§2. Разойтись миром

 §2.

Разойтись миром

Сегодня вновь стали модными дискуссии о том, можно ли было сохранить Советский Союз после августовского путча 1991 года. Этому посвящено немало работ[14]. Факты, жесткие экономические реалии того времени убеждают, что пытаться сохранить

Советский Союз было можно, но сохранить было нельзя. Слишком противоречивыми были интересы стран, объявивших свою независимость после фактического развала Советского Союза. Слишком острыми и неотложными были проблемы, вставшие перед Россией. Они не оставляли возможности поиска в течение многих месяцев консенсуса бывших союзных республик по вопросам экономической политики[15].

Важнейшим решением, принятым Россией осенью 1991 года, было то, что она не может и не хочет силой сохранять контроль над постсоветским пространством. Российское руководство прагматично повторяло ленинский тезис о праве наций на самоопределение вплоть до отделения, пыталось при этом сформировать институты государственности самой России, сохранить её целостность. Все это напоминает то, что делали большевики в 1918 году.

При выборе такой стратегии возникают непростые вопросы. Один из них — о границах новых государственных образований, бывших ранее республиками СССР. В условиях тоталитарного режима вопрос о границах между союзными республиками не имел значения. Их можно было не фиксировать. Пограничной стражи на внутренних границах республик не было. Нередко границы регламентировались соглашениями, заключаемыми на уровне сельских советов. После краха империи вопрос о демаркации границ приобрел особое значение.

В тот год за границами России оказалось больше 20 млн. россиян, никогда не предполагавших, что они станут чужими там, где прожили многие годы. Проблема 3 млн. немцев, из привилегированной элиты превратившихся в национальное меньшинство в Чехословакии, не стала причиной Второй мировой войны, но была одним из поводов к ней. На постсоветском пространстве речь шла не о 3 млн.

Российское руководство в конце 1991 года могло разыграть политическую карту, связанную с проблемами русскоязычных меньшинств в бывших союзных республиках, несправедливостью границ, установленных союзным руководством. Популярность на этом заработать было не трудно. Симптомы возможности развития событий по такому сценарию в конце августа 1991 года были. Пресс-секретарь Б. Ельцина П. Вощанов 26 августа 1991 года заявил о возможности пересмотра границ России и тех республик (исключая Литву, Латвию и Эстонию), которые не подпишут Союзный договор. Это вызвало болезненную реакцию у руководителей Казахстана и Украины. Они восприняли это заявление как шантаж. В Киеве митинговали. Обычно сдержанный Н. Назарбаев телеграфировал Б. Ельцину, что "в Казахстане начал набирать силу общественный протест, его последствия непредсказуемы"[16].

У меня лично такое впечатление, что уже не та пора, чтобы играть, так сказать, на популистские, ссылаться на парламенты и т.д. Все это понятно. Но давайте отдадим себе отчет — нет отгрузок, ничего друг другу не продают, все останавливается. Ежедневный ущерб — это огромнейший ущерб, который наносится экономике и т.д. Я боюсь, что до 15-го мы просто не вытянем, погибнем все. Е.Т. Гайдар: Я могу только согласиться с позицией Армении в этом вопросе. Для России больше нет возможности, маневры исчерпаны. Мы сделали все". См.: Стенограмма рабочей встречи глав правительств Содружества Независимых Государств 24 декабря 1991. ГАРФ. Ф. А-259. Оп. 1. Д. 5386. 24.12.1991. Л. 54, 55, 59, 60.

Почему на заявление П. Вощанова так отреагировали в Киеве и Алма-Ате, понять не трудно. "Раздражение Кравчука и Назарбаева объясняется тем, что кроме шантажа они усмотрели в демарше Ельцина и грубое вероломство. Всего за десять дней до пограничного демарша, 17 августа, в Алма-Ате Ельцин осудил планы группы "Союз" пересмотреть российско-казахстанскую границу и — что касается Украины — на веки вечные отрекся от претензий на Крым"[17]. Так недолго было начать разговор об обмене ядерными ударами. "Московские новости" писали: "Из источника, заслуживающего абсолютного доверия, "МН" стало известно, что на прошлой неделе в кулуарах российского правительства обсуждался вопрос о возможности обмена ядерными ударами между независимой Украиной и РСФСР". Б.Н. Ельцин опроверг это сообщение: "Абсурд совершенный. Технически — я рассмотрел этот вопрос с военными — это абсолютно невозможно".

В "Независимой газете" был опубликован комментарий первого вице-премьера Украины К. Масика: "Если дошло до того, что запугивают превентивным ядерным ударом Украину, страдающую от Чернобыля, то можно ли это назвать отношениями между цивилизованными странами? Нас хотят напугать, сделать послушными, какими мы были 73 года, когда подписывали все, что нам подсовывали". "Независимая газета" вынесла это на первую полосу под заголовком "Ельцин обсуждал с военными возможность ядерного удара по Украине..."[18].

Все это напоминало развитие событий по югославскому сценарию, который тогда разворачивался: агрессивная риторика лидеров республик, столь выгодная во внутренней политике, ответная риторика соседей, а дальше — кровь, война. Чудо, что этого не случилось на территории бывшего СССР.

Почему так произошло? Думаю, что сказались личные убеждения Б. Ельцина, который не хотел войны, наличие на территории распавшейся сверхдержавы ядерного оружия, в том числе тактического. Понимание того, что игры с переделами границ несут угрозу стране и миру, было немаловажным в процессе принятия решений.

Суть того, о чем договорились 8 декабря в Беловежской пуще, а потом 21 декабря в Алма-Ате, проста: мы признаем факт распада Советского Союза, не предъявляем друг другу территориальных претензий, ядерное оружие будет вывезено на территорию

России. Остальное — детали.