Раунд первый – контрабанда

Раунд первый – контрабанда

Ранним утром 1 ноября 1806 года Майер Ротшильд был занят неотложным делом. Задолго до рассвета он спустился в подвал, выходивший на задний двор Гриншилда, и при свете фонаря тщательно упаковал и спрятал в тайнике пачку документов – протоколов заседаний тайного совета принца Уильяма. Принцу было что скрывать от стремительно приближающихся отрядов Наполеона. В тот же час по всей стране в замках принца его доверенные слуги складывали в тайники драгоценности царственной семьи.

Французы так никогда и не узнали о документах, отданных на хранение Ротшильду. Что до драгоценностей, то их обнаружили, как только солдаты заняли замки принца. Однако выход был найден. Карл Будерус, назначенный тайным представителем принца в занятом французами Хессе, сел в карету и отправился к Ла Гранжу, генерал-губернатору оккупантов. За чашкой чая Будерус и Ла Гранж быстро нашли общий язык. В руки Ла Гранжа упала кругленькая сумма – около миллиона франков. Согласно законам физики, сила действия равна силе противодействия, что и получило в данном случае неопровержимое подтверждение. Извлеченные из тайников драгоценности под охраной французских штыков были возвращены принцу Уильяму, одному из богатейших монархов Европы.

Но это была лишь малая часть его состояния. Принца можно было с полным основанием назвать крупнейшей финансовой акулой тех дней. Гигантские инвестиции августейшей семьи медленно вызревали по всей Европе. Только из Англии он получал ежемесячно около 2000 фунтов, что эквивалентно примерно 18 000 долларов при современном уровне цен. Конечно, перевести фунты XIX века в доллары наших дней – задача непростая. Тем не менее, даже грубая, приблизительная оценка поможет читателю представить степень финансового могущества принца. И вот богатейший человек Европы оказывается в ссылке в Дании и лишается возможности управлять финансовыми потоками. Карл Будерус оперативно решил создавшуюся проблему, назначив Майера Ротшильда управляющим огромным состоянием монарха.

При этом сам королевский казначей Будерус превратился в квази-Ротшильда, то есть, с точки зрения корпоративного права, стал его компаньоном. В 1809 году эти двое подписали тайное соглашение, в соответствии с которым Будерус получал долю в доходах Гриншилда, узаконившее ранее заключенное между ними устное соглашение. И все-таки вопрос о причинах, заставивших Будеруса остановиться именно на кандидатуре Ротшильда, остается открытым. Почему такие гигантские полномочия оказались в руках простого купца из еврейского гетто? Кем, в конце концов, были эти Ротшильды? Простые люди, не имевшие ни благородного происхождения, ни богатых родственников. Евреи без гражданского статуса. Теперь, при французской оккупации, они лишились своей единственной опоры – поддержки и защиты монарха и, казалось бы, ничем не отличались от тысяч несчастных, унесенных волной наполеоновского нашествия.

И все-таки семейство Ротшильд резко выделялось из общего окружения, и Будерус отлично это осознавал. Ротшильдов отличала потрясающая энергия, драйв, который помогал им осуществлять невозможное. При этом отсутствие излишнего романтизма помогло отказаться от слишком смелых планов и, таким образом, позволило выжить. И это было тоже несомненным триумфом.

В десятом году XIX века в охваченной войной Европе миллионы становились жертвами истории, в то время как единицы вершили ее. Миллионы погружались в нищету, а единицы стремительно возносились к вершинам славы и богатства. Ротшильд и его сыновья двигались вперед медленно и осмотрительно, преодолевая хаос и бесчисленные опасности. Некоторая бюргерская ограниченность, присущая Ротшильдам, способствовала успеху их предприятия не в меньшей степени, чем их многочисленные таланты: уникальное сочетание умеренности, рассудительности и уравновешенности с потрясающей энергией и драйвом позволило Ротшильдам стать тем, чем они стали.

Как только Наполеон поручил министерству финансов выполнять обязанности правопреемника принца Уильяма, все должники принца, а в их число входило большинство европейских коронованных особ и знати, а также те, кто управлял состоянием принца, оказались под пристальным вниманием оккупационных властей. Все денежные средства и любые ценности, обнаруженные министерскими чиновниками, немедленно конфисковывались и поступали в императорскую казну. Но министерство финансов напрасно пыталось конкурировать с семейством Ротшильд. Сыновья Майера стремительно передвигались по всей Европе, скупая все финансовые обязательства принца. За годы службы у его высочества они приобрели прочные связи как при европейских королевских дворах, так и среди европейских финансистов, а также неоценимый опыт осуществления финансовых сделок. Они научились преодолевать, казалось бы, непреодолимые препятствия и мгновенно реагировать на изменение ситуации. Сыновья Майера были непобедимы.

Но если мальчиков Майера настигнуть было невозможно, то сам старик Ротшильд оставался прекрасной мишенью. Однако когда наполеоновские полицейские агенты нагрянули в Гриншилд, их встретила пожилая еврейская чета, с большим трудом пытающаяся вести торговлю в гетто. Бедные старики остались совсем одни, их повзрослевших сыновей разбросала война, и от них никаких вестей. Все бухгалтерские книги старого Ротшильда были в полном порядке, и никаких следов антинаполеоновской деятельности или связей с принцем обнаружить не удалось.

Но стоило полицейским удалиться, как Майер спускался в свой потайной кабинет в подвале, доставал свои секретные бухгалтерские книги и принимался за дела.

Корреспонденцию перевозили в специально изготовленной повозке с двойным дном, а для переписки старик Майер изобрел специальный шифр. Это была смесь идиш, иврита и немецкого, сдобренная системой специальных обозначений и зашифрованных имен. Скажем, инвестиции в Англии получили название «вяленая рыба», сам Ротшильд-старший именовался Арнольд и, будто он был героем итальянского приключенческого романа, а его высочество принц превратился в еврея господина Гольдштейна.

Забота о господине Гольдштейне и защита его интересов стали главным для Майера, что являлось отнюдь не простой задачей. Тем более непростой, что, хотя мальчики-Ротшильд собирали практически все доходы с гессенских инвестиций, далеко не вся сумма поступала господину Гольдштейну.

Но Ротшильд-старший не зря слыл мастером искусного обхождения, убеждения и уговоров. Он умел льстить, умиротворять и успокаивать, а Будерус умело помогал ему.

Когда же ситуация становилась напряженной, старику Майеру приходилось садиться в повозку и целую неделю трястись в ней, чтобы переговорить с господином Гольдштейном лично в его резиденции неподалеку от франко-датской границы. Старина Арнольд и живописал господину Гольдштейну все ужасы наполеоновской оккупации, он сообщал ему, что агенты Наполеона постоянно дышат в затылок ему самому и его отважным сыновьям, он подробно описывал все те трудности и опасности, с которыми им приходилось сталкиваться, выполняя свой долг на службе у его высочества. Игры с Наполеоном – опасные игры, когда на карту ставится сама жизнь игрока, и нет ничего удивительного в том, что далеко не все суммы, которые собирают бесстрашные молодые Ротшильды, могут быть доставлены принцу. Его высочеству не следует беспокоиться по этому поводу – для защиты его интересов делается все возможное и невозможное. От самого же высочества требуется только одно – проявлять терпение, и еще раз терпение, и все деньги, до последнего пенни, будут ему возвращены.

Старик Майер не лукавил – принц действительно получал все до последнего пенни – иногда. А тем временем…

Тем временем Натан Ротшильд, обосновавшийся в Англии, стал владельцем крупного состояния. Теперь он торговал не только льном, как раньше, но и продовольствием, что в тяжелые военные годы становилось чрезвычайно выгодным делом. Натан торговал всеми теми товарами, которые было запрещено ввозить в Европу во время наполеоновской блокады и которые на континенте считались контрабандой.

Собственно, Натан и не занимался ничем запрещенным, просто время от времени его склады пустели, а запасы продовольствия иссякали, причем в то же время пополнялись запасы на складах его братьев Соломона и Амшеля в Гамбурге. Затем товары материализовывались в самых разных местах: в Германии, Скандинавии, Голландии, да и в самой Франции. Хлопок, шерсть, табак, сахар, кофе, индиго – все было в наполеоновской Европе дефицитом, за который охотно отдавали немалые деньги, и никого не беспокоил тот факт, что эта контрабандная торговля увеличивает чье-то состояние.

Впрочем, кое-кого это все-таки беспокоило. Этим заинтересовалась наполеоновская полиция. В конце концов агенты императора пришли к выводу, что существует прочная связь между такими, казалось бы, далекими друг от друга явлениями, как контрабанда товаров на континент, финансовая активность принца Уильяма и торговля старого Майера Ротшильда из франкфуртского еврейского гетто.

И вот 30 октября 1810 года два пехотных полка наполеоновской армии зашли в Гамбург и провели обыск на большинстве товарных складов в городе, причем самый пристальный интерес был проявлен к складским помещениям Ротшильдов. Разумеется, у старого Майера не было обнаружено ничего подозрительного, и все бухгалтерские книги были в полном порядке. Милейший Арнольди был, как всегда, чист перед законом. Всю возможную выгоду из контрабандной торговли семейство Ротшильд уже успело извлечь и переключилось на новые виды деятельности.

27 сентября 1820 года все деловые партнеры Майера Ротшильда получили письменное извещение о том, что его предприятие теперь стало называться «Майер Амшель Ротшильд и сыновья». Теперь владельцем предприятия был не только старик Майер, но также Амшель, Соломон, Кальман и даже Джекоб, который к тому времени был еще семнадцатилетним юнцом. Каждый из них получил свою долю. Зато о Натане не было сказано ни слова, ему не причиталось ничего. Однако, как и в большинстве случаев, когда речь шла о семействе Ротшильд, именно то, о чем умалчивалось, и было самым важным. Натан, живший в Англии, которая находилась в состоянии войны с Наполеоном, делал для бизнеса Ротшильдов больше, чем все его братья, вместе взятые. Именно он организовал контрабандную торговлю. Именно он выбрал новое направление для семейного бизнеса, когда контрабанда себя полностью исчерпала. И это было только началом.