Глава 2 Дворцы и люди

Глава 2

Дворцы и люди

Не по дому господин, а дом по господину.

Ищи добра на стороне, а дом люби по старине.

И стены в доме помогают. Дома и солома съедома.

В. И. Даль. Пословицы русского народа

Известно, что люди и принадлежащие им дома связаны между собой каким-то таинственным, неведомым образом, особенно если в доме прожило несколько поколений представителей одной семьи и он стал родовым «гнездом». Наши далекие предки догадывались об этом, почитали домового дедушку-бога, который, как говорят, живет и ныне в каждом уважаемом здании. В давние времена считалось, что домовой защищает по мере сил своих домочадцев, хотя иной раз и выказывает характер. Козни домового непременно усиливались, если дом был стар, а хозяева — не очень, из нуворишей.

Князьям Юсуповым принадлежало немало знаменитых исторических зданий, большинство из которых так или иначе уже упоминались в книге. В этой главе их краткая история некоторых из них сводится воедино, что не позволило обойтись без неизбежных повторов.

У ХАРИТОНЬЯ В ОГОРОДНИКАХ

О многовековой московской жизни рода князей Юсуповых, пожалуй, лучше всего рассказывает история их фамильного дома-дворца. И сегодня в столице трудно найти усадьбу с такой богатой историей, дом, чьи камни помнят о стольких веках, о стольких великих событиях, а равно скрывают столько тайн.

«Фасад палат князя Н. Б. Юсупова». Фиксационный чертеж 1814 г. ЦГИАМ. (Репрод. из книги С. К. Романюка «В поисках Пушкинской Москвы».)

Судя по всему, Николай Борисович Юсупов далеко не сразу окончательно решился стать москвичом, а московская жизнь далеко не в раз приглянулась ему и показалась много лучше петербургской. Ведь большая часть княжеской жизни в пределах Отечества прошла на его малой родине, в Северной столице, на берегах Невы. С 1802 года, то есть после фактического выхода в отставку, князь постепенно начал перевозить свои коллекции в Москву, в родовой дом «у Харитонья в Огородниках» — так называлась ближайшая, хотя не приходская церковь — преподобного Харитония в Огородниках. Харитоний — по церкви, ее святому, а Огородники — старинное московское урочище, получившее название по Новой Огородной слободе. Она располагалась на противоположной стороне Большого Харитоньевского переулка, где стоит Юсуповский дворец. Вообще-то слобод имелось две — Старая и Новая. Старая была вытеснена из центра города по мере роста столицы. Так образовалась слобода Новая, но и она постепенно должна была уступить место всевозможным домовладениям и домостроениям, находившимся в собственности людей преимущественно небедных. В начале XIX столетия частные огороды тут уже представляли большую редкость. Земля достаточно дорогая, хотя и несколько удаленная от центра города, разумеется, по понятиям тех далеких времен.

Подпись Сергея Львовича Пушкина под контрактом о наеме дома князя Н. Б. Юсупова 24 ноября 1801 г. ЦГИАМ. (Репрод. из книги С. К. Романюка «В поисках Пушкинской Москвы».)

Храм Харитония в Огородниках давно ликвидирован решением Моссовета, ну а былые огороды теперь окончательно застроены домами. Кстати, во времена Николая Борисовича современный Большой Харитоньевский переулок звался Хомутовской улицей, а в разговоре — Хомутовкой, но не в честь лошадиного хомута, а по фамилии одного из домовладельцев — сержанта Лейб-гвардии Семеновского полка Ивана Алексеевича Хомутова. В документах Юсуповского архива усадьба называется именно по Хомутовской улице, но для коренных москвичей привычнее наименование «у Харитонья в переулке». Ведь этот «литературный адрес» поместил на карту Москвы сам Александр Сергеевич Пушкин — один из обитателей района и дворца князя Юсупова.

Интерьер Большой палаты дома кн. Юсуповых в Б. Харитоньевском пер. Фотография начала XX века.

Почему-то Юсуповский дворец в Москве принято называть «палатами боярина Волкова». Этот весьма невидный вельможа времен царствования императора Петра Великого никаким боярином не был, а служил личным секретарем всесильного тогда светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. Волков получил палаты в качестве государственного дара совсем ненадолго, менее чем на десять лет — очередная дворцовая интрига смела его с политического Олимпа, но вот имя Волкова на веки вечные закрепилось за дворцом Юсуповых, которые владели этими палатами с 1727 по 1917 год — почти два века, а все — «Волков».

Первым же владельцем палат считают в Москве царя Ивана Васильевича Грозного. «Строили этот дом архитекторы Барма и Постник, те самые, что создали в Москве собор Василия Блаженного», — сообщает семейную легенду князь Феликс Феликсович в книге воспоминаний[333]. В истории он разбирался слабовато, особенно отечественной, хотя, разумеется, родовой дворец по архитектуре так хорош, что вполне достоин быть приписанным главным русским зодчим времен Грозного. Старая московская легенда гласит, что царь Иван приказал ослепить их «в благодарность» за строительство собора Василия Блаженного, точнее — храма Покрова, что на рву, на Красной площади. Собор — памятник взятия Казани, а значит, и приезда князей Юсуповых на Русь. Строить же, не имея глаз, как-то затруднительно. (Современные исследователи предполагают, что в наличии имелся только один архитектор Барма, по прозвищу Постник, но сути дела это особенно не меняет.)

«Палаты боярина Волкова» в Большом Харитоньевском переулке в Москве. Фотография конца 1890-х гг.

Во времена царя Ивана Васильевича вокруг будущего дворца князей Юсуповых стоял девственный лес. Сюда Грозный царь частенько приезжал на охоту, к которой, как и ко всякому убийству, испытывал искреннюю страсть. Иной раз охота длилась неделями, а ночевать в чистом поле не совсем удобно, так что для Ивана Васильевича соорудили один из многочисленных подмосковных охотничьих дворцов. Строить тогда умели быстро, — и не только на земле, но и под нею. Московская легенда говорит о том, что царь Иван IV, вообще любивший всякого рода подземелья и тайные переходы, приказал прокопать от дворца в Огородниках к Кремлю обширный ход, устроив его таким образом, чтобы неблизкое расстояние можно было проехать в повозке — прообраз современного метро. Это подземелье имело несколько ответвлений и тайных выходов, что позволяло царю во всякое удобное время появляться неожиданно для своих подданных в том или ином месте, — где захочется и где не ждали. Устраивалась проверка, — не готовится ли очередной боярский заговор, покуда царь предается охотничьим утехам.

Без малого полтора столетия после смерти Грозного палаты переходили к разным владельцам, которые не оставили в истории дома особого следа, по крайней мере внешнего. Следов оказалось много больше тайных…

В 1727 году юный император Петр II пожаловал палаты князю Григорию Дмитриевичу (Сеюшевичу) Юсупову, дедушке князя Николая Борисовича, согласно его прошения. И с той вплоть до 1917 года это сокровище зодчества принадлежало Юсуповым.

Князь Николай Борисович решился окончить свои дни вдали от столичного шума по примеру любимой матери. Не исключено, что на решение о переезде повлияло и собственное нездоровье князя — климат в Петербурге никогда не считался полезным для людей — в болотах искони предпочитают жить одни лягушки, тогда как московский родовой дворец располагался в самом благоприятном месте — экологически чистом, как бы сказали наши современники, если бы жили в те далекие времена.

Естественно, что в Москве Николай Борисович стал обустраивать для постоянного жительства именно родовой дом-дворец князей Юсуповых — «палаты Волкова» — и только со временем решился на покупку новой недвижимости в центральной части города. Отделка дворца велась немного в старомодом для начала XIX столетия вкусе эпохи Екатерины Великой. Интерьеры здания стали напоминать парадные залы пригродных дворцов Петербурга в миниатюре, разумеется, — Ораниенбаума, отчасти Павловска и Царского Села. Разностильность отделки Юсуповского дворца служила яркой декорацией к различным частям княжеской коллекции. Особенно хорош оказался Китайский зал, чье живописное убранство стен дополняло собрание драгоценного китайского фарфора. Современникам князя дворец не случайно представлялся подобием дворца какого-нибудь восточного владыки. Этому способствовали и обширный зимний сад, полный ботанических диковинок со всего света, и, конечно, главная достопамятность дворца — громадная палата площадью 170 квадратных метров и высотой в 10 метров. Это редкостное по грандиозности сооружение долго считалось одним из самых больших помещений Москвы — после Гранавитой палаты Кремля.

Палаты Юсуповых. Средний дом. Фотография середины XX в.

Современный, а точнее — близкий к современному архитектурный облик дворец Юсуповых «у Харитонья в Огородной слободе» принял сравнительно недавно — на рубеже XIX и XX веков. Правнучка Николая Борисовича — княгиня Зинаида Николаевна Юсупова родовые палаты решила реставрировать и благоустроить. Реставрацией и частичным переустройством занимался архитектор и блестящий знаток архитектуры старой Руси Н. В. Султанов, как водится, являвшийся членом Московского Английского клуба, где состоял и официальный заказчик работ — князь Феликс Феликсович Юсупов-старший, переехавший в то время по служебной необходимости из Петербурга в Москву. И тут вскрылась весьма таинственая история — наследеи позземных легенд царя Ивана Васильевича. Оказалось, что найденные Султановым подземелья Юсуповского дворца имели, так сказать, многофункциональное назначение. Одно из них — подземная тюрьма. В 1891 году, во время реставрационных работ, в подземной части здания нашли коридор, где несколько человеческих скелетов оказались прикованы цепями к стенам. Мне думается, что это следы пребывания в палатах кого-то из опричников царя Ивана Васильевича.

Вообще скелеты — не редкость в Юсуповских домах. В одном из загородных поместий близ Петербурга как-то случайно обнаружился скелет, одетый в саван. Семейная легенда гласит, что сановная бабушка Феликса Феликсовича-младшего страстно любила некоего революционера. Она смогла спасти его из царской тюрьмы и поселила в тайной комнате возле собственной спальни, — дабы революцией занимался только с нею. Когда же «продолжатель дела декабристов и Герцена» умер, вынести тело незамеченным для прислуги, а значит и пресловутого «общественного мнения», не представилось возможным, потому его оставили в тайной комнате, тщательно заделав дверь. Энергетика непогребенного тела оказалась очень сильная. Находиться рядом с этой комнатой, даже не догадываясь о ее «жильце», было настоящей пыткой.

При ремонте 1891 года несколько скелетов нашлось непосредственно в самих «палатах боярина Волкова». Человеческие остовы располагались в заложенных нишах бывшей домовой церкви в верхнем этаже. Остается только гадать, как они туда попали и что чувствовали обитатели дворца, находясь непосредственно с ними рядом… Правда, парадная часть дворца для жилья никогда не использовалась, а во время балов и торжественных обедов чувства испытываются редко.

Впрочем, когда семья Юсуповых на рубеже XIX и XX столетий вновь на короткий срок переехала в Москву, то жить непосредственно в старых палатах не решилась. Для жилья отремонтировали и частью переделали флигель, а главный дом оставили для официальных приемов. Цари и министры танцевали тут на балах вплоть до 1-й мировой войны, поражаясь «византийской пышности» дворцовых интерьеров и ничем иным. Вообще же владение состояло из трех разновременных построек, объединенных в единое целое только при реставрации Н. В. Султанова в конце XIX века.

Палаты получили еще некоторе, весьма специфическое дополнение — многочисленные тайники. Некоторые фамильные ценности Юсуповых перед Октябрьской революцией спрятал здесь вместе с князем Феликсом-младшим Григорий Бужинский — преданный семье человек, многие годы командовавший всей домашней прислугой. Когда большевики пришли грабить дворцовые сокровища, то приказали Бужинскому показать, где укрыто княжеское добро. Бужинского пытали, и он умер от пыток, но сокровищ так и не показал. Об этом писал в воспоминаниях о дореволюционной жизни князь Ф. Ф. Юсупов-младший, кажется, намеренно запутывавший следы. Из его книги, появившейся в свет после войны, трудно понять, где же прятались ценности — в Московском или Петербургском дворцах.

Тайник же в бывших палатах Волкова летом 1925 года открылся почти как в сказке — «сам собой». Как иногда случается, зашла поломойка, служившая в доме до октября 1917, и не нашла под лестницей любимой ниши, где в былые времена хранила свой нехитрый инвентарь. Вскрыли новую кирпичную кладку под нижним пролетом лесницы, а за ней — сплошной мусор и старая одежда. Под мусором оказались спрятаны громадные ценности: 25 колье, 255 брошей, 13 диадем, 42 браслета. Здесь же хранились — скульптура из серебра, 200 чарок и даже скрипка Страдивари. Специально созданная комиссия вскоре обследовала все уголки дома, обнаружила еще порядка 20 тайников, устроенных вполне профессионально в дореволюционные времена, в том числе и бронированную или, как говорили тогда, стальную комнату под главной палатой дома. Все тайники оказались пусты, но надо заметить, что искали-то исключительно в доме, а не вокруг него…

Между тем, подземелья в Юсуповском дворце в первой половине XX столетия стали предметом не только научных исследований, но и мифотворчества. Игнатий Яковлевич Стеллецкий, знаменитый искатель библиотеки Ивана Грозного и знаток подземной Москвы, считал, что именно «палаты боярина Волкова» представляют собой один из замаскированных конечных пунктов подземных ходов, ведших из Кремля на московские окраины. Версия эта и ныне представляется вполне правдоподобной, — ведь именно в этом направлении располагалась будущая опричная столица Ивана Грозного — Александрова слобода.

В. А. Серов. «Портрет князя Ф. Ф. Юсупова-старшего». 1903. ГРМ.

В начале 1930-х годов во дворе палат Волкова Стеллецкий нашел четыре загадочных люка. Два оказались забиты землей, а два других удалось обследовать. Один из них представлял собой галерею, выложенную известняковыми плитами (белым камнем). Пройти ее можно было только на пять метров в глубину. Далее следовал завал. Остальные ходы остались и вовсе неисследованными. А ведь искал Игнатий Яковлевич Стеллецкий в Огородниках библиотеку царя Ивана Грозного. Продолжал искать долго, упорно, но так ничего не нашел. Или найти не дали? Известно ведь, что даже знаменитый архитектор-реставратор Петр Дмитриевич Барановский писал на Стеллецкого донос в ГПУ… А что уж говорить о рядовых завхозах?

В. А. Серов. «Портрет княгини З. Н. Юсуповой». 1900–1902 гг. ГРМ.

В конце XX столетия вроде бы заговорили о возобновлении раскопок и в этом районе, но, как теперь водится, разговорами все и кончилось. А искать, наверное, все еще есть что, даже если со страхом забыть о таинственной «либерии» Грозного и ее заклятии…

Мне уже не раз приходилось писать о том, что равнодушие к национальным сокровищам давно уже стало характерной чертой образа жизни и мышления немалой части людей нашей страны. Лучше исследовать загадки египетских пирамид, нежели что-то родное, русское…

К тому же Юсуповские палаты — редкостное по красоте творение настоящей русской архитектуры, к сожалению, давно утратило недолго имевшийся у него музейный статус. После революции и выселения князей Юсуповых тут несколько лет располагался филиал Исторического музея с интереснейшей и богатейшей экспозицией, посвященной истории русской армии. Здесь же хранились уникальные фонды музея «Старой Москвы» и вплоть до разгона заседала ученая комиссия «Старая Москва», основанная в 1909 году. Дворовые постройки дворцового комплекса занимал первый московский музей А. П. Чехова, впоследствие немало путешествовавший по столице, покуда не обрел уже после войны свой мемориальный Чеховский «дом в Кудрине».

К концу 1920-х годов Московский Юсуповский дворец «как бы» эмигрировал. Он оказался вычеркнут из московской культуры, превращен в типичное советское учреждение с чередой бесчисленных служебных кабинетов, секретарш, машинисток и строгим вахтером у входа — «Храм советской сельхознауки», Президиум Всесоюзной сельскохозяйственной академии (ВАСХНИЛ). Войти сюда человеку «с улицы» и теперь не так-то просто. Осмотр, если говорить точнее — обозрение, этого феерического по красоте и пышности отделки здания приносит истинное наслаждение, но, повторюсь, попасть сюда нелегко. Впрочем, «литературные путешествия» вместо реальных — наша старая, хотя и грустная традиция, но без традиций в книге, посвященной прошлому, обойтись никак нельзя.

Специалисты предполагают, что такого количества декоративной живописи, как в доме Юсуповых, в Москве, за исключением Кремлевских Теремов, больше нет. Иные знатоки, разумеется, морщат нос, утверждая, что это всего лишь новодел XIX века. На самом деле это очень добротное историческое восстановление, реконструкция того, что могло бы иметь место на самом деле, с элементами тщательно стилизованных добавлений, исполненное архитектором Н. В. Султановым — большим знатоком исторических стилей архитектуры и декоративно-прикладного искусства. Если же сказать просто, без научных терминов — глаза радуются и восхищаются этим пиршеством красок, игрой света и тени на резьбе, лепнине, решетках и изразцах. Впрочем, кажется, с современной реставрацией интерьеров дома дела обстоят не так благополучно, как бы хотелось, но в наши дни это типичная проблема большинства старинных построек, оказавшихся привлекательными для арендаторов. К счастью, два дня в году, в дни исторического наследия, подобно иностранным посольствам, палаты князей Юсуповых предполагается демонстрировать посетителям.

В наши дни члены современного Английского клуба Москвы и Петербурга имели возможность видеть «Юсуповские палаты» на экране. В фильме «Смерть юного императора», допремьерный показ которого устроила для своих соклубников кинорежиссер Светлана Сергеевна Дружинина, член Совета Попечителей современного Московского Английского клуба, она показала дворец Юсуповых, как раз при юном императоре перешедшем в род князя Николая Борисовича, как усадьбу князей Долгоруких. Причем уличный фасад здания снимался в качестве загородного дворца, а парковый вместе с превосходными интерьерами здания — уже как городской. Вероятно, и в этом заключается искусство кино и кинорежиссера.

Перед началом фильма она поведала такой интересный факт. На родине ополчения 1612 года у нее спрашивали — а кто такой Петр II? Знали только о Петре Первом.

Председатель Правления Московского Английского клуба Олег Ефимович Матвеев в роли князя А. М. Черкасского в историческом киноромане С. С. Дружининой вместе с создателями фильма С. С. Дружининой и А. М. Мукасеем.

Еще одна неожиданная ниточка связала Юсуповых и Московский Английский клуб. Председатель Правления клуба Олег Ефимович Матвеев по приглашению Светланы Сергеевны Дружининой снялся в роли канцлера князя Алексея Михайловича Черкасского в очередной серии фильма, в которой рассказывается о вступлении на престол императрицы Анны Иоанновны. Родной дедушка князя Николая Борисовича, Григорий Сеюшевич (Дмитриевич), вместе с князем Черкасским помог императрице избавиться от «Кондиций», по мысли старого московского боярства ограничивавших власть новой царицы. В XX столетии через графов Шереметевых Юсуповы породнились с прямым потомком князя Черкасского.

Музея в «палатах боярина Волкова» нет и сегодня. Это где-то далеко, в Европе, принято завлекать «туристический поток» древностями. Не случайно там его сравнивают с девятым валом, а у нас — со скромным ручейком…

История дворца в Огородниках давно стала составной частью истории всего Юсуповского рода. Понять и прочувствовать его прошлое сложно — дом крепко хранит тайны. Можно надеяться, что когда-нибудь двери Юсуповского дворца вновь откроются для музейной экспозиции, для ежедневных посещений, как это было в двадцатые годы. Тогда, наверное, будет легче приоткрыть покров некоторых дворцовых тайн…

«ПУШКИНСКИЙ УГОЛОК»

Еще одна достопамятность прежней Хомутовки — знаменитый «Юсупов сад», ныне совершенно утраченный. Известно, что Николай Борисович постоянно увеличивал и округлял свои земельные владения, в том числе и городские, а не только сельские. Перебравшись в Москву, он расширил и родовую усадьбу. Для этого князю пришлось скупить несколько мелких участков напротив дворцового комплекса. Так появился московский «Юсупов сад» — бледная тень петербургского, много уступавший ему в размерах. Впрочем, в былые времена сад почитался в качестве одной из московских достопримечательностей.

Известный историк Москвы С. К. Романюк сообщает, что участок под сад был куплен князем в 1801 году за десять тысяч рублей. Это очень обширное по городским меркам владение приобреталось Николаем Борисовичем не за один раз и у нескольких владельцев[334]. К 1801 году оно уже полностью сложилось и состояло из трех частей. В средней был разбит знаменитый «Юсуповский сад» — некое довольно просторное подобие сельского регулярного парка с дорожками, куртинами, неизбежной скульптурой и круглым бассейном. Садовая часть участка стала самой ранней покупкой князя, осуществленной, предположительно, в конце XVIII века. Боковые же части участка использовались для сооружения всевозможных строений, преимущественно хозяйственного назначения. Можно предположить, что некоторые из них сохранились в составе возведенных здесь позднее зданий.

В Юсуповом саду в детстве гулял юный Пушкин, когда его родители снимали так называемый «средний дом» Юсуповской усадьбы. Исследователи творчества поэта не без основания полагают, что впечатления от этих прогулок помогли Пушкину при описании сказочных садов Черномора в «Руслане и Людмиле». В стихотворении «В начале жизни школу помню я» Александр Сергеевич так писал о Юсуповском саде:

Любил я светлых вод и листьев шум,

И белые в тени дерев кумиры,

И в ликах их печать недвижных дум.

Все — мраморные циркули и лиры,

Мечи и свитки в мраморных руках,

На главах лавры, на плечах порфиры —

Все наводило сладкий некий страх

Мне на сердце; и слезы вдохновенья

При виде их рождались на глазах.

Московский Юсуповский сад юному Александру казался обширным — маленькому ребенку все представляется несколько преувеличенным. К тому же народу в саду гуляло сравнительно немного. Сюда допускалась исключительно публика, лично известная владельцу, — жильцы его домов с семьями или просто знакомые.

Николай Борисович постоянно сдавал в аренду, под жилье, большую часть владений в Огородниках. Сдача в аренду городской недвижимости и тогда приносила вполне ощутимый доход, который Юсупов не считал нужным упускать и тщательно следил за тем, чтобы хоромы не пустовали. Для привлечения жильцов даже объявления в газеты давались. Рассказы же о желании князя привлечь Сергея Львовича к своему домашнему театру сдачей в аренду квартиры кажется всего лишь басней. Просто князь считал, что недвижимость должна приносить доход. Считал, надо заметить, весьма неплохо.

Князь Ф. Ф. Юсупов-старший на 300-летнем юбилее Дома Романовых. Фотография 1913 г. ГМУА.

А как же возник знаменитый «литературный адрес» «у Харитонья в переулке»? Оказывается, достаточно просто — сюда, по соседству с Юсуповскими палатами, к больной московской тетке, жившей в Огородниках, родные привезли из деревни Татьяну Ларину. Сам автор романа — Александр Сергеевич Пушкин — провел в окрестностях дворца несколько лет в пору счастливого детства и знал эти места очень хорошо. Неподалеку, в доме 7 по Малому Харитоньевскому переулку, на рубеже XVIII и XIX веков располагалась скромная усадьба бабушки поэта Ольги Васильевны Пушкиной.

К сожалению, «У Харитонья в переулке», Татьяна Ларина прожила совсем недолго. На балу в Московском Благородном собрании (Доме Союзов), где Николай Борисович состоял Старшиной, и где зимами располагалась главная «московская ярмарка невест», Татьяна встретилась с генералом Греминым, за которого благополучно вышла замуж. «Родня и друг» Евгения Онегина, Гремин, в опере П. И. Чайковского поет о Татьяне чудесную арию «Любви все возрасты покорны».

Среди тех мест, где Петр Ильич мог наблюдать за последними генералами пушкинской поры, был и Московский Английский клуб. Сюда великий композитор несколько раз в году ходил обедать — когда имелись свободные деньги и когда записывал друг, член клуба — Н. Г. Рубинштейн. Старший сын поэта А. А. Пушкин почти полвека состоял в клубе и наверняка встречался здесь с композитором. Состоял в клубном сообществе и лучший Ленский России (до появления на сцене Л. В. Собинова, разумеется), первый исполнитель партии Германа в «Пиковой даме» — знаменитый тенор Николай Николаевич Фигнер.

Князь Николай Феликсович Сумароков-Эльстон (Юсупов). Фотография начала 1900-х гг. ГМУА.

Кстати, московская молва давно определила и тот скромный деревянный домик на углу Большого и Малого Харитоньевских переулков, где прошли первые московские дни Татьяны Лариной. Увы, после революции, в 1935 году, снесли даже его, «посвятив» эту варварскую акцию благоустройству района в связи с приближавшимся столетием со дня гибели поэта.

После смерти Николая Борисовича участок «Юсупова сада» вместе со всеми хозяйственными строениями и насаждениями оказался за ненадобностью продан городу. Позднее здесь разместился один из городских работных домов, созданный на средства купцов-благотворителей. Прославился бывший работный дом в первые годы после революции. Сюда как-то раз нагрянул Ленин в обществе нескольких кавказцев. Организационная работа в тогдашнем «Баумановском» подрайоне Москвы, как большевики назвали эту часть города, шла из рук вон плохо. Ильичу самому пришлось заниматься организацией митинга, на котором он и выступил с традиционной зажигательной речью перед рабочими, после чего благополучно убыл на открытие Рабочего дворца имени товарища Загорского на Благуше. Впрочем, эта история уже совсем из другого времени и совсем иных нравов…

Церковь Трех Святителей у Красных Ворот во время разборки. Фотография 1928 г.

ЦЕРКОВЬ ТРЕХ СВЯТИТЕЛЕЙ У КРАСНЫХ ВОРОТ

Московским приходским храмом Юсуповых официально считалась церковь Трех Святителей у Красных Ворот. Красные Ворота князь, по своему служебному положению, при очередной коронации убирал цветами и ветвями. Заодно менялись щиты с вензелями очередного императора, производился текущий ремонт уникального памятника московской архитектуры. Ныне он варварски уничтожен усилиями отдельных «товарищей».

Приходская церковь Трех Святителей — скромный образец московского зодчества — представляла собой интересный памятник истории. Она стояла на месте надземного павильона станции метро «Красные ворота», еще недавно бывшей «Лермонтовской». Многие прихожане храма состояли членами Московского Английского клуба — Василий Львович Пушкин, а позднее и его племянник Александр Сергеевич, поэт и министр Иван Иванович Дмитриев. Здесь венчался знаменитый поэт Е. А. Боратынский, также член клуба, вступивший в него в один день с А. С. Пушкиным и П. Я. Чаадаеым. В храме крестили драматурга А. В. Сухово-Кобылина, состоявшего в клубе и выведшего некоторых его членов в своей знаменитой драматической трилогии. Предположительно тут крестили художника П. А. Федотова, отцу которого принадлежал небольшой домик неподалеку. Здесь же принял таинство Святого крещения и Михаил Юрьевич Лермонтов. Дом, где тогда жила его бабушка и где поэт появился на свет, стоял почти рядом с храмом. Сегодня на его месте возвышается красавец — сталинский высотный дом, построенный к 800-летнему юбилею Москвы.

В храме Трех Святителей отпевали полководца, «белого генерала» Михаила Дмитриевича Скобелева. И он, и его отец состояли в Московском Английском клубе. На отпевании генерала присутствовала делегация членов клуба, о чем было принято специальное постановление клубных Старшин, записанное в старшинском журнале. Таинственная смерть «белого генерала» Скобелева породила немало всяких слухов в Москве, обсуждавшихся и в «Говорильне» Московского Английского клуба.

В Трехсвятительском храме отпевали и главного героя книги — князя Николая Борисовича Юсупова. Кстати, вопреки тогдашней светской моде, князь отнюдь не манкировал приходской храм ради какого-нибудь модного проповедника или хора, а непременно бывал на приходе вместе со всеми своими слугами и домочадцами.

В 1935 году церковь Трех Святителей разделила печальную участь Красных Ворот, а после войны сломали и дом, где родился Лермонтов и где действовал первый в Москве музей поэта, тогда же ликвидированный.

Дом Позднякова-Юсупова на Большой Никитской. Современная фотография автора.

«НИКИТСКИЙ ДОМ»

Жить «у Харитонья в Огородниках» было, конечно, хорошо — местность почти загородная, здоровая. Одно неудобство: Огородники далеко до центра — ведь метро и даже конки во времена Юсупова еще не придумали. После войны 1812 года, когда Николай Борисович стал принимать активное участие в общественной жизни города, когда он получил назначение на службу в Московский Кремль, добираться ежедневно до работы во всякую погоду становилось все тяжелее. Годы брали свое. Кроме того, князю хотелось иметь в центре города собственную усадьбу, где бы мог разместиться большой театральный зал — Николай Борисович не любил зависеть от других, даже своего приятеля графа Апраксина, у которого в «Арбатском театре» играла их совместная итальянская антреприза.

Юсупов решил купить себе дом в центре. Благо в те времена жилье в исторической части города оставалось доступно по ценам и для москвичей, а не только для приезжих из Петербурга, подобных князю. Новое домовладение Юсупова располагалось на углу Большой Никитской и бывшей улицы Станиславского, Леонтьевского переулка. В документах московской канцелярии домовладение носило название «Никитский дом».

А. И. Федотов. Александр II на прогулке в Архангельском. 1860 г. ГМУА.

Имел он большую, в том числе и театральную историю и даже выведен в «Горе от ума». Как-то раз Чацкий и Софья Павловна Фамусова побывали тут на балу, узнав при этом один из больших секретов хозяина. Случилось это в ту пору, когда домом владел богатый помещик Поздняков, владелец превосходной театральной труппы крепостных актеров.

Юсупов тщательно отремонтировал и частью переоборудовал здание. Главный зал позволял давать театральные представления. Именно тут для наполеоновской «Великой армии» недолго играла французская труппа… Предполагается, что именно в «Никитском доме» встречались Юсупов и Пушкин.

После смерти Николая Борисовича здание еще не раз сменило хозяев и вполне благополучно, хотя и с перестройками, дожило до наших дней. Хочется верить, что благополучие дома продлится долго… Врочем, недавно в прессе появилось сообщение о том, что и на это историческое место появились жаждущие…

Васильевское — «Садоводство Ноева» на Воробьевых горах. Фотография начала 1910-х гг.

ВАСИЛЬЕВСКОЕ

После переезда во вторую столицу Николай Борисович далеко не сразу определился и с тем местом в окрестностях Москвы, где бы ему хотелось проводить летние месяцы, а традиции предписывали иметь хоть маленькую, но ближнюю «подмосковную» усадьбу, чтобы для здоровья выезжать из города на лето. Первоначально князь планировал отделать большой усадебный дом в родовом имении Спасское-Котово, где при церкви покоилась его любимая мать и другие родственники. В расходных книгах Московской конторы сохранились записи о закупке значительного количества строительного материала и о перевозке его в Спасское, где начались работы по дому, а также по разбивке парка.

Неожиданно Юсупов охладел к этой затее; полномасштабное строительство приостановилось.

Вместо этого князь в 1805 году купил «скромную» дачу у кромки Воробьевых гор — поэтичное Васильевское, из которого открывались удивительные по красоте виды Москвы. Здесь тоже начались строительные и ремонтные работы. Проектирование анамбля осуществляли лучшие московские мастера эпохи позднего классицизма. С годами Васильевское могло бы стать подлинной жемчужиной Москвы, наглядным доказательством чего служит хотя бы замечательная по рисунку решетка усадебной ограды. Недолгое время эта вотчина использовалось как самая ближняя подмосковная Юсупова; одно время тут давались торжественные приемы и обеды, но… позднее князь стал сдавать Васильевское в аренду даже частями.

Архангельское. Церковь Архангела Михаила от Святых ворот. Фотография П. Павлова начала 1910-х гг.

Видимо, безумная идея масона-архитектора Карла-Магнуса Витберга (ставшего потом Александром Лаврентьевичем), предполагавшего строительство на кромке Воробьевых гор как раз вблизи Васильевской усадьбы громадного Храма Христа Спасителя, охладила Юсупова к этой подмосковной. Появись рядом с поместьем грандиозное сооружение, как о тишине и покое следовало сразу забыть — число паломников к Храму предполагалось громадным. Кстати, в качестве главного чиновника московской Дворцовой конторы князь имел определенное отношение к сооружению Храма на Воробьевых горах, которое, как известно, закончилось крахом. Грандиозный Храм-памятник освобождению России от Наполеона соорудили совсем в другом месте и совсем другие люди — на набережной Москвы-реки возле Кремля, на месте Алексеевского монастыря по проекту архитектора Константина Андреевича Тона.

Э. Виже-Лебрен. «Портрет графини М. В. Кочубей». ГМУА. Картина поступила из музея в Никольском-Урюпине.

АРХАНГЕЛЬСКОЕ

Главной подмосковной резиденцией князя Юсупова стало изысканное Архангельское. Я уже писал о приключениях, пережитых Николаем Борисовичем при покупке усадьбы. Теперь мне предстоит изложить читателю еще некоторые страницы из многотомной истории любимого детища князя — его «подмосковного Версаля».

Рано умерший историк культуры Юрий Шамурин являлся влюбленным летописцем русского усадебного искусства. В начале 20-го столетия он одним из первых писал об Архангельском как о целостном художественном ансамбле, хотя уже тогда это были всего лишь пышные остатки прежней роскоши, лишенные сокровищ картинной галереи и оранжереи.

Усадьба Никольское-Урюпино. Фасад зимнего дома. Фотография Ю. Еремина. Открытка 1929 г. Из собр. автора.

«Среди подмосковных Архангельское, бесспорно, самая прекрасная. Обаяние его в той идеальной выдержанности, которая не только позволяет любоваться великолепными художественными произведениями, но и хранить неприкосновенным весь строй минувшей жизни, такой непохожей на наше время. Как в венецианском Палаццо Дожей узнаешь мощь золотого века Венеции, несметную силу ее богатства и разгул ее творческих сил, так в Архангельском чувствуешь широкий размах старого барства, его любовь к земным благам, его отделенность от окружающей жизни, его самовлюбленный эгоизм, и над всем этим — его тонкую эстетическую культурность»[335].

Об Архангельском в советское время написано немало искусствоведческих работ в стиле «каннелюра на пилястре, колористический рокайль» и все в этом же интересном и всем понятном духе. Подобного рода сочинения читатель при желании может найти в любой библиотеке. Я же просто расскажу о некоторых страницах истории усадьбы, не вдаваясь в искусствоведческие оценки.

Вообще-то люди поселились в Архангельском задолго до того, как оно превратилось в «подмосковный Версаль». Археологические раскопки проводились на берегу Москвы-реки в восьмидесяти метрах от усадебной церкви Михаила Архангела начиная с 1947 года. Они показали, что над старицей Москвы-реки в третьей четверти 1-го тысячелетия нашей эры располагалось обширное Архангельское городище, относящееся к раннему железному веку. Оно занимало площадку размером 40 на 80 метров, было огорожено валами и рвом.

При благоустройстве военного санатория в Архангельском древнее городище оказалось по-большей части срыто, так как находилось непосредственно на его территории. При раскопках остатков городища была найдена керамика, в том числе и относящаяся к дьяковской культуре. Археологические раскопки показали, что люди жили здесь также и в XI–XIII веках.

В XVI веке Архангельское по административному делению вошло в состав Горетовского стана Московского уезда. Архивные поиски двух братьев Холмогоровых позволили узнать имена вотчинников села той поры.(4) В 1584 году ими были Алексей Иванович Уполозов и конюшенный Осип Матвеевич Рязанцев, владевшие вотчиной по частям. Название Уполозово, закрепившееся за усадьбой, свидетельствует о том, что в роду Уполозовых будущее Архангельское находилось сравнительно долго. Впервые название «Архангельское, Уполозово тож», упоминается в документах лишь в 1646 году, когда вотчина принадлежала уже боярину Федору Ивановичу Шереметеву. В ней насчитывалось всего шесть дворов.

Боярин Ф. И. Шереметев известен в качестве одного из членов «семибоярщины», правившей Россией в Смутное время. В 1678 году при следующем владельце, князе Я. Н. Одоевском, здесь имелись «двор попов, двор боярский, скотный, шесть дворов дворовых». В 1681 году, когда Архангельское, «Уполозы тож», перешло в качестве приданого за дочерью Одоевского к князю М. Я. Черкасскому, в описи села показана каменная церковь Архангела Михаила, являющаяся старейшим сооружением усадебного комплекса. Она выполняла функции как приходского, так и усадебного храма, а кладбище при ней служило местом погребения не только крестьян и церковного причта, но и самих владельцев села.

Скорее всего, каменная церковь появилась на месте деревянной, чей престол был перенесен в более позднее сооружение.

В 1703 году усадьба становится собственностью князя Дмитрия Михайловича Голицына, состоявшего через жену в родстве с Одоевскими и Черкасскими. При нем вотчина окончательно превращается в традиционный усадебный комплекс. Строится обширный барский дом, располагавшийся приблизительно на месте современной большой террасы Юсуповского парка. В это же время возле дома были посажены лиственницы, частью сохранившиеся до нашего времени, а также разбит французский парк, ставший ядром будущего Юсуповского парка, признанного шедевра мирового садово-паркового искусства.

Князь Дмитрий Михайлович Голицын (1665–1738) и его потомки владели Архангельским более столетия. Князь Голицын считался одним из самых образованных людей своего времени. Принадлежность к старому русскому боярству не только по рождению, но и по взглядам, привела князя в руководство старобоярской партией. Русское боярство, потомство самостийных удельных князей, всегда мечтало ограничить права русского царя — то с помощью Боярской Думы, то еще каким-нибудь хитроумным способом. В 1730 году, когда с царской властью в стране было совсем плохо, Дмитрий Михайлович предложил пригласить на престол Анну Иоанновну, дочь сводного брата Петра Великого, прозябавшую по милости Петра в бедном Курляндском герцогстве. В качестве платы за такое благодеяние партия князя Голицына заставила будущую императрицу подписать «Кондиции», условия, которые ограничивали ее власть. Особый орган — Верховный Тайный Совет должен был оказывать императрице «содействие» в разрешении большинства вопросов государственной жизни.

Известно, что с Советами, даже Тайными, в нашей стране редко бывает благополучно. «Простушка Анна» условия подписала, потом порвала их и стала править страной с помощью своего сердечного друга герцога Бирона, будущего через сестру родственника Николая Борисовича Юсупова. Помог ей в уничтожении «Кондиций» родной дедушка князя Николая Борисовича — князь Григорий.

Страшная «Бироновщина», едва не погубившая русское государство, накрыла своим зловещим крылом и князя Дмитрия Михайловича Голицына. После «антибоярского» переворота ему было предписано удалиться в имение. Местом ссылки князя стало Архангельское, где его сельские досуги скрашивала природа и обширная библиотека, одна из крупнейших частных библиотек России того времени. В ней насчитывалось свыше пяти тысяч томов. «У него князь Дмитрея имелось на чюжестранных диалектах, також и переведенных на русский язык около 6000 книг», — говорилось в акте о конфискации княжеского имущества. Конфискат был передан и в «Кабинет» Ее Величества, и в Академию наук, и в Синод. Не побрезговали попользоваться бывшей голицынской библиотекой даже Бирон и Волынский, но все же 2415 томов остались в Канцелярии конфискации. При Елизавете Петровне остатки библиотеки вернулись в Архангельское.

Жаль, что их владельцу вернуться в любимое имение уже не довелось. В 1736 году под надуманным предлогом он оказался притянут к очередному судебному следствию, посажен в Шлиссельбургскую крепость и здесь благополучно «умре», по слухам, от удушения.

По воцарении «прекрасныя Елисавет» Архангельское вместе с остатками библиотеки и царским расположением возвратилось сыну Дмитрия Михайловича — князю Алексею Дмитриевичу Голицыну, от которого перешло к его сыну, князю Николаю Алексеевичу (1751–1809), последнему владельцу усадьбы из рода Голицыных. Судьба его в чем-то была схожа с судьбою князя Николая Борисовича Юсупова, с которым они были одногодками и дальними родственниками. Шталмейстер Высочайшего Двора, в середине 1770-х годов он подвергся негласной ссылке. За излишнюю близость к партии наследника престола Павла Петровича и его наставника графа Никиты Ивановича Панина Екатерина II отправила князя послом в Швецию. В 1792 году князь Голицын и вовсе отправился в почетную отставку со званием сенатора. При воцарении Павла I в 1796 году князь получил от императора знак особого благоволения — орден Анны 2-й степени и возвратился ко Двору. Два года спустя Павел окончательно отстранил бывшего любимца от дел и отправил в «полную и окончательную» отставку. Николай Алексеевич переехал в Москву и вплоть до смерти большую часть года неотлучно жил в Архангельском, но чаще неподалеку — в Никольском-Урюпине, где все давно было обустроено. Архангельское к тому времени уже получило основное ядро своей художественной композиции, позднее доведенное Юсуповым до европейского блеска[336].

Архангельское. Вид партера от оранжерей. Фотография 1900-х гг.

Строительство Архангельского стоило немалых денег, которых к концу жизни у князя Голицына становилось все меньше и меньше — подобно большинству русских бар князь не любил разбираться в хозяйственных делах. В результате главный усадебный дом Архангельского, строительство которого началось в 1784 году, и в 1810 году, когда усадьбу купил князь Юсупов, все еще стоял без отделки. Голицын давно намеревался продать недостроенную усадьбу едва ли не своему же приятелю Юсупову, но сделала это уже его вдова, Мария Адамовна.

Дабы закончить «версальскую» часть истории Архангельского, приведу мнение такого крупного знатока русской усадебной культуры, как В. Л. Рапопорт, несколько лет бывшего директором музея в Архангельском. Он обратил внимание на то, что проект главного усадебного дома в Архангельском был заказан архитектору Шарлю де Герну в 1780 году, когда наследник престола Павел Петрович ни в какие «Версали» еще не ездил[337]. Скорее всего, в основу архитектурного решения главного усадебного дома положен французский увражный проект, приобретенный князем и затем приспособленный крепостными мастерами непосредственно для условий данной местности.

Архангельское. Парковый фасад Главного усадебного дома. Фотография 1900-х гг.

Во время реставрационных работ коллонады главного усадебного дома в 2003 году неожиданно нашлась медная закладная доска дворца, украшенная гербом Голицыных. На ней указан год начала работ по возведению — 1784-й, а также перечень имений князя.

Художественный ансамбль Архангельского трудно воспринять без соседнего имения — Никольского-Урюпина, которое князья Голицыны оставили за собой после продажи Архангельского. Сравнивая их, известный историк усадебной культуры С. А. Торопов писал: «Там — наряд, великолепие, здесь домашний уют, интимность. Число таких усадеб с каждым годом быстро уменьшается. Все их, конечно, трудно сохранить и уберечь. Тем ценней и интересней становятся сохранившиеся и ещеполные памятников быта. Никольское — одно из немногих»[338]. Добавлю — было. Сегодня уже мало кто помнит, что в первые годы советской власти в Никольском-Урюпине работал уютный и очень богатый экспонатами музей-усадьба дворянского быта, ряд вещей из которого потом перешли в музей-усадьбу «Архангельское».

Архангельское. Ротонда Главного усадебного дома. Фотография 1900-х гг.

Любознательный читатель сможет совершить путешествие к останкам этого знаменитого усадебного комплекса, располагающегося совсем рядом с Архангельским. Впрочем, это так, к слову…

Князь Юсупов в начале 19-го столетия оказался далеко не первым покупателем имения. Вот что поведала по этому поводу замечательная мемуаристка «бабушка Янькова» устами своего внука Д. Д. Благово: «За Архангельское просили с чем-то сто тысяч ассигнациями; это было в начале 1800-х годов. Тогда сестра моя Вяземская искала купить имение; она ездила туда с князем Николаем Семеновичем осматривать, и они нашли, что имение недорого, но слишком для них великолепно, требует больших расходов для поддержки, и поэтому не решились купить, и купил его засто тысяч Юсупов, для которого это была игрушка и забава, а Вяземские искали имения посолиднее, для дохода…»[339].

Архангельское. Конторский флигель. Фотография начала XX в. ГМУА.

Купив Архангельское, князь Николай Борисович не жалел денег на новое имение. Быстро отделывались 16 комнат парадного нижнего этажа, однако в дело вмешались события 1812 года и частичное разорение усадьбы — как от наполеоновских солдат, так и от своих — крепостных крестьян.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.