5. АХЕЙЦЫ И ТРОЯНЦЫ В ХЕТТСКИХ ТЕКСТАХ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

5. АХЕЙЦЫ И ТРОЯНЦЫ В ХЕТТСКИХ ТЕКСТАХ

Во введении мы кратко упомянули о сенсационном сообщении Э. Форрера и о том, как отреагировало на него ученое сообщество. Форрер заявил, что в хеттских текстах ему удалось обнаружить ссылки на гомеровских ахейцев и даже имена конкретных личностей — Атрея, Этеокла и Андрея. Теперь можно рассмотреть подробнее некоторые факты, имеющие отношение к данной теме, и привести аргументы за и против форреровской версии.

Полемика развернулась вокруг страны, которая в хеттских текстах именуется «Аххиява» или, изредка, «Аххия». В первый раз она упоминается в документе времен Суппилулиумы I, который сослал в эту страну кого-то из своих подданных — по одной из возможных интерпретаций, свою супругу. Из этого Форрер сделал вывод, что Суппилулиума был женат на ахейской царевне. Помимо гипотезы о тождестве Аххиявы со страной ахейцев, то есть микенской Грецией (к этой проблеме мы еще вернемся), Форрер опирался на довольно спорную трактовку принятой у хеттов процедуры изгнания — на допущение о том, что ссылать человека, а в особенности царицу, в чужую страну дозволялось лишь при условии, что ссыльный был уроженцем этой страны. Можно было бы согласиться, что применительно к царице такой аргумент выглядит резонным; однако если мы вспомним, что царя Урхи-Тешуба сослали в чужую страну, предположительно на Кипр, то версия о том, что изгнанию могли подвергаться только уроженцы иных земель, не выдержит критики. С уверенностью утверждать можно только следующее: страна, которую избирали местом ссылки, должна была находиться в дружественных отношениях с царством Хатти, ибо в противном случае нельзя было рассчитывать на то, что власти этой страны обеспечат подобающий надзор за изгнанником. Таким образом, напрашивается вывод, что в период правления Суппилулиумы I между Хатти и Аххиявой поддерживались дружественные отношения.

В «Анналах Мурсили II» (3-й год) появляется первое упоминание о связи между Аххиявой и городом (здесь — «страной») Миллаванда; но текст сильно испорчен и с равной вероятностью может быть истолкован несколькими способами. То же относится и к другому фрагменту (4-й год), и это особенно досадно, так как здесь упоминается корабль, а следовательно, данный фрагмент мог бы разрешить вопрос о том, действительно ли Аххиява находилась «за морями».

Однажды царь Мурсили заболел, и жрецы-гадатели провели «расследование», чтобы выяснить причины обрушившегося на страну божественного гнева (см. ниже). Сохранилась большая табличка с вопросами жрецов и ответами оракула. Из этого текста выясняется, что жрецы рассчитывали на помощь бога Аххиявы и бога Лацпы, а само «расследование» должно было прояснить подробности подобающего ритуала для воззвания к этим божествам. Это опять-таки свидетельствует о дружбе между Хатти и Аххиявой; что касается Лацпы, то некоторые исследователи отождествляют ее с островом Лесбос.

Но самым важным из документов, относящихся к данной проблеме, является так называемое «Письмо Тавагалавы» — послание к царю Аххиявы от хеттского царя, имя которого не сохранилось и о котором известно лишь то, что в момент написания этого текста он был уже в преклонном возрасте. Письмо занимает по меньшей мере три таблички, из которых мы располагаем только третьей и, быть может, фрагментом первой или второй. Текст сильно пострадал, к тому же изобилует трудными для понимания аллюзиями, но тем не менее представляет для нас огромный интерес. Из него явствует, что некто Пияма-раду, в прошлом высокопоставленный подданный хеттского царя, подался в разбойники и принялся грабить и разорять «земли Лукки» (предположительно Ликии), часть которых входила в состав Хеттской империи. Набеги он совершал из соседнего города Миллаванды (в других текстах — Милавата), хеттам не принадлежавшего, но находившегося под косвенным контролем царя Аххиявы. В «Письме Тавагалавы» хеттский царь просит царя Аххиявы, чтобы тот добился высылки Пияма-раду и тем самым положил конец набегам на «земли Лукки». Но интерпретация этого письма осложняется тем, что в нем упоминается инцидент с неким Тавагалавой (или Тавакалавой), который, по-видимому, был родственником (но не братом, как утверждали некоторые исследователи) царя Аххиявы и жил в той же Миллаванде или где-то неподалеку. Жители Лукки сперва обратились за помощью к этому Тавагалаве — вероятно, именно потому, что он жил поблизости; но позже, когда кто-то напал на город Аттаримма (кто именно, неясно; имя в тексте испорчено, но можно с уверенностью утверждать, что это был не Пияма-раду), они обратили свои мольбы к хеттскому царю. На основании этого можно предположить, что Лукка представляла собой полосу «ничейной земли» между двумя державами — Аххиявой и Хатти и что границы ее не были строго определены.

Тавагалава, обосновавшийся в пределах Лукки, направил хеттскому царю послание с просьбой признать его данником. Хеттский царь, по-видимому, не имел ничего против и послал своего сына, высокопоставленного военачальника, принять присягу у Тавагалавы. Но Тавагалава отказался встретиться с посланником, сочтя оскорбительным то, что царь хеттов не направил к нему самого главнокомандующего. Вероятно, в «Письме Тавагалавы» хеттский царь счел нужным упомянуть этот эпизод для того, чтобы Тавагалава и его союзники не истолковали его намерения превратно и чтобы подчеркнуть, что сам он в данном случае действует совершенно корректно. После того как мятеж в «землях Лукки» был подавлен, царь Аххиявы отправил хеттскому царю письмо, в котором сообщал, что послал в Миллаванду своего представителя, уполномоченного передать Пияма-раду в руки хеттов. Получив это письмо, хеттский царь лично направился в Миллаванду, но его ждало разочарование: посланец Аххиявы позволил Пияма-раду сесть на корабль и скрыться, что и стало основанием для претензий в адрес аххиявского царя.

Здесь нам следует обратить внимание на то, что Миллаванда в данном тексте фигурирует как приморский город. Остаток письма посвящен разнообразным аргументам и предложениям, призванным убедить царя Аххиявы выдать Пияма-раду. Среди прочих гарантий безопасности Пияма-раду хеттский царь предлагает царю Аххиявы оставить у себя в заложниках гонца, привезшего это послание, добавляя, что «этот гонец — человек важный: он возничий мой, возивший меня на колеснице с самой юности, и не только меня, но также и брата твоего, и Тавагалаву». Эти слова свидетельствуют о том, что некогда Хатти и Аххиява — или по меньшей мере царские дома двух этих государств — поддерживали между собой чрезвычайно тесные отношения. Да и все письмо выдержано в весьма дружелюбном и почтительном тоне. Подразумевается, что царь Аххиявы не вполне осведомлен о происходящем и с удовольствием исполнит просьбу хеттского царя, как только суть дела будет изложена ему во всех подробностях. Но в то же время из текста явствует, что представители Аххиявы в Миллаванде располагали значительной свободой действий, и создается впечатление, что полностью контролировать события в Миллаванде царь Аххиявы не мог.

Называя Тавагалаву «эолийским царем», Форрер исходит из ошибочной интерпретации текста. Для отождествления Тавагалавы с Этеоклом, сыном Андрея, царя Орхомена, нет никаких иных причин, кроме весьма отдаленного сходства имен. Столь же слабо обосновано и заявление Форрера о том, что в вышеописанном гадательном тексте якобы упоминается сам Андрей.

Проблема авторства «Письма Тавагалавы» связана с другим документом, в котором упоминаются имена Пияма-раду и Атпы и который, следовательно, можно датировать приблизительно тем же периодом. Это письмо некоему хеттскому царю от Манапа-Датты, который правил «землей реки Сеха» от 4-го года царствования Мурсили II и еще какое-то время после воцарения Муватали. Таким образом, автором «Письма Тавагалавы», очевидно, был либо Мурсили, либо Муватали. Известно, что имя Пияма-раду встречается также во фрагменте, относящемся ко времени правления Хаттусили. Но фрагмент этот слишком краток, и остается неясным, говорится ли здесь о Пияма-раду как о современнике или же история с ним упоминается как некий прецедент.

Несколько позднее (когда именно, неизвестно) правитель Миллаванды стал данником хеттского царя. Различные аспекты взаимоотношений между империей и этим зависимым городом рассматриваются в так называемом «Милаватском письме», текст которого сильно пострадал. Здесь автор ссылается на эпизод с Пияма-раду именно как на прецедент и далее, по-видимому, подразумевает, что царь Аххиявы удовлетворил просьбу хеттского царя и выдал разбойника.

Кроме того, мы располагаем письмом, написанным, вероятно, во времена Хаттусили и содержащим просьбу принять участие в доставке неких даров от царя Аххиявы к царю Хатти. В другом фрагменте, где речь идет о событиях, относящихся к перевороту Хаттусили, топоним Аххиява связывается с именем Урхи-Тешуба, но контекст этого упоминания невосстановим.

Важную информацию о том, какое положение занимала Аххиява среди ближневосточных держав той эпохи, дает следующий отрывок из договора между Тудхалией IV и царем Амурру: «…цари, равные мне в достоинстве: царь Египта, царь Вавилона, царь Ассирии и царь Аххиявы»; правда, слова «и царь Аххиявы» были стерты, но прочесть их все же удалось. Едва ли писцу пришло бы в голову вставить в этот перечень царя Аххиявы, если бы в то время эта страна действительно не входила в число великих держав, а то, что слова эти впоследствии были вымараны, свидетельствует лишь о том, что канцелярия Хеттской империи не желала признавать этот факт официально. Далее в договоре перечисляются нормы, которые Амурру предписано соблюдать при ведении дел с этими государствами. К сожалению, фрагмент, в котором говорится об Аххияве, сильно испорчен, как и многие другие подобные тексты, но из него, по крайней мере, можно сделать вывод, что дипломатические отношения между Амурру и Аххиявой поддерживались при посредстве аххиявского корабля, стоявшего на рейде у побережья Сирии.

В другом фрагментарном тексте, относящемся, вероятно, ко времени Тудхалии IV, сообщается о царе Аххиявы в связи с «землей реки Сеха» и утверждается, что царь этот «удалился». Очевидно, что для того, чтобы «удалиться», царь Аххиявы должен был лично присутствовать в Малой Азии. «Земля реки Сеха» зависела от Хеттской империи, но находилась за ее пределами; по-видимому, в данном тексте описывается ситуация, напоминающая ту, о которой идет речь в «Письме Тавагалавы». В том случае аххиявские подданные, обосновавшиеся близ границ Хеттской империи (на «землях Лукки»), также «удалились» по требованию хеттского царя. Впрочем, от таблички периода Тудхалии сохранился такой маленький фрагмент, что не исключены и другие интерпретации.

В правление того же Тудхалии IV действовал Аттариссия (в некоторых текстах — Аттарсия). Его описывают как «человека из Аххии», и Форрер предположил, что его можно отождествить с Атреем; однако нигде не сказано, что он был «царем» Аххии, да и фонетическое сходство между двумя этими именами не настолько тесное. Аттариссия упоминается в одном из самых поздних по времени написания хеттских документов — в обвинительном письме царя Арнуванды III, адресованном мятежному даннику Маддуватте. Сначала Аттариссия изгнал Маддуватту из его страны (местоположение которой неизвестно), и тот предстал перед хеттским царем как беженец. Тудхалия IV милостиво выделил ему в управление территорию в «горной земле Циппаслы», «поблизости от земли Хатти». Предполагать, что это маленькое царство находилось на побережье, у нас нет оснований. Здесь Аттариссия напал на Маддуватту снова. Хеттский царь направил на помощь даннику отряд во главе с одним из своих военачальников. Разыгралась битва, на которую Аттариссия вывел 100 колесниц и неизвестное количество пеших воинов. Проиграв сражение, он отступил, а Маддуватта продолжал править своим уделом. Но спустя какое-то время Маддуватта, очевидно, переметнулся на сторону Аттариссии, и сообща они атаковали Аласию, которую царь Арнуванда причислял к зависимым от Хеттской империи государствам. Аласию обычно отождествляли с Кипром, но трудно представить себе, каким образом отрезанные от моря хетты могли притязать на господство над этим островом. Гораздо более убедительной представляется версия, помещающая Аласию на побережье Северной Сирии, хотя данных в поддержку этой гипотезы у нас недостаточно. Но в любом случае создается впечатление, что набег на Аласию был совершен с моря.

Такова, в общих чертах, история отношений между Хатти и Аххиявой. Поначалу эти страны поддерживали между собой столь тесную дружбу, что родственники царя Аххиявы приезжали в Хатти обучаться колесничной езде, а хеттские жрецы взывали к богам Аххиявы о помощи в исцелении своего царя. Но затем представители Аххиявы стали творить все более дерзкие бесчинства на границах Хатти, и в конце концов, уже в правление Тудхалии IV и Арнуванды III, «человек из Аххии» по имени Аттариссия совершил ряд нападений на земли, подвластные Хеттской империи.

Но, несмотря на то что первые осложнения такого рода возникли еще при царе Мурсили, официальные отношения с царем Аххиявы оставались дружественными (по крайней мере, формально) вплоть до конца правления Хаттусили. После этого царь Аххиявы упоминается лишь в одном документе, из которого следует, что он появился собственной персоной и, не исключено, с враждебными намерениями на территории одного из подчиненных хеттам государств. Никаких указаний на дружбу между Аххиявой и Хатти в этом тексте мы не находим.

Не вызывает сомнений, что Аххиява была могущественной морской державой, корабли которой добирались по меньшей мере до побережья Сирии (Амурру). О силе этого государства свидетельствует и то, что даже вождь-одиночка Аттариссия смог привести из Аххиявы в глубь Малой Азии довольно большое войско. Воины из Аххиявы по меньшей мере четырежды посягали на территории, граничащие с Хеттской империей: на «земли Лукки», «землю реки Сеха», «землю Циппаслы» и Аласию. Но этих фактов недостаточно для того, чтобы определить местонахождение самой Аххиявы, так как нападение на Аласию было совершено с моря, а местоположение остальных царств из этого перечня нам также неизвестно. Вызывает сомнения даже отождествление Лукки с Ликией позднейших времен. В хеттских документах упоминается лишь один-единственный город, в определенной степени подвластный царю Аххиявы, — Миллаванда. Однако Миллаванда не входила в состав Аххиявы. Это была отдельная «земля», и, несмотря на то что правитель ее, как явствует из «Письма Тавагалавы», подчинялся приказам царя Аххиявы, в более позднем «Милаватском письме» он уже предстает данником хеттского царя. Соотнеся между собой все эти свидетельства, можно сделать вывод, что царь Аххиявы был плохо осведомлен о положении дел в Милавате и получал от своих подчиненных искаженные отчеты.

С другой стороны, нам известно, что со времен падения Кносса (около 1400 г. до н. э.) и вплоть до вторжения дорийцев (XII в. до н. э.) на море безраздельно господствовали микенские греки, то есть гомеровские ахейцы-Achaioi (первоначально — Achaiwoi). Характерные изделия, вышедшие из их мастерских, в изобилии встречаются на островах, в особенности на Кипре, Крите и Родосе, где наверняка должны были находиться ахейские колонии. Множество таких изделий обнаружено и в некоторых районах Сирии и Киликии, а время от времени они попадаются и на местах поселений, располагавшихся вдоль южного и западного побережий Малой Азии (в первую очередь в Милете). Архаический диалект, на котором позднее говорили жители Памфилии, побудил некоторых исследователей предположить, что и здесь находилось ахейское поселение, хотя археологических данных в поддержку этой версии не обнаружено. Исходя из всего этого, Форрер без колебаний отождествил Аххияву с гипотетической Ахайей (Achaiwa), а Миллаванду — с памфилийской Милией. Однако в своей первоначальной форме классический греческий топоним Acha?a (в ионическом диалекте — Achaii?) выглядел, по-видимому, не как Achaiwa, а как Achaiwia. Ф. Зоммер заявлял, что мы не имеем права допускать существование формы Achaiia ранее VII века до н. э., поскольку Гомер, наш древнейший авторитетный источник, использует форму Achaiis, а не Achaiia. Но этот аргумент несостоятелен, так как совершенно очевидно, что в выборе словоформ Гомер подчинялся требованиям поэтического размера. Таким образом, можно смело утверждать, что на языке микенских греков словом Achaiwia обозначалась «земля ахейцев», тем более что после дешифровки микенской письменности выяснилось, что их язык представлял собой раннюю форму греческого. Названия Achaiwia и Ahhiyawa (Аххиява) действительно схожи друг с другом, но не тождественны. Хетты поддерживали связи с Аххиявой на протяжении около двух столетий, и едва ли у них нашлась бы причина заменить в названии этой страны ch (звук, произносящийся не как шотландский или немецкий «ch», а как твердый «k» с придыханием) на hh, ai (хорошо знакомый хеттам дифтонг) — на iya и, наконец, ia на а. И еще труднее было бы объяснить возникновение усеченной формы Ahhiy? (Аххия).

Поэтому Зоммер и другие ученые пришли к выводу, что сходство названий здесь является простым совпадением и что все известные нам факты нетрудно объяснить, исходя из гипотезы, что Аххиява располагалась на побережье Малой Азии. Версию Форрера объявили предвзятой, так как он сам открыто заявил о своем желании отыскать в хеттских текстах упоминания о троянцах и греках. И все же основания для подобной «предвзятости» у него имелись: ведь, по крайней мере, в Киликии, а возможно, и на побережье Эгейского моря микенцы так или иначе должны были контактировать с хеттами, и те скудные сведения о народе Аххиявы, которые нам удается извлечь из хеттских текстов, отлично согласуются с тем, что нам известно о микенцах.

Многое здесь упирается в общую проблему политической географии хеттов — проблему, еще очень далекую от окончательного разрешения. Но трудно не согласиться с тем, что и «земли Лукки», и «земля реки Сеха», и «земля Цйппаслы», и Миллаванда, каково бы ни было их точное местоположение, примыкали к самым дальним западным рубежам Хеттской империи. В таком случае, если Аххиява действительно находилась в Малой Азии, то она должна была располагаться где-то на западной оконечности полуострова, и тогда морские контакты Аххиявы с Амурру и Аласией никак не могли оказаться случайными, единичными эпизодами. Жители Аххиявы, как и микенцы, должны были господствовать над морями, однако эта версия противоречит греческому преданию о последовательной смене «талассократий», согласно которому в один и тот же период времени в Восточном Средиземноморье не могло существовать более одной державы, господствующей на морях. Можно лишь надеяться, что в вопросе о границах Хеттской империи исследователи рано или поздно придут к согласию, и тогда мы получим и ответ на вопрос, оставалось ли в те времена на территории Малоазиатского полуострова место для столь значительного государства, как Аххиява. Если ответ окажется отрицательным, то исторические основания для отождествления жителей Аххиявы с ахейцами станут настолько вескими, что соображениями лингвистического толка можно будет пренебречь. Более того, многие филологи уже предчувствуют такой поворот событий и пытаются так юти иначе объяснить расхождения между хеттской и греческой формами названия этой страны.

Если принять тождество народа Аххиявы с ахейцами хотя бы как рабочую гипотезу, то перед нами откроется возможность для построения новых предположений. Хеттам Аххиява была известна как единое царство. Судя по данным археологии, в XIV — начале XIII века до н. э. материковая Греция была объединена под властью микенских царей. Обозначалось ли именем «Аххиява» само это Микенское царство? Или же то было одно из островных царств (например, Крит, Родос или Кипр), сохранявших в тот период относительную независимость от Микен? И в том и в другом случае Аххиява должна была располагать флотом; однако предводителем похода в глубь Малой Азии или участником политических интриг на рубежах Хеттской империи легче представить правителя островного государства, чем царя одного из материковых греческих городов. Самым правдоподобным претендентом на эту роль выглядит младший из известных нам критских «Миносов» (ибо из гомеровских поэм явствует, что Минос, сын Зевса, был ахейцем, предком героя Идоменея, а не правителем более древнего «минойского» царства со столицей в Кноссе). Согласно преданию, у Миноса был сильный флот, с помощью которого он истребил карийских пиратов, промышлявших у островов Эгейского моря (сравните историю Пияма-раду), а братья Миноса, Сарпедон и Радамант, колонизировали прибрежные районы Карии и Ликии. Кроме того, у Миноса был сын Девкалион, и, хотя предание не связывает этого критского царевича с Малой Азией, в имени его обнаруживается удивительное сходство с именем Тавагалавы. Что же касается Миллаванды, то рассказ о посещении ее хеттским царем позволяет отождествить этот город скорее с Милетом, где в те времена несомненно находилась ахейская колония, чем с Милией, добраться до которой с Анатолийского плато было нелегко. Впрочем, подробное рассмотрение всех этих версий выходит за рамки нашей книги.

Здесь же необходимо добавить несколько замечаний по поводу гипотезы о том, что в хеттских текстах упоминаются город Троя и троянский царевич Александр-Парис. Хеттский топоним Ta-ru-(u-)i-?a, отождествляемый некоторыми исследователями с Троей (греч. ?????), имеет несколько вариантов произношения: Tar?wisa, Tar?wisa, Tarwisa, Tr?isa или Tr?isa. Он встречается только однажды — в перечне городов и областей «земли Ассува», которая, в свою очередь, нигде более не упоминается. Но некоторые из городов и областей, входящих в этот список, известны также по другим текстам, и в целом ученые сходятся во мнении, что очерченная в данном перечне территория простирается от «земель Лукки» в направлении, противоположном тому, в котором располагаются страны и города, знакомые нам по прочим хеттским документам. Коротко говоря, это означает, что Ассува, по всей вероятности, находилась на западном побережье Малой Азии, и выдвигалась гипотеза, что ее название есть не что иное, как первоначальная форма слова «Азия», ибо римская провинция Азия располагалась именно в этом регионе. Текст, о котором идет речь, входит в состав сильно пострадавших от времени анналов Тудхалии IV, который, по-видимому, первым из хеттских царей посетил эту область. Название Ta-ru-(u-)i-?a стоит в списке последним, а это должно означать, что данный город отстоял дальше всего к северу от границ Хеттской империи; таким образом, весьма вероятно, что он действительно находился где-то в окрестностях Троады. Но никакими иными сведениями в поддержку тождества двух этих топонимов мы не располагаем. Правила греческой фонологии не предусматривают развития Troisa > Troia, и полагать, что в данном частном случае имеет место исключение из правил, у нас нет никаких оснований. Единственный возможный выход из ситуации — предположить, что Ta-ru-(u-)i-?a представляет собой дериват первоначальной формы Ta-ru-i-ya (ср. Karkisa и Karkiya), хотя в известных текстах последняя не обнаружена.

Непосредственно перед топонимом Ta-ru-(u-)i-?a в перечне городов стоит название U-i-lu-?i-ia, по своему звучанию — Wilusiya (Вилусия) — напоминающее гомеровский Ilios (Илион). Сразу же напрашивается сопоставление с названием зависимого государства U-i-lu-?a, то есть Wilusa (Вилуса), царем которого в период правления Муватали (около 1300 года до н. э.) был Алаксанду. Читатель, безусловно, подметит разительное сходство с именем троянского (илионского) царевича Александра (Alexandros), более известного как Парис. И наконец, Стефан Византийский передает легенду о том, что город Самилия в Карии был основан неким Мотилом (Motylos), который «принимал [у себя в гостях] Елену и Париса» (по-видимому, во время их путешествия из Спарты в Трою); представляется, что перед нами — реминисценция исторического договора между Муватали и Алаксанду.

Ни одно из этих отождествлений не придет в противоречие с фонетическими законами при условии, что мы примем гипотезу о существовании формы Та-ru-i-ya и будем считать имя «Александр» грецизированной формой анатолийского «Алаксанду», а не исконно греческим именем. Если бы у нас имелись основания утверждать или, по крайней мере, предполагать с известной долей уверенности, что хетты никогда не проникали на запад до Троады, то всю эту систему гипотез следовало бы отвергнуть без малейших колебаний. Однако мы располагаем совершенно иными данными: по свидетельству одного египетского текста, Drdny (очевидно, дарданы — единственный из известных нам этнонимов, близких по звучанию) сражались на стороне хеттов в битве при Кадеше. Можно было бы возразить, что большинство ученых отличают Вилусу от Вилусии, локализуя первую на южном побережье Малой Азии, так как Вилуса входила в союз земель Арцавы и географически должна быть тесно связана со всем арцавским комплексом. Но до тех пор, пока не дан определенный и точный ответ на вопрос о том, где проходили границы Хеттской империй, дискуссию о местоположении Вилусы нельзя считать закрытой.

Более серьезный аргумент против отождествления Алаксанду с Александром-Парисом относится к области хронологических несоответствий. Согласно традиционной хронологии, базирующейся главным образом на генеалогиях, Троянская война имела место около 1190 года до н. э. По археологическим данным, эта дата соответствует гибели Трои Vila, уничтоженной пожаром. В таком случае Алаксанду от Александра отделяет целое столетие. Однако, с другой стороны, Алаксанду — современник падения великого города Троя VI, облик которой ближе всего соответствует гомеровскому описанию, но которая, как полагают, погибла при землетрясении. Если пренебречь генеалогиями и приурочить Троянскую войну приблизительно к 1300-му, а не к 1190 году до н. э., то Алаксанду действительно может оказаться самим Парисом; можно будет предположить, что после отплытия греков он унаследовал значительно ослабленное и уменьшившееся в размерах царство, после чего заключил договор с хеттским царем. Нельзя сбрасывать со счетов возможность того, что именно землетрясение дало грекам шанс на захват осажденного города, и в этом случае «деревянный конь» мог представлять собой благодарственную жертву Посейдону ennosigaios{4}. Такая реконструкция позволяет соединить все неясные и разрозненные указания в единую картину. Но при этом следует еще раз подчеркнуть, что речь идет не о документированной истории, а лишь о гипотезах{5}.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.