От Рязани к опричнине
От Рязани к опричнине
1563-й стал годом триумфа русского оружия. Известие о взятии Полоцка прокатилось по половине Европы, вызывая страх и уважение. Одни призывали общими силами «остановить московита», другие хотели бы увидеть его своим союзником. От того времени сохранилось множество «летучих листков» — своего рода минигазет, сообщающих на разных языках о «Полоцком взятии».
Собственно, Полоцк был пиком успехов России во всей Ливонской войне. В 70х годах наша армия еще окажется способной вести наступление, брать небольшие города, вести сражения в поле, но ничего сравнимого со взятием Полоцка русские воеводы не добьются. А тогда, в 1563 м, Иван IV всматривался в чертежи дорог, ведущих от Полоцка на запад. Например, к Вильно — столице Великого княжества Литовского. У него были все основания смотреть в будущее с доброй надеждой. Да и воинство наше, надо полагать, грезило о великих одолениях: вот победоносная дворянская конница входит в литовские замки, вот православные хоругви несут по улицам Колывани…
Но ничего этого не произошло.
1564-й год надолго поставил точку в русском натиске на запад.
Мечтания пали на мерзлую землю с небесных высот и разбились в мелкую крошку.
На сторону литовцев переметнулся князь Андрей Курбский — высокопоставленный воевода, имевший представление о многих военных секретах. Несколько месяцев спустя он явится в составе большого литовского войска отбивать Полоцк. Тогда литовцам не удастся захватить город, и они отойдут безо всякого успеха. Но в их стан перебежит еще один служилый человек русского царя — новоторжский сын боярский Непейцын… Большая русская армия подверглась разгрому, наступая в направлении Орши. Первым воеводой большого полка, т. е. главнокомандующим в ней, числился именитый полководец князь Петр Иванович Шуйский. Поражение стоило ему жизни — из похода он не вернулся. Так Россия лишилась не только ударной армии, но и опытного полководца. Наконец, между царем и титулованной служилой знатью постепенно росло напряжение… У войны в Ливонии нашлось немало противников. Она затянулась. Она вытягивала из страны всё новые и новые ресурсы, стоила дорого во всех смыслах.
А государь постепенно стал вести себя жестче в отношении своей служилой знати. Ведущие политики предыдущего десятилетия были удалены от дел. Кое-кто лишился жизни.
Вторая половина 1564 года стала преддверием политического кризиса. И тут ко всему добавилось нашествие крымского хана на рязанские земли. На главной позиции у реки Вожи татар отбили. Тогда Девлет-Гирей повернул свои силы для обходного маневра. Прорыв татар по направлению к Рязани застал государевых «больших воевод» врасплох. Там значительных сил «в сборе» не было, и выставить перед ханом «живой барьер» из полков Москва не успевала.
Летопись содержит краткий, но выразительный рассказ о событиях осени 1564-го: «В то же время на Рязани были во государьском жалованье в поместье боярин Олексей Данилович Басманов Плещеев да сын его Феодор, и слыша многие крымские люди приход на Рязанскую украину, они же со своими людьми да с тутошними не со многими людьми… крымских людей побили и языки поимали не дошед города. Те языки сказали, что пришел царь Девлет-Кирей, а с ним дети его калга Магмет-Кирей царевич да Алды-Гирей со своими крымскими людьми: то первая весть про царя, безвестно убо бяше пришел. Тех же языков прислал Алексей Данилович Басманов да сын его Феодор ко государю царю и великому князю Ивану Васильевичю, а сам Олексей и сын его Феодор сели в городе на Рязани со владыкою Филофеем и ту сущих во граде людей обнадежили, не сущу бо тогда служилым людем никому, кроме городских людей ту живущих и селян, которые успели во град прибежати… У града же тогда крепости нужные… едва поделаша и града покрепиша и бои по стенам изставиша и из града выезжая с татарами бишася, из града стрельбою по царевым полком из наряду стреляти. Татары же ночным временем с приметом и с огнем многажды прихождаху и хотяху взятии град. Божиим же заступлением и Пречистые Богородицы и великих чюдотворцов руских молением граду ничто успеша и от града отступиша в своя страны».{123}
Другая летопись сообщает, что после отступления основных сил Девлет-Гирея вернулся отряд ширинского князя Мамая в 4000 бойцов. Однако Мамая разбили, взяли в плен, а отряд его уничтожили, взяв 500 пленников. Это была общая победа боярина Басманова и Михайловского воеводы князя Федора Татева.{124}
За рязанскую службу Иван IV наградил А. Д. Басманова-Плещеева и его сына золотыми монетами{125}. Посланный с наградным золотом князь Петр Хворостинин также обязан был зачитать победителям похвальную речь монарха.
Боярин Басманов остановил крымцев на пути прорыва в центральные области России, да еще и в тот момент, когда русская армия не была готова к отпору с этой стороны. Иными словами, нападение татар завершилось благополучно для Московского государства, а могло бы привести к тяжелым последствиям.
Значение этой победы многократно возросло на фоне больших неудач на «западном фронте». Громкая, красивая победа Басманова была одержана в тот момент, когда ее так не хватало! Надо полагать, вся Россия воспрянула тогда от уныния. Алексей Данилович оказался в зените славы, царь благоволил ему, по достоинству оценив истинные заслуги этого человека.
Что представлял собой Алексей Данилович Басманов к концу 1564 года? Это доверенное лицо государя, человек, сопровождающий монарха в составе его свиты, ведущий по его распоряжению важные переговоры. Это полководец, овеянный славой двух больших побед — Рязань и Нарва — а также спасительного для русской армии «сидения» под Судьбищами, участник взятия Казани, Феллина, Полоцка, многих походов на всех фронтах Московского государства. Его заслуги перед Россией и троном очевидны. Если бы Алексей Данилович скончался в октябре 1564 года, сразу после Рязани, то вошел бы в русскую историю как безусловно светлая личность, защитник отечества, талантливый военачальник.
Но притча, рассказанная людям Богом через судьбу боярина Басманова, оказалась и длиннее, и сложнее. В 1564-м ему пятьдесят. Для XVI столетия — изрядный возраст. В ту пору мужчины жили меньше, чем сейчас, изнашивались быстрее. Пятидесятилетный воевода — почти старик. Как видно, война не пощадила Басманова: больше он никогда не выйдет в поле с полками и не встанет во главе крепостного гарнизона — надо полагать, этого уже не позволяло здоровье. Алексею Даниловичу, однако, предстояло сыграть роль, сделавшую его более знаменитым, чем все успехи на поле брани.
Итак, Басманов к преклонным годам добился великой славы и высокого положения при дворе. Безотцовщина. Аристократ, в котором подозревали бастарда. Военачальник, вышедший в воеводы весьма поздно. Взлетевший «вопреки всем законам аэродинамики». По сути, исключение из правил. Но из того, что правила оказалось возможным обойти, никак не вытекает их полная отмена. За спиной боярина Басманова стоял весь его многочисленный род, в том числе любимый старший сын — Федор. И если отец не порадеет сынку, если великий человек не потянет за собой наверх родню, до чего же стыдно будет ему на смертном одре! Но как позаботиться о них? Правила-то оставались в силе! И трудно всем пойти по пути одного, не обладая его способностями, отвагой, волей. Вокруг полным-полно боярских родов, «застрявших» на вторых ролях. Отчего Плещеевым-Басмановым должно оказываться предпочтение перед ними?
Здесь автору остается выйти за пределы источников и реконструировать разговор, не попавший на страницы летописей, записок иностранцев и публицистических произведений того времени. Нам не дано знать, была ли та беседа однократной, или же повторялась раз за разом, пока Басманов не убедил царя. Мы даже приблизительно не знаем, с какими словами боярин пришел к Ивану IV.
Можно лишь предполагать вот что:
«Великий государь! Видишь ли ты, как не прямят тебе ленивые богатины? Они родом чванятся, да вотчинами, да престолами, на которых сидели их деды или прадеды, а для воинского дела слабы. Один князюшка бежал, будто пес от хозяина, другие Литве скормили большое войско, третьи затевают против тебя крамолу. В службишках же стали неприлежны, и с врагом пить смертную чашу боятся. То ли дело мы, твои верные слуги, старинные бояре, что еще предкам твоим верно служили! Правь сам, отгони княжьё, порушь нынешний обычай, а мы как собаки у твоих ног будем грызть что внешнего супротивника, что внутреннего! Все мы, холопы твои, послужим тебе лучше этих высокоумных княжат. Смилуйся, великий государь, пожалуй!»
Княжата об этих разговорах знали. Не напрасно голос русского княжья, Андрей Курбский, с такой ненавистью писал о Басманове, обращаясь к царю: «Знаю я из Священного Писания, что дьяволом послан на род христианский губитель, в прелюбодеянии зачатый богоборец антихрист. И ныне вижу советника твоего, всем известного, от прелюбодеяния рожденного, который и сегодня шепчет в уши царские ложь и проливает кровь христианскую, словно воду, он и есть антихрист: не пристало тебе, царь, иметь таких советчиков. В законе Божьем в первом написано: “Моавитянин и аммонитянин и незаконнорожденный до десятого колена в церковь Божью не входят”…» И еще разок, с неменьшим чувством: «…знаменитый прихлебатель, маниак… и губителя… святорусской земли». Еще бы! Алексей Данилович Басманов собирался отменить порядок, при котором титулованная знать получила абсолютное преобладание. Это, знаете ли, враг. И рисовал его князь-перебежчик сплошь черным цветом. Не поминая о мужестве Басманова, о его победах…
Так чего хотел Алексей Данилович, укладывая первые камни в фундамент опричной системы? Всего-навсего подкорректировать существующий порядок, потеснить княжат. Дать больше простора для карьеры своей родне, да и вообще отпрыскам древних родов, столетиями поставлявших верных слуг московским государям.
А Иван Васильевич внимал заслуженному воеводе, соглашался, да в конце концов и сотворил опричнину.
Которая на шестом году существования сожрала самого Басманова…
Как же так?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.