15. Виновен ли Израиль в начале Войны Судного дня?

15. Виновен ли Израиль в начале Войны Судного дня?

Обвинение

Израиль виновен в начале Войны Судного дня.

Обвинители

«Ответственность за нынешнее развитие событий на Ближнем Востоке и их последствия целиком и полностью ложится на Израиль… Правомерность требований арабских государств о выводе войск агрессора со всех оккупированных в 1967 году арабских территорий признается всеми». (Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, 9 октября 1973 г.[259])

«Наша победа в войне навсегда развеяла иллюзию непобедимой военной мощи наших соседей. Мы показали себя равными им как в интеллектуальном, так и в практическом отношении. Больше нельзя смеяться и глумиться над правами и обязанностями арабов и каждого конкретного араба. Октябрьская война положила конец расистской теории о неотъемлемом превосходстве израильского народа». (Усама эль-Баз, советник по национальной безопасности Египта[260])

Реальность

Неспровоцированное нападение на Израиль было неоправданным и нарушало уставы ООН.

Доказательство

В октябре 1973 г. Египет и Сирия совершили неожиданное нападение на Израиль в Йом Кипур (Судный день), самый святой день еврейского года. Эти нападения также пришлись на Рамадан — а мусульманские лидеры часто заявляют, что нападать в этот период на них было бы попранием религиозных принципов и демонстрацией неуважения к исламу. Никто не оспаривает, что египтяне и сирийцы, которые несут ответственность за серьезные жертвы среди израильтян, начали Войну Судного дня. Их целью было возвращение территорий, захваченных Израилем в ходе Шестидневной войны — войны, которую начали египтяне, хотя первый выстрел был произведен израильтянами. В конечном итоге египтяне добились своей цели и вернули себе весь Синайский полуостров после заключения «холодного мира» с Израилем. Сирийцы потерпели неудачу в попытке отвоевать Голанские высоты, поскольку они отказались заключаться Израилем какие бы то ни было мирные соглашения.

Израиль вынес из Войны Судного дня несколько принципиально важных уроков. Во-первых и прежде всего, он понял, насколько он уязвим к внезапной атаке, даже с учетом увеличившихся границ. Готовясь к нападению, Египет приобрел большое количество ракет «Скад», которые «могли долететь до израильских населенных пунктов»[261]. И вновь цель арабов состояла в том, чтобы убить как можно больше мирных жителей, несмотря на тот факт, что осознанное нападение на гражданские объекты является военным преступлением и нарушением международного права. Первая атака Египта включала в себя попытку сбросить бомбы на Тель-Авив, предотвращенную истребителями-перехватчиками израильских ВВС[262].

Целью сирийцев также стали израильские гражданские поселения, и сирийским танковым войскам почти удалось прорваться сквозь тонкую израильскую линию обороны, которая защищала города севера страны. Как рассказывал впоследствии комиссии Аграната, назначенной расследовать причины едва не случившейся катастрофы, командир подразделения, которое отвечало за защиту городов и деревень севера Израиля, «было такое чувство, что будет бойня»[263]. Все знали, как сирийские солдаты поступят с мирными гражданами, попавшими к ним в плен, поскольку до этого они убивали и калечили пленных израильтян.

На египетском фронте также царил страх перед возможным будущим геноцидом. Моше Даян, министр обороны Израиля, послал сообщение командиру израильских военно-воздушных сил, что «Третий Храм» — кодовое слово для обозначения Государства Израиль — «в опасности». Даян предложил мобилизовать студентов высших учебных заведений, а также тех, кто уже вышел из возраста обязательного призыва на службу резервистом[264].

И снова Израиль осознавал, что арабские враги могут позволить себе проиграть войну, результат которой никоим образом не угрожал их существованию и не таил в себе никакой опасности их гражданскому населению. Но если Израиль проиграет хоть одну войну, это может означать конец еврейского государства, истребление его гражданского населения и изгнание выживших беженцев за пределы страны. Возможно, именно этот фактор стал решающим мотивом для израильских солдат, которые столь яростно сражались, защищая свою родину. То, что Моррис говорил относительно мотивации и стимулов израильских бойцов во время Войны за независимость, справедливо и для Войны Судного дня. Они сражались «защищая дорогих им людей», которые «будут истреблены, если они потерпят поражение»[265].

Израиль в конечном итоге взял верх в этой войне, но понес огромные жертвы. Стоит заметить, что египтяне и сирийцы, невзирая на свое фактическое поражение, считали и до сих пор считают Войну Рамадана (так они называют событие, которое израильтяне называют Войной Судного дня) своей победой. В речи, произнесенной 16 октября 1973 г., президент Египта Анвар Садат заявил своему народу: «Египетские вооруженные силы совершили чудо по любым военным стандартам… Эти силы завладели инициативой, захватили врага врасплох и пошатнули сложившуюся ситуацию». Египет «восстановил свою честь»[266]. Подобным образом президент Хафиз аль-Асад заявил своему народу, что Сирия «обратила израильскую агрессию с 6 октября в отступление вражеских сил» и «добилась таких потерь у врага, которые сильно пошатнули сионистское образование». Он рассказал сирийскому народу, как «жестокие бои, проведенные арабскими войсками… вернули каждому арабу веру в себя»[267]. По сей день в Египте и Сирии празднуют годовщину арабской победы, невзирая на то что в реальности их армии были спасены прекращением огня, которого добились от Израиля Соединенные Штаты и Советский Союз.

Моррис описал мотивы, которые руководили Садатом и Асадом в нападении на Израиль:

И Садату, и Асаду война сулила большие выгоды, начиная с восстановления арабской чести. (После войны арабские газеты даже получили возможность говорить о «возрождении египтянина».) Даже то, что они просто осмелились выступить войной против непобедимой Армии обороны Израиля, казалось чрезвычайно мужественным поступком; возможность смыть с себя позор 1967 г., а тем более весь позор арабской истории с 1948 г., принесла бы обоим режимам существенные очки в том, что касается популярности, легитимности и долговечности, а также крупные денежные вливания со стороны нефтяных королевств.[268]

Израиль вынес еще один важный урок из этого отличия в понимании военной победы: любой арабский лидер, который в состоянии нанести Израилю серьезный ущерб, будет стремиться к этому, даже если его народ в конечном итоге проиграет войну. Такова печальная реальность, и этому есть две причины. Во-первых, ставки, которыми рискуют арабские страны в случае поражения в войне, гораздо ниже, чем у Израиля. Они могут потерять часть территорий (которые они могут получить обратно в обмен на предложение мира) и некоторое количество живой силы, но существование их государства и жизнь их мирных граждан находится вне опасности. Во-вторых, любой арабский лидер, у которого есть малейшая возможность нанести поражение Израилю, получит похвалы и награды только за попытку, а если он ее не сделает, его осудят, а может быть, даже свергнут. Поэтому для сохранения мира так важно, чтобы Израиль оставался существенно сильнее в военном отношении, чем все армии окружающих его арабских государств, вместе взятые. Если это военное превосходство когда-нибудь будет утрачено, это будет означать, что Израиль вновь подвергнется нападению. Поэтому Нельсон Мандела был не прав, проводя аналогию между оборонительной ядерной программой Израиля и попытками Ирака развивать оружие массового поражения для агрессивных целей. Вот что говорил об этом Мандела: «Но мы знаем, что у Израиля есть оружие массового поражения. Никто не говорит об этом. Почему для одной страны должен быть один стандарт, именно потому что она черная, а для другой стороны — для Израиля — другой стандарт, потому что она белая»[269].

Израиль владеет ядерным оружием с шестидесятых годов. Он никогда не использовал его, даже во время Войны Судного дня. Об израильском ядерном потенциале говорили, что, возможно, его никогда не используют, потому что его всегда либо слишком рано использовать, либо слишком поздно: если Израиль когда-нибудь использует ядерное оружие, чтобы предотвратить катастрофу, его все осудят. Если он будет ждать с его использованием до тех пор, пока катастрофа не разразится, будет уже слишком поздно. Израильский ядерный арсенал — это последнее сдерживающее средство против радикального режима, который решится устроить Армагеддон (на самом деле это маленькая деревня в Израиле, которая называется Мегиддо). Опасность состоит в том, что некоторые радикальные исламские лидеры, которых больше интересует грядущий мир, чем реальность, могут не испугаться даже перспективы взаимной ядерной катастрофы.

Садат добился обеих своих целей, которые он ставил, нападая на Израиль в Йом Кипур 1973 г. Помимо восстановления египетской чести, он еще вернул под контроль египтян весь Синайский полуостров. Как только Садат смело выразил готовность заключить мирный договор с Израилем в обмен на Синай, израильское правительство, в котором тогда лидировала воинственная партия Ликуд во главе с несгибаемым Менахемом Бегином, вывело израильских поселенцев с Синая и вернула эту область вместе с нефтяными полями и прочими богатствами Египту. Решение заключить мир, даже «холодный мир», в обмен на стратегически важный и богатый природными ресурсами Синай стоило Садату жизни — как четверть века до этого королю Иордании Абдалле стоило жизни решение просто подумать о мире с Израилем. Но оно дало возможность иорданскому королю Хусейну, внуку Абдаллы, заключить мир с Израилем.

С тех пор как Иордания отказалась от всех притязаний на Западный берег в пользу Палестинской автономии, не существовало такой территории, которую Израиль мог бы отдать в обмен на мир. (На самом деле Израиль вернул узкую полоску площадью примерно в 300 км² в Араве.) Если бы Иордания желала вернуться к положению, сложившемуся до войны 1967 г., вероятно, Израиль приветствовал бы такое решение, возможно внеся в него мелкие территориальные изменения. Но последнее, чего хотела Иордания в 1994 г., — это ответственность за миллионы палестинцев, которые жили тогда на Западном берегу, особенно после окончания гражданской войны, которую развязали палестинцы во главе с ООП против короля Хусейна в 1970 г.

Израиль несколько раз пытался заключить мир с Сирией в обмен на территорию, захваченную им во время Шестидневной войны. Моррис пишет: «В августе 1993 г. был совершен важнейший прорыв, когда Рабин предоставил государственному секретарю Кристоферу „гипотетическое“ соглашение об отказе Израиля от всей территории Голанских высот, в случае если Сирия ответит на это адекватными гарантиями безопасности и мерами, направленными на нормализацию отношений. Однако сирийцы не смогли ответить подобной щедростью»[270].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.