Глава одиннадцатая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава одиннадцатая

1. Царь Навуходоносор умер, процарствовав сорок три года, и был человеком предприимчивым и гораздо более счастливым, чем его предшественники на престоле. Об его деяниях упоминает в третьей книге своей халдейской истории и Берос, говоря следующим образом: «Когда отец его Набопалассар узнал, что наместник, назначенный над Египтом, Келесирией и Финикией, отпал от него, старик, не будучи уже более в силах лично переносить трудности похода, поручил своему сыну Навуходоносору, который был тогда молодым человеком, часть своей рати и выслал его во главе ее против сатрапа. Сойдясь с отступником и сразившись с ним, Навуходоносор разбил его, а все страны вновь вернул под власть своего царства. Около того же времени отец его Набопалассар заболел в городе Вавилоне и умер, процарствовав двадцать один год. Когда вскоре затем Навуходоносор узнал о кончине отца своего, он [немедленно] распорядился относительно Египта и прочей области, поручил нескольким друзьям военнопленных иудеев, финикийцев, сирийцев и египтян и, велев им отправиться с главными военными силами и всей добычей в Вавилонию, сам, в сопровождении небольшой свиты, поспешил через пустыню в Вавилон. Приняв затем дела, которыми пока (во время его отсутствия) заведовали халдеи, и престол, временно занятый знатнейшим из них, и став таким образом единодержавным правителем над царством отца своего, Навуходоносор велел отвести для поселения прибывшим между тем военнопленным местности в самых плодоносных частях Вавилонии, сам же занялся щедрым украшением из военной добычи святилища Ваала и прочих храмов; он также обновил древний город, доказав ему свое расположение тем, что расширил его новыми зданиями, а чтобы врагам, в случае осады, невозможно было отвести русло реки, окружил город двумя цепями стен, по три внутри и по стольку же извне. Одну из этих стен он соорудил из кирпичей и асфальта, а другие из одного кирпича. Укрепив столь подобающим образом город стенами и украсив их богатыми воротами, царь приступил к сооружению нового дворца, находившегося рядом с отцовским дворцом и соединенного с ним; было бы лишним описывать устройство этого нового здания и вообще все его богатое убранство; скажем лишь, что оно было огромно и замечательно и было воздвигнуто в пятнадцать дней. При своем дворце он велел соорудить каменные возвышения, совершенно похожие по виду на горы, обсадил их всевозможными деревьями и устроил так называемый висячий сад, вследствие желания жены его, происходившей из Мидии, иметь такую вещь, к которой она привыкла у себя на родине».

Также упоминает о деяниях Навуходоносора и Мегасфен[923] в четвертой книге своей индийской истории и старается там доказать, что этот царь мужеством и доблестью своих подвигов превзошел самого Геракла: он-де, говорит историк, подчинил своей власти большую часть Ливии[924] и Иберию[925]. Равным образом упоминает об этом царе и Диокл[926] во второй книге своей персидской истории, а Филострат[927] в своей истории Индии повествует, что этот царь в течение тринадцати лет осаждал Тир, в то время как в Тире царствовал Ифовал.

Таковы сообщения всех историков об этом государе.

2. После смерти Навуходоносора преемником его стал сын его Авиламародах[928], который немедленно освободил от оков иерусалимского царя Иехонию, принял его в число ближайших друзей своих, одарил его богатыми дарами и сделал его заведующим царскими имуществами в Вавилонии. Ведь отец его (Навуходоносор) не сдержал клятвы верности по отношению к Иехонии, который добровольно с женами, детьми и всеми родственниками своими сдался ему ради спасения своего отечества, чтобы город после осады не был разграблен при своем падении, как это мы, однако, выше уже рассказали. Когда же и Авиламародах после восемнадцатилетнего царствования скончался, власть его перешла к его сыну Ниглисару[929], который умер, быв царем в течение сорока лет. После него царская власть перешла по наследству к его сыну Лавосордаху[930], но оставалась в его руках всего только семь месяцев, потому что он по истечении этого времени умер, а затем перешла к Валтасару, носившему у вавилонян имя Навоандила[931]. Против последнего пошли войной персидский царь Кир и мидийский – Дарий[932].

И вот в то время, как он подвергся в Вавилоне осаде, с ним приключилось нечто удивительное и совершенно необычайное, пока он в обществе своих наложниц и приближенных возлежал за пиром в огромной зале, специально предназначенной для царских пиршеств. В это время ему вдруг пришло на ум велеть принести из храма те священные сосуды, которые Навуходоносор некогда захватил в иерусалимском храме при разграблении его, а затем, не пользуясь ими, поместил в капище своего собственного божества. Сам Валтасар дошел при этом до такой дерзости, что употребил сосуды в дело во время своего пиршества, и вот, пока он пил из этих сосудов и хулил Предвечного, он вдруг увидел, как из стены показалась рука и начертала на стене несколько неизвестных слов. Испугавшись этого видения, царь велел призвать магов и халдеев и всех тех вавилонян, кто умел объяснять чудесные явления и сны, дабы эти люди прочитали ему написанное [на стене]. Но когда маги заявили, что не могут найти разгадку и понять написанное, то царь впал в сильнейшее расстройство и отчаяние по поводу этого необычного явления и велел объявить по всей стране, что обещает отдать лицу, которое смогло бы прочесть письмена и сообщить ему скрытый в них смысл, кованую золотую нашейную цепь, пурпуровую одежду, какую носят халдейские цари, и третью часть своего царства.

После этого объявления собралось еще больше магов, которые хотя и выбивались из сил над разбором смысла загадочных письмен, однако все-таки нисколько не преуспевали в этом. Видя отчаяние царя по этому поводу, мать старалась утешить его; при этом она сказала, что [при дворе] имеется один военнопленный из Иудеи, родом оттуда же, которого привели сюда после разрушения Иерусалима Навуходоносором; имя его – Даниил, он человек мудрый и отлично умеет раскрывать все загадочное и известное одному Господу Богу; этот Даниил вполне ясно разрешил царю Навуходоносору значение волновавшего его вопроса в то время, как никто не сумел объяснить ему его просьбы. Поэтому царица советовала сыну послать за этим человеком, спросить его мнения о данных письменах, объяснить ему неуменье прочих разгадать их и узнать, не знаменуют ли эти посланные Господом Богом письмена какого-либо несчастья.

3. Услыхав это, Валтасар приказал позвать Даниила и, переговорив с ним, чтобы ознакомиться с ним и его ученостью, а также сказав ему, что в нем, Данииле, жив дух Божий и что он один только умеет разгадать то, что недоступно всем прочим, просил его разобрать письмена и объяснить смысл их. За это он обещал Даниилу дать право ношения пурпурной одежды и золотой цепи на шее, отдать ему треть своей царской власти и возвести его в награду за его мудрость в такой почет, что он обратит на себя внимание решительно всех и все станут спрашивать о причине такого его благополучия. Однако Даниил просил царя оставить при себе все указанные подарки, так как божественная мудрость не продажна и достигается нуждающимся в ней даром, и обещал объяснить ему загадочные письмена. Последние, сказал он, означают наступление конца его жизни, так как он не научился благочестию и нисколько не думает о том, что выше одного человеческого благополучия, несмотря на то, что отец его был жестоко наказан за свое презрительное отношение к Господу Богу. Невзирая на то, что Навуходоносор за свои безбожные деяния был удален в общество диких зверей и лишь путем многих молений и просьб смягчил гнев Предвечного и мог снова вернуться к жизни среди людей и на свое царство и за это до скончания дней своих восхвалял Всевышнего, у которого вся власть и который заботится о людях, он сам, Валтасар, совершенно забыл обо всем этом и помимо всех прочих богохульств осквернил божественные сосуды, употребив их во время пира со своими наложницами. И вот за это-то Господь Бог и разгневался на него и путем надписи указывает ему, каким образом ему придется окончить жизнь свою. А смысл тех письмен таков: «...мане – это на эллинском языке[933] означает число, т. е. время жизни твоей и владычествования исчислил Господь Бог и тебе остается еще немного времени жить; текел – это означает вес, т. е. по отношению к тебе Предвечный взвесил время твоего царствования и объявляет тебе, что оно идет уже к концу: фарес – это на эллинском языке значит раздел. Другими словами. Предвечный разделит твое царство и распределит его между мидянами и персами»[934].

4. Когда Даниил сообщил царю смысл письмен на стене, Валтасара, как это и вполне естественно при таких грустных данных, обуяли печаль и отчаяние.

Однако, несмотря на то, что Даниил дал ему столь дурное предсказание, царь не только не удержал ничего из обещанной ему награды, но отдал ему все дары, совершенно правильно рассудив, что угрозы его царству являются результатом неизбежного предопределения, а не виной пророка, и считая, что самая возможность давать такие объяснения, хотя бы для него лично и роковые, является следствием добродетели и справедливости Даниила.

Таково было объяснение Даниила, а немного времени спустя сам Валтасар и его город пали во время похода на него персидского царя Кира. Именно при Валтасаре, процарствовавшем семнадцать лет, совершилось взятие Вавилона. Таким образом, как мы рассказали, и прекратился род потомков царя Навуходоносора. Вместе с Киром участвовал при сокрушении вавилонского владычества также его родственник Дарий, которому шел уже шестьдесят второй год, когда был взят Вавилон; он был сыном Астиага и известен у греков под другим именем[935]. Этот-то увел и пророка Даниила с собой в Мидию и держал его при себе, воздавая ему всевозможные почести. Дело в том, что Даниил стал одним из тех трех главных сатрапов[936], которых Дарий назначил над своими шестьюдесятью тремя наместничествами, учрежденными им.

5. Итак, пока Даниил занимал столь почетную должность и пользовался особенным расположением Дария, да и всем народом признавался за единственного человека, носившего в себе дух Божий, он тем не менее успел возбудить и зависть против себя; ведь всегда люди относятся друг к другу недоброжелательно, если видят, что кто-либо из их среды снискал себе в глазах правителей большее, чем они сами, благоволение. Но сколько они ни старались найти случай, по которому они могли бы наклеветать на любимца Дария, он не подавал им никакого к тому повода. Будучи выше денег и относясь враждебно к какому бы то ни было подкупу, да и считая крайне постыдным брать какое бы то ни было вознаграждение, даже и законное, Даниил не давал своим ревностным недоброжелателям ни малейшей возможности подкопаться под него. И вот, когда последние не смогли найти решительно никакого повода обвинить его пред царем, дабы такою гнусною клеветою лишить его расположения Дария, они выискали другой способ избавиться от него. Видя, что Даниил трижды в день молится Предвечному, они решили употребить это обстоятельство, чтобы загубить его, и потому, придя к Дарию, заявили ему, что его сатрапы и военачальники решили в течение тридцатидневного срока дать покой народу, чтобы никто не мог в продолжение этого времени обращаться с просьбами ни к нему, Дарию, ни к богам и чтобы всякий, кто вздумал бы нарушить это постановление, был брошен в яму и там погиб.

6. Царь, не поняв их злого умысла и не подозревая, что все это направлено против Даниила, выразил свое согласие на их решение и, обещав им утвердить это постановление, выработал форму, в которой можно было бы объявить народу о решении сатрапов. И вот в то время как решительно все опасались преступить изданное постановление, Даниилу не приходила в голову даже и мысль о том, чтобы последовать общему примеру, но он по-прежнему, по своей привычке, на глазах у всех молился Предвечному. Тогда сатрапы, видя, что их уловка, предпринятая ими против Даниила, вполне удалась, немедленно явились к царю и обвинили Даниила как единственного, который преступает предписания (в то время как никто другой не дерзает молиться богам) и делает-де все это вовсе не из благочестия, но потому, что он чувствует себя безопасным и совершенно независимым в глазах своих завистников. Но так как они предполагали, что Дарий, вследствие своего чрезмерного расположения к Даниилу, охотно простит ему даже нарушение его собственных постановлений, а именно этого-то они желали избегнуть и в этом-то пункте и добирались до Даниила, то они не стали и говорить о помиловании, но потребовали, чтобы, сообразно закону, Даниил был брошен в яму со львами. Тогда Дарий, надеясь на то, что Даниила поддержит Предвечный и что он не потерпит вреда от диких зверей, стал уговаривать [своего любимца] храбро встретить опасность. Когда Даниил был спущен в яму, то царь, собственноручно запечатав камень, лежавший над отверстием ямы, удалился к себе, но, крайне беспокоясь за Даниила, не ел в тот день уже более ничего и провел всю ночь без сна. С наступлением дня он поднялся с ложа и отправился к яме. Найдя печать, которую он оставил на камне, целою, он открыл отверстие и громко позвал Даниила по имени, желая узнать, не спасся ли он. Когда последний отвечал царю, что с ним не произошло никакого несчастья, Дарий велел извлечь его из ямы с дикими зверьми. И хотя недоброжелатели Даниила увидели его целым и невредимым, они решили, что он спасся не благодаря Предвечному и Его попечению о нем, но потому, что львы, заранее насытившись пищею, не были голодны и потому не тронули Даниила. Все это они стали высказывать царю. Последний же, разгневавшись на их испорченность, приказал бросить львам сперва множество мяса, а затем, когда львы насытились, также и врагов Даниила спустить в яму, чтобы узнать, действительно ли львы не тронули его вследствие своего пресыщения. И вот тут-то, когда сатрапы были брошены на съедение львам, Дарий мог воочию убедиться, что именно Всевышний спас Даниила: львы не пощадили ни одного из сатрапов, но разорвали их всех, как будто были еще голодны и нуждались в пище. Я же полагаю, что они рассвирепели не от голода, так как они незадолго перед тем вдоволь поели мяса, но от людской испорченности, которую, по определению Предвечного, поняли в наказание людям, даже неразумные животные.

7. Когда таким образом погибли злоумышленники Даниила, то царь Дарий разослал по всей стране приглашение воздать славу тому Богу, которому поклоняется Даниил; при этом царь признавал этого Бога единственно истинным и всемогущим. Даниила он осыпал неописуемыми почестями, сделав его самым близким к себе человеком. Пользуясь таким почетом и столь блестящим положением за общераспространенную славу о своей близости к Предвечному, Даниил соорудил в мидийской столице Экбатанах дворец; здание дивное и необычайно искусное, которое сохранилось в целости по сей день, производит на зрителей ошеломляющее впечатление и кажется каждому отстроенным как раз в самый тот день, когда его видишь, настолько жива и поразительна его красота, не поддающаяся столь продолжительному периоду времени. Ведь обыкновенно людские сооружения испытывают ту же самую судьбу, что и люди, причем они с годами теряют свою прочность, портятся и лишаются своей блестящей внешности. В этом дворце по сей день хоронят мидийских, персидских и парфянских царей, и заведование этим зданием поручено иудейскому священнику; так это осталось до нашего времени. Впрочем, в жизни этого человека (Даниила) можно отметить еще целый ряд удивительных и необычайных случаев, о которых я расскажу. Все, что бы с ним ни случалось, было необыкновенно, как и подобает одному из величайших пророков, и таким образом он не только при жизни своей удостоился всякого почета от царей и народа, но снискал себе и после смерти вечную славу. Оставленные им после себя сочинения еще и по сей день читаются у нас, и мы приходим на основании их к твердой уверенности, что Даниил был близок к Предвечному. Дело в том, что он не только постоянно предсказывал, подобно всем прочим пророкам, будущее, но в точности определял время исполнения своих предсказаний; но в то время как другие пророки предсказывали [всегда] худшее и вследствие этого навлекали на себя неудовольствие правителей и народа, Даниил был для них предвещателем добра, так что хорошие предсказания его привлекали к нему всеобщие симпатии; а так как в конце концов предвещания его всегда сбывались, то он вместе с тем снискал себе в глазах простонародья и славу божественности. Он оставил нам записи, по которым мы можем в точности и в вполне определенной форме ознакомиться с его предвещаниями.

Так, например: он рассказывает, как однажды в бытность свою в персидской столице Сузах[937] он вышел со своими товарищами на равнину и как вдруг затряслась и заколебалась почва у них под ногами, как он остался один в поле, потому что друзья его бежали, и как он в ужасе упал на землю с распростертыми руками. Вдруг кто-то прикоснулся к нему и тотчас велел встать и узреть то, что должно было спустя много поколений постигнуть его сограждан. И вот, когда он поднялся с земли, то увидел огромного овна с массою рогов, и один из этих рогов был гораздо выше других. Затем ему было повелено взглянуть на запад, и там он увидел козла, несшегося оттуда на овна, ударившего его дважды рогами, низвергшего его на землю и начавшего топтать его ногами. Затем он увидел, как изо лба козла вырос огромнейший рог, который раскололся на части и образовал четыре других рога, направленных к четырем странам света.

Из этих рогов, писал далее Даниил, выделился новый, поменьше, который, как сказал пророку Всевышний, показавший ему все это видение, должен был вырасти, пойти войною на его народ, силою взять его город, разрушить храм и остановить принесение жертв в течение тысячи двухсот девяноста шести дней. Это, по словам Даниила, узрел он на равнине близ Суз, а Господь Бог дал ему следующее объяснение указанного видения: овен изображает собою царства персидское и мидийское, рога – будущих царей, крайний рог означает последнего царя, который среди всех прочих отличится богатством и славою. Козел показывает, что из греков выйдет некий правитель, который дважды сразится с персами, победит их и захватит в свои руки всю власть. Под большим рогом на лбу козла следует понимать этого первого царя, а распадение рога на четыре новых, направленных к четырем странам света, знаменует собой деление царства между четырьмя преемниками после смерти первого царя, причем эти преемники будут властвовать над всею землею в течение многих лет, не будучи притом ни сыновьями, ни родственниками своего предшественника.

И вот [наконец] из среды их восстанет некий царь, который покорит себе народ войною, уничтожит его законы и его государственное устройство, разрушит храм и на три года приостановит [все] жертвоприношения.

Все это действительно пришлось испытать нашему народу при Антиохе Эпифане, как то предвидел и письменно предвещал Даниил за много лет вперед.

Точно таким же образом Даниил предсказал и владычество римлян, а также то, что ими будет взят Иерусалим и опустошен храм. Все эти предсказания, полученные им от Господа Бога, он записал и оставил нам, дабы читатели и свидетели событий могли преклониться перед тем, в какой чести был Даниил у Всевышнего, и дабы доказать таким образом заблуждения эпикурейцев, отвергающих предопределение в жизни и уверяющих, будто Господь не заботится о делах мирских, будто вселенная не управляется верховным и стоящим выше всех превратностей Существом, и говорящих, что вселенная развивается сама собою, без определенного плана, самостоятельно, без руководителя и направителя. Но кто таким образом без указателя стал бы жить, тому пришлось бы разбиться о непредвиденное препятствие и погибнуть навсегда, подобно тому как мы видим, что и корабли, лишенные кормчих, погибают от силы ветров, или как наблюдаем, что колесницы без возниц сбиваются с пути.

Итак, на основании того, что предсказано Даниилом, люди, которые совершенно отвергают промысел Божий в делах человеческих, кажется мне, сильно ошибаются и далеки от истины, ибо если бы все во вселенной случалось по какому-то слепому случаю, то мы не могли бы убедиться, что все произошло совершенно так, как было предсказано Даниилом.

Я, впрочем, записал все это так, как я нашел в книгах и как прочитал там; если же кто-нибудь имеет на этот счет иное мнение, то иметь таковое ему не возбраняется[938].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.