ПРИНЦЕПС И «ВОССТАНОВЛЕННАЯ РЕСПУБЛИКА»

ПРИНЦЕПС И «ВОССТАНОВЛЕННАЯ РЕСПУБЛИКА»

При Августе и его преемниках республиканские органы власти — народное собрание, сенат и магистраты — формально пользовались своими полномочиями наряду и наравне с принцепсами и сохраняли свое былое значение, но фактически в значительной мере утратили и то и другое.

Народное собрание (комиции). Если при Цезаре и триумвирах правители не считались с комициями, могли сами издавать указы, имеющие силу закона и назначать магистратов на много лет вперед, то Август, по свидетельству своего биографа Светония, «восстановил в народном собрании древний порядок выборов, сурово наказывая за подкуп». «Присутствуя на выборах должностных лиц, — пишет Светоний, — он всякий раз обходил трибы со своими кандидатами и просил за них по старинному обычаю. Он и сам подавал голос в своей трибе, как простой гражданин». Как и раньше, в народном собрании принимались законы, в том числе и закон о наделении полномочиями самого принцепса, когда очередной правитель приходил к власти. Таким образом, формально римский народ оставался высшей властью в государстве и считался источником всякой иной власти.

Однако на деле властные прерогативы римского народа переходят к принцепсу. Если раньше римский гражданин, пользуясь правом «провокации», мог апеллировать к суду народного собрания, то теперь — к суду принцепса. «Апелляция к цезарю» вытеснила «провокацию к народу». Государственную измену в Риме, как и в прошлом, называли «оскорблением величества народа римского», но теперь так именовалось покушение на жизнь и авторитет прежде всего принцепса, а не на власть народа и его представителей.

Принцепс имел право рекомендовать, а фактически назначать часть кандидатов на магистратские посты. Уже Август использовал его, чтобы диктовать комициям свою волю. Когда народ избирал неугодного ему кандидата, он мог отменить выборы и «рекомендовать» на высокий пост, кого считал нужным. В конце своего правления Август однажды отменил сопровождавшиеся народными волнениями выборы и «рекомендовал» своих кандидатов на все магистратские посты.

К концу правления Августа была подготовлена реформа избирательной системы, осуществленная сразу же после его смерти. Отныне сенат составлял список, в котором содержалось по одному кандидату на каждый пост, а комиции, утверждали его своим голосованием. Таким образом, избирательные комиции, по меткому выражению современного антиковеда, превратились в «органы обязательного одобрения». Теперь тех магистратов, которые не были кандидатами принцепса, фактически выбирали сенаторы из своей собственной среды, из числа тех, против кого принцепс не возражал. Обычно принцепс «рекомендовал» всех кандидатов на пост консула и определенную часть кандидатов на другие посты.

Постепенно народ утратил не только избирательную, но и законодательную власть. После смерти Августа принимаемые в народном собрании законы постепенно вытесняются постановлениями сената (сенатусконсультами), получившими при Августе обязательную силу. Последний известный нам закон был принят народным собранием в конце I в. н. э. Превратившись в чисто формальный институт, народные собрания постепенно хиреют, но долгое время не исчезают полностью. Еще в начале III в. н. э. встречаются свидетельства о деятельности в Риме какой-то смутной тени былых комиций.

Сенат. Положение сената, на первый взгляд, изменилось к лучшему. Если раньше он был (по крайней мере, формально) совещательным органом при магистратах, располагавшим не столько полномочиями, сколько авторитетом, то после установления принципата он считается наряду с народным собранием высшим органом власти. Отныне сенат обладает законодательными, судебными и избирательными прерогативами, принимает участие в «выборах» принцепса и наделении его полномочиями и почестями. Сенат может обожествить покойного принцепса, либо, наоборот — лишить его указы законной силы, а память о нем подвергнуть проклятию. Он вправе объявить принцепса вне закона и отстранить от власти. Хотя воспользоваться этим правом сенату удавалось крайне редко.

Так же как и раньше, в сенате обсуждались государственные дела, в его ведении находились государственные финансы, дипломатия, контроль над управлением Италией и провинциями. В представлении как римских граждан, так и провинциалов сенат являлся воплощением законности, порядка и самой «восстановленной республики».

Вместе с тем и отдельные сенаторы, и сенат в целом оказались в зависимости от принцепса. Обретя новые прерогативы, сенат утратил инициативу и самостоятельность. Как правило, самые важные государственные дела он разбирал по поручению принцепса и выносил по ним лишь угодные тому решения. Компетенция сената и принцепса не имели четкого разграничения, поэтому тот мог взять на себя разбор любого государственного дела, а затем оформить его либо постановлением сената (сенатусконсультом), либо собственным указом. В этих условиях участие сенаторов в обсуждении важных государственных проблем постепенно теряло реальное значение. Лишь при обсуждении и решении повседневных дел, не привлекавших внимания принцепса, сенат мог проявлять большую или меньшую самостоятельность.

Если раньше сенат фактически играл роль римского правительства, то теперь ее принимает на себя принцепс со своими «друзьями» из сенаторов и всадников и слугами из отпущенников и рабов. Римские историки эпохи принципата, принадлежавшие к сенаторам, жалуются, что теперь писать историю стало значительно труднее, чем раньше, когда самые важные политические решения обсуждались и принимались публично, а не тайно, как в их время.

Со временем сенат теряет даже видимость власти. К концу II в. н. э. в нем уже не появляются посольства от зарубежных владык и подвластных Риму городов и племен, редко разбираются важные судебные или государственные дела, нечасто происходят прения. Выслушав речь принцепса, зачитанную им самим или его представителем, сенаторы одобряют ее бурными аплодисментами и хоровыми хвалами (аккламациями), а затем публикуют как сенатусконсульт. Юристы этого времени ссылаются не на сенатусконсульт по какому-либо вопросу, а на речь принцепса в сенате. С начала III в. н. э. сенатусконсульты постепенно вытесняются императорскими указами.

Вместе с тем, утратив в эпоху принципата свою самостоятельность, а со временем и большую часть своих полномочий и функций, сенат сохранил при этом немалое политическое влияние. Более того, он пережил не только отдельных императоров, но и саму империю и продолжал пользоваться влиянием и престижем под властью германских конунгов.

Разумеется, и сенат в целом, и каждый отдельный сенатор во всем зависели от принцепса, но и тот, в свою очередь, зависел от них. Представители сенаторского сословия составляли цвет италийской, а затем имперской городской знати. Они обладали высшим социальным престижем и привилегиями, немалым политическим опытом, громадными богатствами, обширными клиентелами и влиянием на местах, в своих родных городах и областях. За ними были зарезервированы почти все наивысшие военные и государственные должности, включая и пост самого принцепса.

Когда на исходе эпохи принципата в III в. н. э. этот пост начали занимать люди, не принадлежавшие к сенаторам, то на первых порах те их не приняли, и принцепсы-выскочки очень быстро утрачивали свою власть вместе с жизнью. И только после того как сами сенаторы перестали претендовать на этот смертельно опасный пост, империю возглавили выходцы из простых солдат, сыновья крестьян и вольноотпущенников.

Традиционные магистраты и новые государственные служащие. При преемниках Августа сохранились все регулярные республиканские магистратуры (кроме цензуры), а также обычная сенаторская карьера (cursus honorum), заключавшаяся в продвижении по лестнице магистратур. Но отныне она зависела не от расположения римского народа, а от милости принцепса и поддержки его влиятельных приближенных, а также большинства сенаторов. При желании принцепс мог ввести угодного ему человека, принадлежавшего к всадническому сословию, сразу в число сенаторов высокого ранга, например, причислить к бывшим преторам.

Магистраты по-прежнему исполняли, как правило в Риме и Италии, свои должностные обязанности, а также устраивали за свой счет дорогостоящие зрелища и празднества. По отправлении магистратуры они служили за пределами Италии в качестве промагистратов, командуя легионами и управляя или помогая управлять провинциями. Особенно важные посты занимали бывшие консулы, возглавлявшие крупные «провинции цезаря» и расположенные там армии или такие богатые и многолюдные «провинции народа римского», как Азия или Африка.

Для укрепления своей власти в Риме и в Италии Август и его преемники в дополнение к старым республиканским должностям создали новые, на которые, как правило, люди не выбирались, а назначались. Главными из них были посты высших префектов, имевшие не только чисто административное, но и немалое политическое значение. Вершиной сенаторской карьеры стал пост префекта города, отвечавшего за сохранение общественного порядка в Риме. На эту должность принцепсы назначали обычно пользующегося их особым доверием бывшего консула. Он обладал юрисдикцией по уголовным делам в Риме и его окрестностях, обширными полицейскими полномочиями, распоряжался воинами, входившими в так называемые городские когорты, и занимал свой пост не два-три года, как наместники «провинций цезаря», а пожизненно. Его обязанности во многом совпадали с обязанностями республиканских магистратов: эдилов, отвечавших за городское благоустройство и поддержание в Риме общественного порядка, а также консулов и преторов, ведавших судопроизводством в Риме и в Италии. Однако его полномочия были намного шире, а влияние и авторитет — значительно выше, чем у любого магистрата.

Еще больше влияния и власти сосредотачивалось у префектов претория, возглавлявших преторианскую гвардию — привилегированную воинскую часть, охранявшую самого принцепса. Они отвечали не только за охрану принцепса и его близких, но и за государственную безопасность в целом, имели не только военные, но и полицейские и судебные полномочия. В их обязанности в числе прочего входила охрана общественного порядка в Италии за пределами Рима и его окрестностей. В военное время они могли командовать действующей армией по поручению принцепса. Нередко они вмешивались в решение важных политических вопросов. Поскольку они могли достигнуть громадного могущества и представлять опасность для самого принцепса, их пост сделали коллегиальным и предназначенным не для сенаторов, а для представителей всаднического сословия, которые, как считалось, не могли претендовать на высшую власть. Противовесом преторианским когортам в самом Риме служили городские когорты, а в провинциях — легионы. Префект претория стал фактически вторым лицом по значению в государстве после самого принцепса. Префекты нередко обладали громадной закулисной властью.

Для высокопоставленных всадников предназначались и другие посты высших префектов — Египта, снабжавшего Рим хлебом, «анноны», отвечавшего за сбор и хранение хлеба для громадного населения Рима, «вигилов» (букв, «бодрствующих») — ночной стражи и одновременно пожарной охраны в Риме. Префект вигилов также обладал полицейскими и судебными обязанностями и полномочиями.

Отношения между назначаемыми принцепсом высшими префектами и традиционными республиканскими магистратами во многом напоминали отношения между принцепсом и сенатом. Подобно им в самом Риме и в Италии полномочия и компетенция высших префектов нередко дублировали прерогативы и компетенцию традиционных магистратов, при этом полномочия высших префектов постепенно расширялись, а своей властью и влиянием они с самого начала превосходили большинство магистратов.

Последствия такого параллелизма в деятельности высших органов власти и должностных лиц также во многом были сходными. Как и сенат, римские магистраты постепенно утрачивают значительную часть своих традиционных функций и прерогатив. В III в. н. э. почти все низшие магистраты исчезают, а высшие ограничиваются главным образом устройством игр и зрелищ. В это же время постепенно сходит на нет практика «рекомендации» их сенатом и «выборов» народным собранием — всех их напрямую назначает принцепс.

В провинциях наряду с традиционной администрацией, состоявшей из наместников и их помощников, появляется новая финансовая администрация, во главе которой стояли так называемые прокураторы (букв, «управляющие») провинций, принадлежавшие к всадническому сословию или к императорским отпущенникам. В их распоряжении находился вспомогательный штат из императорских рабов и отпущенников. Прокураторы контролировали сбор налогов, податей и ренты, выплачиваемой арендаторами императорских поместий и рудников, а также выдавали жалование воинам и другим государственным служащим. Со временем они получили судебную власть в делах, касающихся доходов императорской казны. Кроме того, им вменялось в обязанность наблюдать за деятельностью сенаторов, управлявших провинциями и командующих дислоцированными там легионами, и обо всем подозрительном докладывать принцепсу. Наместники и прокураторы провинций обычно конфликтовали друг с другом, и это усиливало власть принцепса. Некоторыми слабо романизованными провинциями, где было мало городов античного типа, управляли не наместники-сенаторы, а прокураторы всаднического ранга, как например, небезызвестный Понтий Пилат в Иудее.

Рабы и отпущенники принцепса занимали также множество постов (например, служащих финансовых ведомств, управляющих императорскими поместьями и рудниками) в Риме и Италии. Главными из них были придворные должности в непосредственном окружении принцепса: императорских постельничих и начальников ведомств императорской канцелярии. Самыми важными из них были ведомство императорских финансов (a rationibus), ведомство императорской переписки (ab epistulis) и ведомство прошений (a libellis). Со II в. н. э. посты начальников ведомств императорской канцелярии резервировались за всадниками. Приближенные принцепса даже из числа его рабов и отпущенников могли время от времени играть важную политическую роль, обладать несметными богатствами и влиянием, успешно делать карьеру.

Постепенно у всадников, занятых на государственной службе, появляется свой тип служебной карьеры, параллельный сенаторской. После длительной службы в армии на средних офицерских постах они могли стать прокураторами провинций, начальниками ведомств императорской канцелярии, а затем, если повезет, то и высшими префектами.

Администрация, укомплектованная всадниками, служила дополнением и своеобразным противовесом традиционной сенаторской. Благодаря своим рабам и отпущенникам принцепс мог контролировать все государственные доходы и расходы, в том числе и те, которые формально находились в ведении сената.

Таким образом, принцепс и его аппарат сосуществуют и взаимодействуют с традиционными органами власти римской гражданской общины. С помощью новых государственных служащих принцепс мог упрочить свою власть и пользоваться ею более эффективно.

Особенности римской государственности. Еще сравнительно недавно многие исследователи, рассматривая появление в эпоху принципата новых органов власти, постов и государственных служащих, делали вывод о переходе Рима от полисной республики к бюрократической монархии, которая опиралась на профессиональную армию и эффективный, хорошо организованный и построенный по бюрократическим принципам государственный аппарат, укомплектованный многочисленными профессиональными чиновниками. Однако современные исследования позволили пересмотреть эти взгляды.

В эпоху принципата в римской державе не сложилось не только бюрократии, но даже и государственного аппарата в современном смысле этого слова. Основой имперского управления как в центре, так и на местах являлись городские гражданские общины (полисы) с характерными для них органами власти и управления. Именно они несли на себе основную тяжесть управления, а немногочисленная императорская администрация ограничивалась общим контролем и вмешивалась в их деятельность только в чрезвычайных случаях, как правило, по инициативе снизу. Ни наместники-сенаторы, ни прокураторы-всадники не были профессиональными чиновниками, посвящавшими службе всю свою жизнь и зависевшими от связанных с ней доходов. По своему происхождению в большинстве своем они являлись крупными городскими землевладельцами, выходцами из сословия декурионов, заседавших в сенатах (куриях) италийских и провинциальных муниципиев и колоний. Даже находясь на государственной службе, они не теряли связи с родными городами, выступая их патронами, занимая там посты магистратов и жрецов. Ни своей подготовкой, ни особыми знаниями и навыками они не отличались от образованных декурионов и, точно так же как последних, их нельзя отнести к администраторам-профессионалам. Государственное жалование не служило основным источником их доходов. Их главными достоинствами считались не профессиональные знания, опыт и выслуга лет, а личная преданность принцепсу, богатство, полезные связи, дипломатические способности и красноречие.

В начале III в. н. э., когда численность государственных служащих достигла максимальных для эпохи принципата размеров, в императорской администрации насчитывалось примерно 350 постов, предназначенных для администраторов сенаторского и всаднического ранга, и около десяти тысяч — для вспомогательных и канцелярских служащих. При населении в 50–60 млн человек на каждого администратора с властными полномочиями приходилось более 100 тыс. человек. (Для сравнения отметим, что в Китае XII в. с приблизительно равным по численности населением насчитывалось в 25 раз больше администраторов и вспомогательных служащих.) Эти бросающиеся в глаза различия объясняются тем, что в Древнем Риме в эпоху принципата государственное управление было построено не на бюрократических, а на полисных принципах.

Наместники и прокураторы провинций имели в своем распоряжении помощников из числа своих родственников, клиентов и рабов, а также императорских рабов и отпущенников. Однако они не могли опереться на органы государственного управления на уровне городских и сельских округов нигде, кроме Египта (но и там число чиновников и звеньев управления в период принципата резко сокращается по сравнению с эпохой Птолемеев). Не обладавшие специальной подготовкой, знанием местных условий и штатом высококвалифицированных чиновников наместники и прокураторы провинций могли выполнять свои обязанности только при добровольном содействии со стороны органов местного городского (полисного) самоуправления. Находившиеся под контролем местных полисных элит эти органы выполняли только те приказы и распоряжения принцепса и его служащих, которые не противоречили интересам этих элит. В равной мере это относилось и к самому Риму.

Так, например, когда ненавидевший сенат император Калигула (37–41 гг. н. э.) решил отнять у сенаторов право «рекомендации» народному собранию кандидатов в магистраты, т. е. фактически право выбора магистратов, сенаторы по взаимному сговору стали выдвигать из своей среды только по одному кандидату на каждое место, и реформа Калигулы провалилась. А когда император Домициан (81–96 гг. н. э.) издал приказ о сокращении в два раза посадок виноградников в провинциях, магистраты и сенаторы (декурионы) провинциальных городов проигнорировали его, и императору пришлось с этим смириться.

В этих условиях задачи, стоявшие перед принцепсом и его немногочисленными служащими, имели не столько административный, сколько политический характер. Принцепсы с помощью своих сотрудников должны были обеспечивать взаимоприемлемый баланс интересов между императором и сенатом, а также между Римом и подвластными ему полисами и народами, между центральной и местными властными элитами. Нужно было также уничтожить или ослабить опасность социальных катаклизмов и междоусобиц.

Для того чтобы понять, что лежало в основе «римского», или «августова мира», необходимо разобраться во внутренней политике Августа и его преемников.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.