Дзен-буддизм (чань)

Дзен-буддизм (чань)

Это ответвление буддизма зародилось в Китае. Название «чань» происходит от санскритского дхиана, что значит «сосредоточение», или «медитация». Древнее буддийское направление – школа дхиана – призывало своих приверженцев чаще отрешаться от внешнего мира и, следуя древнеиндийским традициям, погружаться в себя, концентрировать свои мысли и чувства на чем-либо одном, сосредотачиваться и уходить в бескрайние глубины сущего и таинственного. Целью дхианы было достижение транса в процессе медитации, ибо считалось, что именно в состоянии транса человек может найти прозрение, истину, как это случилось с самим Гаутамой под деревом Бодхи.

Статуя Будды в Шанхае

Сутры дхианы были переведены на китайский язык еще Дао-анем. Впоследствии они стали широко известны в китайских буддийских монастырях. Легенда повествует, что чань-буддизм возник в Китае после того, как туда переселился из Индии в начале VI в. знаменитый патриарх индийского буддизма Бодхидхарма, двадцативосьмилетний создатель индийской секты медиаторов. На вопрос принявшего его известного покровителя буддизма императора У-ди из династии Лян, как будут оценены его заслуги (строительство монастырей и храмов, копирование сутр, предоставление буддистам льгот и пожертвований), Бодхидхарма будто бы ответил, что все эти деяния ничего не стоят, все это – прах и суета. После этого патриарх покинул разочаровавшегося в нем У-ди и удалился с группой последователей, положив начало новой секте – чань.

Это легендарное предание обычно подвергают сомнению, считая, что ранний этап истории секты теряется в веках, тогда как подлинная и документированная ее история начиналась с VII в., когда после смерти пятого патриарха, имевшего свыше 500 последователей, секта распалась на северную и южную ветви.

Статуя Будды в пещерном храме. Юньган

Звание шестого патриарха стали оспаривать двое – Шэнъ-сю, бывший сторонником традиционной точки зрения, согласно которой просветление является закономерным результатом длительных усилий и напряженных раздумий в процессе медитации, и Хуэй-нэн, противопоставивший этому каноническому тезису идею о внезапном озарении в результате интуитивного толчка. Вскоре более каноническая северная ветвь пришла в упадок и практически заглохла, а идеи Хуэй-нэна, нашедшие отражение в известной «Сутре шестого патриарха», стали основой для последующего развития секты в ее китайском (чань) и японском (дзэн) вариантах.

Чань-буддизм был плотью от плоти Китая, так что многие авторитетные специалисты считают его китайской реакцией на индийский буддизм. Действительно, учению чань были присущи трезвость и рационализм китайцев, которые оказались напластованы на глубочайшую мистику индо-буддизма. Начать с того, что чань-буддизм низвергал все канонические буддийские ценности. Не следует стремиться к туманной нирване, учил он, едва ли там, да и вообще в будущем, кого-нибудь ожидает что-либо заманчивое. Надо обратить свои взоры к жизни, научиться жить, причем жить именно сейчас, сегодня, пока ты жив, пока ты можешь взять от жизни то, что в ней есть.

Казалось бы, это рационалистический эгоизм, вообще не имеющий отношения к религиозной мысли и к этическим идеалам. Но на самом деле чань-буддизм призывал к другому. Как бы воскресив в китайской мысли идеи раннего философского даосизма и многократно обогатив эти идеи за счет неисчерпаемых глубин индийской мистики, он призывал своих последователей не стремиться вперед, не искать Истину и не пытаться достичь нирваны или стать буддой. Все это прах и суета. Главное в том, что Истина и Будда всегда с тобой, они вокруг тебя, надо только уметь их найти, увидеть, узнать и понять.

Истина и Будда вокруг и во всем – в пении птиц, в шелесте листвы, в красоте горных хребтов, в тиши озера, в строгости природы, в разумной сдержанности церемониала, в очищающей и просветляющей силе медитации, наконец, в радости труда. Кто не видит Будды и Истины во всем этом, тот не сможет найти их ни на небе, ни в раю, ни сегодня, ни в отдаленном будущем. Словом, нужно уметь жить, познавать жизнь, радоваться ей, воспринимать ее во всем ее богатстве, многообразии и красоте.

Бегущий конь. Рельеф из погребения императора Тай-цзуна в Сиане

Чань-буддизм ставил в центр своего внимания свободного от обязанностей и привязанностей человека, готового отрешиться от мирских забот и посвятить всего себя умению и искусству жить, но жить только для себя (в этом индийская традиция в чань-буддизме восторжествовала над китайской). Познать истины чань-буддизма и принять его принципы было непросто, для этого требовалась специальная длительная подготовка.

Одна из основных доктрин чань гласила, что основанный на писаных догмах интеллектуальный анализ не проникает в сущность явления и не способствует успеху в постижении Истины. Зачем напрягать ум и тем более загружать его книжной мудростью, если можно дать полный простор интуиции и самовыражению и полностью отринуть каноны и авторитеты? Именно так следует понимать ставший хрестоматийным завет известного мастера чань-буддизма И-сюаня (IX в.): «Убивайте всех, кто стоит на вашем пути! Если вы встретите Будду – убивайте Будду, если встретите патриарха – убивайте патриарха!» Иными словами, ничто не свято перед лицом индивида и перед внезапным его озарением и просветлением, постижением им Истины.

Как постичь Истину? Этот вечный вопрос мыслителей чань-буддизм решал до удивления просто. Истина есть озарение. Оно нисходит на человека внезапно, как интуитивный толчок, как внутреннее просветление, как нечто, что нельзя выразить словами и образами. К постижению и принятию этого озарения нужно готовиться. Однако и подготовленный человек не может гарантированно знать, что постигнет Истину. Он должен терпеливо ждать своего часа.

В практике чань– и дзэн-буддизма обычно использовали различные методы искусственного стимулирования внезапного прозрения – резкие окрики, толчки, даже удары, которые неожиданно обрушивались на погруженного в транс и задумавшегося, ушедшего в себя человека. Считалось, что в этот момент человек должен особенно остро среагировать на внешнее раздражение и что именно в этот момент он может получить интуитивный толчок, на него может снизойти озарение, просветление.

В качестве средства стимулирования мысли, поиска, напряженной работы мозга чань-буддизм широко использовал практику головоломок (гуньань, яп. коан).Постичь смысл гуньаня посредством логического анализа невозможно. Вот пример: «Удар двумя руками – хлопок, а что такое хлопок одной ладонью?» Между тем абсурдность и нелепость таких загадок для чань-буддистов были лишь кажущимися, чисто внешними.

Голова бодхисаттвы. Конец V – начало VI в.

За этим внешним следовало искать глубокий внутренний смысл, умение находить наиболее удачный, нередко парадоксальный ответ, на что у начинающих подчас уходили долгие годы, на протяжении которых оттачивалось мастерство ученика. Готовясь к посвящению в мастера, он должен был уметь быстро разгадывать сложные логические хитросплетения.

Еще одним важным и парадоксальным методом поиска Истины и подготовки посвященного к озарению, к интуитивному толчку были диалоги – вэньда (яп. мондо) между мастером и его учеником. В процессе этого диалога, когда обе стороны обменивались друг с другом лишь краткими репликами, зачастую внешне казавшимися почти лишенными смысла, значение имели не столько сами слова, сколько общий контекст, даже внутренний подтекст диалога.

Майтрейя – пятый Будда

Мастер и ученик вначале как бы настраивались с помощью случайных взаимных сигналов на общую волну, а затем, задав друг другу тон и код беседы, они начинали диалог. Цель его – вызвать в сознании настроенного на волну мастера ученика определенные ассоциации, резонанс, что в свою очередь служило подготовке ученика к восприятию интуитивного толчка, озарения, просветления.

Чань-буддизм оказал огромное влияние на развитие китайской и японской культуры. Многие выдающиеся мастера литературы и искусства были воспитаны на парадоксах, гуньанях и идеях этой секты. Однако при всем своем огромном значении в жизни Китая чань-буддизм всегда оставался только сравнительно малочисленной сектой, располагавшей лишь несколькими известными центрами-монастырями.

Более того, с течением времени китайский чань-буддизм понемногу терял свою первоначальную оригинальность. Подчиняясь общему стилю монашеской жизни, буддийские монастыри-школы чань в позднесредневековом Китае ужесточили дисциплинарные нормы и стремились более строго регламентировать образ жизни чаньских монахов, что в конечном счете заметно сближало чань с иными функционировавшими в Китае сектами-школами буддизма.