ЕВРОПА НАКАНУНЕ ВЕЛИКИХ ДЕЛ ФРАНЦИЯ - НАЧАЛО ДИНАСТИИ
ЕВРОПА НАКАНУНЕ ВЕЛИКИХ ДЕЛ
ФРАНЦИЯ - НАЧАЛО ДИНАСТИИ
Первые Капетинги, правившие после основателя династии Гуго Капета, особо выдающихся деяний не совершили. Но стоит обратить внимание на некоторые интересные моменты их царствований и их судеб, чтобы лучше почувствовать, к чему стремились короли, каковы были пределы их могущества и кто пытался эти пределы положить.
Роберт II Благочестивый (971-1031 гг., правил в 996-1031 гг.) оправдывал свое прозвище. Он был не только набожен, но еще и глубоко разбирался в вопросах веры, так что даже на соборах епископов был не лишним. А еще был образованным человеком, поклонником свободных искусств. В военных делах тоже кое-чего стоил. И слыл человеком незлобивым и милостивым: прощал преступников, даже заговорщиков против собственной особы. Когда наглый вор сорвал золотое украшение прямо с королевской мантии - это сошло ему с рук. Король умел дружить с виднейшими своими вассалами, даже с герцогами Аквитанским и Нормандским - которые вассалами себя по большому счету и не считали.
Но при всем своем благочестии, в 998 г. он был отлучен папой Григорием V от церкви: государь в порыве чувств развелся со своей законной супругой Сусанной, дочерью итальянского короля, ради Берты Бургундской. А та к тому же состояла с ним в близком родстве, и брак по церковным установлениям был попросту недопустим. Но влюбленный король угрозу отлучения проигнорировал и сделал так, как хотел. Что там было дальше между молодоженами - Бог весть, мы же знаем только то, что детей у них не было. Но вскоре Роберт неожиданно расстается с Бертой и женится на Констанции, дочери графа Тулузского.
Это, надо думать, был династический брак по расчету: посредством него объединялись север и юг королевства. В личном же плане третья по счету королева была так своенравна, что государь, хоть на какое-то время и поддался ее напору, потом стал в открытую жить одновременно и с ней, и с ее предшественницей по опочивальне. И постоянно добивался от папы, чтобы тот все же признал его брак с Бертой законным, а от этой его бы избавил.
Но Констанция оставалась при исполнении до самой смерти короля (она пережила его на год) и родила ему четырех сыновей. Любимчиком ее был младший, Роберт. Его и хотела она видеть наследником престола, и стала восстанавливать короля против двух старших, Гуго и Генриха - полностью задействовав при этом все свойства своей натуры. В результате нелюбимые принцы долгое время вынуждены были вести жизнь странствующих рыцарей, лишенные почти всякого содержания. Гуго так и умер в опале в молодых летах, но Генрих в конце концов примирился с отцом и был объявлен законным наследником.
***
Генриху I (1008-1061 гг., правил в 1031-1061 гг.) пришлось еще хлебнуть от материнских щедрот: Констанция после смерти мужа предприняла еще одну попытку усадить на трон Роберта. Подняла на наследника могущественных сеньоров, и те было разбили его. Но на защиту Генриха встал нормандский герцог Роберт Дьявол, а с человеком с таким прозвищем дела лучше не иметь (о нем разговор еще будет, и довольно скоро). Младший брат оставил свои притязания и удовольствовался герцогством Бургундским.
Генрих был смелым воином, а воевать ему приходилось много. Но отцовского ума он, видно, не унаследовал, и авторитет королевской власти при нем существенно упал. К тому же его угораздило рассориться с новым герцогом Нормандии Вильгельмом (о нем разговор и предстоит подавно - это Вильгельм Завоеватель), от которого потерпел жестокое поражение.
Нам же, русским людям, этот король особенно интересен тем, что его второй супругой была героиня известного фильма Анна Ярославна, дочь великого князя Киевского Ярослава Владимировича Мудрого.
Фильм получился занимательный. Отчасти, может быть, потому, что поле для свободного сценарного творчества было необъятным - о французской королеве с берегов Днепра на самом деле известно очень мало.
Но все же след на новой родине она оставила приметный. Ее сын, будущий король, по желанию матери был наречен Филиппом - именем, довольно распространенным на Руси. Во Франции же до нее детей так называли редко, а вот после Филиппа I в разное время королевством правили целых пять его тезок - не считая Луи Филиппа, предпоследнего французского монарха (правил в 1830-1848 гг.). Анна Ярославна, королева Франции
Овдовев, Анна Ярославна основала монастырь. Но аббатисой его не стала, а предпочла выйти замуж за Рауля де Крепи, графа Валуа, который ради неутешной славянки бросил свою жену. Око церкви опять не дремало: супругов отлучили, Анна была лишена права появляться при дворе. Лишь после смерти Рауля в 1074 г. она получила туда доступ.
Но это будет потом. Первой же заботой Анны Ярославны после смерти мужа-короля был унаследовавший престол семилетний русский полукровка Филипп I (1053-1108 гг., король в 1061-1108 гг.). Она назначила ему опекуна - графа Фландрского, и тот был фактическим правителем до своей смерти в 1067 г.
***
Воцарившемуся отроку Филиппу было всего четырнадцать. Из него мог бы получиться дельный король - голову имел ясную, был склонен к острой шутке и насмешке. Но, видно, в его характере органически сочетались славянская лень и французская страстность. Современники рисуют его как толстого обжору и развратника. Хотя политическое чутье имел неплохое, и на его счету несколько успешных походов во Фландрию и Бретань.
Но никуда не денешься - лень-матушка. Распустились не только сеньоры, еще увереннее почувствовавшие себя ни от кого не зависящими господами. В собственном королевском домене склонные к разбою рыцари строили замки у больших дорог и грабили конного и пешего. Такие разбойничьи гнезда появились у самых ворот Парижа, и король не мог выехать из своей столицы без некоторой опаски.
Когда стала утрачивать обаяние первой молодости его супруга Берта Фландрская, Филипп упек ее в один из своих замков, а сам стал оказывать усиленные знаки внимания красавице Бертраде, жене графа Анжуйского. Та бросила своего мужа - и был заключен союз, по церковным меркам ни в какие ворота не проходящий. В 1095 г. французское духовенство отлучило голубчиков от церкви, на следующий год это сделал папа Урбан II. Король вроде бы обещал покориться воле первосвященника и даже развелся со своей милой, но жил с ней по-прежнему, будто ничего и не произошло.
Папа отлучал их еще несколько раз, но, видно, сам не очень настаивал на полном выполнении своих санкций - ведь король Филипп хоть и не отправился лично в крестовый поход, но помощь крестоносному движению оказывал немалую. И вообще он был хорошим католиком.
Так что все шло своим чередом, пока не настал день Бертраде оплакать своего супруга, невероятно располневшего в последние годы жизни.
***
Грехи отца своего, при котором феодалы распоясались дальше некуда, пришлось смывать с лица страны его сыну Людовику VI Толстому (1081-1137 гг., правил в 1108-1137 гг.).
Да, он унаследовал от отца склонность к полноте, зато во многом другом был полной его противоположностью. При всей своей доброте и приветливости по отношению к любому человеку, он был отважным и энергичным борцом за восстановление порядка в стране. Но сначала ему надо было отстоять собственные права.
Сын отвергнутой законной королевы, он подвергся атаке своего единокровного брата и его сторонников-сеньоров, науськиваемых экспансивной Бертрадой. Было жестокое поражение, но была и конечная победа.
Тогда настало время искоренить беспредел рыцарей-разбойников: не было числа жалобам пострадавших епископов, аббатов, городов, купцов. А экземпляры отморозков из рядов благородного воинского сословия выдвинулись уникальные.
Гюг де Пюизье - плевать хотел на все церковные отлучения и проклятья. Грабежи, насилия, убийства следовали одно за другим. Когда подступали королевские войска - «он кусался и бросался на всех, как разъяренный бешеный пес на цепи».
Сам король во главе своих отрядов трижды штурмовал и сжигал его замок. В конце концов схваченный, Гюг был отпущен велико душным государем под страшную клятву прекратить свои злодейства Куда там! Тут же принялся отстраивать и укреплять свое логово. Но даже пленив разбойника снова, Людовик не вздернул его, как следовало бы, на первом суку. Он лишил его имения и всего достояния, и тут - кто бы поверил: то ли совесть заговорила в громиле, то ли почувствовал страх Божий, но Гюг отправился замаливать грехи в Палестину, ко Гробу Господню.
Вошел в историю и некий Тома де Марль, сир де Куси. Этот мало того что бандит, еще и садист, изувер. В подвалах замка он измышлял все новые мучения для своих пленников. Но пришел и его черед - Тома закончил свою черную жизнь в королевской тюрьме. При этом и в смертный час не сознался, куда упрятал награбленные сокровища (быть может, до сих пор ожидают какого-то счастливца).
С вопиющим произволом было покончено, но с дежурными грабежами, творимыми рыцарской беднотой на большой дороге, особенно в местах безлюдных, вряд ли что можно было поделать. Здесь установились даже какие-то нормы: «пыльные ноги» смотрели на такие наезды как на неизбежный рэкет и были готовы раскошелиться в разумных пределах. Но бывало и хуже - когда взбесившиеся псы (вернее, волки) предпочитали не оставлять свидетелей.
***
Именно этому королю, человеку высокой души, выпало встать во главе первого в истории Франции национального порыва - если не всей страны, то северных ее областей. Внешнеполитическая конъюнктура сложилась так, что на Людовика готовы были двинуться сообща английский король Генрих I и германский император Генрих V. Народ, все сословия сплотились вокруг своего короля, вокруг орифламмы - боевого королевского знамени, вырезанного, по преданию, из покрова святого Дионисия Ареопагита (I в.) и переданного Людовику монастырем Сен-Дени.
Вряд ли в бою была бы одержана победа, силы были не равны - но судьба оказалась благосклонна, а может, и Бог миловал. Император скоропостижно скончался, а без него и англичанин поостыл.
Случай такого патриотического сплочения долгое время оставался единичным - но важно, что он был.
Теперь надо вернуться немного назад и подняться повыше, чтобы окинуть взглядом окрестную Европу. А там творилось такое, что только пока не очень затрагивало Францию - но еще как затронет.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.