Бугор Степана Разина

Бугор Степана Разина

Астраханская археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа прибыла на бугор Степана Разина 18 июля 1961 г., с одной стороны, своевременно, с другой — несколько поздно. Опоздали мы этак лет на 80.

Под восточным склоном бугра построен небольшой кирпичный завод, и вместе с глиной в печь уходили кости из погребений. Местное население неоднократно пыталось искать на бугре клады и уничтожило при этом много погребений. Затем кости пытались сдавать в утиль, но там довольно быстро отказались их принимать из-за полной обезжиренности. Большая часть могильника к нашему приезду оказалась уничтоженной, и это затруднило первоначальные поиски.

Бугор Степана Разина возвышается над окружающей его дельтовой равниной, достигая абсолютной отметки минус 4,6 м. Подножие бугра находится на отметке минус 20 м, и, следовательно, в эпоху наивысшего подъема Каспия в XIV в. морские волны только омывали бугор, ставший на некоторое время островом. В эту пору глубины в окрестностях нашего бугра достигали 4–5 м, и поэтому на нем нет следов пребывания татар или ногайцев, деливших между собою власть над берегами Нижней Волги. Когда же уровень моря понизился, в дельте возникли русские рыбачьи поселки, а в недавнее время здесь поселились казахи Букеевской орды, перешедшие на оседлость.

При нашем подходе к поискам и археологической разведке характер ландшафта заслуживал максимального внимания. В XX в. луга, окружавшие бугор, большей частью заболочены и покрыты зарослями камыша или чакана. Берега речки Подразинской густо поросли ивами и тальником. Количество обитающих там комаров не поддается описанию.

Но представим себе эпоху, когда уровень моря стоял на 4 м ниже. Тогда речки текли под уклон, не заболачивая окрестных низин, на которых расстилались роскошные луга с великолепными кормовыми травами.

Обитавшим здесь хазарам должно было житься привольно, и потому мы предполагали, что многочисленное население оставило такое число могил, что его хватит и для науки. Полные надежд, мы начали раскопки шурфами и траншеями, но долгое время копались в пустой глине. Прошла неделя, прежде чем мы установили, что пологие склоны бугра не что иное, как оползни, и если в них и были погребения, то они просели в мягкую супесь.

Часто бывает, что могилы отмечены неровностями почвы, но на вершине бугра не было гумусного слоя, и ветер так сгладил поверхность, что никаких внешних признаков могилы не имели. Вместе с тем на бугре было много кочек высотою 0,5 м или меньше, но они были образованы многолетними растениями, корни которых укрепляют почву и противостоят развеиванию. Прочая поверхность бугра была покрыта запекшейся корочкой из той же самой супеси. Эта корочка предохраняла бугор от уничтожения, но все, что под ней было, недоступно как простому глазу, так и нивелиру.

И все-таки находки пошли! В один и тот же день открылись погребения трех совершенно разных обрядов. На восточной окраине обнаружились трупосожжения, на западной — сидячее погребение и на южной — скелет, лежащий на спине с горшком в изголовье. Вскоре количество найденных погребений умножилось и к ним добавились одно погребение в подбое и одно — с конем. Кроме того, мы наткнулись на погребения казахов XIX в., незаметные потому, что наземные части могил были уничтожены во время строительства триангуляционного пункта. Первое из них повергло нас в недоумение, но затем мы разобрались и снова присыпали землей раскопанные скелеты. Что же касается древних погребений, то они дали повод для многих размышлений и выводов [прим. 19]. Но прежде чем говорить о результатах раскопок, расскажем о других буграх дельты, исследованных нами в 1962 г., для того чтобы картина была более полной.