Страсти по «Вертеру», или кто был источником агента «Люси»?

Страсти по «Вертеру», или кто был источником агента «Люси»?

Мне показался странным тот факт, что, написав целую главу о так и не побеждённой до конца «Красной капелле», бывший глава политической разведки СД Вальтер Шелленберг ни словом не упомянул о другом – гораздо более тяжёлом – поражении германской контрразведки. Я имею в виду информацию о самых сокровенных планах германского Главного командования, которую вплоть до окончания войны поставлял Разведупру загадочный информатор Рудольфа Рёсслера («Люси») – агента уже упоминавшегося швейцарского резидента ГРУ Шандора Радо («Дора»). Из имеющихся в моём домашнем распоряжении источников лучше всего о до сих пор не разгаданном «Вертере» написал уже известный нам немецкий историк Пауль Карель (бывший переводчик Гитлера; настоящее имя – Пауль Карл Шмидт), тщательно поработавший с сохранившимися в германских архивах документами. Соответствующая глава второго тома его книги «Восточный фронт» так и называется: «Измена в Ставке фюрера». «Уже с весны 1942 года, – пишет Карель, – немецкая контрразведка обнаруживала множество свидетельств, что советское Верховное Главнокомандование постоянно получает информацию о наиболее тщательно охраняемых секретах относительно ведения войны Германией. Советам становятся известны объём производства военной промышленности, количество и состав армий на Восточном фронте, новые виды вооружений и, главное, планы и намерения немецкого Верховного Главнокомандования» («Восточный фронт», т. 2, с. 69). Он цитирует показания бывшего начальника германского Генштаба сухопутных войск генерал-полковника Франца Гальдера, данные тем в суде в 1955 году: «Почти все наступательные немецкие операции становились известны противнику, как только Главное командование Вермахта заканчивало их разработку, даже до того, как планы ложились на мой стол; всё это вследствие измены одного из сотрудников Генерального штаба сухопутных войск. Всю войну мы не могли пресечь утечку информации» (там же). Надо сказать, что подобный сенсационный вывод германское руководство сделало лишь на основе тех сообщений «Люси» (в Москву их затем передавала радистка ГРУ Рашель Дубендорфер, агентурная кличка «Сиси»), которые удалось перехватить и, соответственно, расшифровать. «Многие из них, – пишет Карель по поводу перехваченных донесений, – оставались непрочитанными вплоть до 1944 года» (там же, с. 70).

Пару слов о самом Рудольфе Рёсслере. Информация, которую дают о нём разные источники, довольно противоречива, но я постараюсь сделать «выжимку». Понятно, что Рёсслер – немец, которому пришлось воевать в Первую Мировую. После прихода Гитлера к власти он, будучи то ли коммунистом, то ли «просто» антифашистом, эмигрировал в Швейцарию (напрямую или через Болгарию), где жил в Люцерне (отсюда, возможно, и агентурная кличка – «Люси») и занимался изданием литературы гуманитарного направления и книг по теологии. «По совместительству» он сотрудничал и с швейцарской разведкой – то есть являлся как минимум двойным агентом. Покровительство швейцарской спецслужбы, по всей видимости, объясняет и то, что Рёсслер столь долго находился на свободе. И это несмотря на то, что, по словам И. Бунича, не прерывавшаяся шпионская деятельность «Люси» и вызванное этим недовольство Германии чуть было не привели к немецкой оккупации Швейцарии! Впрочем, как убедительно показал П. Карель, швейцарцы получали от Рёсслера далеко не столь же полную информацию (которой они затем делились с англичанами), что и Москва. За свою помощь Рёсслер требовал (и получал) от Разведупра немалые деньги. Интересно отметить и то, что на резидента советской военной разведки «Люси» вышел сам. Этот поразительный факт не может не вызывать удивления: понятное дело, что нелегальный резидент ГРУ Шандор Радо не рекламировал свою принадлежность к сталинской спецслужбе и в красноармейской форме по Берну не расхаживал. Соответствующую информацию для опосредованного выхода на контакт Рёсслер мог получить лишь от другой спецслужбы. Где работали его «подсказчики» – в швейцарской контрразведке или в какой-то другой шпионской конторе – до конца неизвестно. Правда, у меня существует определённая догадка на этот счёт, но ею я поделюсь чуть позже... Любопытно отметить и то, что как минимум в течение какого-то времени Москва не знала о том, что за псевдонимом «Люси» скрывался именно Рудольф Рёсслер.

Не очень понятно, когда именно Рёсслер предложил свои услуги советской военной разведке: то ли, как утверждает И. Бунич, ещё до начала войны (передав, в частности, ещё в начале 1941 года в распоряжение ГРУ план «Барбаросса» – по-видимому, именно об этом факте упоминали маршал Гречко и Резун-Суворов), то ли практически сразу после начала германской агрессии, то ли значительно позже. Пока понятно лишь одно: сотрудничество началось никак не позже марта 1942 года. Скорее же всего – буквально сразу после начала германского вторжения. Рёсслер так никогда и не открыл, кто являлись его источниками в Германии. Существует вероятность того, что загадочный суперпредатель «Вертер» и другие информаторы Рёсслера, фигурировавшие под псевдонимами «Тедди», «Анна» и «Ольга», пережили войну и, попав на службу в Бундесвер и правительственные учреждения ФРГ, продолжали снабжать старого знакомого ценной развединформацией в течение нескольких лет после окончания Второй Мировой.

В первый раз швейцарская полиция арестовала Рёсслера (вслед за подчинёнными Шандора Радо; самого «Дору» укрыли швейцарские коммунисты) за шпионаж в середине мая 1944 года. Но после окончания войны с «Люси» – по ходатайству швейцарского Генштаба! – были сняты все обвинения, и его с извинениями выпустили на свободу. На этом он, правда, не успокоился и продолжал заниматься шпионажем, передавая германские секреты чехословацкой (и, соответственно, советской) разведке за вполне приличные деньги. Всего он получил 48 тысяч швейцарских франков плюс накладные расходы: немалые по тем временам средства. Во второй раз его арестовали в 1953 году (после случайной ошибки при пересылке секретной информации), судили и... дали всего двенадцать месяцев тюрьмы. Отсидев, Рёсслер («Люси») продолжал проживать в Швейцарии и умер в 1958 году, так и не раскрыв тайну настоящих имён своих источников – «Вертера» и всех остальных. Карель пишет: «Больше двадцати лет продолжается охота на «Вертера». Но пока никому не удалось напасть на его след» (там же, с. 74).

На самом деле, с 60-х годов – когда Карель писал свою книгу – тайна «Вертера» так и осталась нераскрытой. Она, с моей точки зрения, является одной из самых интригующих загадок Второй Мировой войны. Судите сами. По словам Кареля и Гальдера, этот человек (хотя речь может идти и о группе людей) наверняка являлся высокопоставленным офицером Главного командования Вермахта и посылал свои донесения непосредственно из Ставки фюрера – соответственно, как абсолютно правильно считает Карель, он входил в круг «посвящённых» (там же, с. 72). «Сия история настолько ошеломительна, – делится немецкий историк, – что в неё было бы невозможно поверить, если бы не свидетельства бесспорно подлинных документов». Вот лишь один из приведённых им примеров: «28 марта (1942 года) во второй половине дня в Ставке фюрера состоялось секретное совещание (прим. автора: посвящённое планам немецкого летнего наступления). Через три дня резюме разговора ложится на стол генерала Гвисана (швейцарская разведка) в Берне. И ещё через двадцать четыре часа, 1 апреля, Рашель Дубендорфер отстукивает на своём тайном передатчике в Женеве: «Дора – Начальнику: первые распоряжения на немецкое летнее наступление...» Другим примером являются шифровки, отправленные в Москву, в которых с задержкой буквально в пару дней сообщались самые «интимные» подробности подготовки операции «Цитадель» – закончившегося провалом последнего стратегического наступления Вермахта на Восточном фронте. «Если сегодня, – пишет Карель, – просмотреть расшифрованные сообщения, переданные на частотах секретного швейцарского передатчика за недели, предшествовавшие «Цитадели» (прим. автора: битва на Курской дуге), то уже почувствуешь значительность операции. А ведь немецкая служба безопасности перехватила лишь часть сообщений. Однако этого вполне достаточно, чтобы понять, насколько превосходно работали агенты московского «Начальника». Ему сообщили о составе немецких наступательных группировок в обоих пунктах прорыва фронта «Цитадели». Ему сообщили точное количество немецких танковых дивизий и их боевой состав. Ему сообщили план, участки главных ударов и первые боевые цели – Обоянь и Малоархангельск. Разумеется, нельзя считать совпадением, что именно эти два объекта оказались та?к мощно укреплены, что успешно противостояли атакам немецких войск» (там же, с. 73).

Можно представить себе отчаяние немецкой контрразведки: совершенно точно зная о том, что буквально в одном помещении с фюрером находится некий «архипредатель», сотрудники СД ничего не могли с этим поделать! Они так никогда и не обнаружили ни малейших следов работы передатчика, который передавал информацию из «Вольфшанце» (Растенбург, Восточная Пруссия) в Швейцарию. Тайные засады спецгрупп с передвижными пеленгаторами, прятавшиеся в окрестных лесах, тщетно ждали выхода в эфир проклятого радиста-оборотня. Разумеется, о телефонных и телеграфных линиях и речи быть не могло: они давно и тщательно контролировались гестапо. Скорость, с которой сообщения «Вертера» попадали в Швейцарию, исключала возможность использования курьеров или, скажем, почтовых отправлений (которые, так или иначе, тоже проверялись ведомством Мюллера). Из всего этого в СД сделали вполне логичный вывод: «Что, если информация шла с обычных передатчиков Ставки фюрера, передатчиков, которые передавали приказы армейским группам и армиям? Или непосредственно из Растенбурга, или из Берлина с ретрансляционного передатчика. Радисты там получали указания по поводу частоты и уже зашифрованные тексты. Что они отстукивали и куда это шло – им было неизвестно. Что, если кто-то поручал радисту отправить зашифрованное сообщение на частоте, которую Рёсслер или Хаусман (прим. автора: швейцарская разведка) прослушивали в Швейцарии? Однако это подозрение отвергли как абсурдное. Правда, оно было бы самым простым решением, однако казалось абсолютно невероятным. Оно предполагало, например, что этим занимался очень высокопоставленный офицер связи Генерального штаба вооружённых сил, что Рёсслер знал шифр и что в процесс был также вовлечён старший штабной офицер в штабе армий или группе армий. Дело в том, что отправленные шифровки все регистрировались и указывался получатель; в случае проверки старший офицер (либо начальник оперативного отдела, либо другой офицер подобного ранга) должен был подтвердить получение. Это казалось невозможным» (там же, с. 81). Пауль Карель подсказывает и другой аспект мучившей СД проблемы: «Но ведь время от времени код меняли? Конечно, но код можно передать через курьера. Всё было возможно – если начальник Управления связи Вермахта в Генеральном штабе сухопутных войск или один из его высших офицеров входили в команду «Вертера» (там же, с. 81). Если это так, то источник Рёсслера/«Люси» действительно имел практически неограниченный доступ к самой секретной информации Третьего рейха...

У П. Судоплатова насчёт того, кто был загадочным информатором Рёсслера, имеется своё мнение. «Сотни радиограмм в Москву от «Красной капеллы» (прим. автора: думаю, Судоплатов считал группу Радо частью «Красной капеллы») из Швейцарии за период с июля 1941-го до октября 1943 года содержали ценнейшую информацию: приказы немецкого верховного командования, сведения о передвижении войск и массу оперативных подробностей боевых действий. Эта информация передавалась Рудольфом Рёсслером («Люци» или «Люси»), но он упорно отказывался назвать её источник советскому резиденту-нелегалу Шандору Радо. Рёсслер, немецкий эмигрант, встретился с Радо, когда Гитлер напал на Советский Союз. Он дал понять, что считает Радо связанным с советской разведкой, и предложил ему передавать информацию из немецких военных кругов» («Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы», с. 223). Считаю удивительным вывод, который, по словам Судоплатова, сделали в Москве: «На самом деле Рёсслер передавал нам информацию, которую получал от англичан. Английская разведка знала о работе группы Радо, поскольку ещё накануне войны внедрила своего агента в «Красную капеллу» в Швейцарии (прим. автора: интересно, кто же им был?). По дипломатическим каналам в Лондоне через английскую миссию связи в Москве англичане не передавали эту информацию, опасаясь, что мы не поверим и потребуем назвать источник. Мы не знали тогда, что у англичан есть аналог немецкой шифровальной машины «Enigma», дававшей им возможность дешифровать немецкие радиограммы. Сведения о ней поступили к нам в 1945 году от Филби и Кэрнкросса... Когда мы сравнивали разведданные от наших агентов в Швейцарии и из Лондона, то видели их разительное совпадение. Однако информация из Лондона кембриджской группы была более полной, а от группы «Люци» явно отредактированной. Ясно было, что информация «Люци» дозировалась и редактировалась британскими спецслужбами» (там же).

Лично я считаю предложенную версию совершенно невероятной. Прежде всего, если информацию агенту Рёсслеру-«Люси» «скармливали» англичане и началось это, по словам Судоплатова, в июле 1941 года, то почему они не делали этого до нападения Гитлера? Почему, имея подобный уникальный способ манипулирования тогда ещё совсем не «союзным» Советским Союзом, не попробовали подтолкнуть СССР к превентивному нападению на Германию? Ведь пытались же всячески «предупреждать» и подталкивать по другим – как прямым, так и опосредованным – каналам... Далее: проект «ULTRA» по расшифровке сообщений сетей «Энигма», разумеется, сильно помог британцам (а позже и американцам) во время войны. Но именно по этой причине они очень осторожно относились к предоставлению полученной сверхсекретной информации другим странам. Порой англичане сознательно шли на большие жертвы – лишь бы немцы не заподозрили, что у них «подсматривают через плечо». Даже американцы узнали о привалившем британской разведке счастье далеко не сразу – и то, когда островные «кузены» были вынуждены обратиться к ним за технической помощью для строительства так называемых «бомб» (первых компьютеров для расшифровки сообщений «Энигмы»).

Тем не менее информация, касавшаяся СССР, которую англичане получали в рамках проекта «Ультра», исправно передавалась советской разведке. И осуществлялось это через ту самую английскую военную миссию связи, которая, по словам Судоплатова, этого не делала. Согласно Кристоферу Эндрю и Олегу Гордиевскому, соответствующий приказ Черчилль отдал главе британской разведки Стюарту Мензису ещё 24 июня 1941 года. Британский премьер сделал это, несмотря на громкие возражения последнего: начальник SIS опасался (как оказалось, зря) несовершенства теперь уже советских шифров, которые могли «расколоть» немцы – и таким образом узнать об уязвимости собственных криптосистем («KGB. The inside story of its Foreign Operations from Lenin to Gorbachev», с. 246). Да, англичане действительно не сообщали русским истинный источник информации (обычно делалась ссылка на «надёжный источник в Берлине») и соответствующим образом редактировали её (скажем, не указывали номеров воинских частей), но, тем не менее, ценнейшая информация «Ультры» исправно передавалась Советскому Союзу. И делалось это, даже несмотря на практически полное отсутствие встречных «дружеских услуг». Насколько я понимаю, англичане делились данными «Ультры» не «по октябрь 1943 года», как утверждает П. Судоплатов, а на протяжении всей войны.

Получается, что уже 24 июня 1941 года англичане решили забыть, что Советский Союз – государство-изгой, до недавнего времени считавшееся если не открытым врагом, то уж точно потенциальным противником, против которого планировались наступательные операции (вроде ударов по нефтяным полям Баку и Северного Кавказа). Не помешало У. Черчиллю и мнение британских военных аналитиков, высказывавшееся ими в июне 1941 года: Красная Армия продержится от полутора до трёх месяцев. Для проекта «Ультра» это могло означать, что уже в ближайшей перспективе переданную русским информацию вполне могли прочитать попавшие в Москву германские контрразведчики – как прочитали архивы спецслужб всех покорённых государств Европы. И тогда – конец заглядыванию в карты противника. Результат?.. Сотни судов с ценнейшими стратегическими грузами и десятки тысяч британских моряков оказались бы на дне Атлантики – вместе с надеждой избежать поражения в войне с Третьим рейхом.

К тому же, согласно Паулю Карелю (а также Вальтеру Шелленбергу и другим источникам), немцы получили возможность читать шифровки Радо и без взятия Москвы – когда агент другой сети ГРУ («Красной капеллы») Гуревич («Кент») был схвачен в Марселе в ноябре 1941 года. Он-то и выдал код, чтобы спасти жизнь своей возлюбленной Маргариты Барш (Барча) и их ребёнка («Восточный фронт», том 1, с. 47). Неужели немецкая разведка оказалась глупее советской и не сравнила расшифрованные донесения, якобы предоставленные англичанами, с сообщениями германских «первоисточников»? Это наверняка было сделано – хотя бы для того, чтобы идентифицировать так и не найденного «архипредателя Вертера». Но германские «энигмы» не прекратили работу, и британская разведка продолжала «заглядывать через плечо» немцев вплоть до конца войны. Англичане оказывали свою ценнейшую помощь советской разведке, несмотря на весьма ограниченные в то время ресурсы Блетчли-парка и проблемы, возникавшие с решением первоочередных задач – поддержки противолодочной борьбы британцев в Атлантике и наземных операций в Африке. Тем, кто в этом сомневается, предлагаю заглянуть в книгу ХьюСебаг-Монтефиоре «Enigma. The Battle for the Code», в которой он цитирует письмо от 21 октября 1941 года, подписанное лучшими дешифровальщиками Блетчли-парка (включая Алана Тюринга и Хью Александера) премьеру Черчиллю. Тема послания – острая нехватка кадров, которая приводила к тому, что «определение морских ключей ежедневно задерживалось как минимум на двенадцать часов» (перевод с английского мой, с. 182).

Мало того, согласно К. Эндрю и О. Гордиевскому, уже с лета 1942 года (а не «в 1945 году» – как пишет П. Судоплатов) неотредактированные сообщения «Ультры» в Москву начал сообщать советский шпион в Великобритании – уже упоминавшийся бывшим главным диверсантом НКВД член «кембриджской группы» Джон Кэрнкросс. Иными словами, в СССР поступала оригинальная информация «Ультры», и гадать о степени идентичности (или, скорее, отсутствия таковой) этих данных сообщениям «Люси» более не приходилось. Но разжалованный Хрущёвым бывший генерал-лейтенант НКВД почему-то ни словом не упоминает об этом... Вдобавок, ещё до окружения германской группировки под Сталинградом советская разведка, по мнению немцев, могла читать как минимум старые сообщения некоторых сетей «Энигма», воспользовавшись захваченными у немцев армейскими шифромашинами и «убедив» в необходимости сотрудничества попавших в плен немецких специалистов-криптографов. Не менее двадцати шести шифромашин имелись в распоряжении 6-й армии Паулюса. По-видимому, какие-то из них тоже попали в руки советских спецслужб. Всё это даже привело к замене устаревших машин «Энигма», использовавшихся до того времени менее важными сетями связи Вермахта на Восточном фронте, на более совершенные версии («KGB. The inside story of its Foreign Operations from Lenin to Gorbachev», с. 250).

Считаю маловероятным и то, чтобы такие вещи, как оперативные планы германского Главного командования, посылали по радио: гораздо надёжнее было передать эти совершенно секретные, составленные порой в нескольких экземплярах, документы с помощью спецкурьеров (те, впрочем, тоже порой попадали в руки противника) или, на худой конец, секретной проводной телеграфной связью (аппараты «Боде»). Одно дело – давать инструкции находящимся за сотни миль субмаринам или сообщаться со штабом воюющего в Северной Африке Роммеля. Но ведь между Германией и Восточным фронтом существовали как минимум две (принадлежавшие Вермахту и Люфтваффе) надёжные проводные сети, на строительство которых потратили сотни тонн дефицитного медного провода...

Как-то «забыл» П. Судоплатов и о том, что связь с «Вертером» являлась двусторонней: Москва имела возможность буквально заказывать ему ту или иную информацию. Ответы, судя по перехваченной немцами переписке, исправно получались в течение считаных дней. Так, согласно Карелю, «16 февраля 1943 года «Начальник» приказывал «Доре»: «Безотлагательно выясните у Вертера через Люси, эвакуируются ли Вязьма и Ржев». И 22 февраля: «Немедленно (!) получите от Вертера планы Генерального штаба сухопутных войск относительно задач группы армий Клюге». И каков был ответ? – вопрошает немецкий историк. – «Вертер» предоставил нужные сведения», – сам же отвечает он («Восточный фронт», том 2, с. 72). И это только один из приведённых им примеров... «Когда Москве требовались сведения особой важности, – подсказывает Карель, – какие-то конкретные секреты высшего руководства, в радиограммах взывали к «Вертеру». «Вертер» должен сделать то, «Вертер» должен сделать это. Всегда «Вертер» (там же). Любому, кто прочитал хоть одну книгу о проекте «Ультра», будет понятно, что у англичан подобной роскоши не имелось: читали то, что могли, и искренне благодарили за это Бога.

Наконец, последний контраргумент: если П. Судоплатов прав, то почему британцы до сих пор держат в секрете факт оказания Советам этой ценнейшей помощи? Зачем им скрывать от всех, что «Вертер» служил в Блетчли-парке? Секрет «Ультры» перестал быть секретом в 1974 году. Уверен, что тот же Хью Себаг-Монтефиоре (не путать с Симоном Себаг-Монтефиоре) и Кристофер Эндрю при написании своих книг обязательно раскопали бы в британских архивах и опубликовали столь «сочную» информацию. Узнал же ведь Эндрю о передаче британцами данных «Ультры» советской разведке по официальным каналам... Зачем англичанам-то подобные вещи в тайне держать?!

Поскольку всё это П. Судоплатов наверняка прекрасно знал и сам, то могу с большой степенью уверенности утверждать: «утку» о том, что тайным информатором Рудольфа Рёсслера («Люси») были англичане, предоставлявшие СССР «отредактированные» расшифровки сообщений сетей «Энигма», он запустил с единственной целью – отвлечь историков от поисков настоящего имени (или имён) источника. Моё мнение: П. Судоплатов очень не хотел, чтобы настоящее имя суперагента СССР узнали даже спустя полвека после окончания Второй Мировой войны и после крушения советской империи. Я, как и Пауль Карель, уверен: в Москве знали, кто скрывался за псевдонимом «Вертер». А зная, верили ему на «все сто». И в этой связи не могу не отметить: тайну «Вертера» могло бы открыть миру сегодняшнее российское руководство – будь на то соответствующие желание и политическая воля. Но почему-то не открывает. И это наводит на определённые размышления...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.