6. О группе независимцев-легалистов

6. О группе независимцев-легалистов

Перейдем теперь к выяснению того, что произошло после пленума. На этот вопрос Троцкий и Ионов дают согласный и простой ответ. «Ни во внешних условиях политической жизни, – гласит венская резолюция, – ни во внутренних отношениях нашей партии не произошло после пленума никаких реальных изменений, которые затруднили бы работу по строительству партии…». Фракционный рецидив, неизжитое наследие фракционных отношений, вот и все.

У Ионова то же объяснение «в лицах».

«Пленум кончился. Участники его разъехались… Руководители старых фракций очутились на свободе, эмансипировались от всяких сторонних влияний и давлений. К тому же подоспели порядочные подкрепления. Для одних – в лице т. Плеханова, усиленно проповедующего в последнее время объявление партии на военном положении. Для других – в лице шестнадцати «старых партийных работников, хорошо известных редакции «Голоса Социал-Демократа»» (см. № 19–20, «Открытое письмо»). «Как же при таких условиях не ринуться в бой? Вот и принялись за старое «дело» взаимного истребления» («Отклики Бунда» № 4, стр. 22).

Подоспели «подкрепления» к фракционерам и – опять подрались, только и всего. Правда, в качестве «подкрепления» большевикам подоспел партийный меньшевик, Плеханов, «подоспел» с войной против ликвидаторов, но это все равно для Ионова. Ионову не нравится, очевидно, плехановская полемика с Потресовым, т. И. (предлагавшим «распустить все») и т. д. Это его право, конечно, порицать эту полемику. Но как же это назвать ее «объявлением партии на военном положении»? Война с ликвидаторами есть объявление партии на военном положении – запомним эту «философию» тов. Ионова.

Для меньшевиков заграничных подкреплением явились меньшевики русские. Но это обстоятельство нисколько не заставляет т. Ионова задуматься.

Понятно, какой практический вывод вытекает из подобной «оценки момента» Троцким и Ионовым. Ничего особенного не произошло. Просто фракционная драка. Поставить новых нейтрализаторов – и дело будет в шляпе. Все объясняется с точки зрения кружковой дипломатии. Все практические рецепты – одна кружковая дипломатия. Даны «ринувшиеся в бой», даны желающие «примирять»: тут выкинуть упоминание о «фундаменте», здесь добавить имярека в «учреждение», там «уступить» легалистам в приемах созыва конференции… Старая, но вечно новая история заграничной кружковщины!

Наш взгляд на то, что произошло после пленума, иной.

Добившись единогласных резолюций, устранив все «склочные» обвинения, пленум окончательно припер к стене ликвидаторов. Прятаться за склоку более нельзя. Ссылаться на неуступчивость и «механическое подавление» (вариант: усиленная охрана, военное положение, осадное положение и т. п.) более нельзя. Отойти от партии можно только из-за ликвидаторства (как впередовцы могут отойти только из-за отзовизма и из-за антимарксистской философии).

Припертые к стене, ликвидаторы обнаружили свое «лицо». Их русский центр – все равно, формальный или не формальный, полунелегальный (Михаил и К^о) или вполне легальный (Потресов и К^о) – ответил отказом на призыв вернуться в партию. Русские легалисты-ликвидаторы окончательно порвали с партией, сплотившись в группу независимых социалистов (независимых от социализма и зависимых от либерализма, конечно). Ответ Михаила и К^о, с одной стороны, выступления «Нашей Зари» и «Возрождения», с другой, – знаменуют именно сплочение антипартийных кружков «социал-демократов» (вернее: якобы с.-д.) в группу независимых социалистов. Поэтому «примиренческие» потуги Троцкого и Ионова теперь смешны и жалки. Только полным непониманием происходящего можно объяснить эти потуги, которые теперь безвредны, ибо за ними нет никого, кроме кружковых дипломатов за границей, кроме непонимания и незнания где-нибудь в захолустье.

Примиренцы ? la Троцкий и Ионов ошиблись тем, что приняли особые условия, давшие расцвесть примиренческой дипломатии на пленуме, за общие условия теперешней партийной жизни. Они ошиблись тем, что дипломатию, сыгравшую свою роль на пленуме благодаря наличности условий, породивших глубокие стремления к примирению (– партийному объединению) в обеих главных фракциях, – эту дипломатию они приняли за самодовлеющую цель, за длительное орудие игры промежду «данных лиц, групп и учреждений».

На пленуме для дипломатии действительно было место, ибо партийное объединение партийных большевиков и партийных меньшевиков было необходимо, а без уступок, без компромисса оно было невозможно. При определении меры уступок «честные маклера» неизбежно выдвинулись на первое место – неизбежно, ибо для партийных меньшевиков и партийных большевиков вопрос о мере уступок был второстепенным вопросом, пока оставалась в силе принципиальная база всего объединения. Выдвинувшись на пленуме на первое место, получив возможность сыграть роль в качестве «нейтрализаторов», в качестве «судей» для устранения склоки, для удовлетворения «претензий» против БЦ, «примиренцы» ? la Троцкий и Ионов вообразили, что, пока есть «данные лица, группы и учреждения», они всегда смогут играть эту роль. Забавное заблуждение. Маклера нужны, когда нужно определять меру уступок, необходимых для получения единогласия. Меру уступок нужно определять, когда есть заведомо общая принципиальная база объединения. Вопрос о том, кто войдет в это объединение после всех уступок, оставался тогда открытым, ибо в принципе неизбежно было условное допущение того, что все социал-демократы пожелают войти в партию, все меньшевики пожелают лояльно проводить резолюцию антиликвидаторскую, все впередовцы – резолюцию антиотзовистскую.

Теперь же маклера не нужны, им нет места, ибо нет вопроса о мере уступок. А вопроса о мере уступок нет, ибо нет вопроса ни о каких уступках. Все уступки (и даже чрезмерные) сделаны на пленуме. Теперь вопрос стоит исключительно о принципиальной позиции борьбы с ликвидаторством, и притом не вообще с ликвидаторством, а с определенной группой ликвидаторов-независимцев, группой Михаила и К^о, группой Потресова и К^о. Если с данными лицами, группами и учреждениями вздумают теперь «мирить» партию Троцкий и Ионов, то для нас, для всех партийных большевиков и для всех партийных меньшевиков, они будут просто изменниками партии, не более того.

Примиренцы-дипломаты были «сильны» на пленуме исключительно потому и постольку, поскольку и партийные большевики и партийные меньшевики мира хотели, и вопросу об условиях мира отдавали подчиненное значение по отношению к вопросу об антиликвидаторской и антиотзовистской тактике партии. Я, например, находил уступки чрезмерными и боролся из-за меры уступок (на что намекает «Голос» в № 19–20 и о чем прямо говорит Ионов). Но я готов был тогда помириться и готов был бы теперь помириться даже с чрезмерными уступками, раз линия партии этим не подрывалась, раз уступки не вели к отрицанию этой линии, раз уступки служили мостками для привлечения людей от ликвидаторства и от отзовизма к партии. Но, после сплочения и выступления Михаила и К^о, Потресова и К^о против партии и против пленума, я не пойду ни на какие разговоры ни о каких уступках, ибо партия обязана теперь порвать с этими независимцами, обязана решительно бороться с ними, как с вполне и окончательно определившимися ликвидаторами. И я могу уверенно говорить не только за себя, а за всех партийных большевиков. Партийные меньшевики достаточно ясно высказались, устами Плеханова и других, в том же духе, и при таком положении дел в партии «примиренцы»-дипломаты ? la Троцкий и Ионов должны будут либо бросить свою дипломатию, либо уйти к независимцам от партии.

Чтобы убедиться в окончательном сплочении легалистов в группу независимых социалистов, достаточно бросить общий взгляд на события после пленума, достаточно оценить их по существу, а не только с той точки зрения мелкой и мелочной истории «конфликтов», которой напрасно ограничивается Ионов.

1) Михаил, Роман и Юрий объявляют и резолюции ЦК (пленума) и самое существование его вредным. Со времени опубликования этого факта прошло около 2-х месяцев, и факт не опровергнут. Ясно, что он верен[43].

2) Шестнадцать русских меньшевиков, в том числе по меньшей мере двое из вышеназванной тройки и ряд виднейших литераторов меньшевиков (Череванин, Кольцов и т. д.), выступают в «Голосе», при одобрении редакции, с оправданием ухода меньшевиков из партии, выступают с чисто ликвидаторским манифестом.

3) Меньшевистский легальный журнал «Наша Заря» помещает программную статью г. Потресова, в которой говорится прямо, что «нет партии, как цельной и организованной иерархии учреждений» (№ 2, стр. 61), что нельзя ликвидировать «чего на самом деле уже нет, как организованного целого» (там же). В числе сотрудников этого журнала значатся Череванин, Кольцов, Мартынов, Августовский, Маслов, Мартов, – тот самый Л. Мартов, который в состоянии занимать место в «организованной иерархии учреждений» нелегальной партии, имеющей центр, как у «организованного целого», и состоять в легальной группе, с милостивого разрешения Столыпина объявляющей эту нелегальную партию несуществующей.

4) В популярном меньшевистском журнале «Возрождение» (№ 5, 30 марта 1910 г.), при том же составе сотрудников, неподписанная, т. е. редакционная, статья расхваливает вышеназванную статью г. Потресова из «Нашей Зари» и добавляет, после приведения той же самой цитаты, которая приведена выше мной:

«Ликвидировать нечего, – и, прибавим мы» (т. е. редакция «Возрождения») «от себя, – мечта о восстановлении этой иерархии в ее старом, подпольном виде просто вредная, реакционная утопия, знаменующая потерю политического чутья у представителей самой реалистической когда-то партии» (стр. 51).

Кто все эти факты считает случайностью, тот, очевидно, не хочет видеть правды. Кто думает объяснить эти факты «рецидивом фракционности», тот убаюкивает себя фразой. При чем тут фракционность и фракционная борьба, от которой и группа Михаила и К^о, и группа Потресова и К^о стоят давным-давно в стороне? Нет, для того, кто не хочет нарочно закрывать глаз, тут никакие сомнения невозможны. Пленум устранил все препятствия (действительные или мнимые) для возврата партийных легалистов в партию, все препятствия к постройке нелегальной партии с учетом новых условий и новых форм использования легальных возможностей. Четыре меньшевика цекиста и двое редакторов «Голоса» признали все препятствия к совместной партийной работе устраненными. Группа русских легалистов дала свой ответ пленуму. Этот ответ отрицательный: заниматься восстановлением и укреплением нелегальной партии не хотим, ибо это – реакционная утопия.

Этот ответ – крупнейший политический факт в истории социал-демократического движения. Окончательно сплотилась и окончательно порвала с социал-демократической партией группа независимых (от социализма) социалистов. Насколько оформлена эта группа, состоит ли она из одной организации или из ряда отдельных кружков, весьма lose (свободно, некрепко) между собою связанных, этого мы пока не знаем, да это и неважно. Важно то, что тенденции к образованию независимых от партии групп, – давно бывшие у меньшевиков, – привели теперь к новому политическому образованию. И отныне все российские социал-демократы, которые не хотят себя обманывать, должны считаться, как с фактом, с существованием этой группы независимцев.

Чтобы уяснить значение этого факта, напомним прежде всего «независимых социалистов» Франции, которые в наиболее передовом, наиболее очищенном от всего старого, буржуазном государстве довели до самого конца тенденции этого политического направления. Мильеран, Вивиани, Бриан принадлежали к социалистической партии, но неоднократно действовали независимо от ее решений, вопреки им, и вступление Мильерана в буржуазное министерство, под предлогом спасения республики и охраны интересов социализма, привело к разрыву его с партией. Буржуазия наградила изменников социализма должностями министров. Тройка французских ренегатов продолжает называть себя и свою группу независимыми социалистами, продолжает оправдывать свое поведение интересами рабочего движения и социальной реформы.

Наших независимцев, конечно, буржуазное общество не может наградить так быстро: они начинают в условиях, неизмеримо более отсталых, они должны довольствоваться похвалами и помощью либеральной буржуазии (издавна поддерживавшей тенденции меньшевиков к «независимству»). Но основная тенденция и тут и там одна: независимость от социалистической партии мотивируется интересами рабочего движения; «борьба за легальность» (лозунг в дановской формулировке, подхваченный со всем усердием в ренегатском «Возрождении», № 5, стр. 7) провозглашается лозунгом рабочего класса; группируются на деле буржуазные интеллигенты (парламентарии во Франции, литераторы у нас), действующие вперемежку с либералами; подчинение партии отвергается: партию объявляют недостаточно «реалистическою» и Мильеран с К^о, и «Возрождение» с «Голосом»; про партию говорят, что она есть «диктатура замкнутых подпольных кружков» («Голос»), что она замыкается в узкореволюционное сообщество, вредящее широкому прогрессу (Мильеран и К^о).

Возьмите далее, для уяснения позиции наших независимцев, историю образования нашей русской «народно-социалистической партии». Эта история поможет понять суть дела тем, кто не видит родства наших независимцев с Мильераном и К^о из-за громадной разницы внешних условий их «работы». Что наши «энесы» представляют из себя легалистское и умеренное крыло мелкобуржуазной демократии, это общеизвестно, и из марксистов, кажется, никто в этом не сомневался. Народные социалисты выступили как ликвидаторы программы, тактики и организации революционной партии мелкобуржуазных демократов на съезде эсеров в конце 1905 года; они выступали в теснейшем блоке с с.-р. в газетах дней свободы осенью 1905 г. и весной 1906 г. Они легализовались и отделились в самостоятельную партию осенью 1906 года, что не помешало им на выборах во II Думу и во II Думе почти сливаться от времени до времени с эсерами.

Осенью 1906 года мне случилось писать в «Пролетарии» об народных социалистах, и я назвал их «эсеровскими меньшевиками»[44]. Прошло три с половиной года, и Потресов с К^о сумел доказать партийным меньшевикам, что я был прав. Надо только признать, что даже гг. Пешехоновы с К^о поступили политически честнее, чем г. Потресов и его группа, когда после ряда фактически независимых от партии с.-р. политических актов они объявили себя открыто независимой от эсеров, отдельной политической партией. Конечно, эта «честность» обусловлена, между прочим, и соотношением сил: Пеше-хонов считал партию с.-р. бессильной и полагал, что от неформального соединения с ней проигрывает он; Потресов считает, что он выигрывает от политической азефщины{112}, продолжая числиться социал-демократом при фактической независимости от социал-демократической партии.

Г-н Потресов и К^о считают пока наиболее для себя выгодным прикрываться чужим именем, пользоваться воровски престижем РСДРП, разлагая ее извнутри, действуя фактически против нее, а не только независимо от нее. Возможно, что группа наших независимцев будет стараться как можно дольше рядиться в чужие перья; возможно, что после какого-либо удара партии, после большого провала нелегальной организации, или при особо соблазнительной конъюнктуре, вроде возможности пройти, скажем, в Думу независимо от партии, независимцы сами сбросят с себя маску; – мы не можем предвидеть всех и всяческих эпизодов их политического шарлатанства.

Но одно мы знаем твердо, именно, что партии рабочего класса, РСДРП, прикрытая деятельность независимцев вредна, губительна и что мы должны во что бы то ни стало разоблачать ее, вывести независимцев на свежую воду и объявить о разрыве всякой их связи с партией. Пленум сделал громадный шаг вперед по этому пути: как это ни странным может показаться на первый взгляд, но именно согласие (неискреннее или бессознательное) Мартова и Мартынова, именно максимальные, даже чрезмерные уступки им и помогли вскрыть нарыв ликвидаторства, нарыв независимства в нашей партии. Ни один добросовестный социал-демократ, ни один партиец, какой бы фракции он ни сочувствовал, не может отрицать теперь, что группа Михаила и К^о, группа Потресова и К^о суть независимцы, что они на деле партии не признают, партии не хотят, против партии работают.

Насколько быстро или насколько медленно идет процесс назревания откола независимцев и образования ими особой партии, зависит, конечно, от многих причин и обстоятельств, не поддающихся учету. У народных социалистов особая группа существовала до революции, и отделение этой группы, временно и неполно примыкавшей к социалистам-революционерам, было особенно легко. У наших независимцев есть еще личные традиции, связи с партией, задерживающие процесс откола, но эти традиции все ослабевают, да, кроме того, революция и контрреволюция выдвигает новых людей, свободных от всяких революционных и партийных традиций. Окружающая обстановка «веховских» настроений с чрезвычайной быстротой толкает зато бесхарактерную интеллигенцию к независимству. «Старое» поколение революционеров сходит со сцены; Столыпин травит изо всех сил представителей этого поколения, большей частью раскрывших все свои псевдонимы и всю свою конспирацию в дни свободы, в годы революции. Тюрьма, ссылка, каторга, эмиграция все увеличивают ряды выбывающих из строя, а новое поколение растет медленно. У интеллигенции, особенно той, которая «пристроилась» к той или иной легальной деятельности, развивается полное неверие в нелегальную партию, нежелание тратить силы на особенно трудную и особенно неблагодарную в наши времена работу. «Друзья сказываются в несчастье», и рабочий класс, переживающий тяжелые годины натиска и старых и новых контрреволюционных сил, неизбежно будет наблюдать отпадение многих и многих из его интеллигентских «друзей на час», друзей на время праздника, друзей только на время революции, – друзей, которые были революционерами во время революции, но поддаются эпохе упадка и готовы провозгласить «борьбу за легальность» при первых удачах контрреволюции.

В ряде европейских стран контрреволюционным силам удавалось начисто смести остатки революционных и социалистических организаций пролетариата после 1848, например, года. Буржуазный интеллигент, во дни юности примкнувший к социал-демократии, в силу всей своей мещанской психологии склонен махнуть рукой: так было – так будет; отстаивать старую нелегальную организацию – дело безнадежное, создавать новую – еще того более безнадежное; мы вообще «преувеличили» силы пролетариата в буржуазной революции, мы ошибочно приписали роли пролетариата «универсальное» значение, – все эти идейки ренегатского «Общественного движения» прямо и косвенно толкают к отречению от нелегальной партии. Вставши раз на наклонную плоскость, независимец не замечает того, как он катится все ниже, не замечает того, что он работает рука об руку со Столыпиным: Столыпин физически, полицейски, виселицей и каторгой разрушает нелегальную партию – либералы прямо делают то же открытой пропагандой веховских идей – независимцы среди социал-демократов косвенно содействуют разрушению нелегальной партии, крича об ее «омертвелости», отказываясь помогать ей, оправдывая (см. письмо 16-ти в № 19–20 «Голоса») уход из нее. Со ступеньки на ступеньку.

Не будем закрывать глаза на то, что борьба за партию станет для нас тем более тяжелой, чем дальше затянется контрреволюционный период. Что партийцы не преуменьшают опасности, что они прямо смотрят ей в глаза, это показывает, например, статья тов. К. в № 13 ЦО. Но решительное и прямое признание слабости партии, распада организаций и трудности положения не вызывает у т. К. – как не вызывает и ни у одного партийца – ни минуты колебания насчет того, нужна ли она, нужно ли работать над восстановлением ее. Чем труднее наше положение, чем больше растет число врагов, – позавчера к ним прибавились веховцы, вчера народные социалисты, сегодня независимцы социал-демократы, – тем теснее сплотятся все социал-демократы без различия оттенков на защиту партии. Многих с.-д., которых мог расколоть вопрос о том, как вести на штурм революционно-настроенные и верящие социал-демократии массы, – не сможет не сплотить вопрос о том, обязательно ли бороться за сохранение и укрепление нелегальной социал-демократической рабочей партии, созданной 1895–1910 годами.

Что касается до «Голоса» и голосовцев, то они замечательно рельефно подтвердили сказанное про них резолюцией расширенной редакции «Пролетария» в июне прошлого года. «В меньшевистском лагере партии, – гласит эта резолюция (см. Приложение к № 46 «Пролетария», стр. 6), – при полном пленении официального органа фракции, «Голоса Социал-Демократа», меньшевиками-ликвидаторами, меньшинство фракции, испытав до конца путь ликвидаторства, уже поднимает голос протеста против этого пути и ищет вновь партийной почвы для своей деятельности…»[45]. До «конца» пути ликвидаторства расстояние оказалось более длинным, чем мы тогда думали, но правильность основной мысли приведенных слов доказана с тех пор фактами. Особенно подтвердился термин «пленение ликвидаторами» в применении к «Голосу Социал-Демократа». Это – именно пленные ликвидаторов, не смеющие ни прямо защищать ликвидаторство, ни прямо восстать против него. Они и на пленуме приняли единогласно резолюции не как свободные люди, а как пленные, на короткий срок получившие от своих «хозяев» отпуск и снова вернувшиеся в рабство на другой день после пленума. Не будучи в состоянии защищать ликвидаторство, они напирали изо всех сил на все возможные (и все вымышленные!) препятствия, не связанные с принципиальными вопросами, но мешающие им отречься от ликвидаторства. И когда все эти «препятствия» были устранены, когда все их посторонние, личные, организационные, денежные и прочие претензии были удовлетворены, – они против воли «голоснули» отречение от ликвидаторства. Бедняжки! они не знали, что в это время манифест 16-ти уже находился в пути по направлению к Парижу, что группа Михаила и К^о, группа Потресова и К^о окрепли в своей защите ликвидаторства. И они покорно повернули за 16-тью, за Михаилом, за Потресовым опять к ликвидаторству!

Величайшее преступление бесхарактерных «примиренцев», вроде Ионова и Троцкого, защищающих или оправдывающих этих людей, состоит в том, что они губят их, подкрепляя их зависимость от ликвидаторства. В то время, как решительное выступление всех нефракционных социал-демократов против Михаила и К^о, против Потресова и К^о (эти группы не решаются ведь защищать ни Троцкий, ни Ионов!) могло бы вернуть к партии кое-кого из голосовских пленников ликвидаторства, – ужимки и жеманство «примиренцев», нисколько не примиряя партию с ликвидаторами, только внушают голосовцам «бессмысленные надежды».

Впрочем, эти ужимки и это жеманство, несомненно, объясняются в немалой степени и простым непониманием положения. Только в силу непонимания может тов. Ионов ограничиваться вопросом о помещении или непомещении статьи Мартова, могут венские сторонники Троцкого сводить вопрос к «конфликтам» в ЦО. И статья Мартова («На верном пути»… к ликвидаторству) и конфликты в ЦО – лишь частные эпизоды, которых нельзя понять вне связи с целым. Например, статья Мартова ясно показала нам, изучившим за год все оттенки ликвидаторства и голосовства, что Мартов повернул (или его повернули). Не мог один и тот же Мартов подписывать «Письмо» ЦК о конференции и писать статью: «На верном пути». Вырывая статью Мартова из цепи событий, из предшествующего ей «Письма» ЦК из следующего за ней № 19–20 «Голоса», манифеста 16-ти, статей Дана («Борьба за легальность»), Потресова и «Возрождения», вырывая из той же цепи событий «конфликты» в ЦО, Троцкий и Ионов отнимают у себя возможность понять происходящее[46]. И наоборот, все становится вполне понятным, раз в центре поставить то, что лежит в основе всего, именно; окончательное сплочение русских независимцев и их окончательный разрыв с «реакционной утопией» восстановления и укрепления нелегальной партии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.