Глава XX Под белым орлом

Глава XX

Под белым орлом

Пан или пропал

Отправленные беглыми вождями на восток остатки армии УНР, лучшие, фанатичные, все еще верящие в идею люди, — фактически уже не армия, а партизанское соединение, не имея ни связи с собственным правительством, ни снабжения, пять месяцев бродило по лесам Правобережья, на день-другой занимая небольшие городки, «экспроприируя» склады, а порой и население, потому почему-то называвшее воинов Идеи «бандитами», выигрывая стычки с небольшими, захваченными врасплох отрядами красных и постоянно маневрируя, чтобы, не приведи господь, не столкнуться с отрядами покрупнее. Этот поход, названный «зимовым», был очень труден, очень похож на I-й Ледовый поход Добрармии, трагически героичен, — и с военной точки зрения абсолютно провален. Вопреки уверениям вождей, ни села, ни города не поддержали «освободителей», вернувшихся в конце концов почти в том же составе, что и вышли в путь. Однако смысл в акции все же был. Политический. Именно на слухи о походе опирались осевшие в Варшаве «лидеры нации», убеждая Пилсудского, что у красных «горит земля под ногами», а вся Украина до отказа набита «множеством многочисленных повстанческих отрядов», только и ожидающих возвращения своего «головного отамана». Дураком пан Юзеф не был, ситуацию понимал правильно, и все-таки совсем уж попрошайками посетители не выглядели: на слово им, конечно, верить было нельзя, но и своя разведка подтверждала, что — да, по ту сторону кордона и в самом деле вроде бы происходит что-то не вполне несерьезное.

Естественно, совсем взаправду рассказы украинских визави будущий диктатор и начальник государства не принимал, но если на руках все козыри плюс оба джокера, так почему бы и не сыграть, тем паче что политический идеал «отца отечества» — Речь Посполитая от можа до можа в границах 1772 года — еще оставался в области грез. Он уже скормил Родине Galiciae, он уже нацеливался на Wilno с округой, и политбеженцы, именующие себя «властями УНР», были очень даже к месту: «помощь братскому украинскому народу» сулила в перспективе минимум возвращение «семи воеводств», а не исключено, что и верного вассала на остальной части Малороссии. К тому же потенциальные вассалы вели себя не по-хуторски прижимисто, а вполне шляхетски, не стоя за ценой и не торгуясь. В ответ на что взаимно вежлива была и польская сторона, хотя протокольная формулировка быстро подписанного договора, учитывая реальное положение «высоких договаривающихся сторон — Украинской Народной Республики и Речи Посполитой Польской», отдавала тончайшей аристократической издевкой. Все польские пункты, предложенные на «обсуждение», были приняты. Причем кроме признания «вечного суверенитета» Речи Посполитой над уже и так оккупированной Галицией ей, опять же «навечно», уступалась «украинская» Волынь. Кроме того, грядущая УНР (естественно, тоже «на вечные времена») отдавала под контроль «союзнику и покровителю» важнейшие отрасли своей экономики, гарантируя польским помещикам, вопреки всем социалистическим принципам, усадеб поместий на Правобережье. Один из латифундистов — Я. Стемпковский — был заранее назначен «министром земледелия УНР». De facto это был пакт о протекторате, более жестком, нежели тот, который раньше предлагали французы, но если галльские речи хотя бы сердили «лидеров нации», то в польских устах почему-то звучали приемлемо и не обидно.