Борис Николаевич и Егор Тимурович

Борис Николаевич и Егор Тимурович

В последних числах декабря 1991 года Борис Николаевич Ельцин унаследовал не только кремлевский кабинет своего поверженного соперника Горбачева, но и весь груз не решенных им проблем. Запас терпения у людей, казалось, был исчерпан. Они больше не желали слышать обещаний. Ельцин должен был действовать, и действовать немедленно.

Жизнь становилась все труднее. Магазины окончательно опустели. Правда, появились коммерческие киоски, в которых продавались самые экзотические товары, но по бешеным ценам. Вместо денежного оборота расцвел бартер, местные власти, областные хозяева запрещали вывозить продовольствие соседям и, естественно, не подчинялись Москве. Это вело к распаду государства.

Наступило время, когда казалось, что страну ждет экономическая катастрофа, и избежать ее невозможно. Боялись, что колхозы и совхозы перестанут продавать продовольствие городам — ничего не стоящие рубли им не нужны, а заставлять больше некому. Что с исчезновением райкомов не удастся обеспечить тепло в домах и уборку улиц. Ждали, что голодные люди выйдут на улицы и устроят погромы.

В худшем положении оказались крупные города, их нечем было снабжать. Столичные городские власти в декабре 1991 года предупреждали, что в ближайшие дни в столице может разразиться продовольственный кризис.

Мэр Москвы Попов раздумывал над тем, что предпринять, если в городе начнется бунт.

Помню, как один из моих коллег почти серьезно говорил, что с наступлением зимы в гости будем ходить с полешком для буржуйки — лучший подарок в холодной Москве.

Во всех городах были введены карточки на мясо, масло, сахар, молоко, табачные изделия. Разумеется, получить все положенное по карточкам не удавалось. Люди безнадежно стояли в очередях. Правительство ничем не могло помочь. Валютные резервы были фактически полностью исчерпаны, и от золотого запаса мало что осталось.

Единственный выход из положения — стремительно проводить рыночные преобразования. Но эти настроения и ощущения уже забыты. А ведь именно поэтому начались гайдаровские реформы. Они были приняты, потому что страна уже падала в пропасть и надо было ее спасать. Но для того, чтобы начать реформы, требовались политическая воля, программа и команда, готовая ее реализовать.

Политической воли у Ельцина хватило бы на десятерых.

Виктор Ярошенко вспоминал свой разговор с Ельциным:

— Борис Николаевич, история строго спросит с нас всех за то, что сделали, и за то, что сделать не успели.

— Делайте то, что должны, — сказал Ельцин. — Я отвечу за все…

Борис Николаевич рассудил правильно. В стране только один человек мог уговорить людей немного потерпеть. Это был он сам.

Над экономической программой России на госдачах в Архангельском трудились две группы экономистов. На даче № 6 работала команда, которую возглавлял министр силаевского правительства Евгений Сабуров, на даче № 15 молодые ученые, которые признали Гайдара старшим.

Когда Ельцин познакомился с молодым экономистом Егором Тимуровичем Гайдаром, он понял, кому может поручить это дело. Удивительным образом эти два очень разных человека сразу нашли друг друга. Конечно, на Ельцина, как на советского человека, действовала магия знаменитой фамилии. Ему приятно было видеть внука Аркадия Гайдара. Но Борис Николаевич не настолько сентиментальный человек, чтобы подчинять кадровые решения велению души. Он почувствовал в Егоре Тимуровиче то, что другим открылось значительно позже, — твердость и упорство. Ельцин назначил Гайдара вице-премьером и одновременно министром экономики и финансов.

Действия команды Гайдара были в значительной степени вынужденными — в надежде предотвратить катастрофу. 2 января 1992 года цены были освобождены — на все, кроме хлеба, молока, спиртного, коммунальных услуг, транспорта, нефти, газа и электричества. Рост цен в январе составил 352 процента. Все ограничения на импорт были отменены, и это позволило наполнить магазины.

29 января президент подписал указ «О свободе торговли», который покончил с государственной монополией на торговлю, и это окончательно покончило с дефицитом товаров. Повсюду все что-то продавали. Но страна, увидев новые ценники, вздрогнула. Охнули и депутаты Верховного Совета. Осознав, что реформы не приносят немедленных результатов, депутаты Инстинктивно стали переходить в оппозицию, чтобы не нести ответственности. Побочным следствием реформ стала огромная инфляция, обесценение денег и безумный рост цен. Это не могло не настроить людей против реформаторов. И чем дальше, тем сильнее становился накал нападок на правительство, а потом и на президента.

Борис Ельцин вспоминал: «Правительство Гайдара работало с первых дней в ужасающей моральной обстановке, когда удары сыпались один за другим, когда стоял непрерывный свист и гвалт в прессе и парламенте. Им не дали практически никакого разгона и хотя бы относительной свободы…»

Отношение к самому Ельцину тоже переменилось. Вал критики, который раньше делился между ним и Горбачевым (второму доставалось неизмеримо больше), теперь обрушился на него одного. Над ним стали насмехаться, подмечая все неуклюжие слова и действия.

Демократическое движение распадалось на глазах, а противники реформ, напротив, объединялись. Причем тон задавала опасная, агрессивная оппозиция. В июне начались первые массовые протесты против роста цен с лозунгами «Долой правительство!». Собравшаяся возле телевизионного центра в Останкине толпа требовала судить «сатанистов-сионистов Ельцина», потом устроила там палаточный городок и приступила к планомерной осаде телевидения. Новая власть, которая еще недавно сама собирала антиправительственные митинги и ненавидела ОМОН, не знала, как ей следует поступить.