IX. ФИЛОСОФИЯ И ТЕОСОФИЯ
IX. ФИЛОСОФИЯ И ТЕОСОФИЯ
Cовременная философия — это система теоретических предположений, основанных на рассуждении от известного к неизвестному, которая делает логические выводы из общепринятых мнений: теософия же владеет знанием, полученным на практике. Чтобы быть философом, нужно обладать прекрасно развитой способностью к обоснованию и уметь рассчитывать возможности и вероятности; чтобы быть истинным теософом, необходимо иметь силу духовного восприятия и познавать воспринимаемые вещи независимо от возможностей, вероятностей или принятых мнений. Выдвигающий гипотезу философ занимает объективную позицию по отношению к изучаемому предмету; теософ находит природу предмета в нем самом. Нет ничего в макрокосме или природе, что не содержалось бы в человеке, поскольку человек и природа в сущности неразделимы и человек, который осознает свое единство с природой, познает в природе все, если он познает себя. Философ, не познающий самого себя, может только рассуждать о вещах, которых он не видит; теософу-практику, познавшему себя, нет нужды рассуждать, ибо он знает то, что видит, и видит то, что знает.
Тот не может называться теософом, кто не обладает знаниями о себе, которые позволяют человеку познать все предметы путем анализа своего собственного разума. Этой способностью обладает так мало людей, что большинство остальных даже не верит в возможность ее существования, и она действительно не существует для них, пока они не поймут себя, поскольку только то реально существует для человека, что он может понять, а все, что он понять не способен, представляется ему иллюзией, независимо от того, насколько реальным это может быть для других. Чтобы достичь полного познания себя, требуется высокий уровень морального и интеллектуального совершенства, и весьма сомнительно, может ли человек достичь вершины совершенства, пока он существует в несовершенной физической форме, ибо несовершенство формы стесняет дух, и только о том духе, который «перерос» необходимость жить в физической форме, можно сказать, что он достиг высокой степени совершенства, на которой достигается полное познание себя и, следовательно, полное познание вселенной. Такие существа называются планетарными духами, а существа несколько более низкого уровня, живущие в форме, называются адептами. (См. Приложения: Адепты).
Знания об истине для того, кто не узнает той же истины в себе, независимо от того, насколько человек умен и образован, — эти знания на самом деле есть не что иное, как мнение. Если мы принимаем доктрину другого человека, познавшего Истину, это не означает, что мы понимаем эту истину как свою собственную; это просто значит, что мы считаем его мнение заслуживающим нашего доверия. Знание мнений других может направлять нас, пока мы не найдем истину в себе, но такое знание может вести нас как по правильному пути, так и по неправильному; единственный путь достижения и понимания Истины — это постижение себя. Мнения меняются, и соответственно меняются убеждения и вера; но знание, которое мы находим в себе, непоколебимо как скала и не может быть изменено, пока не изменится природа и не изменимся мы, ибо оно является частью нас и частью природы.
Не бывает подлинного теоретического знания предметов, потому что подлинное знание может быть достигнуто только практикой. Чтобы узнать предмет, мы должны увидеть и почувствовать его сами. То, что лежит за пределами физических возможностей зрения, можно познать только тогда, когда это пережито и почувствовано душой. То, что лежит за пределами возможностей ума, нельзя научно доказать тому, кто не может этого понять. Любовь и ненависть, разум и совесть — все они незнакомы тем, кто не осознает их существования. Свойства духа превосходят не только чувственное восприятие, но и интеллектуальное понимание; они могут быть известны только духу и называются оккультными, поскольку не могут быть поняты без овладения светом духа.
Чтобы обрести знание, мы должны постичь добро и зло, потому что, не зная зла, мы не можем знать, что есть добро. Как только мы начнем понимать, что такое добро, добро станет для нас реальностью, и поскольку высшее счастье может быть достигнуто осознанием высшего добра, необходимо, чтобы мы смогли понять это, если хотим быть счастливыми и мудрыми. Мы можем осознавать присутствие зла, не желая этого, но мы не можем осознать существование высшего добра, не желая этого, и мы не можем серьезно желать этого, если не верим в его существование. Первое и важнейшее условие для достижения знания и счастья — вера в существование добра и горячее желание осознать его существование, и мы никогда не сможем обнаружить и осознать его нигде, кроме собственных сердец. Бог живет не вне, а внутри духовного храма человека.
Интеллектуальные рассуждения, подкрепленные интуицией, могут подвести нас к преддверию духовного храма, но не помогут войти без знания того, что этот храм существует и что у нас есть сила проникнуть внутрь. Это знание называется верой; но вера не приходит к тем, кто не желает ее, а стремление к высшему не создается человеком. Желания человека зависят от его влечений, а привлекает его больше всего то, что он больше всего желает. Не во власти животной или интеллектуальной природы человека желать или любить то, чего он не знает. Он может испытывать любопытство, желая увидеть незнакомого ему Бога, но он может любить всем сердцем только то, что влечет его, то, что он чувствует, и то, что, как он знает, существует. Он должен осознать присутствие высшего в своем сердце, прежде чем понять это разумом. Таким образом, оказывается, что дверь Оккультной Истины — или Духовного Храма — заперта на множество ключей, и усилия тех, кто самодовольно полагает, что сможет проникнуть внутрь своими силами, без озарения пути светом Мудрости, — их усилия будут тщетны. Мудрость не создается человеком: она должна приходить к нему, а не покупаться за деньги или вымаливаться обещаниями; она приходит к тому, чей ум чист и чье сердце открыто для нее. Говорят, что тот, кто хочет стать мудрым, должен стать подобен ребенку, но не многие среди знающих пожелали бы совершить такой подвиг. Немногие, даже если бы захотели, смогли бы понять, что у них самих нет жизни, нет знания, нет силы и что вся их жизнь и сознание, знание и сила проистекают из всеобщего источника, а они являются лишь довольно несовершенным его орудием. Немногие из образованных людей захотели бы отказаться от своей иллюзорной независимости мысли, от общепринятых мнений, догматических рассуждений и спекуляций о возможностях и вероятностях и посвятили бы себя служению надежде, вере и любви, познанию себя путем самоанализа и размышления, чтобы их душа заняла подобающее ей место в обители Истины. Человечество напоминает пшеничное поле, где каждый человек представляет собой растение, каждый пытается вырасти выше остальных и принести самый обильный урожай; но немногие хотят превратиться в прекрасные цветы, которые все считают «бесполезными» и забывают, что для тех, кто несет в себе царство Божье, все остальное приложится.[230]
Целью человеческого существования является достижение совершенного счастья, и кратчайший путь к этому — стать совершенным и счастливым сейчас, не ожидая такой возможности на будущих стадиях существования. Все могут стать счастливыми, но устойчиво только высшее счастье, а постоянное счастье может быть достигнуто только постоянным стремлением к добру. Высшим из того, что человек может почувствовать и о чем может помыслить, является его высший идеал. Чем выше мы поднимаемся по ступеням нашего существования и чем шире наши знания, тем выше будет и идеал. Пока мы будем стремиться к своему высшему идеалу, мы будем счастливы, несмотря на страдания и превратности жизни. Высший идеал дарует высшее и наиболее устойчивое счастье, и цель теософии заключается в распознавании высшего идеала и постоянном стремлении к нему. Это стремление не может быть ослаблено иллюзиями чувств или сомнениями, которые пытается создать недостаточно развитый и близорукий интеллект, но оно может быть усилено постоянной заботой об истине и неустанным вниманием к долгу.
Парацельс был гигантом разума, превзошедшим мыслительными способностями и, что гораздо важнее, духовностью натуры большинство своих современников. Эти качества дали ему возможность совершить переворот в науке, подобно тому как Лютер произвел реформы в области теологии. Почти две тысячи лет система аристотелевских учений связывала человеческий дух самыми тяжелыми цепями — цепями ментального рабства, и необходимость сбросить унизительное ярмо стала очевидна всем. Независимое исследование, дух изобретательства и творческая сила были изгнаны из научных аудиторий, а студенты философии и медицины школярски повторяли мнения модных авторитетов. Школьные священники были диктаторами в своих школах: философия Аристотеля представляла собой сухое и законченное целое, в котором ничто не подлежало пересмотру или исправлению, и любая попытка независимого духа вдохнуть жизнь в эту гниющую массу расценивалась как ересь, невежество и высокомерие, а тех, кто пытался сделать это, осмеивали и презирали. Ничто новое не допускалось. То, что уже существовало, служило материалом для бесконечных и бесплодных дискуссий и споров между профессорами и докторами. Даже александрийская и римская культуры мало что смогли прибавить, и это немногое было получено поверхностным, эмпирическим путем. Деятельность научных умов сводилась к работе по коллекционированию мнений и к попыткам втиснуть их в рамки теории Аристотеля, а те факты, которые не согласовались с модными теориями, безапелляционно отвергались, как часто бывает и сегодня.
Но пустые фразы, догматизм и слова, не имеющие смысла, — все это не может быть пределом стремления умов, подобных Парацельсу. Он был искателем Истины, а не жонглером научными терминами. Факты были более ценны для него, чем мнения, явления природы несли для него больше смысла, чем книги, полные изощренной софистики, и поэтому он стал представителем новой эры и интеллектуальным центром, привлекшим к себе все умы, ненавидевшие тьму и жаждавшие света.
Об источнике и основе мудрости он говорит:
«Всякое число есть многократное повторение единицы, все науки сходятся в одной точке, вся мудрость исходит из одного центра, и число мудрости есть единица. Свет мудрости озаряет мир и выражает себя различными путями сообразно той субстанции, в которой проявляется. Вследствие этого человек может проявлять разум трояко: как врожденные склонности, как животный разум и как духовный разум. То знание, которое душа наша получает от физических и животных начал, временно; то, что получает она от духа, — вечно. Бог есть Отец Мудрости, и вся мудрость исходит от него. Мы можем вырасти в знании, но мы не можем сами умножить знание, ибо в нас нет ничего, что не было бы заложено Богом.[231] Те, кто полагают, что смогут научиться чему-либо без помощи Бога (Любви и Мудрости), впадают в идолопоклонничество, предрассудки и заблуждения. Они могут обладать громким именем в мире и быть почитаемы невеждами, но разум их, отвергнутый светом, закончит существование во тьме. Те же, кто любят сияющий центр, будут привлечены к нему, и их знание придет от Бога. Бог есть Отец Мудрости, человек же — сын. Если мы желаем знания, мы должны обращаться за ним к Отцу, а не к сыну. Если же сын хочет учить мудрости, он должен учить той мудрости, которую получил от Отца. Знание, которым обладают наши священники, получено ими не от Отца — они передают его друг другу. Они не уверены в истинности того, о чем учат, и потому прибегают к спорам, обману и увиливаниям; они впадают в заблуждения и тщеславие и принимают свои суждения за Мудрость Божью. Лицемерие не есть святость, тщеславие не есть сила, хитрость не есть мудрость. Искусству обмана и оспаривания, подтасовки, извращения и искажения Истины можно обучиться в школах; способность распознавать Истину и следовать ей не дается ученой степенью; она приходит только от Бога. Желающий познать Истину должен суметь увидеть ее, а не довольствоваться ее описанием, даваемым другими. Высшая сила разума, не озаренная любовью, есть лишь высокая степень животного ума, и она рано или поздно исчезнет; разум, оживленный любовью Всевышнего, есть разум ангелов, и он будет жить вечно».
(«De Fundamento Sapientiae».)
Титульный лист книги «Philosophia Mystica»(1618 г.), в которой собраны религиозные трактаты Парацельса и Валентина Вейгеля
(1533–1588).
Об истинной и фальшивой вере он говорит:
«Не вера в существование исторического Иисуса Христа способна спасти человечество от зла, но вера в Высшую Силу (в Бога), благодаря которой мог действовать человек Иисус. Первое из них есть лишь убеждение, оно дается изучением; второе же есть вера, которая неотделима от самого существа человека. Христос не говорит, что если мы верим в Его силу творить чудеса, то сами сможем низвергнуть горы в океан; Он говорит о нашей вере в высшую. Божественную силу, которая может проявляться через нас, как проявлялась она через Христа, если мы станем Ему подобны. Сила эта исходит от Бога и к нему возвращается; и когда один человек исцеляет другого именем Христа, он исцеляет его силою Божьей и своей верою. Эта сила действует в нем и через него благодаря его вере, а не в поощрение за то, что он является христианином, или за убеждение больного в том, что Христос однажды жил на земле».
«Сила истинной веры простирается столь же далеко, сколь далеко простирается сила Бога. Человек не способен совершить что бы то ни было собственными силами, но все может быть свершено через человека благодаря силе его веры. Если бы мы не верили в то, что способны ходить, мы не смогли бы ходить. Когда нам удается что-либо совершить, наша вера совершает это через нас. Если бы мы обладали верою хотя бы „с горчичное зерно“, мы смогли бы низвергнуть гору в море: но если бы сделать это мы пытались, дабы показать свою силу людям, усилия наши были бы тщетны и сила веры покинула бы нас[232]».
«Вера не исходит от человека, и ни один человек не может создать веру; вера есть сила, исходящая из источника Добра. Росток ее живет в человеке и может быть взращен им либо отвергнут; он может быть использован на добро или во зло, но действует он в полной мере только когда силен и чист — не ослаблен сомнениями и не распылен пустыми размышлениями. Кто хочет использовать его, должен быть устремлен к единственному предмету. Болезни можно вызывать и лечить верою, и если бы людям ведома была ее сила, они питали бы больше веры и меньше предрассудков. Мы не вправе называть болезнь неизлечимой; мы вправе лишь сказать, что не в состоянии излечить ее. Врач, верящий только в свою науку, достигнет малого; но тот, кто верует в силу Божью, действующую через него, и использует эту силу разумно, достигнет многого».
«Если некто полагает, будто может излечить болезнь или совершить что-либо другое, ибо верит, что способен сделать это, — он верит в предрассудок; но если он знает, что может совершить подобное, ибо сознает свою силу совершить это, — он сможет это сделать силой такого осознания, которое есть истинная вера. Подобная вера есть знание, и она дает силу. Истинная вера есть духовное осознание, а верование, основанное на простых мнениях и убеждениях, есть предрассудок, порожденный невежеством».
«Тело, которое получили мы от наших родителей и которое состоит из элементов, происходящих, прямо либо косвенно, из земли, не имеет духовных сил, ибо мудрость и добродетель, вера, надежда и любовь не вырастают из земли. Они суть не продукт физического строения человека, а свойства другого, невидимого высшего тела, ростки которого заложены в человеке. Физическое тело изменяется и умирает, высшее небесное тело вечно. Этот вечный человек есть человек истинный, и он не рожден земными родителями. Он получает питание не из земли, а из невидимого вечного источника, откуда произошел и он сам. Однако два этих тела едины, и человека можно сравнить с деревом, что получает питание и из земли, и из воздуха. Корни проникают в землю и ищут пищи во тьме, листья же получают ее от света. Преходящее тело есть дом для вечного, и потому нам должно заботиться о нем, ибо разрушающий смертное тело разрушает жилище тела бессмертного. Хотя вечное тело невидимо, оно существует, и придет время, когда оно станет видимым, — так ребенок в утробе матери невидим до своего рождения, но после рождения виден всем, кроме слепых; и как все возвращается со временем к источнику, из которого произошло, так и тело возвращается в землю, а дух — на небеса или в преисподнюю. Одни дети рождаются с небес, другие — из преисподней, ибо каждое человеческое существо обладает врожденными склонностями, и склонности эти принадлежат духу и указывают то состояние, в котором существовал он до своего рождения. Ведьмами и колдунами не становятся в одночасье: они рождаются уже с силою творить зло.[233] Тело есть лишь орудие; если вы ищете человека в его мертвом теле, вы ищете его тщетно».
Парацельс не верил, что что-либо может произойти вопреки законам природы, но он никогда не заявлял, что все законы природы уже известны. Он отвергал слепой фанатизм и легковерие невежественного духовенства своего времени, он требовал права читать Библию в свете своего собственного разума и отрицал мнения других, если находил их неверными, даже если эти мнения авторитетно и догматично провозглашались официальными хранителями науки или религии. Номинально он оставался католиком, но тем не менее поддерживал и защищал реформаторскую церковь, и ханжи считали его еретиком.
Неудивительно, что столь свободно мыслящий и дальновидный ум, каким был Парацельс, имел множество врагов среди невежд и фанатиков; он доводил их до отчаяния критикой распространенных в обществе предрассудков и научных нелепиц, а также дерзкой манерой, в которой он противостоял им, атаковал и ниспровергал старые правила и заблуждения, которые не только устарели, но уже даже прогнили от времени. Он осуждал чрезмерную церемониальность и идолопоклонничество — поклонение изображениям и мощам святых, — заявляя, что тот, кто хочет обрести истинную христианскую веру, должен искать ее не в обрядах, церемониях и изображениях, а в живом Христе без клерикального посредничества.
«Вы должны познавать от слова Мудрости, и в нем вы не найдете ни статуй, ни изображений, но только Мировой Дух. Когда вам проповедуют веру, то стремятся посеять ее в вашем сердце, где она может пустить корни, прорасти и открыться для вас; но если вера не в вашем сердце, а в обрядах и церемониях, и если вы привязаны к этим формам, знайте, что в сердце вашем зло; ибо хотя обряды и церемонии могут вызвать у вас вздохи и слезы, слезы и вздохи эти ничего не стоят, ибо чувства ваши порождены этими образами и к этим же образом вернутся. Все возвращается в конце концов туда, откуда пришло, и коль скоро формы эти тленны, чувства, которые они вызывают, исчезнут вместе с ними. Богу нужно только сердце, но не церемонии. Если вы не нуждаетесь в церемониях, они утратят смысл и в вопросе веры, и в искусстве магии. Использование их ведет лишь к легковерию и предрассудкам».
О поклонении образам святых он говорит:
«Святые на небесах, а не в дереве, из которого вырезано их изображение. Каждый человек сам ближе всего к собственному богу. Я возражаю вашим святым отцам, ибо они писали для тела, а не для души; они писали стихи, а не теологию; они плодили иллюзии вместо того, чтобы открывать истину. Они были учителями обычаев и порядков, а не учителями вечной жизни. Пустое подражание святым не ведет ни к чему, кроме осуждения на вечные муки. Черные одежды или клочок бумаги, удостоверенный кем-нибудь из сильных мира сего, не делает человека святым. Свят тот, кто поступает мудро, ибо мудрость есть Бог. Священник должен быть духовным поводырем для других; но как может человек быть духовным поводырем, если сам лишь говорит о духовном, ничего о нем не зная? Могут сказать, что поступки священника не влияют на истинность того, что он проповедует; но священник, который поступает неправедно, не обладает истиной и не вправе ее проповедовать. Он может лишь повторять слова и изречения, подобно попугаю, а смысл их будет недоступен внимающим ему, ибо он сам ничего не знает об их смысле».
«Доверие к мнениям не есть вера. Доверяющий глупо сам есть глупец. Глупец, верящий в неразумные вещи, мертв для веры, ибо не обладает знанием, а без знания не может быть веры. Желающий обрести истинную веру должен знать, ибо вера произрастает из знания. Вера, исходящая от знания, укореняется в уме; доверяющий же слепо не имеет знания и не обладает ни верою, ни силою. Бог не хочет, чтобы мы пребывали во тьме и невежестве; напротив, знание наше будет от Бога; мы воспримем божественную Мудрость. Бог не радуется, видя глупцов, тупиц и простаков, готовых поверить во что угодно, каким бы нелепым это ни было; не хочет он и того, чтобы в каждой стране был только один мудрый и знающий человек, а остальные следовали бы за ним слепо, как овцы за бараном; мы все должны иметь наши знания в Боге и получать их из мирового источника Мудрости. Мы должны знать, кто и что есть Бог, и мы сможем узнать Бога, только став мудрыми. Деяния Бога откроются нам через мудрость, и Бог — живущий внутри нас — более всего возрадуется, если мы станем подобны ему. Но, дабы стать подобными Богу, мы должны быть привлечены к Богу, который есть мировой источник всего: и сила, привлекающая нас, есть Любовь. Любовь к Богу будет зажжена в наших сердцах горячей любовью к человечеству, любовь же к человечеству будет вызвана любовью к Богу. Таким образом Бог Макрокосма и Бог Микрокосма влияют друг на друга, и оба они есть одно, ибо есть лишь один Бог, и один Закон, и одна природа, через которые проявляется Мудрость».
(«De Fundarnento Sapientae».)
Критика алчности и расточительности пап.
Существует земное солнце, которое является причиной тепла, и все, кто могут видеть, видят солнце; а те, кто слепы и не могут его видеть, чувствуют его тепло. И существует Вечное Солнце, которое является источником всей мудрости, и те, чьи духовные чувства пробуждены к жизни, увидят это Солнце и осознают его существование; а те, кто еще не достигли духовного сознания, все же смогут почувствовать его силу с помощью внутреннего дара, который зовется Интуицией. Животный ум действует в животной душе, а ангельская мудрость — в духовной душе. Первый видит при посредстве света природы, который возникает путем отражения лучей Божественного Света, действующего в природе; но Свет Духа является не продуктом природы, а высшей причиной всего, что в природе проявляется. Природа не создает мудрых; она просто обеспечивает естественную форму для мудрого. Природа еще не совершенна — она производит калек и болезни, аномалии и уродства, слепых и хромых; но все, что исходит от Бога, — совершенно. Это семя посажено в душе человека, и человек является садовником и земледельцем, чья задача — окружить это семя необходимыми для роста элементами, чтобы, когда земная обитель будет разрушена, дух, привлеченный Его Любовью. Его вечным домом, смог вернуться туда — облеченный знанием, облаченный в чистоту и озаренный собственной мудростью.
Дух входит в тело и выходит из него, как дуновение воздуха проходит сквозь струны Эоловой арфы. Если нам удастся задержать его там, мы создадим источник бессмертной гармонии, создадим бессмертное существо. Чтобы задержать дух, мы должны суметь задержать мысль. Человек — это материализованная мысль; он есть то, что он думает. Чтобы изменить свою природу от смертного до бессмертного состояния, он должен изменить способ мышления; он должен перестать цепляться в своих мыслях за то, что иллюзорно и подвержено исчезновению, и держаться за то, что вечно. Видимая вселенная — это мысль вечного Разума, воплощенная в объективную реальность его волей и кристаллизованная в материю его силой. Взгляните на вечные звезды, на несокрушимые горные вершины. Они — мысли Мирового Разума, и они будут существовать до тех пор, пока не изменятся мысли этого Разума. Если мы сможем удержать мысль, мы сможем создавать. Но кто, кроме Просветленного, сможет удержать мысль? Разве иллюзии чувств постоянно не разрушают то, что мы пытаемся создать? Люди думают не то, что хотят, а то, что приходит им в голову. Если бы они смогли контролировать работу своего ума, они бы смогли контролировать свою природу и природу, которой окружены их формы.
Но смертный человек не способен управлять своим разумом, если только эта сила не дана ему духом. Смертный человек слеп, он не умеет распознавать истину и не может осознать величие вечных истин, пока он скован привязанностью чувств. Лишь тогда, когда он освободится от своих земных привязанностей, он сможет подняться в царство, где узрит красоту и величие духа. Тот, кто верит в свою собственную силу, потерпит неудачу и станет жертвой собственного тщеславия; тот, кто ожидает спасения от других, будет разочарован. Нет такого бога, святого или человека, в которого мы могли бы уверовать, кому могли бы доверить свое спасение, кроме силы Божественного Принципа, действующего внутри нас самих. Только когда человек начинает понимать эту истину, он начинает свою бесконечную жизнь и переходит из царства мимолетных иллюзий в царство вечной Истины.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.