Семейство д’Эсте

Семейство д’Эсте

I

Весть о смерти папы Александра VI дошли до двора герцога Эрколе д’Эсте очень быстро, буквально за пару дней. Их доставил специальный гонец, отправленный послом Феррары в Риме, да к тому же гонцу были даны инструкции поторопиться… Новости о смерти отца его невестки не повергли герцога в отчаяние. Совершенно напротив – он даже написал своему послу в ответ, что все это к лучшему:

«…для вящей славы Господней и для блага всего христианства следует надеяться, что Провидение, может быть, дарует нам доброго пастыря, осененного святостью, такого, который сможет стереть память о скандалах, происходивших в лоне Святой Церкви».

Лукреция Борджиа восприняла весть о смерти ее отца совершенно не так – для нее это было большое горе. Она была привязана к отцу и очень им гордилась. В первые годы своего пребывания в Ферраре Лукреция устраивала в своих покоях для родственников ее мужа «скромные семейные приемы», на которых на стол выставлялись неслыханной роскоши серебряные сервизы, украшенные и гербом Борджиа, и гербом с тиарой и со скрещенными ключами, символом папской власти. Отец дал Лукреции и жизнь, и земные богатства, и высокий сан принцессы, так что ее горе было вроде бы делом совершенно естественным – но ее родственники по браку, семейство д’Эсте, такого взгляда на вещи совершенно не разделяли.

Они считали ее слезы и рыдания «законным знаком скорби», но выраженным в совершенно избыточной форме. Разве мало ходило слухов о ее скандальной связи с усопшим, которая далеко выходила за рамки обычных отношений между нежным отцом и его почтительной дочерью? Привлекать к этим сплетням еще и дополнительный интерес, с точки зрения семейства д’Эсте, было совершенно излишне…

К тому же политическое значение, которое имела Лукреция для дел герцогства Феррара, со смертью ее отца резко пошло вниз. Это можно проиллюстрировать даже чисто математически и на наглядном примере: годовой бюджет маленького личного двора Лукреции, герцогини феррарской, составлял 10 тысяч дукатов в год. В то же время папа Александр тратил на военные кампании своего сына Чезаре примерно тысячу дукатов в день. И это еще скромная консервативная оценка – Макиавелли думал, что реальная цифра может быть вдвое выше[61].

Король Людовик так и вовсе советовал герцогу Эрколе прогнать невестку и расторгнуть ее брак с его сыном Альфонсо – зачем ему женщина из такой сомнительной семьи, как Борджиа, да еще так и не родившая ему внука и наследника? Герцог, может быть, и последовал бы такому благоразумному совету, но он был человек консервативный и обычно старался избегать резких ходов – а развод, конечно же, был бы шагом резким. Сразу возникли бы вопросы, связанные с возвращением огромного приданого Лукреции, начались бы ненужные сплетни, затрагивающие уже и его собственную семью, – в общем, вопрос был отложен. А пока Лукреции Борджиа было дано понять, чтобы она не слишком демонстрировала свое горе, будь оно по отцу или по бывшему любовнику по кровосмесительной связи. Единственным словом утешения, которая она получила, оказалось письмо, которое написал ей Пьетро Бембо. Естественно, возникает вопрос: кто такой этот Пьетро Бембо, откуда он взялся и почему письмо от него могло послужить утешением Лукреции Борджиа, герцогини феррарской?

Все это, конечно, нуждается в комментариях.