Организационная война сегодня Есть она или нет? Вместо заключения
Организационная война сегодня
Есть она или нет?
Вместо заключения
Мы потерпели страшное поражение, причем там, где совсем не ожидали. Противоречия обнаружены на периферии внимания общественно-политических учений. Можно сказать, что мы поскользнулись на ровном месте… И что же?! Может быть, мы бросились детально прорабатывать наши ошибки, дабы не допустить новых — нет! А раз так, то это значит, мы сами своими руками готовим плацдарм для Нового разгрома системы следующего уровня.
И корень бед может лежать в том, что как были подхвачены навязанные извне понятия-лозунги, так они до сих пор и живут в головах у большинства: «Я не сторонник административно-командной системы в ее советском варианте, а тем более тоталитарной системы управления. Но глубоко убежден, что, прежде чем разрушать имевшуюся систему правления, нужно было хотя бы по частям, по блокам сформировать новую, смешанную систему управления, в которой бы органично сочетались рыночные и нерыночные (административные) регуляторы. Наши же архитекторы перестройки до основания разрушили существовавшую систему управления, но не создали хотя бы сколько-нибудь приемлемое подобие новой»[527]. И это академик, числящийся кибернетиком! Серьезный ученый не будет подхватывать идеологические штампы. Воистину, если нет для кого-то термина «организационная война», то нет и самого факта ведения оной.
И уж если кто и сделал выводы из перестройки, то только не наши управленческие кадры, а те, кто пользовался своими же разработками по нанесению ущерба нам, — американские оргпроектировщики. Ими «разработаны планы превращения Соединенных Штатов Америки в государство нового уровня. Так называемая инициатива Гора включает в себя решение проблемы профилактики „заболеваний“ государства. Это болезни, которые связаны с процессами ее информатизации: организационный маразм, информационный склероз и финансовый тромбоз»[528].
Те немногие, которые с самого начала запуска механизма знали, чем именно кончатся их холодные фокусы (термин… Е. Гайдара), пожимают плечами: «Мы не увидели, что разрушение коммунистического аппарата было разрушением государства» — это Мишель Камдессю, а кризис-менеджер Дж. Сакс удивляется и утверждает, что не знал советской экономики и поэтому его рекомендации оказались ошибочны.
А наши ученые только скользят поверхностно и идеализируют, видя главное препятствие в субъективном факторе: «Важным является и организационный („технологический“) момент: государственную систему должны строить („проектировать“) специалисты (юристы, социологи, обществоведы, представители разных профессий), причем эти люди не должны занимать очень высокие правительственные должности, то есть они должны проектировать систему государственной власти не лично для себя»[529].
Постперестроечная практика также полна угроз в сфере организационной безопасности. То вице-президент РФ объявит о своем повышении, и это приводит к расстрелу Верховного Совета и разгону всей законодательной ветви власти. То В. Путин затевает очередную административную реформу на словах. То премьер М. Фрадков устраивает настоящий кавардак, плодя столько министерств, столько федеральных служб и комитетов, что просто глаза разбегаются. Вообще, нынешнюю Россию нельзя назвать государством в собственном смысле слова, она представляет лишь «неорганизованную территорию» (выражение Сталина по поводу Китая 30-х годов).
Государство выглядит как что-то несерьезное еще с тех пор, как первый мэр Москвы Г. Попов выдвинул идейку о том, что неплохо-де было бы, если б чиновники брали взятки и потом что-то отстегивали в пользу государства… И это те люди, которые не могли простить аппаратчикам устройство своих детей в детсад. При больном (с похмелья) президенте государством руководят телохранители, массажисты, теннисисты, юмористы и проч. и проч. Границы государства и частного размыты.
Международный коммунизм также потерпел страшный катаклизм мирового масштаба. Его структуры рассыпаны.
Компартии в странах Восточной Европы либо полностью уничтожены, либо трансформировались, в западноевропейских странах ликвидированы. Да, появились новые, но они проигрывают. И главное не то, что они карликовые, а то, что они неестественны, и массы чувствуют фальшь и не стремятся входить в них. Вряд ли они будут когда-либо массовыми, если только не обретут те организационно-функциональные качества, что были у В. Ленина.
Федеральные округа, может быть, и задуманы для укрепления вертикали власти. Но видим и обратную сторону: 89 субъектов было бы затруднительно заставить разбежаться по уделам и улусам в случае нового организационного погрома московского Центра, а восемь федеральных округов — относительно легче: достаточно им перетянуть на себя одеяло по вертикали: и из Центра, и с регионов. Если до В. Путина можно было еще с сомнением говорить о возможности расчленения России, то после исполнения его(?) задумки об этом можно судить со стопроцентной уверенностью.
А что же Старая площадь? Первое время в Администрации Президента Эрэфии работали «демократы»: волосато-бородатые, в джинсах и кроссовках, курящие и распивающие пиво, шокировавшие уборщиц мусором в коридорах и остатками «торжественных мероприятий» в кабинетах. Толку от них не было никакого, и очень скоро «демократия» закончилась, и все вернулось «на круги своя» — на работу были возвращены те же люди, что и были, ибо, как поется в песенке из жутко антибюрократического перестроечного фильма Эльдара Рязанова «Забытая мелодия для флейты»: «Мы и были, и есть, мы и будем…»
Когда-то в демпечати писалось, что все решения коммунисты принимают за закрытыми дверями и требуется гласность. На самом-то деле нынешняя пресловутая «прозрачность власти» вывернулась сплошным надоевшим пиаром: президенту, губернатору, мэру, депутатишке надо постоянно «светиться» на телеэкране, находиться среди широкой «публики» подпевал, выступать по поводу и без оного, публично принимать подчиненных и отдавать указания и т. д. и т. п. Они уже всем надоели, но надо, надо, надо… И так до ухода с поста, когда вместо него появляется новый, который в этом отношении ничем не отличается… Иногда, когда, по-видимому, уже самим дикторам надоедает бесконечная фраза «Президент работает с документами…», они пытаются как-то ее разбавить. Так, например, однажды промелькнула такая настоящая новость: «Сегодня Ельцин появился на работе в Кремле в девять-ноль-ноль, естественно многих работников не оказалось на рабочем месте, но президент быстро навел порядок, и уже к обеду все были в Кремле…»
Даже широко разрекламированные способности мэра Москвы Ю.М. Лужкова на самом деле фикция и видимые результаты достигаются через рост чиновников: «При проклятом демократической прессой советском тоталитаризме жизнеобеспечением Москвы ведали 32 райкома партии и 32 райисполкома. Сложим две цифры. Получится — 64. Ровно столько субъектов власти отвечали за комфорт москвичей. А сколько властных субъектов ныне мы имеем в столице? 10 префектур и 128 муниципальных управ. При том тоталитаризме я рассчитывался за все услуги с домоуправлением и с ним решал все проблемы. Теперь наплодили РЭУ — ремонтно-эксплуатационные управления, ДЕЗы — дирекции единого заказчика, отдельные телефонные, электрические компании и расчетно-кассовые центры. Голова у меня от обилия служб идет кругом. Число чиновников, управляющих ЖКХ, возросло многократно. Демократизация у нас обернулась бюрократизацией»[530].
В марте 2003 г. указом Президента была уничтожена Налоговая полиция. Ее функции были возложены на Главное управление по борьбе с экономическими преступлениями МВД России, и без того занятое сверх меры. Это сильно подорвало всю финансовую систему страны — доходы от налоговой полиции составляли весьма и весьма значительный процент, да еще и с каждым годом все больше и больше увеличивавшийся.
Оргвойна продолжается. «Думается, эти решения Путина направлены прежде всего на сокращение госаппарата. Их надо поддержать, потому что аппарат разбух — в России чиновников сейчас в полтора-два раза больше, чем было в СССР, на них уже затрачивается свыше 60 млрд рублей в год»[531]. Кто это там нахваливает В.В. Путина? Все тот же самый Лигачев. Егору Кузьмичу мало его активнейшего участия в одной организационной войне, теперь ему надо поддержать еще и нынешнюю. Ему все еще «чертовски хочется поработать» (фраза в выступлении на Съезде, когда от него наконец-то избавлялись, а ему все никак не хотелось уходить). Потому-то его никуда и не «задвигают», что такой человек нужен всегда, при любой власти: тогда организовал и провел погром и сейчас ко всему «Всегда готов!».
Административная реформа В.В. Путина по целям и задачам неясна, как не была изначально ясна и перестройка М.С. Горбачева: «До сих пор остается без ответа главный вопрос — кто конкретно несет ответственность за управление госслужбой, хотя сегодня это центральный момент в ее реформе»[532].
Оргвойна продолжается. Она проходит через две фазы. Вначале будут ошибки и субъективность. Потом придет время их выявления, и в процессе критического анализа провозглашаются научные принципы, но они не исправляют, а, наоборот, ломают все и безвозвратно. Начинаются организационные инновации, но не в том порядке, что нужно. И/или с неучтенной какой-то составляющей, которая будет выявлена слишком поздно. И после очередного краха скажут, что об этом-де забыли.
Ситуация запуска механизма уничтожения России та же, что и Союза ССР. Сейчас известны господа В.В. Путин и Д.А. Медведев, кто будет потом — вот в чем вопрос. А может быть, сценарий предусматривает, что вообще никого не будет? Экс-премьер М. Фрадков расписывался в некомпетентности своего правительства, в отсутствии его целеустремленности: «Нам нужно понимать, что мы делаем»[533].
Удивительно то, что негативные оценки работы государственно-чиновничьего аппарата дает и первый из чиновников страны, сам президент, который говорит об этом в каждом своем ежегодном Послании: «Мы привыкли жаловаться на российскую бюрократию, многочисленную и неповоротливую. И претензии к ней совершенно обоснованны. Мы повторяем это очень часто. Между тем бюрократических структур в России, как это ни странно, не больше, а иногда даже меньше, чем в других странах. В чем же тогда дело?
Дело не в количестве этих структур, а в том, что их работа плохо организована. Нынешние функции государственного аппарата не приспособлены для решения стратегических задач. А знание чиновниками современной науки управления — это все еще очень большая редкость. Я уже говорил о необходимости административной реформы. Ее результатом должно стать государство, адекватное нашему времени и целям, которые стоят перед нашей страной. А государственный аппарат должен стать эффективным, компактным и работающим. Что для этого нужно сделать?
Во-первых, модернизировать систему исполнительной власти в целом. (…)
Во-вторых, нам нужна эффективная и четкая технология разработки, принятия и исполнения решений. Ныне действующий порядок ориентирован не столько на содержание, сколько на форму.
В-третьих, надо, наконец, провести анализ ныне реализуемых государственных функций и сохранить только необходимые из них»[534]; вице-премьер А. Жуков тоже говорит о сокращении функций государства[535]; «…несмотря на огромное число чиновников, в стране тяжелейший кадровый голод. Голод на всех уровнях и во всех структурах власти, голод на современных управленцев, эффективных людей»[536]; «Многие учреждения распущены или реформировались „на скорую руку“»[537].
В общем, когда узнаешь детали, становится ясно, что положение хуже некуда. В РФ исполняется 5 % или даже 2 % (по американским данным) указаний главы государства[538]. То есть КПД президента два процента. История наверняка не знает ни одного подобного случая, даже на уровне простого рабочего: это просто немыслимо! Это как если бы дворник ходил раз в месяц только за зарплатой и по дороге подбирал бумажки…
Есть опасения специалистов в сфере национальной безопасности, что эта пресловутая «административная реформа» может разрушить систему безопасности, выбить ряд ключевых структур и тогда… Впрочем, вы сами понимаете, какая это область… Нас предупреждают: «Несколько слов о реформе Генштаба. Не касаясь конкретных персоналий, она напоминает мне так называемую административную реформу аппарата правительства и министерств. Кроме дальнейшей дезорганизации управления войсками ни к чему другому она не приведет. То есть вред будет весьма ощутимый, особенно если реформа будет продолжена. Например, если из-под Генштаба на каком-то этапе выведут Главное разведывательное управление, подчинят его напрямую президенту, поставят во главе чекиста, а еще через какое-то время под предлогом исключения дублирования сольют с СВР. То есть фактически уничтожат. Насколько мне известно, многие за рубежом были бы в восторге от такого поворота событий. Правда, сейчас вопрос так вроде бы пока не стоит. Но в любой момент может встать — я привык уже ничему не удивляться»[539]. Весь ужас еще и в том, что, по данным Интернета, этот человек неискренен.
Редко-редко появляются пока только статьи по организационному оружию, их высокий уровень сразу заставляет обращать на них внимание[540]. Но отдельные материалы не говорят еще о том, что мы что-то знаем и/или тем более как-то готовы противостоять в этой сфере. Можно задаваться вопросом: «Что же вообще можно сделать, чтобы не допустить разрушения государства при полном невежестве и безмолвии народа?»
Несколько простых вещей: либо вернуть Государственную штатную комиссию, что существовала при И.В. Сталине[541]. Либо создать тот самый Госкомупр, об идее которого говорил академик В.М. Глушков. То есть чтобы в стране появился орган, отвечающий за противодействие в организационной войне. Он же будет рассчитывать, как использовать организационный потенциал страны в полном объеме. Однако и элементарное не делается. Хотя теперь-то в отличие от советских времен набрать и обучить соответствующие кадры есть кому. В одной только Москве несколько фирм, занятых консалтингом именно в сфере оргпроектирования.
Да и население будет больше уважать чиновников тогда, когда будет уверено в том, что «на кормлении» нет ни одного лишнего рта, их количество рассчитано по самым последним достижениям науки, и когда все операции с гражданами будут регламентированы так, чтобы не было лишних очередей, дела решались по законам, без волокиты. Сам чиновник должен стать полноценным гражданским офицером (форма, присяга, мораль служителя государства). Есть здесь, конечно же, некий налет идеализма — но хотя бы заявлять и стремиться к этому надо. Если же таких целей не будут ставить, то новая децентрализация неизбежна.
И никакие призывы не помогут. СССР, как мы поняли, был уничтожен не так, как ожидалось в страшных снах, «… не атомными взрывами, не вторжением миллионных группировок, а „организационным оружием“. Особой „культурой“, созданной западными концептуалистами, которая разлагает противника: насаждает в нем „агентов влияния“, трансформирует „смыслы“, внедряет ложные ценности, инкрустирует „раковые клетки“ чужеродных организаций, создает ложные цели развития, демонизирует национальных лидеров, подрывает фундаментальные основы „русской цивилизации“. Овладеть этой культурой, противодействовать „организационному оружию“ противника смогут не генералы в лампасах, не отважные танкисты и пилоты, а командиры „концептуальных войск“»[542]. Что-то не видно этих командиров и концептуальных войск тем более, а уж 15 лет прошло… И мы, нынешние специалисты, не ждем ниоткуда помощи. Скорее, наоборот…
Конечно же, мы не одиноки в своем анализе понимания гибели СССР через информационно-управленческие технологии. Точное, доступное и, главное, очень краткое объяснение всему давал A.A. Зиновьев: «Сущность кризиса. Надо различать сущность кризиса и его отдельные проявления. Поясню смысл этого различения на гипотетическом примере. Представим себе современный гигантский аэропорт. Нормально он функционирует как слаженный механизм. Но вот стали опаздывать самолеты и отменяться рейсы, началась путаница с билетами и багажом, стали происходить аварии, катастрофы и другие неприятные события. Естественно, стали в этом винить пилотов, администраторов, техников, погоду. А между тем в основе этих явлений была общая дезорганизация работы аэропорта. Она накапливалась по самым различным направлениям, но до поры до времени как-то исправлялась и оставалась незаметной. Но вот сложились неблагоприятные условия, в которых что-то нарушило меру, и дезорганизация стала реальностью.
Нечто подобное произошло с коммунистическими странами. Сверх обычного усилились инфляция, дефицит предметов потребления, коррупция, преступность. Упала трудовая дисциплина, участились аварии, потеряла действенную силу идеология, моральное разложение превзошло все допустимые размеры. Короче говоря, усилилось и разрослось все плохое и стало доминирующими факторами жизни масс населения. Стали искать виновных. Обвинили в этом Сталина, Брежнева, Хоннекера, Чаушеску, Живкова, КГБ, партийный аппарат, консерваторов, бюрократов. А между тем суть дела заключалась в том, что постепенно накопилась дезорганизация всего общественного механизма. Коммунистическая страна с многомиллионным населением неизмеримо сложнее, чем упомянутый выше аэропорт. Ее жизнь организована так, что все ее части должны выполнять определенные функции по установленным нормам, причем согласованно друг с другом. Нарушения норм, конечно, происходят постоянно. Но до поры до времени соблюдается какая-то мера, нарушения исправляются и компенсируются. Теперь же эта мера оказалась нарушенной, причем — по самым различным направлениям. Дезорганизация охватила все части и аспекты общества. Отдельные ручейки дезорганизации стеклись в реки, а последние образовали общий стремительный поток. Произошла всеобъемлющая дезорганизация общественного организма. Произошло сложение, совпадение множества линий дезорганизации, давшее новое качество — кризис. Разразившись, кризис усилил и сделал явными все отрицательные явления общества. Они-то и стали восприниматься как суть кризиса, оттеснив на задний план подлинную суть кризиса — дезорганизацию целостности общественного механизма»[543]. Я бы сказал, что одна эта небольшая глава стоит многого.
Примерно также дает объяснения и С.Г. Кара-Мурза: «Кризис — это вышедшая из рамок порядка борьба интересов, разрушающая структуры сложных общественных систем. Одним из результатов этой борьбы является деформация или более глубокое поражение структур мышления. (…)
Сильнее всего это проявляется в политической элите. Можно, например, говорить об утрате управленческими структурами „системной памяти“. (…) За последние 15 лет произошло повреждение и частичная деструкция структур мышления значительной части работников управления и органов власти РФ. (…) Из этой среды новые („странные“) нормы и прием мышления диффундируют в массу людей с более низким уровнем образования. Результатом стала общая неспособность рационально оценивать опасности, прогнозировать риски и осуществлять контроль над чрезвычайными событиями и процессами. Более того, неадекватные умозаключения сами становятся источниками опасности и порождают саморазрушение систем.
Можно говорить о кризисе когнитивной структуры управления — всей системы средств познания и доказательства, которые применяются при выработке решений. Это не могло не вызвать и кризиса сообщества управленцев. Ведь оно, как и любое профессиональное сообщество, соединяется не административными узами, а общим инструментарием. Масштабы деформации когнитивной структуры таковы, что на деле надо констатировать распад сообщества. Разумеется, работники управления — умные и образованные люди, они часто произносят разумные речи, но эти „атомы разума“ не соединяются в систему, что и говорит о распаде такого сообщества»[544].
Говорить об этом можно с улыбкой, но, поверьте, совсем не до смеха от того, что от первых коммунистов К. Маркса и Ф. Энгельса и до последних говорилось об отмирании государства. Просто удивительно, какими они оказались провидцами…
Самое поразительное, так это то, что до сих пор не было такого исследования (а я пишу эти строки тогда, когда со времен начала перестройки прошло 25 лет!). До сих пор нет соответствующих разделов в исследованиях по национальной безопасности. Наоборот, пытаются представить наисерьезнейшее дело в виде каких-то недоразумений, набора случайностей. Один из авторов перестройки — А.И. Лукьянов предпочитает, чтобы мы думали об этом так: «Объективных причин для распада Союза не было. Речь шла о борьбе личностей. Накалились отношения между Лигачевым и Горбачевым — был ликвидирован Секретариат. Напряглись отношения с Рыжковым. Что, разве он был снят с должности? Нет. Был ликвидирован Совет Министров. Так получилось и с самим Горбачевым. Нужно было убрать союзного президента — устранили Союз»[545]. Как все просто у этого юриста и поэта по совместительству: по сути дела, речь идет о преступлении по неосторожности! Так, наверное? А мы-то, интеллектуально недоразвитые, что-то искали, что-то нашли, а оно-то оказывается на самом деле… Другой спец все из того же аппарата ЦК объясняет все еще «лучше»: «Горбачев убивает сталинщину, но сталинский аппарат убивает Горбачева. Пали и аппарат, и Горбачев, и КПСС, и СССР»[546].
Случалось ли вообще когда-то близкое к тому, что произошло с КПСС, или нет? Исторические аналогии, конечно же, всегда можно найти, есть они и здесь, но они описывают только небольшие частные фрагменты. А причинно-следственные взаимосвязи хорошо могут быть показаны и на примере совсем из другой политической системы: «В ряде стран политические партии стали терять поддержку определенной части общественного мнения, оказывались во время опросов на одном из последних мест по авторитету среди общественных организаций, уменьшилось число их обычных приверженцев, значительных успехов стали добиваться на выборах независимые кандидаты и новые партии. (…) Для этих партий и движений характерны (…) практический отказ от профессионального аппарата»[547]. Только вместо двух или трех избирательных циклов у нас это случилось за половину одного.
У многих возникает вопрос: а есть ли у нас будущее? Сможем ли мы вновь воссоздать Великое государство — пусть не столько по площади, сколько по могучим способностям? Будущее государства Российского определяется тем, насколько зрело сможет переучиться система управления на новый лад (она не очень-то с этим торопится); насколько быстро найдутся люди, по своим качествам способные управлять в новых условиях (но пока их заслоняют болтуны с умением общих рассуждений обо всем и ни о чем), насколько талантливо будут найдены новые формы сосуществования государства и общества: «Многое в обществе зависело и будет зависеть от организационно-структурного построения самого государства. Провозгласить принципы (…) не так уж сложно. Создать комплекс всех структур, обеспечивающих реальность и действенность соответствующих принципов, — задача, требующая воли, честности, усилий и времени. Между тем нередко все исчерпывается тем, что создается и нормативно описывается та или иная государственная структура. Но при всей актуальности организационно-нормативного определения каждой государственной структуры главное все же в том, как данная структура функционирует, то есть вписывается в общество и оказывает влияние на его определенные проявления.
Действительность и действенность — вот главное в организационных структурах. А если с этой точки зрения оценивать проделанную работу, то она оставляет двойственное впечатление. В Российской Федерации значительный аппарат государственного управления, в котором занято около 1 миллиона человек, существует на всех уровнях (федеральном, субъектов Федерации, местного самоуправления) и в большом многообразии государственных органов. Не отнимешь у них и управленческой активности, выражаемой в правовых актах и организационных деяниях. Но, когда смотришь на уровень управляемости общественными процессами, трудно отделаться от ощущения, что государственные органы во многом „крутятся“ вхолостую, не охватывают и не ведут к определенной цели людей. Нет самого целенаправленного организационно-регулирующего момента или же в нем не содержится необходимой силы»[548].
Наши исследования лежат в области национальной безопасности. Но мы вышли на такие ее вопросы, которые прорабатываются весьма и весьма слабо. На первое место при нашем нетрадиционном взгляде попали понятия, которые в СССР были очень узкими — едва ли мы могли бы назвать десяток человек, которые ими занимались тогда и сейчас. У нас не было предварительной проработки угроз. Особенно в указанных сферах, которые неожиданно стали чуть ли не главенствующими. Не развивалась наука управления, информатики, системных исследований. И, видимо, пока угроза в этой сфере может быть квалифицирована как еще далеко не всеми осознанная, но она никак не мнимая — она самая настоящая, а не выдумана автором для того, чтобы нагнать страху на читающую публику. И органам безопасности государства стоит, однако, отнестись к ней адекватно и выработать подходы к решению этой проблемы.
Итак, мы выяснили, что, прежде чем децентрализовать Союз, сторонники его сохранения были лишены информации, которая могла бы его спасти…
И ответ на наш сакраментальный вопрос «Подлежит ли СССР реанимации?» один: если сторонники его возрождения станут наконец-то умней своих врагов, то Союз еще может возродиться. Ну а нет — так нет.
Апрель 2002 г. — август 2005 г., май 2006 г.
Вторая редакция — апрель 2010 г.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.