II. Чем является на деле большинство современных земледельческих «хозяйств» (пролетарские «хозяйства»)

II. Чем является на деле большинство современных земледельческих «хозяйств» (пролетарские «хозяйства»)

Из «хозяев», имеющих до 2 гектаров земли, большинство – наемные рабочие по главному своему занятию. Земледелие для них подсобный промысел. Из 3 378 509 предприятий этой группы 2 920 119 представляют из себя побочный промысел (Nebenbetriebe). Самостоятельных земледельцев, считая в том числе и таких, которые имеют кроме того побочный промысел в виде неземледельческих занятий, совсем небольшое меньшинство, всего 14 %: 475 тыс. из 3,4 миллиона.

*…заметить, что число наемных рабочих[56]… той группе превышает число самостоятельных земледельцев.

Это обстоятельство указывает на то, что статистика смешивает здесь с массой пролетариев немногих капиталистических земледельцев, ведущих крупное хозяйство на мелком участке земли. С таким типом мы встретимся еще неоднократно в дальнейшем изложении.

Спрашивается, какое значение имеют в общем строе земледелия эти массы пролетарских «хозяев»? Во-первых, в их лице воплощается связь крепостнической системы общественного хозяйства с капиталистической, их историческая близость и их родство, прямое переживание крепостничества в капитализме. Если мы видим, например, в Германии и особенно в Пруссии, что в число сельскохозяйственных предприятий попадают клочки земли (так наз. Deputatland), которые помещик дает батраку в счет заработной платы, то разве это не прямое переживание крепостничества? Как экономическая система, крепостничество именно тем и отличается от капитализма, что первое наделяет трудящегося землей, второй отделяет трудящегося от земли, первое натурой выдает трудящемуся (или заставляет его самого произвести на своем «наделе») средства для жизни, второй выдает рабочему денежную плату, на которую он покупает средства для жизни. Конечно, это переживание крепостничества в Германии совершенно ничтожно по сравнению с тем, что мы видим в России с ее знаменитой «отработочной» системой помещичьего хозяйства, но все же это есть переживание крепостничества. Перепись 1907 года насчитала в Германии 579 500 «сельскохозяйственных предприятий», принадлежащих сельским рабочим и поденщикам, причем из этого числа 540 751 падает на группу «хозяев», имеющих до 2-х гектаров земли.

Во-вторых, масса сельских «хозяев», имеющих такие ничтожные клочки земли, существовать с которых нельзя, которые представляют из себя лишь «подсобный промысел», составляет в общем строе капитализма часть резервной армии безработных. Это – скрытая, по выражению Маркса, форма такой армии{122}. Неверно было бы представлять себе резервную армию безработных таким образом, как будто бы ее составляли только рабочие, не имеющие работы. К ней принадлежат и «крестьяне» или «мелкие хозяева», которые не могут существовать тем, что дает им их ничтожное хозяйство, которые должны добывать себе средства к жизни главным образом работой по найму. Огород или клочок земли под картофелем является для этой армии нищих средством пополнения своего заработка или средством существования в такое время, когда работы нет. Капитализму нужны эти «карликовые», «парцелльные» якобы хозяева, чтобы без всяких расходов иметь всегда в своем распоряжении массу дешевых рабочих рук. По переписи 1907 года из 2-х миллионов «хозяев», имеющих до ¹/₂ гектара земли, 624 тысячи имеют исключительно огородную землю, 361 тыс. имеют исключительно картофельное поле. Вся пашня этих 2-х миллионов равняется 247 тысячам гектаров, из которых больше половины, именно 166 тыс. гектаров под картофелем. Вся пашня миллиона с четвертью «хозяев», которые имеют от ¹/₂ до 2 гектаров, составляет 976 тыс. гектаров, из них больше трети – 334 тыс. ha – под картофелем. Ухудшение народного питания (замена хлеба картофелем), удешевление рабочей силы для предпринимателей, вот что означает «хозяйство» трех миллионов сельских «хозяев» Германии из пяти.

Чтобы докончить обрисовку этих пролетарских хозяйств, добавим, что почти треть из них (1 млн. из 3,4) не имеют никакого скота, две трети (2,5 млн. из 3,4) не имеют крупного скота, свыше ⁹/₁₀ (3,3 млн. из 3,4) не имеют лошади. Доля этих пролетарских хозяйств в общей сумме сельскохозяйственного производства ничтожна: ³/₅ всего числа хозяйств имеют менее ¹/₁₀ всего скота (2,7 млн. из 29,4 млн. голов, при переводе всего скота на крупный), около ¹/₂₀ всей пашни (1,2 млн. из 24,4 млн. гектаров).

Можно себе представить, сколько путаницы и фальши вносит в вопрос такая статистика, которая смешивает в этой группе хозяйств, имеющих до 2 гектаров земли, миллионы пролетариев без лошади, без крупного скота, с одним огородом или клочком картофельного поля, и тысячи крупных хозяев, капиталистов, ведущих на 1–2 десятинах крупное скотоводческое или огородное и т. п. предприятие. Что такие хозяева имеются в этой группе, это видно хотя бы из того, что из 3,4 миллиона (до 2 ha земли) 15 428 хозяев имеют каждый по 6 и более рабочих (семейных и наемных вместе), а все эти 15 тыс. – 123 941 рабочего, т. е. в среднем по 8 рабочих на хозяйство. Такое число рабочих указывает несомненно, если принять во внимание технические особенности сельского хозяйства, на крупное капиталистическое производство. Что среди пролетарской массы «хозяев», имеющих до 2 ha земли, есть крупные скотоводческие хозяйства, мне уже приходилось указывать на основании данных предыдущей переписи 1895 года (см. мою книгу: «Аграрный вопрос», СПБ., 1908, стр. 239[57]). Выделение этих крупных хозяйств было вполне возможно по данным и о количестве скота и о числе рабочих, но германские статистики предпочитают заполнять сотни страниц данными о пяти подразделениях группы владельцев до ¹/₂ гектара на еще более мелкие группы по количеству земли!

Социально-экономическая статистика – одно из самых могущественных орудий социального познания – превращается таким образом в уродство, в статистику ради статистики, в игру. – —

Принадлежность большинства или массы сельскохозяйственных предприятий к разряду карликовых, парцелльных, пролетарских хозяйств есть явление, общее многим, если не большинству европейских капиталистических стран, но не всем капиталистическим странам. В Америке, например, по данным переписи 1900 года, средний размер фермы составляет 146,6 акров (60 гектаров), т. е. в 7¹/₂ раз больше, чем в Германии. Число же мельчайших хозяйств, если отнести к ним хозяйства до 20 акров (до 8 ha), составляет немногим более ¹/₁₀ (11,8 %). Даже число всех хозяйств размером до 50 акров (т. е. до 20 ha) составляет только треть общего числа. Для сравнения этих данных с германскими надо принять во внимание, что хозяйства размером до 3 акров (= 1,2 гектара) считаются в Америке лишь тогда, когда валовой доход их составляет 500 долларов, т. е. громадная масса хозяйств до 3 акров не регистрируется вовсе. Поэтому надо и из германских данных исключить мельчайшие хозяйства. Отбросим все хозяйства даже до 2 ha: из оставшихся 2 357 572 хозяйств будет 1 006 277 с 2–5 ha, т. е. свыше 40 % общего числа хозяйств суть мельчайшие хозяйства. В Америке дело обстоит совершенно иначе.

Очевидно, при отсутствии традиций крепостничества (или при более решительном уничтожении всех следов его), при отсутствии (или ослаблении) гнета поземельной ренты над сельскохозяйственным производством капитализм в земледелии может существовать и даже развиваться с особенной быстротой без создания миллионного кадра батраков и поденщиков с наделом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.