ФРАНЦИЯ СТАНОВИТСЯ СОБОЙ ФИЛИПП II АВГУСТ, АРХИТЕКТОР БУДУЩЕГО, И СЫН ЕГО ЛЮДОВИК ЛЕВ
ФРАНЦИЯ СТАНОВИТСЯ СОБОЙ
ФИЛИПП II АВГУСТ, АРХИТЕКТОР БУДУЩЕГО, И СЫН ЕГО ЛЮДОВИК ЛЕВ
Вернемся из дальних палестин и вспомним, какими насущными проблемами жила эти годы Франция. Выдающимся ее правителем был король Филипп II (1165-1223 гг., правил в 1180-1223 гг.), которого мы не раз уже упоминали в связи с Третьим крестовым походом и походом на альбигойцев.
Не в пример Людовику VII, от его сына Филиппа с малолетства можно было ожидать, что это будет человек незаурядный. Мальчик обладал быстрым умом и крепким телосложением, в играх мало кому уступал. Лицом тоже удался.
Королем стал, не достигнув и шестнадцати. С годами внешне изменился несколько к худшему: появились большие проплешины, лицо покраснело - был любитель хорошо поесть и выпить. Характер имел неоднозначный. С друзьями был предельно откровенен, вообще обычно был простодушен и прям в высказываниях. Но мог и замкнуться наглухо. Если сеньоры оказывали ему противодействие, был суров, а еще мог ловко посеять между ними раздор. Бывал своенравен, быстро впадал в гнев - но быстро и отходил и зла не помнил. В вере был тверд.
Первой женой его была Изабелла Генегаузская, дочь Бодуэна V, графа Генегау. Генеалогически это был очень значимый брак. Изабелла была потомком Карла Великого, а Капетинги, как мы помним, вели свое происхождение от графов Парижских, а не от принцев крови. Теперь же, начиная с детей Филиппа, с родословной стало все в порядке.
Бедная красавица прожила всего двадцать лет, но помимо наследника, одарила мужа еще и прекрасным приданым - графством Артуа. А это было для него особенно весомо: цель своей жизни он видел в собирании всех французских земель. Национальное самосознание их жителей понемногу крепло. Помимо памяти о прежних славных временах - о галльской общности, о Римской империи, о Хлодвиге и о Карле Великом, работали более актуальные факторы: языковые, культурные, усложнение экономических связей. Набирающие силу города, ремесло и торговля требовали широкого поля деятельности.
Король Филипп понимал, что прежде всего надо постараться вернуть английские владения на французской земле. Они были огромны, превышали королевский домен. Более того - собственные сеньоры выказывали неповиновение и своевольничали, будучи уверенными, что в случае чего могут рассчитывать на поддержку из них. Царствование Филиппа и началось с мятежа феодальных владык. Молодой король успешно его усмирил, с немалыми приобретениями для собственного домена - но как будет в следующий раз?
***
Остановимся более подробно на событиях, разыгравшихся накануне Третьего крестового похода. Филипп, как помним, начал тогда войну с основным своим противником - английским королем Генрихом II Плантагенетом. Тем самым, что заполучил богатую Аквитанию в придачу к своей супруге Элеоноре Аквитанской, бывшей французской королеве - первой жене отца Филиппа.
Французский король требовал от англичанина, чтобы тот более определенно признал свою вассальную зависимость в связи с обладанием французскими территориями. Военный успех был вероятен - Генрих находился в острой распре с собственными сыновьями. Но тут до Европы долетела весть, что Саладин отнял у христиан Иерусалим, и Гроб Господень опять в руках неверных. Повсюду произошел всплеск религиозного чувства, французские и английские рыцари не были настроены воевать друг с другом - их сердца рвались на спасение Святой Земли.
В 1188 г. состоялась памятная примирительная встреча под Жизорским вязом, осложненная солнечным зноем. Из-за него или нет, война вскоре все же на какое-то время возобновилась. Дело, по-видимому, в первую очередь было в том, что на сторону Филиппа перешел сын английского короля Ричард, окончательно рассорившийся с отцом. Он присягнул Филиппу на верность, а тот объявил, что лишает его отца всех французских владений как неверного вассала и передает их в лен Ричарду.
Война пошла успешно для Франции. Но Генрих, не перенеся всех обрушившихся на него невзгод, скончался, и на английский престол взошел Ричард. Теперь короли только что воевавших держав могли как соратники отправиться в священный поход.
Они и отправились. Ричард по пути, после погрома, учиненного в Мессине, получил прозвище Львиное Сердце. И тогда же, в пути и сразу по прибытии, короли успели изрядно испортить отношения. То Филипп требовал, чтобы Ричард поделился с ним завоеванным мимоходом Кипром (они заранее договорились, что вся добыча - пополам), то Ричарду очень не нравилось, что Филипп платит своим рыцарям больше, чем он своим, то всякое в том же роде.
Сразу после взятия Акры (1191 г.) Филипп оставил крестоносный лагерь и отбыл домой, сославшись на здоровье - на самом деле он спешил вступить во владение Фландрией, граф которой только что скончался. Перед отплытием он дал Ричарду слово, что пока тот бьется в Святой Земле, его владения будут в неприкосновенности.
***
Вернувшись, король Филипп с головой окунулся в омут переусложненных супружеских отношений, о чем стоит рассказать поподробнее. Молодая королева Изабелла во время мужниной отлучки скончалась. Тот горевал недолго: предложил руку и сердце Ингеборге, сестре датского короля Кнута VI. Девушке, по всем отзывам, прелестной и скромной. Но Филипп, похоже, куда больше интересовался не невестой, а сундуками с деньгами - щедрым приданым, которое давал за ней брат. А еще самим братом - как возможным союзником на случай войны с Англией.
Сыграли пышную свадьбу, но наутро после брачной ночи, когда должна была состояться коронация новой французской королевы, произошло нечто из ряда вон. Филипп заявил, что эта женщина вызывает в нем только отвращение, он на нее смотреть не может и вообще она ему никто. Что уж у них там произошло - через восемьсот лет судить трудно. Может быть, нечто в том же роде, что у нашего великого князя Московского Симеона Гордого с его первой женой. Летописец донес до нас такую трактовку событий: «Ляжет с великим князем на постелю, и она ему покажется мертвец». Симеон и его бояре порешили считать таинство брака как бы несостоявшимся: «Невесту испортили». Но московит поступил в понятиях того времени вполне по-человечески: выдал отвергнутую девушку (или женщину) за князя Федора Красного, которому она родила четверых здоровеньких сыновей.
Западному королю было не до таких миндальностей. Он предложил Ингеборге убираться, откуда приехала - при этом о возврате приданого речь и не заводил. Несчастная соломенная вдова наотрез отказалась - и ее упекли в заточение. Король собрал своих епископов, и они, из страха перед земным владыкой, не вняв женским мольбам, брак расторгли.
Узнав о происходящем, Кнут Датский воззвал о справедливости к папе Целестину III. Первосвященник повелел собору французского духовенства пересмотреть свое решение. Но собравшиеся прелаты и на этот раз, по свидетельству очевидца, вели себя, «как немые собаки, не смея лаять в страхе за свою шкуру». Все старания брата привели лишь к тому, что королеву перевели в монастырь (считалось, что там ей лучше).
Поскольку королю положено иметь королеву и он хотел иметь еще детей, Филипп стал затевать сватовство при разных европейских дворах. Но там, где были в наличии принцессы подобающего ему уровня, на такое предложение не польстились. Отзывчивее королевских дочек оказалась Агнесса Меранская, дочь герцога Далмации, Каринтии и Мерании- свадебку сыграли в 1196 г. Надо сказать, подданным она полюбилась.
В Риме тем временем на престол взошел папа Иннокентий III - человек, как мы знаем, характера твердого. Он сделал королю последнее предупреждение: порвать с Агнессой и воссоединиться с законной супругой. Филипп проигнорировал. Папа довольно долго медлил, надеясь, что ослушник одумается. Как бы не так. И в 1199 г. на Францию был наложен интердикт.
Но король и после этого не пожелал смириться. Он конфисковал земли всех церковных иерархов, вознамерившихся следовать папскому указу. Вставшие на их сторону сеньоры тоже лишились части своих владений. Но твердость проявили и простые священники, встав на сторону своего духовного владыки - и служить мессы и отправлять таинства стало просто некому. Люди не могли ни обвенчаться но-христиански, ни окрестить младенца, ни уйти с покаянием в мир иной. Послышался ропот, а папа грозил полным отлучением от церкви. Надо было что-то делать.
В 1201 г. Филипп созвал своих сеньоров и иерархов церкви. На соборе присутствовали и обе королевы. Во время прений преобладало мнение, что требованию папы надо подчиниться. И тут король опять не дал соскучиться - схватил за руку Ингеборгу, вывел из зала и ускакал с нею в Париж. Некоторое время в столице обретались сразу две королевы - но Ингеборге лишь оказывались подобающие знаки внимания. С Агнессой король так и не развелся, однако в том же году она внезапно умерла. Папа признал ее детей законными.
Что было дальше, точно не скажешь. То ли опальная Ингеборга осталась в прежнем статусе, то ли король все же зажил с ней как с супругой. Если кто и стоял со свечкой, он воспоминаний не оставил. Интердикт папа снял.
***
Теперь - вновь о делах государственных. Как правитель Филипп выглядел куда более солидно, чем в личной жизни, за что и получил почетное прозвание «Филипп Август» - на манер римских императоров.
Когда в 1194 г. после долгих мытарств Ричард Львиное Сердце добрался наконец до Англии, между королевствами сразу началась война. Успехами французы похвастаться не могли - противником Ричард был грозным. Филипп напряг все силы своей страны, добывал деньги правдами и неправдами: облагал подданных все новыми налогами и поборами, издавал указы об изгнании евреев - и сменял гнев на милость, содрав с них за это огромную благодарность. Но - побед не было, одно разорение. В 1199 г. короли встретились, как старые приятели, и заключили мир, по которому Англия сохранила все свои континентальные владения.
Мир продержался всего несколько месяцев. Ричард умирает, на английский престол всходит его брат Иоанн по прозвищу Безземельный. Этот правитель не выдерживал с покойным Ричардом никакого сравнения. Лучше всех это знали его собственные бароны - они сразу начала смуты.
Филипп понял, что настал самый подходящий момент: английскому королю теперь впору подумать о себе, а не о землях за Ла-Маншем. Повод для войны представился быстро - в нарушение договоров, Иоанн вступил в права владения Нормандией, не испросив на то формального согласия французского короля и не принеся ему присяги на верность.
В то же время против Иоанна восстал его племянник Артур, граф Бретани. Он прибыл в Париж, где был посвящен королем Филиппом в рыцари и принес ему вассальную присягу. Филипп объявил Артура государем нескольких французских владений его дяди.
Но политика, как известно, дело грязное (как будто в любом деле не находятся люди, способные сделать его грязным). Филипп, отвлеченный своими внутренними проблемами и ссорой с папой, в 1201 г. заключил с Иоанном мир. Можно сказать, за счет своего верноподданного Артура - тот вынужден был принести вассальную присягу своему дядюшке Иоанну и остался с одной своей Бретанью.
Смириться с этим Артур не мог, и когда вновь обострилось противостояние короля Иоанна с английскими баронами - примкнул к мятежникам. Закончилось это для него трагически - вместе со многими другими крамольными вельможами он попал в плен. Иоанн приказал умертвить племянника (по некоторым источникам, он лично лишил его жизни).
Узнав об этом, король Филипп отправил Иоанну послание, призывая его явиться на суд виднейших французских вельмож - пэров. Он считал себя вправе требовать этого как верховный сюзерен обоих-и Артура, и Иоанна. Но Иоанн отвечал, что он полновластный король и никакие пэры его судить не могут.
Филипп, надо думать, на это и рассчитывал. Пэры заклеймили английского государя как изменника своему сеньору, и на этом основании все его владения во Франции были объявлены конфискованными. Ведь по законам феодального права это были лены, которыми король Филипп наделил своего вассала.
Во исполнение этого приговора, в 1203-1206 гг. Филипп овладел, не встречая особого сопротивления, Нормандией, Анжу, Меном, Туренью, большей частью земель между Луарой и Гаронной. Относительно самостоятельным графством (но находящимся в вассальной зависимости) из них осталась только Бретань. Все остальные сеньории были присоединены непосредственно к королевскому домену.
Такой расклад не устраивал не только Иоанна, в чьем королевстве смуты к тому времени поутихли, но и других соседей. Против Филиппа образовалась коалиция, в которую вошли германский император Оттон IV, герцог Брабантский, графы Фландрский и Бульонский и другие нидерландские сеньоры.
Война началась в феврале 1214 г. Поначалу высадившемуся во Франции Иоанну сопутствовал успех. Но вскоре его отогнал к Ла-Рошели, к самому побережью сын Филиппа - Людовик Лев.
Тут подоспели немцы. Решающее сражение, одно из важнейших во французской истории, произошло 27 июля 1214 г. при Бувине во Фландрии. Оно протекало драматически. Сначала была стремительная атака французов, но немцы выстояли. Однако они не воспользовались моментом, чтобы переломить ход битвы. Тем временем к французскому войску подошли подкрепления - городские ополчения. Бой разгорелся с новой силой, король Филипп побывал на земле, выбитый из седла ударом копья. Немцы держались стойко, но их нидерландские союзники не выдержали. Победителям-французам достались богатая добыча и множество пленных, в том числе графы Бульонский и Фландрский.
В сентябре в Шиноне был заключен мир с Англией. Иоанн признал все завоевания Филиппа. У него у самого на континенте остались только Аквитания и Гасконь.
Теперь французский король был действительно государем почти всей своей страны. Его собственный домен стал в 4-5 раз больше владений любого самого крупного сеньора.
***
Но сила его была не только в территориальных приобретениях. Именно при короле Филиппе утвердилась та довольно эффективная (с учетом феодальных условий) система централизованного управления, о которой мы говорили выше - с местными королевскими управляющими прево и стоящими над ними бальи (сенешалями).
При Филиппе большое внимание стало уделяться компетенции людей, занятых в центральном управлении: туда шли выпускники юридических факультетов, знакомые с римским правом. Король много сделал для становления Парижского университета. Профессора стали получать значительные вознаграждения, их общественный статус стал весьма престижным. Студенты стали неподсудны городскому суду. Мера не лишняя: трудно было ждать от него объективности, когда горожане имели большой зуб на этих систематически хулиганствующих школяров.
Одна из главных заслуг короля Филиппа - его отношение к городам. Он первым почувствовал, как важна эта новая сила для укрепления королевской власти и противодействия феодальному разброду, для приращения мощи государства. Своими ордонансами (указами) он старался усилить свое влияние на городские коммуны (и на сельские общины) за счет прав сеньоров. Более того, он сам учреждал муниципальный строй во многих городах и местечках и брал их под свою защиту.
Король заботился о надежности городских стен, о красоте и удобстве городов. Прокладывались дороги, мостились булыжником центральные улицы. Он давал привилегии городским цехам, старался привлечь иностранных купцов на французские рынки.
Его недоброжелательность к евреям приводила к тому, что ранее контролируемые ими сферы торговли и банковское дело все в большей степени переходили к французам. Но король и сам порою не брезговал ростовщичеством, только на государственном уровне: изымал из оборота серебряную монету, перечеканивал ее с большой примесью меди и запускал обратно с прежним номиналом. Пока там рынок отреагирует на эту аферу повышением цен - пенки король успевал снять. В этом случае его почему-то не очень беспокоило, что происходит дестабилизация экономики. Но люди того времени не озадачились в достаточной степени еще очень многими вопросами.
После смерти мужа Ингеборга поселилась в Орлеане. Пользовалась там уважением и любовью и сама держалась государыней. Ее так и прозвали - «Орлеанская Королева». Но когда скончалась (в 1236 г.), ее последняя воля - быть похороненной в аббатстве Сен-Дени, как и подобало ей по сану, исполнена не была.
***
Сын Филиппа Августа - Людовик VIII Лев жизнь прожил недолгую, а королем был всего три года (1187-1226 гг., правил в 1223- 1226 гг.). Но поводов оправдать свое прозвище у него было предостаточно.
В правление отца он прошел неплохую школу по всем основным королевским предметам. Управлял графством Артуа, самостоятельно вел переговоры с Германией и Лотарингией. И много воевал. В том, что его отец Филипп Август одержал славную победу при Бувине в 1214 г. - большая его заслуга. Это он прижал англичан к побережью в районе Ла-Рошели и не позволил им двинуться на соединение с войском Оттона IV.
Тогда его действия направлял отец. А через два года он уже по собственной инициативе ввязался в широкомасштабную международную авантюру. Присоединился к очередному мятежу английских баронов, которым изрядно осточертел их повелитель Иоанн Безземельный (современники отзывались об этом правителе: низменный человек, ставший дурным королем).
Высадившись со своим войском в устье Темзы в мае 1216 г., он уже в июле вступил в Лондон, встреченный радостными приветствиями горожан. Английские рыцари с готовностью присоединялись к французскому принцу. Их не останавливало даже то, что папа Иннокентий III отлучил его от церкви как нарушителя «всеобщего мира». Большинство английских епископов тоже были на стороне Людовика. К тому же Иннокентий скончался, об отлучении сразу позабыли, а положение короля Иоанна, казалось, безвыходно.
Было оно таким или нет - ответа не дождались. Иоанн тоже скончался. И - крутой вираж истории. Избавившись от ненавистного им короля, бароны рассудили, что отечественный наследник престола лучше континентального претендента. И стали сплачиваться вокруг Генриха III, сына почившего Иоанна. Английские сторонники Людовика вскоре потерпели поражение, его флот тоже был разбит у британских берегов. Людовик имел мужество признать, что дальнейшая борьба бесперспективна. Он пошел с Генрихом на мировую и вернулся во Францию (1218 г.).
Король Филипп Август скончался во время подготовки похода против сохранившихся еще английских владений между Луарой и Гаронной. Сменив его на троне, Людовик приступил к осуществлению отцовских планов.
Обстоятельства благоприятствовали ему. Крупнейший аквитанский сеньор граф Маршский сам искал союза с королем. И - знамение времени: южным городским коммунам жизненно важно было опереться на сильную власть, которая оградила бы их от произвола феодальных владык.
В 1224 г. была завоевана вся Аквитания вплоть до границ Гаскони. Генрих Английский реальной помощи своим подданным на континенте не оказывал, призывы папы к соблюдению «всеобщего мира» повисали в воздухе. Людовик заключил тайное соглашение с германским императором Фридрихом II, и теперь никто не мог помешать ему победно закончить войну. Но… если в Англии помешала смерть врага, то здесь остановил занесенную уже руку соблазн еще более выгодного завоевания.
***
Уже несколько лет, как возобновилась Альбигойская война. Анри де Монфор, сменивший павшего в бою брата, неистового Симона де Монфора, правителем оказался слабым. Армия его крестоносного государства постоянно терпела поражения от графа Раймонда VII, сохранившего часть своих владений. И тогда неудачливый искоренитель ереси обратился к французскому королю, тогда еще Филиппу Августу, с предложением возглавить боевые действия и стать верховным правителем всех завоеванных у еретиков земель. Филипп отнесся к предложению без особого энтузиазма, ограничился незначительной помощью.
Но теперь обстоятельства изменились. Анри де Монфор готов был пойти на крайний шаг: отказаться от своих наследственных прав в пользу династии Капетингов. А Раймонд VII, и так находящийся под отлучением, на соборе в Бордо публично заявил о своем разрыве с католической церковью. Людовику Льву грех было не встать на защиту веры. Не только по соображениям благочестия: богаче Лангедока земли во Франции не было.
Ради богоугодного военного предприятия король обложил налогами и народ, и духовенство. Раздался ропот, но ему, по сложившейся уже традиции, не внимали. «У Жака-Простака широкая спина - он все вынесет»: поговорка касалась уже не только взаимоотношений феодалов с их крестьянами.
Путь северофранцузского войска по Лангедоку был победным: епископы, сеньоры, города изъявляли покорность и осведомлялись, не могут ли быть чем-нибудь полезными. Только Авиньон, владевший удобными переправами через Рону, заперся в глухую оборону. Чтобы переправиться через реку и выйти к Тулузе, пришлось сделать большой крюк.
Правда, надолго осаждать и брать приступом Тулузу с ее мощнейшими укреплениями король, скорее всего, в этом году не собирался. Войско утомилось, начались болезни. Бароны поглядывали на север - у них там были свои дела, а телеги и так уже ломились от добычи. Людовик тоже мог чувствовать себя удовлетворенным: достигнуто было немало. Армия французского короля давно уже не вела успешных боевых действий на юге страны, а сейчас были сделаны большие территориальные приобретения. Это был важный шаг к объединению всей Франции.
Но для следующего шага времени королю Людовику VIII Льву не было отпущено. Не увидел он больше и своего Парижа - заболев лихорадкой, он скончался в Оверни в возрасте 39 лет.
Перед смертью король принял одно очень спорное решение, которое на века наделало проблем его преемникам. Четырем своим младшим сыновьям он предоставил в наследственное владение большие уделы из земель королевского домена (пятому - вернее, первому» старшему, - это было ни к чему: как наследник престола, он автоматически получал все остальное).
Уделы эти не были обычными крупными феодальными сеньориями: при отсутствии после смерти владельца прямых наследников они должны были перейти к королю. Но это ситуация гипотетическая, а вот то, что в этих обширных владениях со временем утвердятся династии, имеющие уже свою историю, да еще династии королевской крови… Нужно было предвидеть, что может ждать Францию в случае любых спорных ситуаций по поводу престолонаследия (мы это увидим).
Правда, и доводы в пользу такого решения были серьезные. Став почти полновластными владельцами своих уделов, младшие сыновья Людовика меньше подвергались соблазну зариться на королевский трон. Да и несправедливо было оставлять их всего лишь с небольшими поместьями, которые намного уступали владениям любого крупного сеньора. А ведь это были отпрыски королевского рода - рода, достигшего давно невиданного могущества и славы. По тогдашним же понятиям - чем больше земли, тем больше чести.
Немаловажно было еще то, что эти уделы королевских сыновей включали в себя значительную часть только что присоединенных территорий, и представлялось более разумным, чтобы местные вассалы не переходили бы сразу под управление королевской администрации, а получили новую династию взамен династии прежнего сеньора. Так им проще будет вживаться в изменившиеся условия. Проще будет и королю: ведь новые владыки - его родные братья, считай, что его наместники.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.