Если нельзя, но очень хочется

Если нельзя, но очень хочется

Прежде всего. Нет никакого спора: пользуясь смутой в Кокандском ханстве, Россия слегка обкусала его границы, заняв пару-тройку городов, служивших базами для кочевников. Но Коканд на тот момент грызли все соседи, и началом большой войны сие не считалось. Большая война, как ни странно, стала следствием невинного, на первый взгляд, решения Александра II, ни о чем таком не думавшего, а всего лишь 20 декабря 1863 года разрешившего Оренбургу «сомкнуть» Сырдарьинский участок Оренбургской пограничной линии с Сибирской. То есть окончательно покончить с миграциями «немирных кочевников», лишив их свободы маневра и тыловых баз, что стало возможным как раз после захвата тех самых двух-трех городов. «Самый способ исполнения предприятия, – гласил пункт третий Указа, – представить ближайшему усмотрению обоих корпусных командиров, по их взаимному согласию».

Это, собственно, не являлось чем-то особенным. В ту эпоху власти Оренбурга, отвечавшего за беспокойную степную границу, всегда имели особые полномочия. И Перовский, и Обручев были фактически вице-императорами, а уж первый генерал-губернатор Туркестанского края К. П. фон Кауфман (это, правда, позже, но в той же струе) в 1867-м году получил от царя вообще «право объявлять войны и заключать мирные договора». Но на сей раз ситуация была принципиально иная, нежели до того. Раньше России приходилось иметь дело с кочевниками, имевшими родоплеменное устройство и такую же мотивацию, и стремилась она, повторюсь, всего лишь избавить караванную торговлю от налетов. Ради этого заключались договоры с казахскими ханами, ради этого вводила систему выборных султанов, а когда стало окончательно ясно, что ни метод опосредованного контроля над кочевыми кланами, ни летучие отряды себя не оправдывают, военное ведомство Империи пошло иным путем. В степь вынесли сеть форпостов и крепостей, учрежденных на соответствующих «дистанциях» и соединенных в «линии». Это позволило, во-первых, ограничить миграции «немирных номадов» за кордон, превратив во «внутреннее население», а во-вторых, лишить их связей с враждебными России силами, – хивинцами, кокандцами, английскими лазутчиками, – контролировать которые она не имела возможности.

Такой подход долго оправдывал себя на все сто. Самые успешные генерал-губернаторы Оренбуржья, – Перовский и Обручев, – свято верили в его эффективность, подтвержденную жизнью, и укрепления продолжали возводить. Причем не где-нибудь, а на берегах рек, в местах, богатых травами, и близ караванных трасс. Ибо мимо этих мест ни мирные, ни «воровские» номады пройти не могли. Естественным этапом этого проекта был и захват Ак-Мечети, хотя и кокандской, но в понятие «завоевание Средней Азии» как бы не включающийся. Потому что ни то, ни се. Уже Коканд, но все еще Степь. Уже Коканд, но все-таки опорная и транзитная база «разбойных» племен и работорговли. Да и операцию провели только после многократных увещеваний, а затем и ультиматумов, на которые хан Коканда не счел нужным (или не смог) отреагировать. А кроме того, для кокандцев ее потеря была весьма чувствительна в смысле экономики и геополитики, но не более: по сути, это был всего лишь вынесенный в степь форпост, но никак не часть «коренных священных земель». Зато курс на «смычку» двух линий менял ситуацию коренным образом, потому что обязательными звеньями плана были изгнание кокандцев из Яны-Кургана и Пишпека (что уже было сделано), а естественным завершением – взятие Чимкента. Кокандского, ну и что? Пишпек с Яны-Курганом тоже были кокандские.

«Причины необходимости занятия этого города, – указывает Нафтали Халфин, – уже известны и понятны: узел дорог, плацдарм для неприятеля, в исходящем углу границы и прочее. Он, в самом деле, был необходим», – и на том сходились решительно все, как военные, так и политики. Разумеется, кто-то, как «ястреб» Черняев, являл радикализм, кто-то, как «голубь» Милютин, требовал учесть все нюансы и отмерить семижды семь раз. Но, в любом случае, никто не оспаривал, что, как подытожил Дюгамель, «овладение этой крепостью, по моему мнению, составляет необходимое дополнение к уже сделанному. Окрестности Чимкента, по плодородию своему и развитию хлебопашества, имеют так же значение для правого фланга передовой линии, как Алатауский округ для левой ее оконечности. Это две житницы, одинаково необходимые для продовольствия гарнизонов приобретенного края, и, пока Чимкент не будет в наших руках, нельзя рассчитывать на безопасность сообщений между Аулиэата и Туркестаном». Учитывалось, разумеется, что идущая уже почти 20 лет война Коканда с сильнейшим ханством региона, Бухарой, облегчит дело, а если они вдруг замирятся, сложности вырастут на порядок.