос трубадуров, 1100–1500 од, около 500 сервентосов, то есть сатирических произведений. И все это было написано в X–XV веках.

В современном департаменте Восточные Пиренеи (Руссильон и Северная Сердань) был распространен каталонский язык. Этот регион вошел в состав Французского королевства в 1659 г. И уже в 1682 г. был принят закон об обязательном знании французского языка при занятии административных должностей. В 1700 г. было запрещено использование каталонского языка в документах, а старейший каталонский университет в Перпиньяне, основанный еще в 1350 г., был полностью переведен на французский язык.

В Эльзасе в 1802 г. было запрещено преподавание эльзасского языка в средней и высшей школе, а в 1853 г. — и в начальных классах.

Этот список можно еще долго продолжать.

Возможно, кто-то из читателей недоумевает: что говорить о притеснениях местных языков королевской властью, это, мол, когда было… Увы, с началом Великой Французской революции гонения на региональные языки не ослабли, а усилились. Все сменявшие друг друга революционные и не очень революционные партии — якобинцы, жирондисты, термидорианцы, брюмеранцы и т. п. — провозглашали одинаковый лозунг: «Французская республика едина и неделима».

Для реализации этой идеи большие провинции упразднили, а взамен республику разделили на маленькие департаменты, жестко контролируемые центральной властью.

Деятели Великой Французской революции считали, что все местные языки должны исчезнуть, а французский должен стать единственным национальным языком, «языком свободы». «Мы революционизировали правительственные законы, торговлю, саму мысль, — говорили они. — Давайте же революционизируем и язык — повседневное орудие всего этого. Свет, посылаемый на окраины Франции, приходя туда, гаснет, поскольку законы остаются непонятными». Поэтому, по мнению якобинцев, языки национальных окраин таили в себе опасность для самой революции.

Гонения на региональные языки продолжил и Наполеон Бонапарт. По его приказу префекты французских окраин регулярно доносили об уровне использования «местных» языков.

К 1876 г. на местных языках во Франции говорили несколько миллионов человек, но языки эти были окончательно изгнаны не только из официальной документации, судопроизводства, армии, начального, среднего и высшего образования, но и из литературы и театра.

Итак, ситуация с региональными языками в Германии, Франции, Италии и ряде других стран была зачастую хуже, чем в России. Но там путем строгих запретов удалось свести их к минимуму и предотвратить распад государства.

Но, как я уже говорил, советские и сейчас либеральные историки предпочитают помалкивать о языковых проблемах Западной Европы XIX века. Зато незалежные историки вовсю обличают Эмский указ Александр II. Кстати, и московские либеральные ученые тоже доказывают, что в России имели место какие-то притеснения украинцев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.