Конь блед

Конь блед

В конце концов, воинские команды согнали-таки табун в четыре тысячи голов. Больше, как и предупреждали старшины, просто не было. И лишь тогда полковник повернул на Уфу. Но, поскольку шли в спешке, – лошадей нужно было сдавать срочно, а Сергеев привык исполнять инструкции в точности, – более тысячи были загнаны насмерть, в связи с чем было решено восполнить потери, прогулявшись на Ногайскую дорогу, уже успевшую (слухи о художествах полковника разлетелись быстро) сдать все, что требовалось. Тут, однако, вышла неувязка: большинство аборигенов, прослышав о предстоящем визите, бросили все и бежали за Яик, – так что восполнить недобор не удалось. Зато в тылу, на Казанской дороге, начались беспорядки. Позже, уже на следствии, Александр Сергеев честно признал, что с тарханами вел себя чересчур круто. И в самом деле, первым, кто решился призвать разогретый добела народ к мятежу, оказался Дюмей Ишкеев. Тот самый разоренный старшина, слывший ранее «надежным и благонравным». По всему Закамью загорелись русские села, начались стычки, далеко не всегда заканчивавшиеся в пользу драгунских отрядов, а затем, после первых успехов Дюмея, некий Иман-батыр, тоже имевший зуб на Сергеева (ему не повезло быть среди «гостей» полковника в Уфе) последовал его примеру уже на Ногайской дороге.

Впрочем, события эти были пока еще локальны. Поскольку поддержать бунт большинство башкир, еще не пришедших в себя, опасалось, обоим протестующим, и Дюмею, и Иману, пришлось вооружить «припущенников», не особо того хотевших. Судя по всему, оба смельчака сознавали, что раскачать край будет сложно, и свой расчет строили на опыте предыдущих мятежей, исходя из того, что правительство, уразумев возможную перспективу и не желая доводить дело до крайности, пойдет на переговоры. Логика в таких рассуждениях была. Однако, на свою беду, насмерть обиженные и готовые добиваться своего тарханы не понимали, что мир изменился и теперь все будет совсем иначе…