Глава 23 НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВИЧ КОВАЛЕВ
Глава 23
НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВИЧ КОВАЛЕВ
20 июня 1996 года после отставки Барсукова исполняющим обязанности директора Федеральной службы безопасности был назначен генерал-полковник Николай Дмитриевич Ковалев. 9 июля его утвердили в должности.
Он родился в 1949 году в Москве. После школы работал монтером-радистом в «Мосэнерго». Окончил Московский институт электронного машиностроения. Два года трудился по специальности — инженером в конструкторском бюро полупроводникового машиностроения.
В 1974-м его пригласили в КГБ. Начинал младшим оперуполномоченным Первомайского райотдела управления КГБ по Москве и Московской области. Потом был сотрудником пятой службы Московского управления КГБ (борьба с идеологическими диверсиями).
Ковалев занимался борьбой с западными радиостанциями, вещавшими на русском языке, следил, чтобы не было идеологических диверсий во время Московской Олимпиады 1980 года. Потом он обижался, когда сотрудников пятой службы называли «душителями свободы». Соглашался, конечно, что КГБ сажал людей по 70-й статье — «антисоветская агитация и пропаганда». Но ведь немногих же, так, несколько человек в год…
Московское управление КГБ в определенном смысле держалось самостоятельно, между столичным управлением и центральным аппаратом даже существовала конкуренция, была профессиональная ревность. Начальником московского управления долгие годы был генерал Алидин, который благодаря знакомству с Брежневым чувствовал себя более чем уверенно. Поэтому московское управление во многом работало автономно. И его линия не всегда совпадала с рекомендациями и приказами центрального аппарата.
ТАНЦЫ С МОДЖАХЕДАМИ
Два года Ковалев прослужил в Афганистане. В одном из документов, оценивающих деятельность Ковалева в Афганистане, сказано так: «В экстремальной ситуации, связанной с риском для жизни, умеет принять единственно верное решение, которое ведет к спасению жизни людей». Кадровики посчитали формулировку слишком неформальной. Ковалев начал службе в Афганистане в тот момент, когда многим офицерам стало ясно, что победить в ней невозможно и важнее всего сохранить своих солдат. Ради спасения людей можно было идти на переговоры хоть с дьяволом.
— Раз в месяц каждую из отдаленных застав надо было снабдить водой и продовольствием на месяц, — вспоминает Ковалев. — Всякий раз колонна попадала под ожесточенный обстрел моджахедов и несла потери. И всякий раз перед операцией обсуждался такой пункт — «планируемые потери». Предполагалось, что убитых может быть до двадцати человек, а раненых — около ста. То есть боевые действия еще не начались, а уже запланирована чья-то смерть… Я попросил отложить операцию на два-три дня и за это время встретился с афганскими полевыми командирами. Говорил им так: «Если вы будете в нас стрелять, нам придется подавить ваше сопротивление, у вас будут большие потери. Если же вы дадите нам пройти, то мы обещаем не расширять зону нашей ответственности, не устраивать засады и так далее». И удалось договориться. Мы провели колонну без единого выстрела. Люди остались живы.
Но попытки поладить с полевыми командирами — это не дипломатические переговоры с икрой и шампанским. Оперативная группа Ковалева занималась среди прочего вызволением советских солдат из плена:
— Однажды мы семь часов вели переговоры с руководителями одного бандформирования об освобождении нашего сержанта. Мы были вдвоем с переводчиком. И семь часов мы, разговаривая, исполняли что-то вроде танца. Моджахеды пытались поставить нас под прицел своих снайперов и пулеметчиков, а мы старались занять такую позицию, чтобы нас прикрывали спины моджахедов. И этот танец в этой напряженной обстановке со стороны выглядел, наверное, нелепо. И вдруг переговоры оборвались, афганцы разбежались, и вокруг нас образовалась пустота. Переводчик говорит: «По-моему, нам конец». Я думаю о том, сумею ли сделать хотя бы один выстрел. И вдруг выводят нашего сержанта…
Сам Ковалев вполне мог и не вернуться из Афганистана. Это была служба не в тылу, а на передовой:
— Эпизод был такой. Мы шли вдвоем, вдруг выстрел снайпера — падает мой товарищ. Я часто думал потом: почему он выстрелил в него, а не в меня? Я прочитал много военной литературы и понял, что в снайпере живет охотник. Из чисто спортивного интереса он сначала выбирает цель помельче. Крупная цель — менее интересна, потому что она никуда не уйдет. Поэтому снайпер и выстрелил в моего товарища, оставив меня «на потом».
Оперативная группа, которой руководил Ковалев, ушла из Афганистана вместе с последними солдатами в 1989 году. В Москве Ковалев вернулся на прежнюю должность.
Афганистан изменил многих людей, которые прошли через ад войны. Они так и не смогли внутренне демобилизоваться и выпустить из рук оружие.
— Я к этой категории не отношусь, — решительно говорит Николай Дмитриевич. — Вернулся и с головой окунулся в новые проблемы.
ТЕЛЕФОН ДОВЕРИЯ
1991 год полковник Ковалев встретил в должности начальника службы «3» — «защита конституции», так называлось бывшее пятое направление.
В первый день августовского путча Ковалев получил приказ начальника Московского управления КГБ генерал-лейтенанта Прилукова «с 19 августа до особого распоряжения организовать дежурство оперативного состава, офицеров действующего резерва на центральных площадях, железнодорожных вокзалах, в аэропортах, в окружении государственных и правительственных учреждений, на важных объектах контрразведывательного обеспечения и объектах жизнеобеспечения города».
Послеавгустовская чистка Ковалева не коснулась. Напротив, он получил повышение. При новой власти был назначен заместителем начальника столичного управления Федеральной службы контрразведки. Евгений Савостьянов, который руководил московским управлением, сделал его первым замом.
В октябре 1994 года Степашин забрал к себе Ковалева заместителем. Это произошло после того, как кадровый аппарат ФСБ провел анонимный опрос среди чекистов, и очень многие назвали Ковалева. Он курировал следственное управление и управление экономической контрразведки.
Николай Дмитриевич всегда держался в стороне от политических игр, он очень осторожный человек. Когда был заместителем у Барсукова, то предусмотрительно дистанцировался от печально знаменитого дела вокруг коробки с долларами, которую летом 1996 года пытались вынести из Белого дома. Начальник московского управления Анатолий Васильевич Трофимов взялся за это дело и потерял должность. А Ковалев стал преемником Барсукова.
— Как вас назначали?
— Меня пригласил президент. Готовый указ уже лежал у него на столе. Он сказал: «Принято решение о назначении вас директором Федеральной службы безопасности». Я поблагодарил за доверие и обещал сделать все возможное на этом посту. Президент при мне подписал указ.
По указу президента была произведена очередная реорганизация органов. Вместо тридцати четырех управлений были образованы пять департаментов: контрразведки; борьбы с терроризмом; анализа, прогноза и планирования; организационно-кадровой работы; обеспечения деятельности. В качестве самостоятельных управлений сохранились следственное управление, управление собственной безопасности, управление делами и оперативно-поисковое (служба наружного наблюдения).
И на основе управления перспективных программ появилось новое подразделение — управление разработки и пресечения деятельности преступных организаций. Оно должно было заняться борьбой с организованной преступностью: внедрение в особо опасные криминальные структуры, получение информации о готовящихся преступлениях, выявление «крестных отцов» российской мафии. Управление было полностью самостоятельным и располагало собственной службой наружного наблюдения и оперативной техникой. Брали сюда людей с опытом, преимущественно с опытом боевых действий в Афганистане и Чечне.
Ковалев уверял, что отныне управлять ведомством станет значительно легче.
— Вы каждую неделю встречались с президентом?
— Жесткого графика не было. Был еженедельный письменный доклад о положении в стране, о наиболее острых социальных вопросах, влияющих на безопасность страны. И в зависимости от своего графика президент заслушивал меня по тем или иным вопросам.
— Что представлял собой еженедельный доклад?
— Прежде всего, там был раздел, касающийся обострения обстановки в тех или иных регионах: забастовочная ситуация, невыплата зарплаты. Об этом обязательно информировали президента и правительство, чтобы можно было принять упреждающие меры. Докладывались вопросы, связанные с деятельностью иностранных разведок.
— А что вы докладывали президенту о деятельности политической оппозиции?
— Деятельность оппозиции специально никогда не выделялась. Для нас критерием было нарушение закона или стремление его нарушить. Тогда мы, используя специфические способы сбора информации, занимались такими явлениями. Мы не занимались, скажем, компартией как таковой, только ее отдельными представителями, которые нарушали закон. То же самое касается и других оппозиционных движений.
— Вам президент говорил: вот мне не нравится такая партия, узнайте, что они задумали?
— В такой постановке вопрос никогда не ставился. Президент таких задач не ставил и так не формулировал.
На первой же пресс-конференции новый директор Федеральной службы безопасности с гордостью назвал цифры задержанных за последнее время агентов иностранных разведок — 11 иностранцев и 28 российских граждан. По словам Ковалева, «со времени заброски немецкой агентуры в годы Второй мировой войны никогда не было такого количества задержанных нами шпионов».
У каждого из хозяев Лубянки был свой конек. Ковалев придумал «телефон доверия», по которому можно позвонить в ФСБ и признаться в своей шпионской деятельности. Эта идея вызвала несколько иронический отклик, но Ковалев шуток не принимал и рассказывал, что «телефон доверия», как и другие профилактические меры, уже помог «существенно снизить активность иностранных спецслужб на территории России… Результаты просто ошеломляющие, вплоть до прекращения разведдеятельности целого ряда иностранных спецслужб».
КТО ЗАСТРЕЛИЛ ПОЛКОВНИКА?
При Ковалеве произошла одна трагическая история, наделавшая много шума.
Поздно вечером 19 декабря 1997 года, накануне восьмидесятилетнего юбилея органов госбезопасности, российская контрразведка столкнулась с преступлением, которое еще недавно было для нас экзотическим.
Одинокий террорист захватил сотрудника шведского посольства в Москве. Операция по освобождению заложника произошла в ту же ночь. Дипломат не пострадал, его заменил собой полковник госбезопасности Савельев. Но в критической ситуации сотрудники подразделения по борьбе с терроризмом «Альфа» стреляли так неудачно, что прямо под прицелом телевизионных камер попали в своего коллегу полковника ФСБ Анатолия Савельева. Он умер…
Что же произошло? Судя по всему, события развивались следующим образом.
Полковнику Савельеву приказали: тяни переговоры, сейчас привезут деньги, бог с ними, пусть забирает. Но чтобы открыть сейф с деньгами в неурочное время, следовало найти двух человек, которые должны одновременно повернуть два ключа. Но один из них оказался за городом, и связаться с ним было невозможно. Пока его привезли, пока доставили деньги, прошло много времени…
Полковник Савельев заменил собой заложника не одевшись как следует. Он был без оружия, даже без ножа. Хорошо, что хотя бы его радиотелефон был с обратной связью. Сотрудники ФСБ слышали, что происходило в машине, мучились, не зная, как передать ему оружие. А когда террорист закричал: «Забирайте его, он кончается!» — «Альфа» решила срочно выручать товарища. Оперативники устроили броуновское движение, чтобы потом следователь не установил, кто из них что делал. А то после каждого использования «Альфы» возникало уголовное дело: и на допрос вызывали не террористов, а офицеров «Альфы»…
При Ковалеве началось еще одно громкое дело.
Сотрудники ФСБ арестовали в 1998 году Валентина Моисеева, заместителя директора второго департамента стран Азии министерства иностранных дел России. Он стал самым высокопоставленным российским дипломатом, арестованным за последние годы по обвинению в шпионаже.
Коллеги знали Валентина Моисеева как прекрасного знатока обеих Корей — и Северной, и Южной. В течение долгого времени он, как сотрудник министерства иностранных дел, тесно сотрудничал и даже дружил с советником южнокорейского посольства в Москве.
Федеральная служба безопасности заявила, что на самом деле дипломат был официальным представителем Агентства планирования национальной безопасности Южной Кореи — так именовалась тогда корейская разведка.
Валентин Моисеев был задержан в момент встречи с корейским дипломатом. После чего южнокорейский посол был приглашен в министерство иностранных дел, где от него потребовали, чтобы советник посольства покинул Россию.
В Сеуле не ожидали, что Федеральная служба безопасности поспешит предать эту историю гласности, но российская пресса получила массу информации о происшедшем.
Тогда Южная Корея объявила персоной нон грата первого секретаря российского посольства в Сеуле, из чего можно было сделать вывод, что он был резидентом российской внешней разведки работавшим под дипломатической «крышей». В ответ Москва прибегла к еще более резким мерам. Из России попросили уехать сразу пять южнокорейских дипломатов — двух из посольства в Москве и трех сотрудников Генерального консульства во Владивостоке. Все пятеро были названы выявленными сотрудниками южнокорейской разведки.
Скандал получился слишком громким и повредил отношениял между двумя странами. ФСБ на какое-то время перестала рассказывать о количестве разоблаченных шпионов…
Какие же секреты выдал корейцам Валентин Моисеев, если из-за этой истории разгорелся такой большой скандал и чуть было не испортились отношения между двумя странами?
Газеты писали, что Моисеев был арестован в момент передачи южнокорейскому дипломату секретной информации. Это значит, что Федеральная служба безопасности заранее знала, что именно произойдет. Каким образом российская контрразведка обратила внимание на Моисеева?
Газеты написали, что служба собственной безопасности министерства иностранных дел обнаружила, что Моисеев собирает на дискете информацию, которая не нужна ему для исполнения его служебных обязанностей, и сообщила об этом в ФСБ. За Моисеевым пустили наружное наблюдение, которое установило его встречи с советником южнокорейского посольства Чо Сон У.
По некоторым сведениям, Федеральная служба безопасности следила за Моисеевым не один год.
Но если корейский дипломат на самом деле был разведчиком, то почему российского государственного чиновника просто не попросили воздержаться от таких контактов? Если Моисеев в течение долгого времени передавал корейцу важные секреты, почему его не задержали раньше, чтобы пресечь разглашение государственной тайны?
Валентин Моисеев и сотрудник южнокорейского посольства встречались открыто, ни от кого не скрывали свои контакты. В шпионских делах так не поступают.
Не сложно предположить, о чем кореец расспрашивал российского дипломата. Южные корейцы спрашивают об этом в Москве всех, кого знают, — дипломатов, ученых, журналистов. Южных корейцев волнует только одно — положение в Северной Корее. Так же, как северные корейцы заняты только Южной Кореей. И обе корейские разведки шпионят только друг за другом. Внутреннее положение в России их мало интересует.
Разведки обеих Корей давно уже выясняют отношения на территории России.
1 октября 1996 года во Владивостоке был убит работник Генерального консульства Южной Кореи. Он почему-то числился по ведомству культуры, но на самом деле работал на разведку и собирал информацию о деятельности северокорейской разведки в регионе. Южные корейцы считают, что их человека убили северные корейцы, у которых тесные связи с местными российскими властями. Поэтому убийство никогда не будет раскрыто.
Почему их не уничтожили?
— Что должно произойти, чтобы вас ночью разбудили? — спрашивал я Ковалева.
— Например, взрыв, данные о готовящемся теракте, обострение отношений на межнациональной основе. Я помню, как меня подняли с постели по поводу готовящегося взрыва на газораспределительной станции в Мытищах, нам удалось его предотвратить. А треть Москвы могла лишиться газоснабжения.
Будить или не будить — это решение принимают дежурные. У нас в стране есть желание прежде всего доложить начальству, а потом прикрыться его мнением. Я с пониманием к этому относился и брал на себя ответственность.
Подчиненные должны принимать решение, зная, что руководитель никогда их не подставит. Когда началось предательство подчиненных, появилось желание подстраховаться, получить письменный приказ.
— Человек, который вас разбудил, был уверен, что вы его не отругаете?
— Не было такого случая. Этот человек выполнял свой служебный долг. Я относился к этому с пониманием.
Почему прошедший через Афганистан Николай Ковалев не избавил нас от чеченских проблем простым путем — не приказал своим людям ликвидировать командиров боевиков? Неужели это технически невозможно?
— На первом этапе политическое решение состояло в том, чтобы не обострять ситуацию, стараться ладить с чеченцами и никого не трогать.
15 июля 1997 года в Ессентуках Ковалев и руководитель Чеченской национальной службы безопасности Абу Мовсаев подписали временное соглашение между двумя спецслужбами. Договорились об обмене информацией, о сотрудничестве в борьбе с терроризмом и захватом заложников. Имелось в виду, что российские спецслужбы смогут участвовать в совместных операциях на территории Чечни. Но из этого ничего не вышло.
— Попытки поладить с чеченским руководством — это одна сторона дела, — продолжал Ковалев. — Другая состоит в том, что физическое устранение кого-то из руководителей проблему не решает. Вот вам пример — Дудаев. Разве его смерть решила чеченскую проблему? Я бы на сей счет не обольщался. Государство не должно становиться на один уровень с террористами и заниматься государственным терроризмом.
— Вы имели информацию из Чечни?
— Конечно, и регулярно ставил в известность руководство страны.
— Так почему же Федеральная служба безопасности не смогла предупредить в 1999 году взрывы в Москве и в других городах, проникновение боевиков в Дагестан?
— Ответить на этот вопрос не так просто. Видите ли, мы создали в составе ФСБ управление по разработке преступных организаций, то есть сформировали систему получения упреждающей информации о том, что происходит в Чечне.
Николай Дмитриевич по понятным причинам не захотел во время нашего разговора уточнить, что имеется в виду, но, судя по всему, речь шла о системе радиоэлектронной разведки, которая позволяла с высокой степенью точности следить за действиями боевиков в Чечне. Ведь каждой операции предшествует длительная подготовка — радиотелефонные переговоры, встречи, передача денег и взрывчатки. Профессионалы по ряду косвенных признаков могут понять, что именно замышляется.
— И эта система позволила нам предотвратить ряд крупных террористических акций. Есть люди, которые благодаря этому остались живы, — говорил Ковалев. — К сожалению, после моего ухода из ФСБ это управление было упразднено, и система получения информации разрушилась.
КОВАЛЕВ И БЕРЕЗОВСКИЙ
Более всего Ковалеву повредил скандал, который разгорелся, когда офицер ФСБ заявил, что ему было приказано убить известного предпринимателя Бориса Березовского.
Весной 1998 года в кабинете заместителя главы президентской администрации Евгения Савостьянова подполковник госбезопасности Александр Литвиненко написал заявление, в котором сообщил, что этот приказ ему в конце 1997 года отдал заместитель начальника управления по разработке и пресечению деятельности преступных организаций ФСБ капитан второго ранга Камышников. Литвиненко назвал имена свидетелей — своих сослуживцев из 7-го отдела управления.
Осенью 1998 года Литвиненко с четырьмя коллегами устроили пресс-конференцию, на которой говорили, что «приказ убить исполнительного секретаря СНГ Березовского не случайность в практике ФСБ».
В обществе по-разному отнеслись к этой истории. Мало кто поверил в то, что руководители ФСБ действительно могли отдать приказ кого-то убить. Это люди опытные, прошедшие большую жизненную школу, и каждый из них понимает, что нет ничего тайного, что не стало бы явным. Другое дело, что в частном разговоре высокопоставленный офицер мог бросить что-то вроде:
— Убил бы ты этого Березовского! Вот бы пользу стране принес.
Литвиненко познакомился с Березовским, когда участвовал в расследовании реальной попытки убить Бориса Абрамовича. В июне 1994 года машину Березовского взорвали, сам он чудом остался жив. Литвиненко был тогда оперативным уполномоченным управления ФСБ по борьбе с терроризмом. Чуть позже он пришел на помощь Березовскому, которого подозревали в причастности к убийству популярного телевидущего Владислава Листьева. И к Березовскому пришли офицеры регионального управления по борьбе с организованной преступностью, требовали, чтобы он поехал с ними. А Литвиненко будто бы сказал:
— Кто подойдет к Березовскому — буду стрелять!
И отвел своего друга в Кремль, где тот отсиделся… Так, во всяком случае, описывал эту историю сам Березовский.
Почему Литвиненко захотел устроить скандал, знает только он один. Писавшие об этой истории журналисты полагают, что он решил таким образом разделаться с начальством, с которым у него не складывались отношения. Если это так, то рассчитал он все плохо.
Действительно, было назначено служебное расследование, нескольких офицеров отстранили от работы. Новый директор ФСБ Владимир Путин расформировал управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций — любимое детище Ковалева.
Но Литвиненко пришлось значительно хуже. Главная военная прокуратура заявила, что его обвинения в адрес руководства ФСБ не подтвердились. Зато коллеги на него сильно обиделись, предательства корпоративных интересов на Лубянке не прощают. Его уволили из органов. Теперь уже за него взялась Главная военная прокуратура. Ему припомнили все старые дела. Литвиненко и его приятелей по 7-му отделу обвинили в том, что они кого-то избили при обыске, на кого-то давили, добиваясь нужных показаний.
Березовский взял Литвиненко в аппарат исполнительного секретариата СНГ советником отдела по вопросам безопасности департамента военного сотрудничества и безопасности. Но это Литвиненко не спасло.
Его арестовала Главная военная прокуратура. Адвокаты оспорили законность ареста в суде, и Литвиненко освободили. Тогда сотрудники ФСБ арестовали его вновь — прямо в зале суда. Но суд вновь выпустил его под подписку о невыезде. Осенью 2000 года бывший подполковник Литвиненко с семьей покинул Россию и через Турцию перебрался в Англию, где получил политическое убежище…
Ковалев подал иск к Борису Березовскому о защите чести и достоинства. Поводом для судебного разбирательства стало письмо исполнительного секретаря СНГ в адрес нового директора ФСБ Владимира Путина. Березовский писал Путину, что Ковалев «фактически находился в сговоре с руководителями Управления ФСБ по разработке и пресечению деятельности преступных организаций», которые поставили своей задачей убить Березовского.
Николай Дмитриевич подал на магната в суд и выиграл дело. Суд потребовал опровергнуть сведения, порочащие имя бывшего директора Федеральной службы безопасности.
— Вы не ощущали того, что и вы были предметом оперативного интереса со стороны других служб, оперативной разработки? — спрашивал я Ковалева.
— Никогда не ощущал. Что меня разрабатывать? Я в семь утра на работе, в одиннадцать вечера дома, упал, заснул, а утром вскочил и как заведенный помчался на работу. Меня разрабатывать — дело бессмысленное.
— А были попытки узнать, что происходит внутри вашего ведомства через людей, которые у вас работают?
— Это всегда было, и я к этому относился довольно спокойно. Не было в ведомстве ничего такого, что следовало было скрывать. Если какие-то сотрудники контактировали с администрацией президента и о чем-то докладывали, я к этому относился нормально. Мы ничего противоправного не делали. Служба и так работала как под рентгеном. Утечки информации постоянно шли.
— И вы не в силах были это пресечь?
— Мы неоднократно пресекали такие попытки, но это сложный процесс. Скажем, работник занимается проверкой каких-то оперативных материалов. Считает, что какие-то действия государственного служащего незаконны и он коррумпирован. Допустим, чиновник подписал документ, дающий определенные льготы какой-то структуре. Одновременно с этим его сыну продают автомобиль по заниженной цене.
Наш сотрудник считает, что это коррупция в чистом виде, ее нужно пресекать. Но как доказать причинно-следственную связь между подписанием документа и покупкой сыном машины за бесценок? Практически это невозможно.
В правовом отношении ситуация заходит в тупик. Оперативный работник ощущает свое бессилие и идет по пути наименьшего сопротивления. Он хочет эту информацию любым путем реализовать — хотя бы через средства массовой информации.
ОТСТАВКА В СУББОТУ ВЕЧЕРОМ
Николай Дмитриевич Ковалев, как и Голушко, был профессионалом без крепких связей в Кремле. Этим объяснялась неустойчивость его позиций.
Слухи о грядущей отставке Ковалева распространялись постоянно. Но Ельцин неизменно заявлял:
— Нет и еще раз нет. Это слухи абсолютно необоснованные. Ковалев работает нормально, выполняет свои функции. Получаю от него регулярно информацию.
Ковалев даже был произведен в генералы армии. Я спрашивал у Николая Дмитриевича:
— У вас бывало ощущение, что президент уже располагал информацией — из других источников — о том, что вы ему докладывали? И говорил: а вот у меня есть другие сведения?
— Неоднократно. Разделение спецслужб привело к появлению семи независимых источников информации. Президенту иногда на стол ложились семь взаимоисключающих бумаг. В этом есть и преимущество — нет монополиста в области информационного обеспечения. Но нет и органа, который бы эту информацию собирал, анализировал и давал квинтэссенцию того, что на самом деле просисходит. Мы пытались создать некое разведывательное сообщество, которое бы обобщало деятельность спецслужб и выходили к президенту с единой бумагой…
— А у вас не возникало ощущения, что он чьей-то информации доверял больше, чем вашей?
— Нет, такого не было. В глубине души он, наверное, сравнивал, но виду не показывал. Президент никогда не давал повода подумать, что он не доверяет информации, которая ему докладывается.
— Президент держался сухо официально или склонен было иногда поговорить и по-человечески?
— Я всегда старался придерживаться сугубо официальных отношений. Со всеми структурами правительства и администрации. Как только выстраиваются личные отношения, можно быть уверенным в том, что объективные решения не будут приняты, что мы часто и наблюдаем.
Незадолго до отставки Ельцин в очередной раз сказал Ковалеву:
— Все нормально. Работайте спокойно.
Хотя сам Николай Дмитриевич уже знал, кому предложено его кресло.
В июле 1998 года Ковалев прилетел в Израиль по приглашению начальника разведки Моссад. С Ковалевым было восемь человек, в том числе сотрудники Службы внешней разведки и Главного разведывательного управления Генерального штаба.
Ицхак Мордехай, министр обороны, убеждал российских гостей прекратить поставки ракетных технологий Ирану. Израильтяне представили Ковалеву список иранских, ливийских, индийских и северокорейских фирм, которые занимаются производством оружия массового уничтожения и потому пытаются вступить в контакт с российскими специалистами.
Российские гости признали, что некоторые компании действительно ввязались в сомнительные сделки, но уверяли, что эти попытки были пресечены. Ковалев обещал позаботиться о том, чтобы российским компаниям предписали не иметь дело с подозрительными фирмами. Это была его последняя служебная командировка в роли директора ФСБ.
Наконец наступил момент, когда слух воплотился в жизнь. 25 июля 1998 года, в субботу, отдыхавший в Карелии Ельцин подписал указ об увольнении Ковалева. Премьер-министр Сергей Владиленович Кириенко тут же вернулся с указом в Москву.
Николай Ковалев узнал о своем освобождении от французских коллег. Откуда это было известно французам? Влиятельные российские люди, отдыхая во Франции, беспечно обсуждали кадровые дела по мобильным телефонам. А французы были перед Ковалевым в долгу. Он послал в Чечню оперативные группы, чтобы выручить четырех французов, похищенных боевиками. Они действовали под «крышей» одной международной организации, но в реальности были разведчиками.
Ковалев сказал тогда французам:
— Как изменился мир. Я посылаю своих людей, которые будут рисковать своими жизнями, чтобы выручить ваших людей, которые ведь являются разведчиками. Но уж вы, по крайней мере, сознайтесь, что это ваши сотрудники.
И они признали это — впервые, может быть, в истории специальных служб. Французов удалось вытащить из Чечни…
Сергей Кириенко сам приехал на Лубянку, чтобы представить нового главу Федеральной службы безопасности Владимира Владимировича Путина. На сей раз этикет прощания с прежним руководителем был соблюден.
— Смена руководителя ФСБ ни в коей мере не означает недооценки той большой и важной работы, которую проделал Николай Ковалев во главе службы, — сказал Кириенко.
Он передал Ковалеву благодарность президента и добавил, что: тот не должен считать происходящее снятием с должности:
— Нет никаких сомнений в том, что опыт, способности и знания Николая Дмитриевича Ковалева будут и дальше использоваться на благо России, чуть позже станет ясно как.
Той же ночью Ковалев после короткого разговора передал дела своему преемнику Владимиру Владимировичу Путину и покинул Лубянку. Он проработал в органах госбезопасности ровно двадцать пять лет.
Ковалеву потом рассказывали, что инициатива его освобождения исходила от Кириенко. Молодому премьер-министру важно было доказать свою состоятельность, показать, что он влияет на кадровую политику президента, и объяснить силовикам, что они должны к нему прислушиваться.
Кириенко предлагал Ковалеву неплохую работу в аппарате правительства — возглавить тот самый административный департамент, которым после ухода с Лубянки руководил Степашин. Сергей Степашин пересидел в этом кресле несколько лет и вновь стал министром. Ковалев это предложение отклонил, сказал Кириенко:
— Чтобы вместе работать, нужно доверие. А его нет.
Ковалев предпочел работать заместителем генерального директора научного центра в Зеленограде.
— А что произошло после отставки? — спросил я Ковалева. — Замолкают телефоны? Исчезают прежние приятели?
— Телефоны, естественно, замолчали. Их просто сразу отключили. Но так всегда происходит. Что касается людей, то я искусственно ограничил круг общения, просто отсек всех бывших сослуживцев, чтобы не повредить людям, чтобы не говорили, будто я пытаюсь во что-то вмешиваться, на кого-то влиять. Надеюсь, люди, которые меня знают, все поймут правильно.
— Считается, что за бывшими руководителями госбезопасности на всякий случай присматривают.
— Человек, связавший себя с органами госбезопасности, должен исходить из того, что в какой-то момент его могут проверять, прослушивать. К этому надо быть готовым. Так что если есть лишние средства и время — пожалуйста, следите. Но это бессмысленное дело. Я никогда не преступал ни закон, ни присягу.
— Кто-то из бывших подчиненных вас и подслушивает.
— Проблема другая — что за тебя домысливают. Вот с кем-то встретишься, а из этого лепят какой-то политический заговор, пытаются представить, что это не просто цепь случайностей, а логическая цепочка, выстроенная в схему. Это страшно. Я всегда старался действовать на основании каких-то фактических данных и говорил: «Я буду докладывать о действиях этого человека и ни в коем случае о его мыслях или планах и намерениях».
В 1999 году Николай Ковалев баллотировался в депутаты Государственной думы. Его поддержало движение «Отечество», и он победил на выборах. В Думе он возглавил комиссию по борьбе с коррупцией.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.