Первые дни мира (Секретная операция)

Первые дни мира(Секретная операция)

Не верилось, что война кончилась. Внутренняя настороженность, тревожное ощущение опасности, готовность кбою некоторое время как электрические заряды продолжали пульсировать в подсознании. Потом пришла радость. Безграничная, легкая, светлая, но все еще с маленьким сомнением в глубине души: неужели правда все кончилось?! Это личные ощущения. Не могу утверждать, что все фронтовики (да и те, кто жил в тылу) чувствовали то же, но нечто похожее – несомненно. А в масштабах исторических, государственных наступал новый этап бурного двадцатого века. Ох и грозный век выпал на нашу долю! Только в первой половине его прогремели две самые истребительные мировые войны. Наше поколение узнало, как начинается война, как перемалывает она в своих безжалостных жерновах миллионы людей. Мы познали на себе, что означают слова – «война есть продолжение политики иными (вооруженными) средствами». Предстояло спокойно оглядеться и понять – что же натворили? Об этом мудрец сказал: «История – это политика, обращенная в прошлое». Опять политика! Но эти две политики мы уже попробовали. А какая политика начинается? Конец войны – начало чего? Мы знали об этом по учебникам, книгам, кинофильмам, картинам в музеях. Как раньше завершались войны и как люди вступали в мир? Захват, дележ добычи, месть за погибших родственников и друзей, пьянство и обжорство в домах победителей, насилие над женщинами, мародерство и постепенное разложение армии. Во все века завоеватели грабили, разрушали, жгли захваченные города. В древние времена жителей истребляли или обращали в рабов. Извините за хрестоматийные примеры, других просто нет. Так, в 147 году до нашей эры римляне после трехлетней осады штурмом взяли Карфаген и не только разрушили до основания один из красивейших городов того времени, но еще и распахали его территорию, чтоб никогда не возродился! Жители Карфагена были обращены в рабов и распроданы. После вступления в Москву Наполеона от нее осталось пепелище. Правда, французам помогли жечь столицу патриоты, но как бы там ни было, а на месте первопрестольной после врагов тлели одни головешки да чернело несколько обгоревших каменных строений. Однако бывало и иное – русские войска, изгнав Бонапарта, вступили в Париж и не тронули его жителей, пощадили, не мстили за убитых соотечественников, не рушили, не грабили дома, как это делали французы на нашей земле. По замыслу Гитлера, после захвата Москвы ее надлежало сровнять с землей и затопить. Там, где находился город, должно образоваться море, чтобы никогда не возродилась столица русского народа. Ни один ее житель – будь то мужчина, женщина или ребенок – не должны покинуть Москву: всех уничтожить! Фюрер явно хотел превзойти завоевателей Карфагена! И, повторяя благородство своих предков, русские воины (немцы всех советских воинов, независимо от национальности, звали русскими), войдя в Берлин, не грабили, не разрушали, не мстили. Наша армия проявляла великий гуманизм и благородство. И было это нелегко и непросто. Ну а если и случались поступки, похожие на те, что творили завоеватели в далекие времена, так это было исключением, к тому же за такое карали. Немцы боязливо выглядывали из подвалов – ждали обещанной гитлеровской пропагандой кровавой расправы. Но загадочные русские стали... расчищать улицы, гасить пожары. Позднее, на пресс-конференции Жукову был задан такой вопрос: – Для многих в мире осталось загадкой – как удалось сдержать гнев и мщение, когда советские солдаты вступили в Берлин, изгнав врага, допустившего невиданные зверства на нашей территории? Жуков ответил: – Честно говоря, когда шла война, все мы, и я в том числе, были полны решимости воздать сполна фашистам за их бесчинства на нашей земле. Но мы сдержали свой гнев. Наши идеологические убеждения, интернациональные чувства не позволили отдаться слепой мести. Огромную роль тут сыграла воспитательная работа и великодушие, свойственное нашему народу. Да, непросто было проявить наше извечное благородство! И дело не только в душевных переживаниях. Гнев сдержать – это полдела. Истинное благородство было еще и в огромных трудах. Город был переполнен трупами людей и животных. Только в метро, затопленном по приказу Гитлера, тоннели и станции были забиты трупами женщин, детей и стариков. Надо было спасти уцелевших жителей от эпидемии, которая неминуемо разразилась бы при наступившей жаркой погоде. Четыре миллиона жителей, оставшихся в каменных джунглях без воды и продовольствия, надо было накормить и напоить. Голодные, обессилевшие (многие раненные) люди лежали в развалинах и подвалах, некоторых трудно было отличить от трупов. Сталин приказал войскам оказать помощь населению Берлина. Были развернуты пункты питания. Армейские полевые кухни готовили пищу на перекрестках улиц, и здесь же выдавался хлеб. Солдаты вместе с недавно враждебным населением расчищали улицы, вывозили раненых и хоронили мертвых. Через несколько дней город был приведен в удовлетворительное санитарное состояние. По расчищенным улицам уже можно было регулярно подвозить продукты. Вскоре были отремонтированы и заработали больницы, школы, кинотеатры. «Где можно найти в истории такую оккупационную армию, – писал Отто Гротеволь, – которая пять недель спустя после окончания войны дала бы возможность населению оккупированного государства создавать партии, издавать газеты, предоставила бы свободу собраний и выступлений?» Все эти огромные усилия происходили, конечно же, не только по доброте и желанию наших солдат и офицеров. Нужна была четкая организация и соответствующее материальное обеспечение. Сталин разрешил выделить все необходимое. Военный совет под руководством Жукова для поддержания порядка создал в городе комендатуру – первым комендантом Берлина стал один из тех, кто умело освобождал город от фашистов, генерал-полковник Берзарин. Были созданы комендатуры и в других городах. Учитывая наступившую весну, Сталин приказал помочь, и советское командование организовало посевную, населению были выделены трактора, горючее, семена, делалось все необходимое для восстановления хозяйства. Между тем уцелевшие руководители фашистского рейха не теряли надежды сохранить не только себя, но и нацистское государство. Как известно, Гитлер перед тем, как покончить жизнь самоубийством, написал два завещания – одно личное и второе политическое. Выполняя волю фюрера, гросс-адмирал Дениц сформировал правительство и обосновался с ним в городе Фленсбурге, который находился в английской зоне оккупации. Я считаю, мне и читателям очень повезло: у меня состоялась встреча с человеком, который с группой офицеров, по поручению Сталина, участвовал в аресте последнего правительства фашистской Германии во главе с адмиралом Деницем. Это – генерал Трусов Николай Михайлович. В Берлинской операции он являлся начальником разведки в штабе Жукова. Подписание акта о безоговорочной капитуляции подводило итог сражения на поле брани и фиксировало полный разгром гитлеровской армии. Операция, о которой я поведу рассказ, была не сражением, а скорее, пожалуй, политической акцией. Но дело это было боевое, опасное, связанное с большим риском для его участников. Читатели, особенно участники войны, наверное, напрягают память – о какой же операции ведет речь автор? Что это за загадочная акция, которую не сразу вспомнишь? И действительно, это была необычная, последняя схватка, и знали о ней тогда немногие. Проводилась она Сталиным с соблюдением секретности. И может быть, поэтому, даже после успешного завершения, о ней мало знали и мало писали. В трудах военных историков и журналистов об этой акции упоминалось обычно в общих чертах. Я не претендую на лавры первооткрывателя. Но не стану и умалять проделанную мной работу. Тем более что значение этого моего труда объективно оценивает известный историк, профессор и доктор наук, автор многих широко известных книг Г. Л. Розанов. В своей книге «Конец третьего рейха», которая, на мой взгляд, представляет собой не только художественно-публицистическое произведение, но и фундаментальное историческое исследование, профессор, касаясь операции, о которой я хочу рассказать, делает такое примечание: «В мае 1982 г. генерал-лейтенант Н. М. Трусов подробно рассказал о своей миссии во Фленсбург известному советскому писателю В. Карпову. Опубликованные последним в „Литературной газете“ (18 мая 1982 г.) материалы использованы в настоящей главе». Мне хочется отметить порядочность Германа Леонтьевича Розанова, потому что в наши дни (да и раньше) некоторые пишущие «сдирали» и присваивали факты и мысли, изложенные другими авторами. Привожу я эту оговорку еще и потому, что она свидетельствует – до 1985 года, спустя 40 лет, даже такой широко информированный ученый-историк, каким является Розанов, еще не знал подробностей той операции. Но – по порядку. 16 мая в наших газетах была опубликована последняя сводка Советского Информбюро о том, что советские войска закончили прием сдавшихся в плен немецко-фашистских войск по всему советско-германскому фронту. Таким образом, на нашей стороне был полный порядок – выполнялись обязательства перед союзниками и условия акта о капитуляции. Но на территории, оккупированной, союзниками, как стало известно Сталину, было далеко до наведения порядка. И даже напротив – творились очень странные дела. В английской зоне были не расформированы и не переведены на положение военнопленных около 1 миллиона немецких солдат и офицеров, с которыми даже проводились занятия по боевой подготовке. Кроме того, сохранила свой штаб и два корпуса, численностью более 100 тысяч человек каждый, армейская группа Мюллера, переименованная в группу «Норд», Гитлеровцы ходили в своей форме, носили награды, приветствовали друг друга прежним нацистским вскидыванием руки. Единственное, что изменилось, это возглас: поскольку Гитлер был мертв, теперь осталось просто «Хайль», а кое-кто уже добавлял «Хайль Дениц». Почему же такое происходило? Перед самоубийством Гитлер своим преемником определил гросс-адмирал а Деница и назначил министров его правительства. В политическом завещании была изложена программа действий этого правительства. Дениц в те дни находился во Фленсбурге, за Кильским каналом. Английские войска в ходе боевых действий, продвигаясь вперед, не заняли эту территорию. Выполняя завещание фюрера, Дениц принял на себя общее руководство, сформировал правительство, объявил его единственным законным правительством Германии. Сохранилась запись первой короткой речи Деница, с которой он обратился к своим сотрудникам: «Друзья, нам должно быть ясно, что мы полностью находимся в руках противников. Наша будущая судьба мрачна. Что они с нами сделают, мы не знаем. Но мы хорошо знаем, что должны делать сами. Политическая линия, которой мы должны следовать, очень проста. Ясно, что мы должны идти вместе с западными державами и сотрудничать с ними в оккупированных западных областях, ибо только при помощи сотрудничества с ними сможем потом надеяться, что отнимем наши земли у русских». Черчилль позднее в мемуарах не скрывал своих предательских (как союзник) намерений по отношению к «русским». Приведу лишь одну, хотя и широко известную, цитату из директивы, данной им Монтгомери: «Тщательно собирать германское оружие и складировать его, чтобы его легко можно было раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжилось». Монтгомери все понимал прекрасно и позднее в мемуарах писал: «Германские военные руководители, которые спаслись от русских, весьма охотно хотели стать друзьями англичан и выполняли бы, что мы хотели. Однако в оплату за это сотрудничество они ожидали, что с ними будут обращаться как с союзниками англичан против русских». Наша разведка работала неплохо, сведения о происходящем в зонах союзников легли на стол Сталина. Верховный Главнокомандующий, как известно, человек был крутой (тем более, после такой громовой победы). Он стал действовать быстро и решительно. Подготовка и начало этой акции происходили так. В кабинете Верховного находились Молотов, Ворошилов и Жуков. Сталин сказал: – В то время, как мы всех солдат и офицеров немецкой армии разоружили и направили в лагеря для военнопленных, англичане сохраняют немецкие войска в полной боевой готовности и устанавливают с ними сотрудничество. До сих пор штабы немецких войск во главе с их бывшими командующими пользуются полной свободой и по указанию Монтгомери собирают и приводят в порядок оружие и боевую технику своих войск. Я думаю, – продолжал Верховный, – англичане стремятся сохранить немецкие войска, чтобы использовать позже. А это прямое нарушение договоренности между главами правительств о немедленном роспуске немецких войск. Обращаясь к Молотову, Сталин произнес: – Надо ускорить отправку нашей делегации в Контрольную Комиссию, которая должна решительно потребовать от союзников ареста всех членов правительства Деница, немецких генералов и офицеров. – Советская делегация завтра выезжает во Фленсбург, – ответил Молотов. Далее Сталин сообщил о решении союзников создать Контрольный Совет по управлению Германией, куда войдут представители всех четырех стран: от США – генерал армии Эйзенхауэр, от Англии – фельдмаршал Монтгомери, от Франции – генерал Делатр де Тассиньи. – Мы решили, – сказал Сталин, – поручить вам, товарищ Жуков, должность главноначальствующего по управлению Германией от Советского Союза. Помимо штаба Главкома, нужно создать советскую военную администрацию. Вам нужно иметь заместителя по военной администрации. Кого вы хотите иметь своим заместителем? Жуков назвал генерала Соколовского. Сталин согласился. Начальника разведывательного управления 1-го Белорусского фронта генерала Урусова Верховный утвердил представителем от советской стороны для ареста правительства Деница... По ходу повествования мы еще не раз встретимся сгенералом Урусовым. После того как оба ушли в отставку, мы подружились. Николай Михайлович много рассказывал мне для книги «Полководец». Он был в 1942 году начальником разведки на Северо-Кавказском фронте, которым командовал И. Е. Петров. А теперь, для освещения операции, о которой пойдет рассказ, он снова очень помог мне. Вот несколько слов из его письма: "Уважаемый Владимир Васильевич!Посылаю отдельные заметки на четыре группы вопросов, которые были сформулированы в тооей записке. Если эти заметки принесут какую-то пользу, то я буду весьма доволен... С уважением к тебе – Трусов14.3.83" После одной из бесед я оставил Николаю Михайловичу вопросник, и он, человек обязательный, не забыл ответить. На мой взгляд, самым достоверным станет рассказ живого участника событий того далекого мая 1945 года. Теперь Трусова нет в живых, но я не стану править записанные мной беседы с ним. Пусть он останется и в вашем восприятии живым собеседником. Итак, мы сидим в квартире Урусова на Плющихе, его жена и верная подруга во все годы их жизни, Анна Дмитриевна, поит нас отлично заваренным чаем. – Каждому событию предшествуют или подготовка, или стечение обстоятельств, порождающих это событие, – начал Николай Михайлович. – Накануне самоубийства – 29 апреля – Гитлер подписал документ под названием «Политическое завещание». Текст его через несколько дней был у меня в сейфе. В нем назначается новое правительство и верховное командование вооруженных сил Германии. Согласно завещанию, посты распределялись: Дениц – президент, Геббельс – имперский канцлер, Борман – министр по делам нацистской партии, Зейес-Инкварт – министр иностранных дел, Гислер – министр внутренних дел, Ханке – министр по делам полиции, фельдмаршал Шернер – главнокомандующий сухопутными войсками. Я спросил: – По каким соображениям Гитлер своим преемником назначил гросс-адмирала Деница? Почему на нем остановил выбор? Ведь раньше официально преемником в случае кончины Гитлера был назначен Геринг. Николай Михайлович улыбнулся: – Геринг, как говорится, не оправдал доверия фюрера, он за его спиной, не согласовав с ним свои действия, а точнее, спасая свою шкуру и богатство, стал вести переговоры с американцами: еще когда германская армия сражалась или делала вид, что сражается, с нашими союзниками, наступающими с запада. Разгневанный фюрер расценил это как предательство. Вот тогда и встал вопрос о новом преемнике. Выбор на гросс-адмирала Деница пал не случайно. Он был не только верный сторонник нацизма, но еще имел связи с финансовыми магнатами, он был родственником миллионера и крупного промышленника Эдмунда Сименса. Пушки умолкали, наступала тихая пора действий. Гросс-адмирал Дениц был очень подходящим человеком для представителей финансовых и промышленных кругов Германии и западных стран, да и для оставшихся в живых главарей фашизма. 30 апреля 1945 года в 18 часов 30 минут Дениц получил в городе Плен телеграмму, отправленную из Берлина, за подписью Бормана. Николай Михайлович весело глянул на меня: – Я сам читал телеграмму, поэтому так точно называю дату и время. В ней говорилось: «Вместо прежнего рейхсмаршала Геринга фюрер назначил вас, гросс-адмирал, своим преемником. Письменные полномочия в пути. С этого момента вам надлежит предпринимать необходимые меры, вытекающие из современной обстановки». Дениц на эту телеграмму ответил: «Мой фюрер, моя верность вам остается непоколебимой. Я приму нее необходимые меры, чтобы облепить ваше положение в Берлине. Но если судьба принудит меня, как вашего преемника, быть первым человеком немецкого рейха, то я закопчу войну так, как того требует неповторимая героическая борьба германского народа». Дениц перебрался в город Фленсбург и приступил к активным действиям, сформировал правительство и претендовал на то, что оно представляет всю Германию и начинает вести ее основную послевоенную политику. Одним из самых заветных, но, разумеется, тайных желаний этого правительства было намерение поссорить союзников, победителей. Николай Михайлович помолчал, видимо, вспоминая те дни, и продолжал: – Нам было известно, что существует правительство Деница и чем оно занимается. Черчилль возлагал на это правительство большие надежды, что подтверждает сам факт его создания в английской зоне. Покровительство англичан Деницу, я думаю, было не случайно и объясняется не только заботами тех дней. Посмотрев на меня с доброй хитринкой, генерал спросил: – Как вы думаете, не имеет ли это связи с тем, что Дениц во второй половине 1918 года был взят англичанами в плен вместе с частью экипажа тонущей подводной лодки? На поверхности их подобрал английский эсминец. Только через год, во второй половине 1919 года, Дениц возвратился в Германию. Кроме того, общеизвестно, что бывший гросс-адмирал Дениц на Нюрнбергском процессе, пожалуй, не обвинялся, а опекался со стороны Англии. Заместитель английского главного обвинителя не требовал смертной казни Деницу, а вел такую линию, что Дениц получил минимальный срок наказания. Гросс-адмирал Дениц был единственным обвиняемым на Нюрнбергском процессе, который получил только 10 лет тюремного заключения, хотя не меньше других совершил военных преступлений против человечества, был одним из видных лиц нацизма и полностью ответствен за чудовищные преступления фашизма. Ну, еще напомню, что на смерть Деница, бывшего гросс-адмирала гитлеровского флота, лондонская газета «Тайме» в 1981 году опубликовала некролог в половину газетной полосы. В некрологе самым почтительным образом воздается дань его заслугам, таланту, знанию военного дела и ничего не говорится о его преступлениях перед человечеством во второй мировой войне. «– И вот, – увлекся своими воспоминаниями Николай Михайлович Трусов, – Верховный Главнокомандующий утвердил меня представителем от советской стороны для ареста правительства Деница. Из Москвы прилетело несколько офицеров, которые вошли в мою группу. Мне поручалось на период проведения операции держать связь непосредственно с Москвой, для чего я взял с собой радиостанцию и необходимые шифры. Приказано: подобрать группу в 20—25 офицеров, 17 мая быть во Фленсбурге и в возможно короткий срок выполнить задание. Заехать-то в их зону мы заедем, но вернемся ли оттуда в случае своей большой настойчивости, да и вообще, если узнаем кое-что такое, что не захотят предавать гласности англичане? Уж кто-кто, а они умели заставлять замолчать неугодных им людей, этому можно найти подтверждающие факты на любой странице их истории. В общем, я все подготовил, товарищи чекисты, включенные в мою группу, из Москвы прилетели вовремя, старшим среди них был спокойный, понравившийся мне с первого взгляда Горбушин Василий Иванович. Он ленинградец, как и я, начинал жизнь рабочим Кировского завода. Перед войной был уже мастером механического цеха, и горком направил его на работу в органы государственной безопасности. Горбушин пережил блокаду и затем прошел боевой путь до Берлина. Оказавшись за Кильским каналом, мы как бы попали в довоенную фашистскую Германию: всюду видны старые названия улиц, фашистские указатели, кругом свастика, фашистское приветствие поднятием руки – и масса немецких военных в сухопутной, эсэсовской и морской форме, все при орденах, со знаками различии. Было очевидно: здесь в полной мере продолжал существовать гитлеровский порядок, действовали фашистские законы. В городе Фленсбурге функционировал городской транспорт, работали магазины, оживленное уличное движение регулировали пожилые полицейские в форме, которую они носили и при Гитлере. В порту находилось много немецких военных кораблей. Экипажи этих кораблей жили обычной жизнью – уходили на берег, возвращались из городского отпуска. На кораблях отбивались склянки и развевались немецкие флаги со свастикой. Во Фленсбурге находилось и продолжало функционировать верховное командование фашистской Германии (ОКВ) во главе с генерал-полковником Йодлем – начальником штаба руководства. Как будто не было ни поражения, ни подписания акта о безоговорочной капитуляции– Нам тогда показалось, что нацистам оставлена эта территория преднамеренно, дается возможность сохранить кадры, переждать „ненастье“. Это был какой-то музей – не восковых, а живых фигур, и не только фигур, но и фашистских порядков, образа жизни. В Фленсбург раньше нас прибыли американская делегация, ее возглавлял генерал-майор Руке, и английская делегация во главе с бригадным генералом Фордом. Мы встретились с ними в день приезда – 17 мая – и провели совещание по предстоящей работе. Бригадный генерал Форд пугал советскую и американскую делегации, что если немедленно приступим к ликвидации правительства Деница, то он не исключает вооруженных выступлений во Фленсбурге морских немецких школ, мятежных действий эсэсовских подразделений. Форд, на правах хорошо осведомленного хозяина в этой английской зоне оккупации, пытался представить дело так, что итогом нашей работы во Фленсбурге должно быть „разъяснение“ своим правительствам того положения, что группа Деница полезна на данной стадии управления Германией и ее пока не надо ликвидировать. Нам приступать к выполнению задания немедленно действительно было невозможно, следовало осмотреться, сориентироваться, найти выход. Англичане как хозяева предложили нашей делегации несколько вариантов для размещения: в гостинице, в отдельном доме в городе или за городом. Учитывая обстановку и то, что местные газеты уже сообщили о нашем прибытии, причем явно недружелюбно, надо было располагать группу с учетом безопасности и даже возможности защитить себя в случае нападения. Поэтому я решил поселить нашу группу на пассажирском корабле „Патрия“. Он стоял у пирса, был связан с землей только трапом, и в случае опасности мы сможем или отплыть в море, или своими силами отстреливаться, не пуская на трап нападающих. Несколько неожиданным для нас было решение английской и американской делегаций тоже поселиться на этом корабле. Внешне они так поступали из чувства союзнической солидарности, удобства совместной работы, но я понимал: было здесь намерение постоянно держать нас в поле зрения, знать о передвижениях всех офицеров нашей группы...» В таких условиях, после размещения на корабле, Трусов, не теряя ни минуты, начал действовать. Он поставил конкретные задачи всем членам группы и сам за короткое время успел сделать немало. Вот выдержка из его донесения: «18-го мая беседовал с генерал-полковником немецкой армии Йодлем. Йодль после ареста Кейтеля занимает пост начальника штаба верховного командования. Штаб верховного командования (ОКВ) разделен на две части. Около 60% штаба находится во Фленсбурге, около 40% – в Пегергардене, подробный состав штаба высылаю самолетом. Кроме радиосвязи открытым текстом, никакой другой связи между двумя частями штаба нет». Далее Трусов докладывает о реальных силах, которыми руководит штаб. И еще о том, что его очень насторожил незаконный дележ немецкого флота между англичанами и американцами. В следующей шифровке Николай Михайлович доносит о том, что ему удалось выяснить в отношении флота: «1. ...установлено, что немцы передали союзникам... всего в зоне от Кильского канала, включая Данию, 2600 сухопутных самолетов и 66 гидросамолетов. Документы о переданных союзникам самолетах высылаю самолетом. 2. ...после капитуляции англичане захватили в водах Балтийского моря и Северного моря следующий немецкий флот: крейсеров легких и тяжелых 9, миноносцев 12, подводных лодок 195 (далее идет перечисление многих видов кораблей). Всего 258 единиц боевых кораблей. Кроме того, торговых судов 951 единица. Документальные данные по морскому флоту высылаю... По данным, полученным из бесед с американскими и английскими офицерами, англичане не намерены выделять Советскому Союзу какую-либо долю из военного и торгового морских флотов. Американцы не возражают против выделения Советскому Союзу определенной доли морских сил Германии...» Донесения Трусова печатаются в строго ограниченном количестве экземпляров и рассылаются только Сталину, Молотову, Жукову, Булганину, Берии, Антонову (последний был тогда начальником Генерального штаба). «– Бригадный генерал Форд, – продолжает свой рассказ Трусов, – всячески противился моей встрече с Деницем. Дениц якобы все изложит по общей просьбе трех представителей на бумаге, и копию этой бумаги англичане передадут представителю каждой стороны. Я настаивал на том, чтобы встреча с Деницем состоялась. После долгих проволочек и многих попыток отговорить меня от встречи генерал Форд все же свел меня с Деницем при условии, что я не буду вести протокол допроса, а выясню у него только некоторые вопросы, касавшиеся деятельности его как главы правительства, составленного по завещанию Гитлера от 29 апреля 1945 года. В сопровождении нашего полковника В. И. Смирнова и бригадного генерала Форда я вошел в кабинет Деница. Кабинет был большой, старинная деревянная мебель, на стене портрет Гитлера. При нашем появлении Дениц встал из-за стола и пытался приветствовать нас традиционным жестом гитлеровцев. Но, увидев наши недовольные лица, как-то неловко опустил руку и показал ею на стоящие вокруг стола стулья. Дениц был в форме адмирала. Ему исполнилось 53 года, выглядел свежим, подтянутым военным человеком, среднего роста, приглаженные волосы, с сединой на висках. Взгляд Деница не был сосредоточенным, глаза его бегали, и была заметна какая-то неуверенность в его жестах, хотя внешне он держался спокойно. Я спросил Деница о составе правительства. И, как вы понимаете, меня интересовал не столько его сегодняшний состав, как то, куда делись лица, коих предназначал включить в этот состав Гитлер в своем завещании. Мне уже было известно, что тех главарей, которых назвал фюрер, в правительстве нет. Где же они? О деятельности своего правительства Дениц отвечал неохотно, правда, назвал полный его состав и много говорил о трудностях при его формировании, потому что тех людей, которые были указаны в завещании Гитлера, не оказалось на месте. Я спросил: „Почему не включены в состав правительства в Фленсбурге Борман и другие руководители рейха?“ Дениц заявил, что он неоднократно пытался установить местонахождение этих лиц, в том числе и Бормана, пытался наладить с ним связь, но успеха не имел. Далее Дениц сказал, что к нему приходил Гиммлер и предлагал свое сотрудничество, просил быть вторым лицом. Гиммлеру он отказал, и тот ушел, не сказав, куда направляется. В течение всей „аудиенции“ Дениц не спускал глаз с бригадного генерала Форда, как бы дожидаясь одобрения своих ответов на мои вопросы. Наша делегация настояла на том, чтобы арест провести одновременно, по утвержденному нами списку. А надо сказать, список был немалый – в него мы на совместном заседании включили более двухсот крупных нацистов. Наконец мы обо всем договорились, арест был намечен на 23 мая 1945 года, операция проводится одновременно, по всем известным нам адресам». Хочу обратить внимание читателей на то, что генерал Трусов не только выполнил прямое поручение Сталина «об аресте правительства Деница», но по своей инициативе еще прихватил и весь штаб верховного командования германской армии. Я подчеркиваю «весь штаб», чтобы и зародыша для воскрешения не осталось. И еще нашел себе дополнительные хлопоты энергичный генерал, о чем также сообщает в Москву: «Наши предложения о создании комиссии и об учете архивов приняты». Как пригодились эти архивы на Нюрнбергском процессе! А не прояви инициативы генерал Трусов, многие из этих очень важных документы могли быть уничтожены гитлеровцами или просто утеряны после ареста немецких работников штаба. В решающий день, а вернее, ночь, у Трусова возникли большие затруднения. В его группе двадцать пять человек, арест будут проводить английские солдаты и офицеры. Для того чтобы осуществить контроль и проявить настойчивость, если таковая потребуется, Трусов распределил своих офицеров в английские группы и соответственно их проинструктировал. Накануне проведения операции они получили сведения, которые потребовали срочных активных действий не только во Фленсбурге. Тут я передаю слово Василию Ивановичу Горбушину. Он рассказывает: «– Мне и подполковнику Ивлеву удалось установить, что все немецкие документы разведывательного характера о Советской Армии англичане успели вывезти из Фленсбурга в бельгийский город Динст. Я доложил об этом генералу Трусову и просил вступить в переговоры о передаче этих документов нам. Англичане согласились с нашими доводами и поручили одному из своих офицеров сопровождать меня и подполковника Ивлева в Динст». (Было решено, что Горбушин и Ивлсв уедут после проведения операции по аресту в Динст). На рассеете 23 мая операция началась. Группы разъехались по намеченным адресам. Руководители союзных делегаций вызвали президента и военного министра незаконного правительства Германии гросс-адмирала Деннца, начальника штаба оперативного руководства генерал-полковника Йодля и главнокомандующего военно-морскими силами адмирала Фридебурга. Представители трех сторон – советской, американской и английской – объявили, что с этого момента так называемое правительство Деница распускается, они трое берутся под стражу, все правительственные институты прекращают свое существование, а весь личный состав правительства и чиновники правительственных учреждений тоже берутся под стражу. В целом операция была проведена по намеченному плану, успешно. Правда, из-за невнимательности английской охраны адмирал Фридебург, уже после ареста, вышел в туалет и там отравился бывшей при нем ампулой с цианистым калием. Тут вновь продолжает рассказ Горбушин, лично присутствовавший при следующем важном событии: «– Вскоре после этого англичане информировали генерала Трусова, что в городе Люнебург, примерно при таких же обстоятельствах, покончил жизнь самоубийством рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. В связи с этим было решено совместить мою поездку в Динст с заездом в Люнебург. Рано утром 24 мая я и подполковник Ивлев в сопровождении майора английской армии выехали из Фленсбурга. У шлагбаума на окраине Люнебурга нас ожидал офицер английской армии, указавший дорогу к зданию, где находился труп Гиммлера. Войдя в это здание, мы увидели лежащего на полу Гиммлера – самую кровавую, зловещую личность рейха, рейхсфгорера СС, начальника политической полиции, министра внутренних дел. Из бесед с английскими офицерами выяснилась следующая картина самоубийства Гиммлера. В один из майских дней английский патруль задержал на улице в Люнебурге трек неизвестных нарушителей комендантского часа и направил их в лагерь для гражданских лиц, размещенный на окраине города. Как позже стало известно, эти нарушители наткнулись не на англичан, а на двух наших солдат – Ивана Сидорова, уроженца Саратовской области, и Василия Губарева из Рязани. Их, плененных немцами, освободили из лагеря англичане и предложили нести патрульную службу при английской военной комендатуре. Доставив Гиммлера в штаб английских войск в Люнебурге, полковник распорядился его обыскать. Гиммлера раздели, предложили ему открыть рот. Увидев во рту стеклянную ампулу, врач производивший обыск, попытался ее выхватить, но Гиммлер раздавил ампулу. Таков был рассказ английских офицеров. Я попросил полковника сделать снимки трупа Гиммлера и письменно изложить обстоятельства его смерти. Полковник просьбу мою выполнил и вечером через офицера связи передал две фотопленки, а также письменное объяснение своих сотрудников и одну из трех ампул цианистого калия, обнаруженных в одежде Гиммлера. 26 мая мы поехали дальше. В районе Рура переночевали и спустя день прибыли в Динст – в лагерь военных преступников. Коменданта лагеря заранее предупредили о цели нашего приезда, и он сразу же велел принести немецкие, как он выразился, „документы о русских“. Нам доставили три больших ящика с бумагами. Документы, составленные на русском и немецком языках, содержали материалы разведывательной деятельности различных ведомств и служб гитлеровского рейха. Не задерживаясь в этом лагере, мы с.Ивлевым выехали в Брюссель». На этом миссия группы генерала Трусова не завершилась. Как было сказано выше, Трусов обнаружил захват англичанами военно-морского и гражданского флотов. Николай Михайлович проделал огромную работу и склонил на нашу сторону американцев, доказав им, что будет более справедливым поделить корабли между союзниками поровну. Об этом Трусов доложил в Москву:

«Американское правительство материально не заинтересовано ни в боевых кораблях, ни в подводных лодках, ни в торговом флоте Германии. Оно согласно, в принципе, поделить флот на 4 части – СССР, Англия, США, Франция. Для ускорения решения вопроса раздела германского флота американская сторона считает необходимым в ближайшие дни создать морские комиссии от СССР, Англии и Америки. Созыв конференции с участием этих комиссий должен произойти в результате обращения маршала Жукова или Верховного командования к генералу Эйзенхауэру. Американцы не будут выступать в совместной линии с англичанами, напротив, поддержат наше требование на 1/3 германского флота».

Трусов, не будучи морским специалистом, рекомендовал назначить председателем комиссии по разделу флота не ниже вице-адмирала и просил дать ответ сегодня же по поводу согласия на проведение предлагаемых мероприятий. Рассказывая об этом, Николай Михайлович усмехнулся: – Вот видите, до чего мы «обнаглели»: самому Сталину предлагали давать ответ немедленно. В заключение скажу о том, что в результате инициативных действий группы Трусова наша страна не упустила значительные трофеи из состава морского флота Германии. А те из вас, кто плавал по Черному морю на теплоходе «Россия», плавали на той самой «Патри», где жила группа Трусова. Николай Михайлович так подвел итог нашей беседы: «Из Фленсбурга мы выехали с чувством выполненной миссии, возложенной на нас. Правительство Деница перестало существовать, арест высокопоставленных нацистов способствовал организации Нюрнбергского судебного процесса. Во Фленсбурге нам удалось добыть важные немецкие документы, мы привезли с собой оттуда значительную часть архива германского генерального штаба, материалы которого были использованы на Нюрнбергском процессе и раскрывали подготовку и развязывание агрессивных войн а Европе и против СССР. Во Фленсбурге нам удалось добыть также немецкие карты морского штаба с минной обстановкой по всей акватории Балтийского моря, эти карты значительно облегчили нашим морякам разминирование Балтийского моря и спасли от гибели многих людей и суда многих государства. Вот такое личное задание Сталина довелось мне выполнить сразу после войны. Если акт о безоговорочной капитуляции гитлеровских вооруженных сил фиксировал прекращение боевых действий „на суше, на море и в воздухе“, то арест правительства Деница ставил последнюю точку: было ликвидировано нацист-скос правительство – „третий рейх“ как государство перестал существовать не только фактически, но и официально, юридически. При аресте адмирала Деница в его личном портфеле оказались подлинники завещания Гитлера. Позднее эти завещания публиковались в сотнях различных изданий, начиная от газет, кончая мемуарами государственных деятелей».

Встреча с ГопкинсомВ мае 1945 года Сталину нанес визит Гарри Гопкинс, особо доверенное лицо президента США. Гопкинс, по мнению Сталина, был выдающейся личностью. Он много сделал для укрепления деловых связей США с Советским Союзом. Кстати, первая их личная встреча состоялась в июле 1941 года, когда гитлеровцы рвались к Москве. В те дни почти никто не сомневался в скорой победе германской армии. Президент США хотел знать истинное положение, он послал Гопкинса, якобы для изучения вопроса об американских поставках в СССР. Но главная его задача была выяснить – «как долго продержатся русские». Гопкинс из бесед со Сталиным уверился, что русские будут драться до победного конца, он убедил в этом и президента Рузвельта, чем, несомненно, повлиял на решение президента разработать целую программу помощи Советскому Союзу. Гопкинс действительно дружески относился к нашей стране, и его влияние на президента и правительство США принесло немалую пользу в укреплении союзнических отношений между нашими странами, да и в материальной помощи в трудные годы войны. Он приложил много усилий и для принятия закона о ленд-лизе. Сталин относился с уважением к доброжелательному американцу. И новый президент Трумэн не случайно прислал именно Гопкинса на переговоры со Сталиным. После окончания войны отношения союзников стали меняться в сторону ухудшения. Западные страны всячески пытались не допустить укрепления наших позиций в Европе. Сталин был тверд в проведении своей политики. И вот, после неудачных попыток сломить советскую сторону на конференции в Сан-Франциско (откуда Молотов уехал до ее окончания), Трумэн решил послать Гопкинса как «друга Сталина», с которым он будет более сговорчив. Гопкинс, старый и больной, к тому времени уже оставил государственную службу. Но, услышав предложение Трумэна, «словно боевой конь» воспрянул духом, почувствовал прилив новых сил и согласился осуществить высокую миссию. В моей библиотеке есть полная запись всех бесед Гопкинса со Сталиным, но поскольку этот материал довольно объемистый, приведу из него только то, что имеет прямое отношение к Сталину. Первая беседа состоялась 26 мая в 8 часов вечера, в ней участвовали Сталин, Молотов, Павлов (переводчик; я не раз с ним беседовал). Американскую сторону представляли Гопкинс, Гарриман (посол США в СССР), Болен (помощник госсекретаря США). Сталин встретил Гопкинса очень радушно. Они оба с удовольствием вспоминали свою первую встречу в тревожные и опасные дни июля 1941 года. Помянули добрым словом Рузвельта, которого оба уважали. Перейдя к делу, касались многих острых тогда политических проблем. Гопкинс сообщил, что в Контрольный Совет по Германии американским представителем назначен генерал Эйзенхауэр. Сталин не знал об этом. Он тут же принял решение назначить не менее значительную фигуру: – Советским представителем в Контрольный Совет будет назначен маршал Жуков. Ни минуты не сомневаясь в правильности принятого им решения, но, понимая необходимость юридического оформления, Сталин добавил: – Об этом назначении будет объявлено в ближайшее время. Кстати, одну из очень важных проблем Сталин решал, уже опираясь на работу, проделанную генералом Урусовым. Это произошло на второй беседе, 27 мая, когда Гопкинс затронул вопрос о разделе германского флота. Сталин, как говорится, был во всеоружии: – Как нам известно, некоторые соединения германской армии, сражавшиеся против русских, стремились капитулировать перед западными союзниками. Что касается германского флота, он тоже капитулировал и весь остался в ваших сферах оккупации. Ни один корабль не был передан русским. Я послал президенту и премьер-министру телеграммы, чтобы по меньшей мере одна треть германских военных кораблей и торговых судов была передана Советскому Союзу. Остальная часть может быть использована Великобританией и Соединенными Штатами по их усмотрению. Если учесть, что мы имеем право на часть итальянского флота, то тем большее право советской страны на германский флот. Мы имеем определенную информацию, дающую основание полагать, что США и Англия намерены отклонить просьбу Советского Союза; я должен сказать, если эта информация окажется верной, то это будет крайне неприятно. Гопкинс заверил Сталина: – Я уже говорил по этому поводу с адмиралом Кингом и могу заявить, что Соединенные Штаты не имеют никакого намерения задержать какую-либо часть германского флота, а лишь хотят осмотреть эти суда с точки зрения новых изобретений и технических усовершенствований. После этого мы готовы потопить ту часть, которая будет передана нам, они нам не нужны. Я считаю и согласен с вами – германский флот должен быть разделен между союзниками. Я думаю, этот вопрос будет решен именно так на предстоящем совещании глав трех правительств. В конце второй встречи, после трудных и долгих дискуссий по поводу ленд-лиза, говорили о судьбе Польши, которую союзники хотели превратить в «санитарный кордон» от коммунизма путем внедрения в Польшу эмигрантского правительства Миколайчика. После всего этого утомленный (и не очень здоровый) Гопкинс посчитал нужным еще раз вернуться к одной из вчерашних тем. – Было бы крайне желательно, чтобы маршал Сталин смог как можно скорее опубликовать сообщение о назначении маршала Жукова советским представителем в Контрольном Совете для Германии, с тем чтобы этот орган мог поскорее приступить к работе. Сталин заверил гостя: – Я готов объявить о назначении маршала Жукова либо завтра, либо еще через день, и вообще когда вам угодно. На третьей, тоже продолжительной встрече, решался очень ответственный вопрос о начале военных действий против Японии. Оговорив непременное обсуждение этого вопроса с Китаем, Сталин обещал, что советские войска начнут боевые действия в августе. Что бы ни писали о Сталине желающие изображать его только черной краской, но даже из встреч с Гопкинсом виден его колоссальный международный авторитет и несгибаемость в защите интересов нашего отечества. По всем вопросам, даже там, где он соглашался с Гопкинсом и через него с предложениями президента Трумэна, в конечном итоге получалось так, что позиция Сталина, интересы нашей страны преобладали. Например, начать боевые действия против Японии СССР обязан был в соответствии с договором с союзниками. И вот при встрече с Гопкинсом Сталин дает себя уговорить в том, что уже давно решено, и при этом оговаривает и повое положение, прямо скажем, весьма и весьма непростое: – Я считаю, после безоговорочной капитуляции Японии Россия будет участвовать в фактической оккупации Японии, и она желает достигнуть с Англией и США соглашения о распределении зон оккупации. И еще раз в конце третьей встречи Гопкинс напоминает Сталину, что до сих пор нет официального сообщения о назначении Жукова. Для меня остается загадкой такая настойчивость в отношении кандидатуры маршала Жукова. Боевые действия кончились. Авторитет Жукова в Контрольном Совете способен только подавлять других членов комиссии и усложнить им защиту своих интересов. Зачем так настаивает Гопкинс на его кандидатуре? Единственное, может быть, нелестное для Георгия Константиновича объяснение я вижу в том, что Жуков им хорошо известен как «военная косточка»: прямолинейный строевой командир и никакой не политик, и уж тем более не дипломат. Наступила пора ораторских баталий, а дипломат, как известно, должен говорить одно, думать другое, а делать третье. Жуков на такие выкрутасы явно был не способен. Может быть, поэтому его тянули в сторону от близких ему военных дел? Как бы там ни было, а на третьей встрече Гопкинс еще раз просит Сталина разрешить вопрос о назначении Жукова. Сталин не привык к такой напористости, да и неловко ему, наверное, было оказаться не хозяином слова после того, что в прошлый раз пообещал. На следующий день в газетах появилось сообщение:

"О Контрольном Совете по оккупации Германии.По договоренности между правительствами союзных держав на днях создается Контрольный Совет из представителей Верховного Командования Советского Союза, Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Франции, который будет осуществлять высшую власть союзных держав на время оккупации. Представителем Советского Верховного Главнокомандования в Контрольном Совете назначен главнокомандующий Советскими оккупационными войсками в Германии Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. 31 мая 1945 г."

Данный текст является ознакомительным фрагментом.