Глава 32 От Сицилии до Италии Май–сентябрь 1943 г.

Глава 32

От Сицилии до Италии

Май–сентябрь 1943 г.

11 мая 1943 г., в день высадки американских войск на Алеутских островах в северной части Тихого океана, в Нью-Йорке с борта океанского лайнера Queen Mary сошли Уинстон Черчилль и начальники штабов британских вооруженных сил. Генерал сэр Алан Брук не ждал ничего хорошего от конференции союзников под кодовым названием «Трайдент», которая на следующий день открывалась в Вашингтоне. Он подозревал, что США потихоньку отступают от принципа «Германия важнее», видя доказательство этого в том, что американцы послали серьезные подкрепления на Дальний Восток. За месяц до этого он написал в своем дневнике: «Душой они на Тихом океане. Мы пытаемся одновременно вести две войны, что абсолютно невозможно при наших транспортных ресурсах». Бруку также приходилось постоянно сдерживать Черчилля, которому не терпелось реализовать свой очередной проект: оккупацию острова Суматра с целью лишить японцев доступа к нефти. Одновременно премьер-министр не отказался от идеи начать операцию «Юпитер» по захвату северной Норвегии. Брук устал от бьющего через край энтузиазма Черчилля, стратегические планы которого шли вразрез с суровыми реалиями весьма ограниченных военных возможностей Англии, прежде всего транспортных и авиационных.

В Вашингтоне сразу же проявились еще более глубокие, чем раньше, расхождения в позициях двух союзников. Многие в американском командовании считали, что «их затащили на средиземноморскую дорожку в британском саду». Генерал Маршалл, которому скрепя сердце пришлось согласиться на проведение операции «Хаски» по захвату Сицилии, был убежден, что американцам не следует задерживаться в Средиземноморье. Американские войска необходимо отправить назад в Англию и готовиться к высадке на севере Франции, намеченной на конец весны 1944 г. В противном случае их надо послать на Дальний Восток. Хотя в целом это была скорее угроза, которая должна была сделать англичан более сговорчивыми, адмирал Кинг имел именно такие планы.

Брук в своей обычной лаконичной манере возражал, что западные союзники не могут в течение десяти месяцев пассивно наблюдать, как Красная Армия в одиночку сражается с основными силами германского вермахта. Он приводил американцам их собственный аргумент о необходимости «сокрушительного удара». Либо Гитлер будет вынужден отозвать значительные силы с Восточного фронта и из Нормандии, чтобы защитить Италию, либо ему придется отказаться от оккупации большей части полуострова и создать линию обороны по северному берегу реки По у подножья Альп. Кроме того, убеждал американцев Брук, высадка на материке через Мессинский пролив после захвата Сицилии будет означать падение режима Муссолини и выход Италии из войны. Возвратив себе контроль над Средиземным морем, союзники получат более короткий маршрут на дальневосточный театр военных действий и значительную экономию на военных перевозках.

Англичане либо лукавили, либо проявляли неоправданный оптимизм, утверждая, что для итальянской кампании будет достаточно девяти дивизий. Они, как мантру, повторяли тезис Черчилля о «мягком подбрюшье Европы», который он впервые употребил в разговоре со Сталиным. Премьер-министр даже заговорил о возможности высадки войск на Балканах, чтобы не дать СССР оккупировать Центральную Европу. Эта идея очень не понравилась американцам, которые восприняли ее как еще одну попытку англичан заранее приступить к послевоенному разделу Европы.

19 мая во время конфиденциальной встречи, на которой присутствовали только главы государств и начальники штабов, был достигнут компромисс. Одновременно с проведением итальянской кампании двадцать девять дивизий будут готовиться в Англии к высадке на побережье Франции весной 1944 г. Маршалл настоял на одном условии: после захвата Сицилии семь дивизий возвратятся на Британские острова, где и будут ожидать броска через Ла-Манш.

Таким образом, опасения Брука не оправдались. Участники конференции приняли его предложение, направленное на то, чтобы рассредоточить немецкие силы перед высадкой в Нормандии. В любом случае наращивание американских войск в Англии шло слишком медленными темпами, чтобы можно было говорить о начале операции по высадке во Франции в 1943 г. К тому же, для успеха операции необходимо было располагать достаточным количеством десантных судов и иметь превосходство над противником в воздухе. У союзников не было ни того, ни другого.

После окончания конференции Черчилль, Брук и генерал Маршалл полетели в Алжир, чтобы сообщить о принятых решениях Эйзенхауэру. Маршалл, который так и не принял идею оккупации Италии, продолжал настаивать, что окончательное решение по этому вопросу должно быть отложено до момента, когда будет ясен результат сицилийской кампании. Во время полета Черчилль несколько раз пытался разузнать его стратегические планы. Но каждый раз Маршаллу удавалось уйти от ответа, переведя разговор на одну из тем, в удовольствии подробно поговорить о которых премьер-министр не мог себе отказать. Так или иначе, несмотря на уклончивость высказываний Маршалла, Черчилль и Брук убедили Эйзенхауэра, что в результате оккупации союзниками Италии ось Рим-Берлин-Токио перестанет существовать.

Сталин, который в это время ожидал начала немецкого наступления на Курской дуге, был крайне разочарован планами высадки союзных войск в Италии, о чем он и сообщил в своем послании Рузвельту и Черчиллю. Черчилль прислал резкий ответ, хотя мог винить в возникшем конфликте только самого себя: именно он в феврале сказал Сталину, что Второй фронт в Нормандии будет открыт в августе того же года, хотя Брук и убеждал его в неосуществимости такой операции. В итоге Сталин получил подтверждение своих худших представлений об англичанах как о людях, которые не держат данного ими слова.

Подготовка операции «Хаски» по захвату Сицилии сопровождалась большими трудностями и конфликтными ситуациями. В апреле Эйзенхауэр, узнав о том, что на острове дополнительно развернуты две немецкие дивизии, заговорил об отмене операции. Черчилль отреагировал презрительным замечанием, что после высадки в Нормандии генералу придется иметь дело с немецкими силами куда больше двух дивизий. «Полагаю, что начальники штабов отвергнут эти малодушные и пораженческие взгляды, от кого бы они ни исходили», – заявил он.

Монтгомери, войска которого вели бои, завершая тунисскую кампанию, обвинил стратегов, готовивших «Хаски», в полной несогласованности действий и планировании «задом наперед». В связи с проблемами снабжения войск, было решено осуществить несколько десантов. Монтгомери выступил против такого решения и предложил высадить Восьмую армию в юго-восточной части острова, создав там высокую плотность сосредоточения войск, а Седьмую армию Паттона высадить слева, обеспечив взаимную поддержку сил. Паттон подозревал, что Монтгомери хочет забрать себе лавры победителя, а американцам отводит роль сторожей на флангах.

В лагере союзников возникли серьезные трения. Паттон даже заявил, что «союзники должны воевать на разных театрах военных действий, а то они начнут ненавидеть друг друга больше, чем противника». Командующий Королевскими ВВС главный маршал авиации Теддер разделял неприязненное отношение Паттона к Монтгомери, так отозвавшись о последнем: «Монтгомери – коротышка со средними способностями, который в силу физического сходства с низкорослым императором считает себя Наполеоном и в военном деле. Но это не так». Паттон также полагал, что Александер боится Монтгомери, поэтому не проявляет по отношению к нему достаточной твердости.

Но интриги в объединенном штабе союзников не могли сравниться с той борьбой за власть, которая шла в штабе французских колониальных войск в Алжире. С момента заключения в январе в Касабланке вынужденного союза между генералом Анри Жиро и генералом Шарлем де Голлем, навязанного обоим Рузвельтом и Черчиллем, сторонники де Голля ждали удобного случая, который настал 10 мая, в третью годовщину вторжения во Францию гитлеровских войск. В этот день Национальный совет Сопротивления (Conseil National de la Resistance) в оккупированной Франции провозгласил своим лидером де Голля. Ни Рузвельт, ни Черчилль не осознали тогда значимости этого события.

30 мая, после долгих проволочек, спровоцированных американскими военными властями по указанию Рузвельта, генерал де Голль, наконец, ступил на алжирскую землю. На аэродроме Мэзон-Бланш, под слепящим солнцем, военный оркестр играл «Марсельезу», а английские и американские офицеры старательно прятались за чужими спинами, для чего у них имелась веская причина. Днем раньше Жиро наградил Эйзенхауэра Большим крестом ордена Почетного легиона, но, как выяснил Брук, де Голль был в ярости из-за того, что Жиро с ним не посоветовался по этому поводу.

Ключом к позиции вождя Сопротивления для каждого из них был контроль над Armee d’Afrique, Африканской армией, которую американцы начали снабжать боевой техникой и оружием. В армии не прекращалось противостояние между moustachis, офицерами бывшей армии Виши, верной Петeну, и hadjis, которых так называли, потому что они совершили паломничество (хадж) в Лондон, к де Голлю. По количеству эти две группы очень сильно различались. Под началом moustachis было 230 тыс. солдат и офицеров, в то время как бойцы «Сражающейся Франции» с Ближнего Востока и из бригады Кенига, героически сражавшиеся в битве при Бир-Хакейме в Северной Африке, насчитывали всего 15 тыс. человек. Сторонники де Голля начали правдами и неправдами переманивать людей Жиро на свою сторону, что вызывало еще больше конфликтов. Но моральный авторитет и политическое мастерство де Голля позволили ему, в конце концов, победить конкурента.

Операция «Хаски» началась 10 июля с выброски десанта перед рассветом, после чего к берегу подошли 2600 кораблей, на борту которых находились восемь дивизий – больше чем в Нормандии через одиннадцать месяцев. К наступлению темноты у союзников на берегу было 80 тыс. войск, 3000 автомашин, 300 танков и 900 артиллерийских орудий.

Немцы были ошеломлены. После того как английская разведка успешно провела операцию «Мясной фарш», в ходе которой тело «офицера Королевской морской пехоты» с якобы секретными документами было подкинуто на побережье Испании, а также после нескольких других дезинформационных кампаний, Гитлер полагал, что союзники планируют высадиться на побережьях Сардинии и Греции. Генерал-фельдмаршал Кессельринг настаивал, что более вероятной целью союзников станет Сицилия или юг Италии, но с его мнением не посчитались. Муссолини укрепил оборону Сардинии в уверенности, что союзные войска высадятся там после бомбежки острова. Кроме опасности извне, беспокойство фашистского руководства росло из-за забастовок и волнений в Турине и Милане.

Когда военно-морские силы вторжения вышли в море, там был полный штиль, но вскоре разыгрался сильный ветер. Суда испытывали бортовую качку, у многих солдат началась морская болезнь. Хуже всего было находящимся на плоскодонных танкодесантных кораблях, которые бросало и крутило во всех направлениях. К счастью, когда суда подошли к берегу, ветер утих. Восьмая армия генерала Монтгомери направилась к юго-восточному углу сицилийского треугольника. Его войска должны были развернуть наступление по побережью на север, в направлении Мессины, чтобы отрезать дивизиям противника путь к отступлению через пролив на материк. Седьмая армия Паттона высаживалась западнее, в трех точках на южном побережье, направляемая подводными лодками Королевских ВМС, которые мигали голубыми огнями, выполняя роль маяков. Поскольку Седьмая армия не получила четких указаний о действиях после высадки, Паттон намеревался в полной мере использовать этот просчет в планировании операции для проявления собственной инициативы.

Незадолго до 2-х часов ночи 10 июля был дан приказ десантироваться, и со шлюпбалок в воду стали опускать десантные баржи. На море все еще была качка, и скоро палубы барж оказались скользкими от рвоты тех, кто страдал морской болезнью. Наконец на воду спустили все десантные плавсредства, и присутствовавший при этом репортер увидел «целый рой несущихся к берегу крошечных суденышек, похожих на водомерок». Высадка осложнялась высокой приливной волной и минами на прибрежной полосе. Зачастую бойцы оказывались на суше в стороне от заданного места высадки, и порой казалось, что высадка идет так же беспорядочно, как и во время операции «Факел». Через несколько часов на воде появились тягачи-амфибии DUKW, доставлявшие продовольствие, горючее и даже целые артиллерийские батареи.

В глубине острова десантирование с воздуха разворачивалось в условиях сильного ветра, и парашютистов английской 1-ой и американской 82-й воздушно-десантных дивизий разбросало на большой территории. Многие получили травмы ног. Но наиболее драматичной оказалась судьба английских планеров с десантом, бойцы которого должны были захватить стратегически важный мост Понте-Гранде к югу от Сиракуз. У пилотов самолетов-буксировщиков не оказалось достаточного опыта и навигационных навыков, в результате чего один планер приземлился на Мальте, а другой – возле Мареса в Тунисе. Шестьдесят отцепленных слишком рано планеров упали в море. Но все же тридцать бойцов, которым удалось добраться до цели, смогли захватить мост и разминировать его. Утром к мосту пробрались еще пятьдесят человек из состава неудачного планерного десанта, они удерживали мост почти до самого вечера, причем только пятнадцать бойцов выжили в этом тяжелом бою. Хотя мост, в конце концов, пришлось сдать, он вскоре был отбит у врага полком Шотландских королевских стрелков, прибывшими с побережья. Общие потери в живой силе за всю операцию составили 600 человек, из которых почти половину составили утонувшие.

В рядах войск стран «Оси» с личным составом в 300 тыс. человек царила еще большая неразбериха, чем у союзников. Из-за шторма на море они никак не ожидали нападения в эту ночь. На бумаге Шестая армия под командованием генерала Альфредо Гуццони насчитывала 300 тыс. солдат и офицеров, но в нее входили только две немецкие дивизии: 15-я моторизованная и танковая Hermann Goering («Герман Геринг»). Поскольку 15-я дивизия дислоцировалась на западе острова, слишком далеко для успешной контратаки, Кессельринг приказал ей немедленно наступать на Джелу, которая в первый же день операции была захвачена воздушно-десантным полком спецназа США. 1-я американская пехотная дивизия, по прозвищу «Большая красная единица», была направлена вглубь острова для захвата господствующих высот местного аэродрома.

Ко времени начала контрнаступления дивизии Hermann Goering утром 11 июля американские пехотные батальоны первого эшелона оказались без танковой поддержки, так как «шерманы» еще не доставили на берег. С запада на Джелу двигалась итальянская дивизия Livorno, но ее вскоре остановил обстрел минами с белым фосфором, которым руководил лично генерал Паттон, а также огонь корабельной артиллерии с двух крейсеров и четырех эсминцев. Между тем к северу и северо-востоку от города к побережью уже почти подошла дивизия Hermann Goering. Командир дивизии даже сообщил генералу Гуццони, что американцы начали грузиться обратно на корабли. В этот критический момент, наконец, прибыл взвод «шерманов» и несколько артиллерийских орудий. 155-мм американские орудия, прозванные солдатами «Долговязый Том», сразу открыли огонь по противнику прямой наводкой.

В винограднике у подножия восточного склона небольшой горы Бьяцца, несколько подразделений 505-го парашютного полка под командованием полковника Джеймса М. Гэвина столкнулись с «тиграми» дивизии Hermann Goering. У Гэвина не было причин сомневаться в боеспособности своих подчиненных, которые еще в Алжире отрабатывали стрельбу «на устрашающего вида арабах». Но «тиграм» они могли противопоставить только гранатометы и пару горно-вьючных 75-мм артиллерийских орудий.

К счастью для американских парашютистов, офицер связи ВМС, прикомандированный к их части и имевший рацию, вызвался запросить огонь корабельной артиллерии. Гэвин встревожился, не будучи уверенным в точности наводки. По его просьбе сначала был произведен единичный пристрелочный залп, который попал точно в цель, а уже после этого – массированный огонь. Немцы начали отступать, и в этот момент со стороны побережья появились первые «шерманы», парашютисты встретили их криками «Ура!». Совместными усилиями они атаковали высоту, захватили один «тигр» и расстреляли экипаж, неблагоразумно выбравшийся из танка. Американцы были поражены, увидев, что от противотанковых реактивных снарядов базук на броне «тигра» остались лишь небольшие вмятины.

Под непрерывным обстрелом корабельных орудий танкам дивизии Hermann Goering пришлось срочно отступить по всей линии фронта. Паттон, который на протяжении боев у Джелы осыпал своих бойцов то проклятиями, то благословениями, смог, наконец, удовлетворенно вздохнуть и расслабиться. «Сегодня меня точно берег Бог», – записал он в дневнике.

Однако вскоре настроение Паттона снова изменилось. Той ночью из Туниса должен был прилететь в качестве подкрепления 504-й парашютный полк и десантироваться в тылу Седьмой армии. Он хотел отменить операцию, но было уже слишком поздно. Паттон боялся, что хотя он и приказал зенитной артиллерии на кораблях и на суше не стрелять, его приказ мог не дойти до всех зенитных подразделений. Орудийные расчеты не отличали своих от чужих, особенно в темноте, а после налетов люфтваффе в течение прошедшего дня у всех были нервы на пределе. Командиры высадившихся в тот день частей союзных войск жаловались на отсутствие воздушного прикрытия в районе высадки, но их коллеги-авиаторы не хотели подставлять под удар свои истребители, зная, что зенитная артиллерия союзников стреляет по всему, что летит.

К несчастью, наихудшие опасения Паттона оправдались. Когда в ночном небе появились транспортные С-47, сначала застрочил один пулемет, а вскоре к нему присоединились остальные, и даже танкисты открыли огонь из своих пулеметов калибра 12,7 мм, установленных на башне. Зенитчики вошли в азарт и продолжали стрелять по парашютистам, находящимся в воздухе, и даже по опустившимся на землю или воду. Эта ночь стала одним из самых трагических эпизодов «огня по своим» в союзных войсках за время Второй мировой войны: 23 самолета было сбито, 37 получили серьезные повреждения, а потери в живой силе составили более 400 человек. Не сразу, но Эйзенхауэр узнал о происшедшем, пришел в ярость и обвинил во всем Паттона.

Однако вскоре Паттону удалось коренным образом исправить свою репутацию. Генерал Гуццони отдал приказ дивизии Hermann Goering выдвинуться в восточном направлении и остановить Восьмую армию, которая продвигалась на север к Мессине. Англичане при взятии Сиракуз не встретили почти никакого сопротивления. Но в течение нескольких следующих дней, по мере их продвижения по прибрежной дороге по направлению к Катании, бои стали усиливаться. Немцы прислали на остров подкрепления в виде 29-й моторизованной и 1-й парашютной дивизий. Для руководства действиями частей вермахта на Сицилии сюда самолетами был доставлен штаб XIV танкового корпуса во главе с генералом Хубе. Главной задачей генерала Хубе, согласованной с Гуццони, было удержать позиции вокруг Мессины и пролива, для того чтобы можно было вывести войска на материк и избежать капитуляции, подобной той, что имела место в Тунисе.

13 июля англичане высадили еще один парашютный десант, на этот раз для захвата моста Примасоле возле Катании. И снова в хаосе сражения вместе с зенитной артиллерией войск «Оси» по самолетам открыли огонь зенитки кораблей союзников. Из 1856 бойцов 1-й парашютной бригады к месту сбора возле моста смогли добраться менее трехсот. К следующему утру мост был взят и разминирован. Несмотря на яростные контратаки только прибывшего на Сицилию 4-го немецкого парашютного полка, при отражении которых англичане потеряли до трети личного состава, англичанам с большим трудом, но все-таки удалось удержать мост.

151-я бригада с тремя батальонами Даремского легкого пехотного полка шла им на помощь форсированным маршем, преодолевая с полной выкладкой расстояние в сорок километров по 35-градусной жаре. По дороге их обстреливали немецкие истребители и бомбили американцы. 9-й батальон Даремского полка с ходу вступил в бой и понес тяжелые потери. Хорошо замаскированные немецкие парашютисты встретили их сильным огнем из пулеметов MG–42, которые англичане называли «шпандау». «Мы находились на возвышенности, откуда было хорошо видно, как 9-й батальон пошел в лобовую атаку и как воды реки Симето окрасились кровью наших солдат. К 9.30 все было закончено. 9-й батальон не дал немцам взорвать мост», – писал один из даремских пехотинцев.

Позже другому батальону Даремского полка удалось перейти реку вброд и захватить немцев врасплох, но ожесточенное сражение продолжалось. Даремские стрелки позже утверждали, что немецкие снайперы стреляли по их санитарам, которые выносили раненых с поля боя на носилках. У батальона заканчивались боеприпасы, и их доставка легла на плечи экипажей бронетранспортеров, которым приходилось постоянно ездить за ними в тыл и затем возвращаться на позиции под сильным огнем противника. На жаре тела убитых быстро разлагались, и водители бронетранспортеров назвали это место «смердящей аллеей». Немецких парашютистов удалось оттеснить только после прибытия 4-й танковой бригады.

Пока шел бой за мост Примасоле, к западу от него 51-я Шотландская дивизия начала наступление на Франкофорте – окруженную растущими на горных террасах оливковыми рощами типичную сицилийскую деревушку, до которой можно добраться только по узкой извилистой тропинке с крутыми поворотами. Другие части дивизии после жестокой, но короткой схватки взяли расположенный левее городок Виццини. Самоуверенные солдаты Шотландской дивизии не сомневались в легкой победе, но на подступах к аэродрому у города Джербини их встретил ураганный огонь 88-мм противотанковых орудий дивизии Hermann Goering и парашютно-десантной дивизии. На прибрежной равнине немцы преградили путь британскому XIII корпусу, а XXX корпус был вынужден вести бои в горах. Теперь пустыни Северной Африки вспоминались английским солдатам как куда более уютное место для боев, чем каменистые склоны Сицилии.

Монтгомери решил перебросить XXX корпус в зону действий частей генерала Паттона, чтобы начать наступление в обход западного склона горы Этна. Александер дал согласие на такую передислокацию, не посоветовавшись с Паттоном, который, узнав о принятом за его спиной решении, пришел в ярость. Генерал-майор Омар Брэдли, командир IIкорпуса, был возмущен еще больше, и посоветовал Паттону объяснить англичанам, что не потерпит такого обращения. Но после инцидента с огнем по своим и бурной реакции на него Эйзенхауэра, а также в условиях отсутствия информации из штаба Седьмой армии, Паттон предпочел не вступать в конфликт со старшим по званию. Брэдли был поражен таким проявлением покорности со стороны буйного генерала.

Хотя Брэдли производил впечатление простого рубахи-парня, за что заслужил прозвище «солдатский генерал», он на самом деле был человеком безжалостным и честолюбивым. Паттон даже не догадывался, насколько Брэдли его ненавидит. Однако в данный момент они оба оказались в весьма щекотливой ситуации. Сержант и капитан 45-й пехотной дивизии, подчиненной Брэдли (это было соединение Национальной гвардии США, которое перед началом сицилийской операции Паттон напутствовал сражаться так, чтобы ее стали называть «дивизией убийц»), расстреляли более семидесяти безоружных пленных. Узнав об этом, Паттон тут же решил представить дело так, будто убитые были вражескими снайперами или были застрелены при попытке к бегству. Военные власти решили поддержать его версию и замять инцидент на том основании, что в противном случае немцы могут принять свои меры и начать ответные репрессии против пленных солдат и офицеров союзных войск.

Паттону удалось убедить Александера, что в дополнение к защите левого фланга частей Монтгомери он может также взять порт Агридженто на западном побережье и тем самым улучшить снабжение войск. Александер легко согласился, не догадываясь об истинных намерениях Паттона, который воспользовался представившейся возможностью продвинуться на северо-запад по побережью и на север через горный массив в направлении Палермо. Имея намного больше транспорта и самоходок, чем их союзники-англичане, американская армия была куда более маневренной. Кроме того, английские офицеры с трудом осваивали особенности боевых действий в разбросанных по холмам виноградниках и на выжженных солнцем склонах гор. Англичане так и не усвоили основное правило Паттона, которое он вывел на основе собственного печального опыта, приобретенного в битве за перевал Кассерин: первым делом как можно быстрее надо взять самую высокую точку на местности. Топография решает все.

17 июля Паттон узнал, что Александер и Монтгомери планируют использовать Седьмую армию США для прикрытия их флангов. Не желая больше мириться с тем, что ему отводят второстепенные роли, Паттон немедленно полетел в Тунис к Александеру, прихватив с собой известного своей англофобией генерала Ведемейера – весьма влиятельную персону, представителя Маршалла. Александер, которому было неловко, что он так быстро сдался на уговоры Монтгомери, без проволочек позволил Паттону продолжать наступление. В результате этой встречи Паттон потерял некоторую долю уважения к Александеру, но приобрел санкцию начальства самому распоряжаться действиями своих дивизий.

Как и его солдаты, Паттон был в ужасе от бедности, грязи, навозных куч и болезней, с которыми они сталкивались повсюду в сицилийских городах и селах. «Люди в этой стране – самый несчастный и богом забытый народ, который я когда-либо видел», – записал он в дневнике. Многие американцы считали, что условия жизни на Сицилии хуже, чем в Северной Африке. Голодные жители выпрашивали еду у солдат, а в городах периодически возникали голодные бунты, с которыми власти боролись, стреляя из автоматов Томпсона в воздух над головами протестующих, а иногда и по ним.

На этом выжженном солнцем каменистом острове встречались очень живописные места, прекрасные оливковые и цитрусовые рощи, но сицилийцы с их запряженными в примитивные повозки ослами, казалось, продолжали жить в средневековье. Паттон писал жене: «За банку консервированных бобов можно купить любую женщину на острове, только покупателей находится немного». По-видимому, он ошибался, так как в армиях союзников резко подскочило число венерических заболеваний. Один полевой госпиталь англичан зарегистрировал 186 заболевших за сутки.

19 июля Гитлер и Муссолини встретились в Фельтре на севере Италии. От напыщенной самоуверенности дуче не осталось и следа. Теперь он боялся Гитлера и молча выслушал двухчасовую лекцию о неполноценности Италии как союзника немцев. Фюрер, возможно под действием регулярно принимаемого им амфетамина, казался брызжущим энергией. Дуче, наоборот, словно съежился – и физически, и психологически, Раньше он всегда гордился своими физическими данными и любил демонстрировать мускулистое тело, хотя Гитлер всегда находил такое поведение вульгарным. Теперь дуче страдал от болей в животе и приступов меланхолии, был вялым и нерешительным. Как Гитлер к концу своей жизни разочаруется в немцах, так и Муссолини пришел к выводу, что его соотечественники – никчемные люди, недостойные его руководства. Как и Гитлер, он никогда не бывал на фронте и не встречался с жертвами бомбардировок.

Неспособность Муссолини доверять кому бы то ни было привела к тому, что он потерял связь с реальностью. Он строил из себя всезнающего, всевидящего диктатора, и никто из его окружения не решался сказать ему, что большинство итальянцев его презирает и не хочет иметь ничего общего с развязанной им войной. Его страсть давать указания по всем мыслимым вопросам привела к тому, что, по словам одного из секретарей фашистской партии, «он был руководителем, которого слушались меньше всего в истории». Правительство было в полной растерянности и абсолютном бездействии, а его зять, граф Чиано, не решаясь открыто выступить против него, готовил заговор, надеясь после падения тестя стать во главе государства и заключить сепаратный мир с западными союзниками.

Во время встречи в Фельтре пришло сообщение, что американцы, впервые за всю войну, предприняли бомбардировку железнодорожных сортировочных станций на окраине Рима. Муссолини был потрясен этим известием, но еще больше – тем, что в городе началась паника. Гитлер, справедливо опасавшийся, что режим Муссолини находится на грани краха, распорядился немедленно подготовить значительный воинский контингент для оккупации Италии, а также послал танки в помощь чернорубашечникам – вооруженным отрядам фашистского движения – для подавления любой попытки антиправительственного мятежа.

22 июля 3-я американская дивизия генерал-майора Луциана К. Траскотта ворвалась в Палермо, столицу Сицилии. Одновременно II корпус Брэдли вышел на северное побережье в районе населенного пункта Термини-Имерезе. Ликующий Паттон обосновался в королевском дворце Палермо, где былая роскошь проступала сквозь нынешнее обветшание, и где он ел свой армейский паек с украшенных геральдическими вензелями фарфоровых тарелок, запивая шампанским.

В это время англичане продолжали вести бои по обе стороны горы Этна, а полк канадской 1-й дивизии взял город Ассоро. Для этого канадцам пришлось взбираться по почти отвесной скале, следуя примеру своего соотечественника капитана Уолфа, который почти за два столетия до этого таким же образом занял Квебек.

24 июля в Риме собрался Большой фашистский совет. Первые выступления были сдержанно критическими, так что Муссолини не оценил серьезности происходящего. Он явно страдал от боли, казался безучастным, чуть ли не парализованным. Собрание длилось всю ночь, и после десятичасовых дебатов граф Дино Гранди, который в предвоенные годы был послом Италии в Лондоне, внес предложение о восстановлении конституционной монархии и демократического парламента. Муссолини не отреагировал, и это дало некоторым присутствующим повод предположить, что он ищет выход из сложившейся ситуации. Предложение Гранди было поддержано девятнадцатью голосами против семи.

На следующий день небритый и осунувшийся Муссолини отправился на виллу Савойя, на встречу с королем Виктором-Эммануилом III. Дуче начал разговор так, будто ничего не произошло. Однако тщедушный монарх внезапно перебил его, сообщив, что премьер-министром отныне становится маршал Пьетро Бадольо. Как только ошеломленный новостью Муссолини покинул королевскую резиденцию, он тут же был арестован карабинерами и перевезен в карете «скорой помощи» в их тщательно охраняемые казармы. В ту ночь, услышав по радио сообщение об аресте Муссолини, итальянцы вышли на улицы с ликующими криками: «Бенито э финито!» – «С Бенито покончено!» Через несколько часов от фашистского режима в Италии не осталось и следа: так исчезают со сцены театра декорации уже сыгранного спектакля, освобождая место для новой постановки. Даже отряды чернорубашечников с немецкими танками не сделали ни малейшей попытки предотвратить крах фашистской диктатуры. А в Милане рабочие приступом взяли тюрьму и освободили заключенных-антифашистов.

Услышав о событиях в Риме, Гитлер вначале хотел сбросить на город дивизию парашютистов и арестовать как членов нового правительства, так и королевскую семью. Он подозревал, что к падению Муссолини причастны масоны и Ватикан. В конце концов Роммель, Йодль и Кессельринг убедили его отказаться от проведения боевых операций в самом Риме. Конечно же, Гитлер не верил обещаниям маршала Бадольо, что Италия продолжит участие в войне. Поэтому по его указанию восемь немецких дивизий захватили перевал Бреннер и стратегически важные объекты на севере Италии. Был разработан план операции под кодовым названием «Аларих», предусматривавший оккупацию всей страны немецкими войсками в случае, если Италия капитулирует. Кроме того, германская разведка получила личный приказ Гитлера выяснить, где содержится арестованный Муссолини, используя для этого все возможные средства, включая подкуп и услуги экстрасенсов.

Вдохновленный достигнутыми успехами, Паттон был полон решимости взять Мессину раньше, чем туда доберется Монтгомери. Он не давал ни дня передышки своим войскам, страдающим от изнурительной жары и жажды. Небоевые потери личного состава были в основном вызваны инфекционными болезнями: малярией, дизентерией, тропической лихорадкой и лейшманиозом. На Сицилии одной только малярией заболело более 22 тыс. американских и английских солдат и офицеров.

По просьбе Монтгомери 25 июля Паттон прилетел в Сиракузы, чтобы обсудить детали наступления на Мессину. Это было необходимо сделать, поскольку от союзного командования не поступало никаких распоряжений. Монтгомери без обиняков признал, что продвижение его войск остановлено к югу от Катании и, не ожидая Александера, они начали анализировать ситуацию, разложив карту на капоте штабного «хамбера» Монтгомери. К удивлению Паттона, Монтгомери согласился на то, чтобы американские части проходили через позиции английских войск, если это ускорит их продвижение к Мессине. Наконец, после задержек, вызванных событиями в Риме, прибыл Александер в сопровождении Беделла Смита. Командующий союзными войсками был явно раздражен тем, что два генерала без него договорились о совместных действиях. Однако, хотя в Сиракузах Монтгомери наполовину и уступил главную роль в наступлении на Мессину Седьмой армии, Паттону этого было мало.

Его серые от пыли бойцы в пропотевших гимнастерках продвигались вперед по скалистым уступам горной Сицилии. Им, как и англичанам, приходилось тащить все боеприпасы, снаряжение и продовольствие на себе и на мулах. Две немецкие моторизованные дивизии, отступавшие перед ними, взрывали мосты и минировали дороги, заставляя американцев бороться за каждый метр земли. Немцы ставили мины-ловушки на телах убитых американских солдат, и американцам, возмущенным такой низостью, оставалось только вымещать свою ярость на немецких военнопленных. Артобстрелы и бомбардировки сицилийских населенных пунктов союзниками приводили к огромным потерям среди мирного населения. В городах и селах стоял тошнотворный запах разлагающихся трупов. Чтобы предотвратить эпидемии, мертвые тела складывали в кучу, обливали бензином и поджигали.

В первую неделю августа 1-я пехотная дивизия США, потеряв в бою около 500 солдат и офицеров, овладела горным населенным пунктом Троина. Паттон, уже давно решивший, что в командовании дивизии необходимо обновить, сразу же после битвы за Троину освободил от должностей командира дивизии Терри Аллена и его заместителя бригадного генерала Тедди Рузвельта-младшего. Брэдли, ненавидевший Аллена, который его открыто игнорировал, был весьма рад таким кадровым изменениям.

Третьего августа Паттон посетил 15-й полевой госпиталь. Он выразил сочувствие и поддержку раненым, но был нетерпим к лечащимся от нервных расстройств. Паттон поинтересовался у солдата 1-й дивизии, молодого ковроукладчика из штата Индиана с диагнозом «военный невроз», что с ним не так. «Кажется, я не могу этого вынести», – пролепетал солдат. От этих слов Паттон впал в ярость. Ударив несчастного по лицу перчатками, он вышвырнул его из палатки и стал пинать сапогами, крича: «Трусливый ублюдок! Я заставлю тебя вернуться на фронт!» Через неделю, во время посещения Паттоном 93-го полевого госпиталя, произошел аналогичный инцидент. На этот раз Паттон даже вытащил пистолет и угрожал застрелить солдата за трусость. Случайно присутствовавший при этом английский репортер слышал, как Паттон позже сказал: «Никакого военного невроза не бывает. Это все еврейские выдумки!»

Паттон убедил командование ВМС, что для ускорения продвижения войск вдоль северного побережья необходимо высадить один батальон в пятнадцати километрах за немецкой линией обороны. Для этого надо было обеспечить достаточное количество десантных судов. Как Брэдли, так и Траскотт резко выступали против этого плана и, как они и опасались, после захвата стратегической высоты Монте-Чиполла батальон был фактически полностью уничтожен. Однако Паттон считал, что игра стоит свеч. Он не знал, что немцы уже приступили к выполнению четко спланированной операции по отводу войск через Мессинский пролив. 11 августа переправа немецких войск на материк началась полным ходом. Командование союзных войск не смогло сорвать планы гитлеровцев. Вместо этого «летающие крепости» Б-17 по приказу командующего английскими ВВС Теддера бомбили товарные станции в окрестностях Рима. И английский, и американский флоты не хотели вводить в действие большие корабли, зная, какое количество немецкой и итальянской артиллерии сосредоточено на побережье полуострова. Позже Эйзенхауэр жалел, что не высадил десант на другом берегу пролива, но так или иначе немцам удалось эвакуировать войска численностью 110 тыс. человек почти без потерь. В большой мере эта неудача союзников была вызвана нежеланием генерала Маршалла провести масштабную высадку войск в материковой части Италии.

В это время Паттон был озабочен только тем, чтобы захватить Мессину раньше Монтгомери, и утром 17 августа его войска триумфально вошли в разрушенный город. Но радоваться ему пришлось недолго: назревал скандал, связанный с инцидентами в госпиталях. В то утро в Алжире Эйзенхауэр узнал о них от английских военных корреспондентов. В США еще ничего не было известно, и президент Рузвельт даже прислал вспыльчивому командующему поздравление, в котором говорилось, что Гарри Гопкинс предложил, чтобы «после войны я пожаловал Вам титул Маркиза горы Этна».

Офицер, ударивший подчиненного, должен был идти под трибунал, но Эйзенхауэр, хотя и был возмущен позорным поведением Паттона, не хотел его терять. Ему удалось убедить американских и английских журналистов не придавать происшествие огласке. После нескольких дней и ночей мучительных раздумий Эйзенхауэр приказал Паттону извиниться перед двумя солдатами и медиками-свидетелями происшедшего и публично покаяться перед войсками. Некоторые части выражали кающемуся командиру свою поддержку подбадривающими возгласами, но 1-я пехотная дивизия, обиженная на увольнение Аллена и Тедди Рузвельта, встретила его слова ледяным молчанием.

Хотя в ходе Сицилийской кампании странам «Оси» все же удалось сохранить и эвакуировать с острова свои основные силы, операция «Хаски», безусловно, сыграла свою положительную роль. Несмотря на большие потери в живой силе (Восьмая армия потеряла убитыми 12 тыс., а Седьмая армия Паттона – 8800 человек), повысился боевой дух союзных войск, было отточено военное мастерство в проведении как десантных, так и сухопутных операций. Союзники фактически получили полный контроль над Средиземным морем и могли использовать многочисленные аэродромы для налетов на Италию и районы за ее пределами. Захват Сицилии ускорил падение режима Муссолини и усилил чувства злобы, страха и подавленности, царившие в последнее время в гитлеровской ставке Wolfsschanze. Бомбежки и разрушение Гамбурга самолетами английских ВВС потрясли Гитлера, а Курская битва и последовавшие за ней победы Красной Армии на Восточном фронте показали, как мало у него сил для продолжения войны.

В августе Черчилль, Рузвельт и их начальники штабов собрались снова, на этот раз в Квебеке, на конференцию под кодовым названием «Квадрант», организованную премьер-министром Канады Уильямом Макензи Кингом. За несколько дней до этого Черчилль заговорил с Рузвельтом о проекте создания атомной бомбы. Американцы пытались скрыть от англичан, что уже ведут исследования в этом направлении под кодовым названием «Тьюб Эллойз», но Черчилль сумел убедить Рузвельта, что проект разработки атомного оружия должен быть совместным.

Участники Квебекской конференции обсуждали неизбежную капитуляцию Италии, в то время как эмиссар Бадольо генерал Джузеппе Кастеллано через Мадрид и Лиссабон тайно зондировал почву на предмет заключения мира. Здесь перспективы казались самыми радужными. Как не уставал повторять командующий американской авиацией генерал Хэп («Счастливчик») Арнольд, итальянские аэродромы можно будет использовать для бомбардировок Германии и нефтепромыслов Плоешти. Но американцы не откликнулись на энергичные призывы англичан провести наступательную операцию в северном направлении до русла реки По, хотя Брук и пытался убедить их, что в случае военных действий в Италии Гитлеру придется отозвать часть своих дивизий с фронта в Нормандии.

Рузвельт и Маршалл отказывались продвигаться севернее Рима, хотя такое решение и означало полное бездействие находящегося в Италии контингента американских войск. Они не без оснований полагали, что англичане хотят воспользоваться итальянской кампанией, чтобы отложить открытие Второго фронта в Нормандии и сосредоточить основные военные действия на северо-восточном направлении, освобождая от гитлеровцев Балканы и Центральную Европу. К сожалению, «периферийная» стратегия, которой придерживался Черчилль, стремившийся теперь вовлечь в войну Турцию и для этого предлагавший занять остров Родос и острова в проливе Дарданеллы, подтверждала их опасения. Маршалл настойчиво требовал вывести из Италии до 1 ноября те семь дивизий, которые в соответствии с решениями конференции «Трайдент» должны были начать подготовку к вторжению в Нормандию.

Несмотря на разногласия, участникам конференции удалось договориться, что операция по высадке союзников в Нормандии, которая теперь получила название «Оверлорд», должна состояться в мае 1944 г. Генерал-лейтенант сэр Фредерик Морган, получивший пост начальника штаба еще не назначенного Верховного главнокомандующего союзными войсками, приступил к разработке стратегии операции. Он заявил о необходимости в первую очередь ослабить люфтваффе, и генерал Арнольд полностью поддержал его. Черчилль, который неоднократно обещал пост Верховного главнокомандующего генералу Бруку, теперь оказался жертвой собственной опрометчивости. Рузвельт настаивал на кандидатуре американца, ссылаясь на то, что США выделили наибольшие силы для проведения операции. Кроме того, американцы ошибочно полагали, что Брук настроен против открытия фронта в Нормандии.

Брук, которому Черчилль сообщил неприятную новость, почувствовал себя глубоко уязвленным и сохранил обиду до конца своих дней. Позже Черчилль еще подсыпал ему соль на раны, выторговав у американцев пост главнокомандующего союзными вооруженными силами в Юго-Восточной Азии для адмирала лорда Луиса Маунтбеттена. Очевидным фаворитом в состязании за командование операцией «Оверлорд» был генерал Маршалл, хотя он предпочитал держаться в тени.

Третьего сентября Черчилль поездом прибыл из Квебека в Вашингтон. Он подоспел как раз к историческому событию. После трудных переговоров начальник штаба Бадольо генерал Кастеллано, проявивший похвальную оперативность при выполнении возложенной на него миссии, и начальник штаба Эйзенхауэра генерал Беделл Смит в обстановке строжайшей секретности подписали соглашение о перемирии. Итальянцы обоснованно опасались репрессий со стороны гитлеровцев, особенно после того как Гитлер довел численность своих войск в Италии до шестнадцати дивизий.

На рассвете того же дня английские и канадские войска, поддержанные огнем корабельной артиллерии и дальнобойных орудий с берега Мессинского пролива, высадились вблизи Реджо-ди-Калабрия. Сентябрьское утро было чудесным, на море стоял полный штиль, и высадившиеся союзные войска не встретили никакого сопротивления, так что англичане назвали эту операцию «мессинской регатой». Вскоре союзники высадились на «носке итальянского сапога» и на базе итальянских ВМС в Таранто. Адмирал Каннингем рискнул отправить 1-ю воздушно-десантную дивизию к берегу Таранто на крейсерах Королевских ВМС. Итальянский флот направился к острову Мальта, чтобы там сдаться союзным войскам, но бомбардировщики люфтваффе настигли итальянцев в открытом море и, используя свои новые управляемые бомбы, потопили линкор Roma с 1300 моряками на борту.

В целом итальянскую кампанию союзников то и дело преследовали неудачи, вызванные неправильным истолкованием событий, когда желаемое нередко принималось за действительное. Исходя из полученных ранее данных по линии операции Ultra, союзное командование полагало, что в случае капитуляции Италии германские войска на севере Италии отойдут на линию Пиза—Римини. Однако Гитлер передумал и решил, что нельзя доверить оборону Балканского полуострова своим хорватским, румынским и венгерским сателлитам. Кроме того, вопреки данным ранее Беделлу Смиту обещаниям, итальянцы не были готовы защищать от немцев Рим. К счастью, в самый последний момент, когда самолеты с бойцами 82-й американской воздушно-десантной дивизии на борту уже выруливали на взлетно-посадочную полосу, командование отменило запланированную высадку десанта в Риме, что спасло американских парашютистов от верной гибели.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.