Вискули: ночные бдения

Вискули: ночные бдения

1 декабря 1991 года на Украине состоялся референдум. Девяносто процентов опрошенных высказались за независимость республики. Это был удар по Советскому Союзу. На следующий день российское правительство заявило, что признает независимость Украины. Президентом Украины избрали Леонида Макаровича Кравчука, которому надоело подчиняться Москве. 5 декабря Кравчук заявил, что Украина выходит из договора 1922 года, которым был образован Союз Советских Социалистических Республик.

Ельцин предупредил Горбачева, что едет в Минск разговаривать с председателем Верховного Совета Белоруссии Станиславом Станиславовичем Шушкевичем и что неплохо бы заодно поговорить с Кравчуком, узнать, что он думает о будущем Советского Союза.

Из Минска российскую делегацию повезли в Беловежскую Пущу, в Вискули. Ельцин оказался там вечером. Кравчук приехал раньше и отправился на охоту. Он старался держаться в стороне. Его и заманили в Беловежскую Пущу обещанием хорошей охоты. Кравчуку уже ничего не было нужно, он не мог слышать слово «Союз» и не хотел приезжать в Москву.

Когда появилась российская делегация, сразу сели ужинать. Ельцин и Бурбулис завели разговор о том, что, как бы ни развивались дальше события, три славянские республики должны держаться вместе…

Украинские делегаты в кулуарах подошли к Гайдару, Шахраю и Козыреву: ребята, с чем вы приехали? Если собираетесь давить в пользу Союза, то Кравчук уедет, потому что Верховный Совет Украины требует независимости. Разумнее идти по пути объединения независимых государств, но без подчинения единому центру.

Борис Николаевич положил на стол предложенный Горбачевым проект нового Союзного договора и передал слова Михаила Сергеевича: Украина вправе внести любые изменения, хоть переписать текст заново, главное, чтобы подписала. Ельцин добавил, что, если Украина согласна, он тоже поставит свою подпись.

Теперь все зависело от Леонида Макаровича Кравчука, бывшего секретаря ЦК компартии Украины по идеологии. Кравчук ответил, что Украина Союзный договор не подпишет, и добавил:

— Даже если мы сейчас о чем-то договоримся, приедем в Москву и расскажем это Михаилу Сергеевичу, вы уверены, что он нас поддержит, поймет и не обманет?

Никто не возразил Кравчуку.

Ельцин предложил поручить экспертам за ночь разработать идею союза братских стран. Гайдар, Шахрай и Козырев уединились в отведенном для российской делегации особняке и начали думать над основными элементами возможного проекта соглашения. В основу легли некоторые принципы Европейского сообщества, последние варианты Союзного договора, обсуждавшиеся в Ново-Огареве.

Ночью и возник главный вопрос: как три союзные республики могут заключить договор без участия других республик? Выход нашел Сергей Шахрай.

«Именно ему, — вспоминает Андрей Козырев, — принадлежит следующий аргумент: СССР создавался в 1918–1921 годах четырьмя независимыми государствами — РСФСР, Украиной, Белоруссией и Закавказской Федерацией. Поскольку ЗСФСР перестала существовать, остались три субъекта, некогда образовавшие Союз, причем их право на самоопределение неизменно сохранялось и в вариантах союзных договоров, и в Конституции СССР.

Таким образом, с чисто юридической точки зрения в Беловежской Пуще собрались полноправные руководители трех полноправных же субъектов объединения, называвшегося СССР. Поэтому они были вправе принять решение о расторжении связывавших их до сих пор уз».

К российской делегации присоединились белорусы. Украинцы, пока шла работа, прогуливались на улице. Они сели за стол, когда работа уже шла к концу. Утром проект документа представили президентам и премьерам. Рядом с Ельциным сидел Бурбулис, позднее к ним присоединился Гайдар. Президентам понравилась формула: Содружество Независимых Государств. Им очень дорого было слово «независимых», хотя в таком документе оно и не имело смысла.

8 декабря Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали Минское (Беловежское) соглашение об образовании СНГ. Они заявили, что «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование».

Горбачев остался без государства.

— Говорили, что сохранить Союз не удалось, — рассказывал Козырев, — но главное, мы остались вместе, образовали содружество. Все были удовлетворены. Рассказывают нелепую историю, будто советовались с американским президентом Бушем, можно это делать или нельзя. Его потом ставили в известность о том, что произошло. Бушу обязательно нужно было позвонить. Я, как профессионал, и тогда это советовал, и сейчас считаю, что это было правильно. Хотя бы в силу ядерного параметра наших отношений мы обязаны друг друга информировать о подобных ситуациях. Это проявление ответственности в политике — объяснить логику происходящего, успокоить, что ядерная кнопка под контролем.

— Горбачев обиделся, что не ему позвонили первому.

— Напрасно он обиделся, — ответил Козырев. — С ним попытались связаться первым, но не получилось. Это абсолютно точно.

Его слова подтвердил Кравчук:

— Мы втроем — Ельцин, Шушкевич и я — провели пресс-конференцию. И пришла мысль — надо же об этом событии известить мир. Поднялись на второй этаж — там были средства связи. Решили, что Козырев звонит в Вашингтон, а Шушкевич — Горбачеву. Пока Шушкевич возился, пока телефонистки спецкоммутатора искали Михаила Сергеевича, Козырева уже соединили с Государственным департаментом США, потом нашли президента Буша. Ельцин через Козырева, который переводил, рассказал все Бушу.

После Беловежской Пущи ни Шушкевич, ни Кравчук не захотели встречаться с Горбачевым. В Кремль пришел один Ельцин. Горбачев рассказывал Андрею Грачеву:

— Ельцин перезвонил и сказал, что опасается за свою безопасность. Боится, что его здесь арестуют. Я ему сказал: «Ты что, с ума сошел?» Он говорит: «Может, не я, а кто-то еще».

Вопрос о том, что Горбачев запросто мог арестовать участников встречи в Беловежской Пуще и объявить их заговорщиками, возникал не раз. Но сам Михаил Сергеевич понимал, что если это и выполнимо технически, то невозможно политически: его в стране уже никто не поддерживал. Доверие России к Ельцину было в тот момент огромным. Горбачев ничего не мог предложить для спасения разваливавшейся и впадавшей в нищету страны. Все его шаги воспринимались как попытка сохранить свое место.

12 декабря после выступления Ельцина Верховный Совет России утвердил Беловежское соглашение. Против было только шесть депутатов, коммунисты голосовали за.

Депутат-коммунист Виталий Севастьянов говорил на сессии:

— Слабый документ, несомненно. И тем не менее мы должны его, наверное, сегодня принимать… Мы должны в проект постановления вписать несомненное обязательство решить этот вопрос конституционным путем. Вопрос главный — ликвидация Союза. Мы должны потребовать созыва съезда народных депутатов РСФСР для рассмотрения этого вопроса. На этом я хотел бы рассмотрение этого вопроса и закончить, но есть позитивный момент. Слава богу, эпоха Горбачева на этом закончилась.

Когда парламенты России, Украины и Белоруссии ратифицировали Беловежские соглашения, Советский Союз перестал существовать. Государственный секретарь РСФСР Геннадий Бурбулис доказывал, что Россия — единственная республика, которая могла бы и должна стать правопреемником Союза и всех его структур. И эта идея была принята мировым сообществом.

24 декабря Россия получила место в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций. Над российскими посольствами по всему миру взвился трехцветный флаг. Советские послы были признаны послами России без повторного вручения верительных грамот.

25 декабря Горбачев подписал указ о сложении с себя полномочий президента СССР и выступил с телеобращением к народу. Над Кремлем спустили государственный флаг СССР и подняли российский, но, как оказалось, не той стороной, и пришлось поднимать еще раз. В этот же день РСФСР стала называться Российской Федерацией (Россией).

Вечером Горбачев должен был передать Ельцину полномочия Верховного главнокомандующего. Церемонию намеревались провести в кабинете Горбачева. Но Ельцину не понравилось телеобращение Горбачева. Он предложил провести церемонию на нейтральной территории в Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца, где проходят переговоры с иностранными гостями. Но на это не согласился Горбачев. Так они и не встретились. Михаил Сергеевич подписал указ о передаче президенту России полномочий Верховного главнокомандующего и вручил ядерный чемоданчик министру обороны Шапошникову.

Следующим утром Горбачев приехал к себе в кабинет, чтобы дать интервью японским журналистам, но там уже осваивалось российское руководство. В приемной сидели ельцинские секретари. В половине девятого утра Борис Николаевич пришел в президентский кабинет вместе с Хасбулатовым, Силаевым и Бурбулисом, и они даже выпили по рюмке, отметив такое событие. Вещи Горбачева перетащили в комнату охраны. 

Данный текст является ознакомительным фрагментом.