КРИЗИС ПОЛИСА

КРИЗИС ПОЛИСА

Кризис полиса — тема, в сущности, историографии новейшего времени. Главный признак кризиса писавшие о нем ученые видели в процессе обезземеливания крестьянства и концентрации земельной собственности, которые имели своим последствием замену свободного труда в деревне рабским. Подрывается и мелкое ремесленное производство, ослабляются узы, связывающие полисный коллектив.

С течением времени концепция кризиса полиса подверглась значительному пересмотру со стороны ряда ученых, которые, изучая отдельные стороны жизни Греции в IV в. до н. э., разрушали элементы существующей схемы. При всех различиях суть их выводов заключается в том, что представления о массовом обезземеливании крестьянства и концентрации земли оказались чрезвычайно преувеличены. Критике подверглось и положение о превращении значительной части граждан в люмпен-пролетариев.

Хотя кризис полиса отнюдь не равнозначен социально-экономическому упадку и скорее, наоборот, явился своеобразным следствием общественного прогресса, современники восприняли его как тяжелое испытание. Следует обратить внимание на общественные коллизии, на смуту (стасис), о которых пишут античные авторы. Потрясения охватили все стороны жизни: социальные и политические отношения, как внутриполисные, так и общеэллинские дела.

Источники IV в. до н. э. рисуют безотрадную картину. Вполне возможно, что акценты несколько смещены, но реальные факты свидетельствуют о социальной и политической нестабильности. Гражданские раздоры внутри полисов нередко смыкаются с политическими, общественные противоречия перетекают в военные. Социальная борьба в полисах перекликается с событиями внешней политики. Сторонники демократии и олигархии в различных полисах находили поддержку соответственно у Афин и Спарты.

Фукидид в своей «Истории» повествует о настоящей гражданской войне на Керкире во время Пелопоннесской войны в 427 г. до н. э. и продолжает: «впоследствии вся Эллада, можно сказать, была потрясена потому, что повсюду происходили раздоры между партиями демократической и олигархической, причем представители первой призывали афинян, представители второй лакедемонян… И вследствие междоусобиц множество тяжких бед обрушилось на государства».

В начале IV в. до н. э. по Греции прокатилась волна смут, междоусобиц и заговоров. В 399 г. до н. э. во время войны Элиды и Спарты элидские олигархи во главе с богачом Ксением устроили настоящее побоище. В ответ народ под руководством Фрасидея вышел на бой и победил, так что их противникам пришлось бежать к лакедемонянам. В 392 г. до н. э. в Коринфе столкнулись знать и демократы. Знать составила настоящий заговор. Демократы же, боясь, что Коринф снова подпадет под спартанский контроль, во время одного из праздников, обнажив мечи, напали на аристократов: «Один погиб стоя, во время дружеской беседы, другой сидя, третий в театре… Когда стало ясно, в чем дело, знатные граждане бросились искать убежище — одни к подножьям статуй богов, стоявших на агоре, другие к алтарям», но убивали даже прильнувших к алтарям. Об ожесточенности борьбы можно судить по «Греческой истории» Ксенофонта, по словам которого, после битвы «на маленьком пространстве погибло так много народу, что можно было там увидеть людей, лежавших огромными кучами, как лежат кучи зерна, дерева, камней». Лишь после заключения в 387 г. до н. э. Царского (или Анталкидова) мира организаторы резни 392 г. до н. э. покинули Коринф, и аристократы смогли туда вернуться. В 391 г. до н. э. народ на Родосе изгнал аристократов, которые бежали за поддержкой в Лакедемон. Лакедемоняне, понимая, что если верх возьмут демократы, то Родос попадет в руки афинян, если же богачи, то он достанется им, отправили на остров восемь судов. Наконец, в Аргосе, где была демократия, народ, подстрекаемый демагогами, восстав в 370 г. до н. э., перебил дубинками более 1200 богатых и наиболее влиятельных сограждан.

Перечисленные факты словно служат иллюстрацией к приведенному выше мнению Фукидида. Обобщая свои наблюдения, оратор Исократ в «Панегирике», написанном в 380 г. до н. э., утверждает: «пираты хозяйничают на море, наемники захватывают города; вместо того чтобы бороться с чужими за свою страну, граждане ведут междоусобную войну, сражаясь друг с другом внутри городских стен…, в результате постоянных политических переворотов население городов живет в большем страхе, чем люди, подвергшиеся изгнанию: одни боятся будущего, тогда как другие постоянно рассчитывают на свое возвращение… одни города — в руках тиранов, другими владеют гармосты, некоторые — опустошены, иные под властью варваров».

Прошло немного лет, и в другой речи — «Архидам», написанной Исократом от имени спартанского царя, оратор утверждает, что жители пелопонесских городов «относятся друг к другу с таким недоверием и с такой враждебностью, что сограждан боятся более, чем врагов. Вместо бывшего при нашей власти единодушия и взаимной имущественной поддержки, они дошли до такого распада связей между собой, что люди состоятельные охотнее бросили бы свое имущество в море, чем оказали бы помощь нуждающимся, а бедные меньше обрадовались бы находке клада, чем возможности силой захватить имущество богатых. Прекратив жертвоприношения на алтарях, люди, точно жертвенных животных, закалывают друг друга… И хотя я рассказал о множестве бедствий, постигших Пелопоннес, в действительности их гораздо больше». Эти и другие подобные им события становились предметом изучения теоретиков. Аристотель в «Политике» посвятил целую главу изучению государственных переворотов, дав их классификацию. Как бы подводя итог своим неутешительным наблюдениям, Платон в «Государстве» приходит к выводу, что в каждом полисе «заключены два враждебных между собой полиса: один бедняков, другой — богачей; и в каждом из них опять-таки множество полисов, так что ты промахнешься, подходя к ним как к чему-то единому».

Однако нельзя считать, что подобная картина ожесточенных конфликтов, приводящих даже к гражданским войнам, была характерна для всей Греции. Иную картину мы видим в Афинах. После катастрофических событий конца Пелопонесской войны с двумя олигархическими переворотами, террором, настоящей гражданской войной между демократами и олигархами, граждане Афин смогли примириться и весь IV в. до н. э. государство не знало никаких серьезных внутриполисных конфликтов. Конечно, шла острая борьба, но она решалась не оружием, а дебатами в народном собрании и в судах. Видимо, устоявшийся демократический строй с давними традициями смог стать противоядием против эксцессов, обеспечить мирное развитие общества. Напротив, города, где демократические традиции еще не устоялись, оказывались часто в состоянии смуты и конфликтов. Междоусобицы, социальные смуты и гражданские раздоры в полисах, как ясно из сказанного, свидетельствуют не только об ожесточенности социальной борьбы. Их негативное влияние испытывали также полисная мораль и религия.

Разделение категорий полиса и демократии приводит к разделению кризиса полиса и кризиса демократии как двух разных явлений, не связанных друг с другом. Афиняне усовершенствовали демократию, что выразилось в определенном ограничении суверенитета народа. Поражение же греков в борьбе с Македонией может быть объяснено максимальным развитием полисных принципов автономии и автаркии, обусловивших невозможность сколько-нибудь существенного объединения сил полисов в борьбе с нею.

Можно предположить, что в Афинах имел место не кризис, а медленная эволюция, тогда как вне Афин наблюдается весьма быстрый темп перемен. Иными словами, если и говорить о кризисе, то это не кризис полиса, а кризис системы полисов, кризис межполисных взаимоотношений.