Не брат ты мне

Не брат ты мне

Галичане и Добрармия вступили в оставленный красными Киев в один и тот же день, с двух сторон, и встреча, как ни странно, оказалась вполне корректной. Ровно до тех пор, пока «генеральному представителю головного отамана», прикрепленному к штабу Кравса, не примстилось публично сорвать и потоптать бело-сине-красную «москальську ганчирку», нагло реющую в добровольческой зоне. После чего несчастный патриот едва спасся на резвых ногах, а командование Добрармии предложило «украинскому войску» покинуть город и отойти куда душе угодно, но не ближе чем на 30 км. Что и было исполнено под бурные аплодисменты прохожих зевак, причем галичане подчинились требованию без сопротивления, с молчаливым пониманием, а что до «запорожцев», то, как вскоре выяснилось, их ряды поредели более чем наполовину; большая часть перешла под ту самую «москальську ганчирку». Как, между прочим, и множество киевлян. «Чужой и всегда враждебный нам Киев, — сетовал Исаак Мазепа, — деникинцам поспешил дать всякую помощь, начиная от обычных информаций и кончая вооруженными отрядами местных добровольцев».

Более того, резко меняются и настроения галичан. «От того дня, — вспоминает петлюровский премьер, — даже члены нашего правительства фактически были лишены возможности посещать Галицкую Армию (…) так что Петлюре пришлось просить Президента ЗУНР повлиять на галицких офицеров, которые неосмотрительно разговаривают на темы безосновательного контакта с Деникиным и тем разлагают общественность и войско». Но тщетно. Приказа от пана Петрушевича так до окончания военных действий и не поступило, а петлюровских комиссаров, приезжавших в части без спроса, галичане просто били.

Состояние «ни мира, ни войны» в какой-то момент стало столь унизительным, что крупный военачальник Петлюра не нашел ничего более умного, кроме как спровоцировать конфликт с Деникиным. И на свою голову преуспел. В середине сентября несколько гайдамацких «загонов», подчиненных лично «головному отаману», атаковали позиции добровольцев и, естественно, были побиты, после чего Петлюра, формально объявив «москалям» войну, немедленно отправил в Москву предложение о союзе (через случившегося проездом личного друга Ленина Фридриха Платтена). Излишне говорить, что настроения галичанам такой фокус не улучшил и военного задора не прибавил. В связи с чем уже 15 октября поредевшее «украинское войско» беспорядочно драпало к бывшей австрийской, а ныне польской границе, — уже, однако, без Галицкой Армии, с разрешения своего правительства «отдавшей себя в полном составе в полное распоряжение Главного Командования Вооруженных Сил Юга России».

А к концу ноября все кончилось. Немногие подразделения, еще что-то из себя представлявшие, были прижаты вплотную к кордонам. В местечке Любар, очередной «столице УНР», «гайдамаки» лихо били морды собственным генералам. Потом дело дошло и до массовой потасовки на предмет «хто винен?», после которой две трети «украинского войска», в том числе и «личная охорона головного отамана» в полном составе, ушли сдаваться красным. Оставшиеся же побрели вслед за своим кумиром и вождем в совсем уж дикую Новую Чарторыю, целых 3 дня бывшую последней «столицей УНР».

Вот там-то, назначив на 6 декабря «генеральное совещание», кумир и вождь в назначенный срок не явился, прислав вместо себя теплое письмо, гласящее, что, дескать, убыл «искать пути к спасению украинского дела». В связи с чем собравшимся осталось только последовать его примеру. Издав напоследок длиннейшее, крайне путаное воззвание о «продолжении борьбы за нашу государственность» и воодушевив еще не «самораспустившиеся» части сообщением, что ничего страшного не случилось и «война идет по разработанному плану», «лидеры нации» отдали обрадованным фанатам идеи приказ «начать победное наступление на восток и поднять Украину». А сами попросили политического убежища в Польше.