На стороне противника...

На стороне противника...

Манштейн позвонил генералу Цейтцлеру и объяснил критическое состояние 1-й армии – она не может держать прежний фронт. На это начальник генерального штаба ответил, что Гитлер не понимает всей серьезности создавшегося положения. Цейтцлер, без сомнения, доложил Гитлеру о своем разговоре с Манштейном, потому что вскоре он позвонил и сказал, что фюрер вызывает Манштейна к себе, в ставку. Манштейн прилетел из Львова в Бергхоф, в эту красивейшую горную резиденцию Гитлера, и на совещании доложил фюреру о том, что части 1-й танковой армии не в состоянии сдерживать натиск превосходящих сил противника, поскольку сами они понесли очень большие потери. Советские войска вышли уже на ее коммуникации. Манштейн предлагал, чтобы 4-я танковая армия организовала со своей стороны удар навстречу 1-й. Но для этого Манштейн просил подкрепления, потому что своих сил в обеих армиях было недостаточно. Выслушав Манштейна, Гитлер произнес: – У меня нет возможности выделить вам дополнительные силы для осуществления вашего плана. Мне приходится считаться с возможностью вторжения противника на западе. Я не могу снимать оттуда ни одной дивизии. В случае отвода 1-й танковой армии ломается вся линия нашего восточного фронта, и мы теряем огромную территорию на юге. Опровергая предложения Манштейпа, Гитлер все больше распалялся и начал упрекать фельдмаршала в том, что он не очень-то умело распоряжался теми пополнениями, которые Гитлер ему постоянно посылал. Манштейн парировал это тем, что пополнения давались частями и их приходилось немедленно же использовать в боях для решения конкретных задач. Не было возможности накапливать эти мелкие резервы. Если бы хоть раз были даны фюрером хотя бы минимальные, необходимые в тех критических условиях, пополнения, то обстановка не сложилась бы так, как выглядит она сейчас. Гитлер уже кричал: – Вы всегда хотели только заниматься боевым маневрированием. Осенью вы говорили, что Днепр будет удержан. После того как Днепр вы не удержали и я скрепя сердце дал согласие отступить за реку и закрепиться на ней, вы уже стали доказывать, что надо отступать дальше. Вы сдали Киев и сдали потом всю Правобережную Украину. Манштейн защищался: – Так оно и должно было получиться, по вашему указанию мы удерживали Донбасс, а позже Днепровский район, в то время как все эти силы мы могли бы использовать для удержания именно «Восточного вала». – В данных воздушной разведки отмечалось, что некоторые ваши части отступали перед отдельными танками противника, бежали от них целые полки. Вместо того, чтобы стоять насмерть и держать фронт, вы все время говорили о необходимости отхода на новые позиции. – Если войска не могут более держаться, то это объясняется их чрезмерной усталостью, истощением их сил, сокращением численности самих соединений и частей. Я неоднократно докладывал о том, что при таких сверхрастянутых фронтах и таком состоянии войск должен наступить момент, когда силы войск будут исчерпаны. Вы не можете обвинить командование группы в мягкости. Мы требовали от командиров соединений стойкости и твердого руководства боями и заменили многих командиров, которые уже, по нашему мнению, утратили боевой дух. А все они между тем были испытанными и храбрыми командирами, которые неоднократно показали свое умение в предыдущих боях, а теперь вот, в связи с такой ситуацией, уже и у них была ослаблена стойкость. Понимая, что такой напряженный разговор ни к чему хорошему не приведет, а 1-го армию спасать все-таки надо, Манштейн сказал: – Приказ о спасении 1-й танковой армии я должен отдать сегодня же. Я повторяю: только встречными ударами 1-й и 4-й армий мы создадим нашу сильную группировку и нанесем большие потери противнику, который уже окружает 1-ю танковую армию. Гитлер и на этот раз отклонил предложения Манштейна. На сем был объявлен перерыв. Выйдя из кабинета Гитлера, Манштейн немножко успокоился, сказал генералу Шмундту, адъютанту фюрера: – Я считаю нецелесообразным для меня в дальнейшем командовать группой армий, если фюрер не примет мои предложения. Я прошу ему передать о том, чтобы ом поручил командование группой армий кому-то другому. Конечно же, адъютант доложил об этом разговоре Гитлеру, и на вечернем заседании фюрер явно смягчился. Он начал разговор так: – Я обдумал все еще раз, я согласен с вашим планом относительно прорыва 1-й танковой армии на запад. Я также решился скрепя сердце включить в предлагаемую вами ударную группу 4-ю танковую армию вновь сформированный на западе танковый корпус СС в составе 9-й и 10-й танковых дивизий СС, а также 100-ю горнострелковую дивизию из Венгрии. Гитлер не хотел обострять до разрыва свои отношения с Манштейном: все-таки Манштейн был одним из самых опытных и талантливых полководцев среди фельдмаршалов. Вернувшись в свой штаб, Манштейн успел отдать все необходимые распоряжения и создать группировки войск для тех самых ударов, которые не позволили Жукову завершить окружение и уничтожение частей немецких армий в районе Каменец-Подольска. Ну а в ставке Гитлера своим чередом шли не только руководство боевыми действиями, но и интриги. В данном случае я имею в виду недоброжелательное, завистливое отношение Геринга и Гиммлера к Манштейну. Видимо, после того как Гитлер сгладил свой намечавшийся разрыв с Манштейном, эти двое из высшего руководства рейха «надули в уши» фюреру о его излишней уступчивости Манштейну, который и без того злоупотребляет добротой фюрера, ведет себя вызывающе, позволяет себе публично прерывать его и заставляет фюрера принимать решения такие, какие выгодны ему. Результат не замедлил сказаться. Манштейну позвонил начальник генерального штаба Цейтцлер и сообщил, что личный самолет Гитлера «Кондор» направлен за ним, за фельдмаршалом, и ему приказано незамедлительно прилететь из Львова в ставку фюрера. Как только самолет приземлился на львовском аэродроме, фельдмаршал Манштейн увидел в нем и фон Клейста: оказывается, сначала самолет залетел за командующим 1-й танковой армией. Сразу после приземлении в Берхтесгадене оба высокопоставленных командующих пришли к генералу Цейтцяеру узнать, что происходит. Начальник генерального штаба конфиденциально сообщил им, что после последней встречи Манштейна и его спора с фюрером Геринг и Гиммлер высказали много нелицеприятного в его адрес и настроили фюрера на решение расстаться с Манштейном и Клейстом. Но ожидания неприятного разговора, упреков и обвинений не подтвердились. Фюрер встретил Манштейна очень спокойно и внешне радушно, вручил ему дополнительную награду к ордену «Рыцарский Крест» – так называемые Мечи, и заявил, что благодарен за все его предыдущие заслуги, но решил передать командование армиями другому генералу. Гитлер продолжил: – На востоке прошло время операций крупного масштаба, для которых вы, фельдмаршал, особенно подходили. Здесь важно теперь просто упорно удерживать позиции. Начало этого нового метода управления войсками должно быть связано с новым именем, поэтому я решил сменить командование группой армий и даже ее наименование. Я хочу решительно подчеркнуть, чтобы между нами не было никакой тени недоверия, как то было в случае замены фельдмаршала Браухича, например. Я вполне доверяю вам. Я всегда был согласен с вашими решениями и с теми методами, которыми вы осуществляли операции. За минувшие полтора года, которые вы командовали той группой армий, вы, конечно же, слишком утомились от тяжелого бремени ответственности, и потому отдых ваш мне кажется вполне заслуженным. Вы один из способнейших моих полководцев, поэтому я надеюсь использовать вас и в будущем. Но в данное время на востоке нет таких масштабных задач, для которых вы нужны. Я еще раз заявляю вам, что не должно быть никакой атмосферы недоверия. И я всегда помнил и помню ваши заслуги, когда вы осуществляли победный поход на запад против Франции и были правы и тогда, осуществив эту победу одним, ударом. Манштейн ответил: – Мой фюрер, я не могу сказать ничего против принятого вами решения, поскольку оно принимается для улучшения обстановки. Когда Гитлер пожал на прощание руку Манштейну, фельдмаршал не упустил возможности его уколоть: – Желаю вам, мой фюрер, чтобы ваше сегодняшнее решение не оказалось ошибочным. После Манштейна Гитлер так же мягко расстался с фельдмаршалом фон Клейстом. Когда Манштейн и Клейст покидали кабинет фюрера, туда немедленно были приглашены генерал-полковник Модель и генерал Шернер. Назначив Моделя командующим группой армий «Юг», Гитлер тут же присвоил ему звание фельдмаршала. Фельдмаршал Манштейн вернулся в штаб группы армий «Юг», попрощался с его работниками, командующими и командирами и 3 апреля 1944 года вернулся в Германию. Так завершилось единоборство на этом участке фронта между фельдмаршалом Манштейном и Сталиным и Жуковым. После ряда крупных поражений фон Манштейн отправлялся в отставку, а Сталин, наращивая свой боевой опыт и совершенствуя полководческий талант, приступил к подготовке и проведению новых крупнейших стратегических операций.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.