Глава 61 Regina Intacta (Королева-девственница)

Глава 61

Regina Intacta (Королева-девственница)

В часы, последовавшие непосредственно за смертью королевы, после того как члены Тайного совета уехали из Ричмонда в Уайтхолл, с Елизаветой оставались ее камер-фрейлины, которые следили за тем, чтобы ее тело «не вскрывали – таково было ее желание». Учитывая, сколько времени занимали необходимые приготовления для приличествующих монарху пышных похорон, в те времена по распространенному обычаю усопших правителей после смерти вскрывали, извлекали внутренности и бальзамировали. Так готовили к похоронам и Генриха VIII, и Марию I, и Марию Стюарт. Процесс, который обычно выполняли хирурги, включал вскрытие тела от грудины до таза и извлечение внутренних органов и внутренностей. Затем грудь и брюшную полость промывали, заполняли консервантами, травами и специями или опилками, чтобы предотвратить дальнейшее гниение. Затем тело зашивали, заворачивали в саван и помещали в свинцовый ящик, который затем ставили в деревянный гроб.

Однако Елизавета, чье тело долго служило предметом сладострастного любопытства, злонамеренных сплетен и домыслов, оставила особые указания, чтобы ее тело не вскрывали и не осматривали. Анатомы начала Нового времени считали, что изменения в размере и форме матки свидетельствуют о том, рожала женщина или нет,[1369] и Елизавета вполне могла беспокоиться из-за того, что обнаружат врачи, а также бояться, что после осмотра ее тела поползут новые слухи. Улики, свидетельствовавшие о том, что она не была девственницей, имела физические недостатки или рожала, сыграли бы на руку ее врагам, вызвали сомнение в законности династии Тюдоров, в религиозном статусе страны и заставили усомниться в том, что Елизавета жила и умерла девственницей.

Рассказы о том, что Елизавета физически не способна была заниматься сексом, ходили долгие годы. Бен Джонсон и другие утверждали, что у королевы имелась «перегородка, которая не давала ей познать мужчин, хотя ради удовольствия она испробовала многих».[1370] Сэр Джон Харингтон повторил ходившие о его крестной слухи в «Трактате о престолонаследии» и, опираясь на показания своей матери, Изабеллы Харингтон, заявил, что девственность королевы была «государственной тайной», однако тайной, которая была известна ему доподлинно:

«Чтобы весь мир думал, что она способна к деторождению, она до пятидесятилетнего возраста обсуждала вопросы о браке; и, хотя в душе она всегда испытывала отвращение и, как считают многие, имела телесное недомогание, препятствующее браку, она всегда выказывала расположение к некоторым мужчинам, бывшим ее фаворитами при дворе, чтобы скрыть свою немощь, предпочитая, чтобы посторонние косвенно считали, будто она не может зачать, чем вызывать подозрения в каком-то недостатке, который относится к области совершенства прекрасной дамы…

Сэр Кристофер Хаттон… добровольно, искренне и с пылкой убежденностью поклялся, что никогда не знал ее в плотском смысле, и таково же было мнение моей матери, которая на протяжении 20 лет служила камер-фрейлиной ее величества и часто делила с королевой постель».[1371]

Для Харингтона и официальные переговоры о браке, которые вела королева, и ее флирт с придворными составляли искусный и продолжительный фарс: Елизавета нарочно давала пищу клеветникам и сплетникам, чтобы скрыть физическую «немощь». Сын ее бывшей близкой наперсницы раскрывает последнюю «государственную тайну» королевы, утверждая, что ему доподлинно известно о девственности королевы.[1372] Осмотр ее тела показал бы, правдивы ли ходившие о ней слухи и домыслы.

Большинство источников сходится на том, что желание королевы, чтобы после смерти ее не вскрывали и не «извлекали внутренности», хотя и считалось очень необычным, было исполнено. Венецианский посол писал о том, как бдительно охраняли тело Елизаветы ее фрейлины, и, «наряду с тем, что тело покойной королевы, по ее же приказу, не вскрывали, его, более того, не видела ни одна живая душа, кроме трех ее приближенных дам» – графини Уорик, Елены, маркизы Нортгемптонской, и Элизабет Саутуэлл.[1373] Джон Чемберлен просто написал, что ее тело «не вскрывали, но завернули в саван и приложили средства, предохраняющие от гниения».[1374] Сохранившиеся финансовые отчеты за 1603 г. также указывают на то, что тело Елизаветы набальзамировали, завернули в саван, запечатали в свинцовый ящик, который затем поместили в деревянный, «пышно подбитый алым бархатом и закрепленный позолоченными гвоздями».[1375] Абрахаму Грину, «паяльщику», заплатили за «запаивание в свинцовый ящик» и «положение тела ее величества в гроб в Ричмонде».[1376]

Хотя Джон Мэннингем также пишет, что тело Елизаветы не вскрывали, он предполагает, что люди, отвечавшие за подготовку трупа к похоронам, возможно, не исполнили свою задачу как положено: «Доподлинно известно, что королеву не вскрывали, но завернули в саван, однако плохо, из-за их жадности, так как они обманом присвоили себе часть ткани, которую выдали им для этой цели».[1377] Саван, навощенная ткань, стоил очень дорого; для того чтобы завернуть как следует труп, требовалось несколько ярдов.

Впрочем, одна очевидица противоречит остальным, утверждающим, будто тело королевы не вскрывали, и ее слова нельзя отмести. Элизабет Саутуэлл, которая охраняла тело королевы после ее кончины, описала, как, после того как члены Тайного совета вышли из опочивальни, чтобы провозгласить королем Якова, Роберт Сесил отдал тайный приказ хирургу вскрыть королеву.[1378] Элизабет Саутуэлл в марте 1603 г. было восемнадцать или девятнадцать лет, она приходилась внучкой графу и графине Ноттингем и была одной из крестниц королевы. Через четыре года после смерти Елизаветы Саутуэлл обратилась в католичество и, общаясь с иезуитами, в том числе с отцом Робертом Персонсом, написала или продиктовала свои воспоминания о смерти Елизаветы. Ни один другой отчет не подтверждает слов Саутуэлл о том, что тело королевы вскрывали; и в архивах Тайного совета не упоминается такой приказ, ни прямо, ни косвенно.[1379]

Не допустив вскрытия и бальзамирования трупа королевы, скорее всего, ее камер-фрейлины желали положить конец вопросам о девственности Елизаветы. Своими действиями и они, и члены Тайного совета, возможно, приносили последнюю дань верности своей королеве-девственнице, позволив ей остаться regina intacta. Кроме того, советники наверняка хотели избежать неопределенности с вопросом престолонаследия, избежав ответов на неудобные вопросы, которые могли возникнуть после вскрытия ее тела, о возможных незаконнорожденных наследниках.

В ночь на субботу 26 марта, через два дня после смерти Елизаветы, факельная процессия из барок, обтянутых черным, перевезла гроб с телом королевы в Уайтхолл. Елизавету в последний раз сопровождали фрейлины, джентльмены-пенсионеры и дворцовые служащие, а также ряд членов Тайного совета.[1380] Когда процессия поравнялась с дворцом, гроб перенесли в королевскую опочивальню, которую сплошь – стены, потолок и пол – завесили черной материей.

Гроб поставили на кровать, покрытую черным бархатом, отделанным тафтой, и увенчали его огромными связками страусовых перьев.[1381]

В последующие дни и ночи тело королевы не оставалось в одиночестве, ее фрейлины постоянно дежурили возле него.[1382] Элизабет Саутуэлл утверждала: во время своего дежурства у гроба она слышала треск; опустившись перед гробом на колени, она поняла, что разлагающийся труп взорвался, расколов «гроб-камеру» и выпустив «дыхание» трупа.[1383] В этом нет ничего невозможного. Тело было запечатано в свинцовый ящик, где вследствие скопления газов мог произойти взрыв. Кроме того, если приказ Елизаветы выполнили и ее тело не вскрывали, разложение произошло быстрее, чем у выпотрошенного и набальзамированного трупа. Однако ни один другой отчет не подтверждает рассказа Саутуэлл; разумеется, никто не рассчитывал, что о таком событии будут повсеместно рассказывать.

После Саутуэлл уверяла, что «никто не смел говорить о том публично», боясь Роберта Сесила, который занимал главенствующее положение при дворе в дни до и после смерти Елизаветы; он же руководил вступлением на престол Якова I. Страх «вызвать неудовольствие секретаря Сесила», возможно, заткнул рты другим очевидцам. Однако какие-то слухи все же просочились, судя по письму Джона Чемберлена Дадли Карлтону от 30 марта. Чемберлен писал: «Даже здесь паписты рассказывают странные истории, совершенно лишенные правды, гражданской честности и человечности». Возможно также, что непристойность взорвавшегося трупа и явный намек на нравственное разложение объясняет, почему в других отчетах о происшествии не упоминается. Однако, скорее всего, рассказ о взорвавшемся трупе намеренно сочинен Саутуэлл после того, как она перешла в католичество. Ее свидетельство снабдило Рим окончательным подтверждением врожденной порочности и нравственного разложения Елизаветы.[1384]

В 1608 г. Роберт Персонс написал «Суждение англичанина-католика, жившего при запрете его религии». Трактат был издан в нарушение присяги на верность, которую навязал своим подданным новый король Англии Яков I.[1385] Персонс уверял, что Якова ввели в заблуждение дурные советники и заставили его ввести присягу, которая требовала от католиков отрицать супрематию папы. Сторонники присяги изображали Елизавету доброй государыней, которая правила милосердно, по Божьей воле, и наказывала католиков только за измену, а не за их веру.[1386] Персонс считал, что Якова ложным образом поощряли следовать примеру своей предшественницы, и поэтому он продолжал просвещать его относительно характера Елизаветы и некоторых подробностей ее правления. Елизавета, по утверждению Персонса, была безбожницей-тираншей, которая преследовала верных католиков за их веру. В доказательство он сосредоточился на обстоятельствах смерти Елизаветы.

В то время считалось, что смерть человека отражает его жизнь: живший праведно и умирал красиво и удостаивался спасения. Роберт Персонс подвергал нападкам добродетель Елизаветы, рассказывая о ее «прискорбном конце», о котором он узнал «от особы, достойной доверия, присутствовавшей при ее последней болезни, приступах и смерти и служащей очевидицей произошедшего».[1387] Он явно ссылается на Элизабет Саутуэлл.

Затем Персонс переходит к позорному рождению королевы от женщины, которая «никогда не была законной женой Генриха VIII», и рассказывает о роли Елизаветы в деле Томаса Сеймура. Все эти события, по мнению Персонса, служат доказательством ее половой распущенности, вытекающей из незаконнорожденности. Такое обвинение католическая пропаганда выдвигала многие годы, но теперь, казалось, они получили реальное подтверждение «разложению» Елизаветы.

После опровержения, написанного Уильямом Барлоу, епископом Линкольнским, королевским капелланом, который присутствовал при кончине королевы, Персонс написал еще один, более длинный и подробный трактат,[1388] «Обсуждение ответа мистера Уильяма Барлоу», куда вошел почти весь отчет Элизабет Саутуэлл о последних днях королевы. Кульминацией отчета стала смерть, в том числе вскрытие тела Елизаветы вопреки ее воле и взрыв трупа. В обоих трактатах Персонса безнравственность Елизаветы как физического лица тесно связана с ее незаконностью и разложением как лица юридического. Хотя он не называет ни один из своих источников, в пересказе отчета Саутуэлл он постоянно упоминает женщин, физически и эмоционально близких к королеве, дабы подтвердить свою версию событий. Как послы в начале правления Елизаветы нуждались в ее камер-фрейлинах, которые снабжали их сведениями о здоровье, плодородии и девственности королевы, теперь Роберт Персонс, иезуит, призывал их подтвердить его слова. Слова ближайших к королеве женщин и их знания о королеве могли быть использованы как для нападок на законность ее власти, так и в ее защиту.