Владимир Куваев Загадки «начального периода»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Владимир Куваев

Загадки «начального периода»

Каков был конкретный сценарий вступления Советского Союза в войну с Германией? Этот вопрос на данный момент представляется одним из самых запутанных. Рассмотрим, какие версии были предложены. Начнем с «официальной» советской. Откроем книгу «Начальный период войны» под редакцией генерала армии С. П. Иванова, изданную в 1974 году. Эта книга предназначена явно не для «ширнамасс», а для военных специалистов. Вот, казалось бы, где можно найти ответы на все вопросы по начальному периоду. И действительно, планы сторон по вступлению в войну рассматриваются весьма подробно… пока дело касается войны в Западной Европе. В описании начала Великой Отечественной замыслам и планам фашистской Германии отведена целая глава. Что же касается СССР, вместо планов отражения агрессии (или каких-то других) мы опять видим традиционные лозунги про мудрое руководство коммунистической партии и «происки международного империализма». И каков же был замысел начальных операций? А вот какой: «Советское правительство предусматривало в случае нападения фашистской Германии на СССР подготовить вооруженные силы к нанесению по врагу мощного ответного удара с целью отражения агрессии и перенесения боевых действий на его территорию» (с. 204). Как это осуществить? Дальше дается «рецепт»:

«Поскольку выполнение задач, намеченных планом, предусматривалось осуществить в форме ответного удара после стратегического развертывания главных сил Красной Армии, то на первом этапе начальных стратегических операций армии прикрытия, развернутые в приграничной полосе, должны были активными оборонительными действиями при поддержке авиации и фронтовых резервов отразить натиск врага и обеспечить тем самым сосредоточение и развертывание всех сил, предназначенных для нанесения ответного удара. Генеральный штаб разработал специальный план обороны государственной границы». Дальше достаточно близко к тексту излагаются тогда еще секретные «планы прикрытия»:

«Этим планом ставились задачи: не допустить вторжения противника на территорию СССР; упорной и активной обороной с использованием укрепленных районов и полевых укреплений, построенных по линии государственной границы, прикрыть сосредоточение и развертывание главных сил Красной Армии; противовоздушной обороной и действиями авиации обеспечить нормальную работу железных дорог и сосредоточение войск приграничных военных округов; всеми видами разведки определить сосредоточение и группировку войск противника; активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и ударами по основным железнодорожным узлам, мостам и группировкам войск нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника; не допустить высадки (выброски) воздушных десантов и диверсионных групп врага.

В случае прорыва фронта нашей обороны крупными мотомеханизированными войсками противника предусматривалось массированное использование механизированных корпусов, противотанковых артиллерийских бригад и авиации для ликвидации прорыва. При благоприятных условиях всем обороняющимся войскам и резервам армий и округов предписывалось быть готовыми по указанию Главного Командования к нанесению стремительных ударов для разгрома перешедших границу группировок противника и перенесению боевых действий на его территорию».

Правда, в «планах прикрытия» есть еще важное указание (о котором тут не упоминается) о том, что первый переход и перелет границы осуществляется только по приказу Главного Командования.

Итак, первый («официальный советский») сценарий начала войны таков: немцы нападают, их встречают относительно немногочисленные, но отмобилизованные еще в мирное время «армии прикрытия», которые останавливают врага, а в случае прорыва крупных мотомехсил в дело вступают мехкорпуса и противотанковые бригады. Все бы ничего, только плотность оборонявшихся войск по «планам прикрытия» была в 3–5 раз ниже уставной для обороны. При такой плотности сколько ни говори «халва» или «упорная оборона», во рту слаще не станет. И все это прекрасно понимали. Это не оборона, это именно прикрытие «на всякий случай», рассчитанное на отражение отдельных вылазок или спонтанных ударов небольшими силами. Кроме того, если приграничные стрелковые дивизии были достаточно боеспособны даже без отмобилизования, то мехкорпуса и противотанковые артбригады испытывали острую нехватку автотранспорта и тракторов, которые должны были получить из народного хозяйства в ходе мобилизации. Достаточно представить процедуру сбора тракторов из колхозов, их перегон «своим ходом» со скоростью пешехода (это не метафора, именно такая скорость у них и была!) на железнодорожную станцию, погрузку на платформы, формирование эшелонов, перевозку по забитым железным дорогам за тысячи километров, разгрузку, перегон опять «своим ходом» к месту назначения (которое к тому времени может уже поменяться), и становится понятно, что те же противотанковые артбригады, у которых единственным средством для буксировки орудий были именно трактора, использовать согласно «планам прикрытия» сразу после объявления мобилизации никак нельзя.

Посмотрим, как сами авторы объясняют неудачу этого «гениального» плана:

«Считалось, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью сил и что для завершения развертывания главных сил Красной Армии, как и главных сил противника, потребуется не менее двух недель. Существовала уверенность, что в течение этого времени армии прикрытия, располагавшие достаточным количеством сил и средств, смогут успешно справиться с возложенными на них задачами, т. е. отразить первый удар врага».

Правда, никакими документами это «считалось, что…» не подтверждается. Более того, пропускная способность железных дорог к границе со стороны Германий как минимум вдвое превышает оную с нашей стороны, это было традиционной головной болью нашего Генштаба еще со времен Тухачевского, когда основным противником считалась Польша (естественно, тогда соотношение было несколько другим, но тоже далеко не в нашу пользу). Например, в ЗАПИСКЕ НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ В ЦК ВКП(б) И. В. СТАЛИНУ В. М. МОЛОТОВУ ОБ ОСНОВАХ СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВЕРТЫВАНИЯ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР НА ЗАПАДЕ И НА ВОСТОКЕ НА 1940 И 1941 ГОДЫ, написанной летом 1940 года, указывался примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах — 10–15-й день от начала сосредоточения. В этом же документе дается «расклад» и по отмобилизованию наших дивизий: к М-6 должны быть готовы 18 дивизий, к М-15 — до 46 дивизий, к М-25 — до 62 дивизий, остальные к М-0 (всего предполагалось развернуть на германской границе 108 дивизий и 7 бригад; в 1941 году состав и дислокация РККА, конечно, несколько изменились, однако общее представление о сравнительных темпах сосредоточения этот документ дает). Это значит, что при начале «гонки сосредоточений», когда секретность соблюдать уже не требуется (а это возможно в случае начала войны или объявления всеобщей мобилизации Советским Союзом, что в тех условиях однозначно означало скорую войну) и воинские перевозки осуществляются «в полную силу», темп сосредоточения вермахта будет вдвое выше, чем у Красной Армии. К этому еще надо прибавить время, необходимое нам на мобилизацию (в Германии мобилизация уже была проведена). Что получаем в результате? Если состав наших «главных сил», допустим, 100 дивизий, на отмобилизование и сосредоточение которых требуется две недели, то немцы за тот же срок подвезут к границе уже 200 дивизий. Но позвольте, во всем вермахте столько дивизий не было! Какими же силами немцы нанесли первый удар, если 200 дивизий им только ПРЕДСТОИТ сосредоточить? И главное, зачем? Ведь «фирменный почерк» Гитлера был совсем другой — тайно сосредоточить почти все наличные силы (даже оголив потенциально опасные границы) и нанести внезапный мощный удар. Для этого даже термин придумали — «блицкриг». И эта стратегия успешно работала до этого. Почему Гитлер должен был оказать любезность Советскому Союзу, отказавшись от столь успешной стратегии?

Подойдем с другой стороны. По нашим разведданным, к маю у наших границ немцы уже сосредоточили 120 дивизий. Очевидно, что все они будут участвовать в первом ударе (если он, конечно, состоится), а иначе зачем их там сосредотачивать, рискуя серьезными политическими осложнениями с СССР? Также очевидно, что процесс на этом не остановится и сосредоточение будет продолжаться, причем в том же мае наш Генштаб еще допускает возможность опередить противника в развертывании и нанести упреждающий удар. Иными словами, в Генштабе еще не считают, что нападение состоится со дня на день, то есть 120 немецких дивизий (по мнению нашего Генштаба) слишком мало для удара и еще есть время, чтобы подготовить свой упреждающий удар. Интересно, что в первом ударе «Барбароссы» приняли участие как раз примерно 120 немецких дивизий (всего было выделено 156, но часть из них составляли стратегические резервы, которые 22 июня еще не были подвезены к границе). То есть реальная сила удара была ничуть не выше ожидаемой еще в мае, поэтому выдвинутая маршалом Жуковым версия, ставшая официальной (или, наоборот, официальная версия, озвученная Жуковым), о том, что ждали удара малыми силами, «а они как ломанутся», не выдерживает критики.

После рассекречивания «планов прикрытия», когда лживость официальной версии стала очевидной, появился ее модифицированный вариант, весьма популярный у «антирезунистов». Суть его такова. Доблестная советская разведка должна была вовремя вскрыть сосредоточение противника, и правительство объявляет мобилизацию и вводит «планы прикрытия» еще ДО немецкого нападения, чтобы встретить его «во всеоружии». Действительно, ряд несуразиц «официальной версии» здесь уже отсутствует. В частности, теперь понятно, почему разведке поставлены задачи вскрывать сосредоточение и развертывание противника, а авиации ему препятствовать (если бы немцы уже нанесли удар, и войсковая разведка, и авиация «работали» бы по ударным группировкам противника, а не по подходящим резервам где-то в его тылу). Также становится понятным, почему нельзя переходить или перелетать границу без приказа «свыше» — ведь формально войны пока еще нет. Поскольку точный срок «вскрытия» неизвестен и в фантазиях авторов этой версии он может быть сколь угодно долгим, теоретически возможна ситуация, когда к моменту нападения противника эти пресловутые две недели уже пройдут и РККА полностью отмобилизуется.

Однако надо понимать, что объявление мобилизации еще до гипотетического немецкого нападения сделает войну практически неизбежной. Это серьезное политическое решение, и основание для него тоже должно быть серьезное. Иными словами, вражеских войск на границе должно быть действительно много. Однако «много» — это сколько «в граммах»? Критерии могут быть разными, вот наиболее очевидные из них:

1) больше, чем у нас;

2) больше, чем необходимо для обороны.

Второй критерий можно сразу отбросить — при такой длинной границе (примерно 2000 км от Балтийского до Черного моря, из них примерно половина — советско-германская граница, а другая половина — граница с Венгрией и Румынией, которые были союзниками Германии). Всего вермахта не хватило бы, чтобы обеспечить ее оборону с уставной плотностью 8–12 км на дивизию. А вот первый критерий требует пояснения.

Как известно, весной 1940 года граница с немецкой стороны была практически открыта — все силы немцы сосредоточили на Западном фронте. После разгрома союзников войска постепенно стали прибывать на восточную границу, поскольку Западный фронт как таковой перестал существовать. В то же время в 1940 году советские войска с границы никуда не уводились, наоборот, для «освободительных походов» перебрасывались дополнительные войска из внутренних округов. В результате к началу 1941 года сложилась ситуация, когда советских войск у границы было в несколько раз больше, чем немецких. Теперь представим, что немцы начали переброску войск на советско-германскую границу и наша разведка это вскрыла. Как это расценивать? На наши претензии Гитлер ответит — мол, советских войск у границы вон сколько, мы опасаемся за свою безопасность и считаем, что должен быть паритет — количество немецких дивизий у границы должно соответствовать количеству советских. Это справедливое требование, не так ли, герр Сталин? А ведь действительно, на таком же принципе строилась вся наша дипломатия во время «холодной войны». Принцип паритета как таковой, безусловно, справедлив, и нельзя запретить Германии перебрасывать войска к границе, пока их количество не сравняется с советскими. А что будет, когда сравняется? А тогда уже «поздно пить боржоми». Как было сказано выше, «гонку сосредоточений» мы однозначно проигрываем по объективным причинам (из-за слабости железнодорожной сети, больших расстояний и необходимости тратить время на мобилизацию), поэтому даже если наша разведка вскроет дальнейшее сосредоточение и будет объявлена мобилизация, немцы все равно развернутся первыми и ударят примерно с тем же результатом, как и в «текущей реальности». Поэтому такой план тоже заведомо неработоспособен, и, по сути, эта версия мало отличается от первой, «официальной».

Третья версия была озвучена Виктором Суворовым. Согласно этой версии, основные задачи мобилизации выносятся в предвоенный период, в «День М» мобилизация из тайной становится открытой, одновременно наносится наш удар заранее отмобилизованными «армиями прикрытия» и авиацией с целью срыва развертывания противника и захвата выгодных рубежей. Давайте сразу вынесем за скобки вопрос о том, является ли такой удар в реалиях 1941 года упреждающим или это акт агрессии — юридически правильного ответа на этот вопрос не существует, поскольку на тот момент не было ни четкого определения агрессии, ни четкого определения упреждающего удара. С военной точки зрения принципиальной разницы нет, а политические оценки всегда имеют конъюнктурный характер. Строго говоря, даже в «классической» агрессии против Гитлера не было бы ничего плохого, поскольку он уже поставил себя вне закона и на роль «невинной жертвы» никак не подходил.

Разберем суть этой версии. Первый тезис — обороняться никто и не собирался, хотели нанести свой удар. В мае нашим Генштабом в официальном документе на имя Сталина была озвучена идея упреждающего удара, поэтому будем рассматривать наш удар с военной точки зрения именно в этом контексте. Что это давало? А это давало «зеркальное отражение» катастрофы 1941 года, только теперь «жертвами» становились уже немецкие войска. Плотность немецкой обороны вдоль границы была раз в 10–15 меньше уставной, прорвать такую оборону никакого труда не составляло. А дальше — многочисленные склады, запасы топлива для танковых дивизий, которые копили почти год, беззащитные штабы и узлы связи, неразвернутая артиллерия, аэродромы с обслугой, отдельные подразделения в отрыве от своих частей… И это «все, что нажито непосильным трудом», в течение нескольких дней оказывается в руках наступающих советских войск. Конечно, потери немцев в живой силе были бы небольшими, они бы организованно с боями отступили за Вислу, не допуская образования «котлов», и в целом ситуация напоминала бы декабрь 1941 года. Потери танков и самолетов тоже были бы небольшими — по той простой причине, что танки, по соображениям секретности, обычно перебрасывают в самый последний момент, буквально за несколько дней до своего наступления, а самолеты всегда могут просто улететь, если аэродромы не выведены из строя (а это достаточно трудная задача, тем более для советских ВВС). В результате фронт стабилизировался бы по Висле, потери в живой силе у нас и немцев были бы соизмеримыми, потери в танках у нас были бы больше (так как мы, в отличие от немцев, как раз массово использовали бы танки, а любое использование всегда сопровождается потерями, в том числе небоевыми), потери в артиллерии были бы больше у немцев (ее бы просто не успели эвакуировать). Самое главное — немцы на какое-то время оказались бы без горючего, так как накопленные запасы захвачены, а путь к румынской нефти отрезан. В любом случае такая «начальная позиция» была нам куда выгоднее, чем реалии 1941 года.

Альтернативой нашему первому удару была бы оборонительная стратегия. Однако реальный оборонительный план (рассчитанный именно на отражение удара главных сил и вводимый по факту начала войны, т. е. перехода границы противником) должен был предусмотреть отнесение линии обороны назад, иначе мы просто не успевали вовремя отмобилизовать и развернуть войска на приграничном рубеже обороны и были обречены на разгром по частям (что и было в реальности). Вот что писал по поводу начального периода войны известный военный теоретик Свечин в своем труде «Стратегия», написанном в 1927 году:

«Для всех организационных мероприятий чрезвычайно важен правильный выбор того рубежа, на котором намечен сбор подвозимых войск; этот рубеж, являясь исходным положением для наступления, в то же время должен давать выгоды для обороны, так как вначале на нем должны будут держаться войска прикрытия, а затем, в случае если неприятель предупредит нас в сосредоточении на нем, быть может, явится необходимость вступить в бой одной частью армии для обеспечения сосредоточения другой. В том случае, если неприятель по своей мобилизационной готовности и силе железных дорог нас превосходит, этот рубеж должен быть достаточно удален от границы, чтобы дать нам выигрыш нужного времени. Наличность долговременных укреплений, сильная местная преграда, богатство приграничных районов являются основанием для того, чтобы избрать тот или иной рубеж близ границы, с возможно меньшей потерей территории. Ввиду возможности втянуться в районе развертывания в бои, чрезвычайно важные по своему объему и напряжению, весьма важно рассчитать самым точным образом время, необходимое неприятелю для мобилизации и сосредоточения, а также для марша из его района развертывания к нашему. Крайне желательно, чтобы к моменту столкновения мы располагали в районе развертывания достаточными силами для сопротивления. Наличие 1/3 части корпусов позади, на рельсах, не может служить доводом в пользу необходимости отнесения линии развертывания далее вглубь. Эта треть, при искусном ведении операции, явится в выигрышном положении оперативного резерва, который сумеет вступить в бой в решительную минуту, так как современные крупные столкновения затягиваются на много дней».

Лучшим рубежом была бы линия укреплений на старой границе, т. н. Линия Сталина. Почему именно она? Да просто при развертывании западнее старой границы опять в полный рост встает проблема «бутылочного горла» коммуникаций на линии старой границы, и темп сосредоточения будет таким же низким, что и при развертывании на новой границе. Скажем, в полосе КОВО к старой границе с востока подходило 9 железнодорожных колей с пропускной способностью 259 пар поездов в сутки, а на «новые территории» вело уже 6 колей с пропускной способностью всего 108 пар поездов в сутки (для сравнения — для перевозки одной отмобилизованной дивизии требовалось примерно 35–40 эшелонов). А развертываться восточнее Линии Сталина тем более смысла нет — выгод никаких, но при этом теряется территория и худо-бедно подготовленный рубеж УРов. При выборе такой стратегии уже немцам пришлось бы сначала преодолевать «бутылочное горло» на новой границе (которое еще уже, чем на старой), а затем еще одно уже на старой. Причем пехоте пришлось бы топать 300–400 километров между новой и старой границами ножками, что безусловно способствует общему укреплению здоровья, но не способствует быстрому сосредоточению войск. А танковые группы, далеко оторвавшиеся от пехоты, сами по себе не предназначались для прорыва подготовленной обороны, и их бы остановили на Линии Сталина (тем более и отмобилизованные мехкорпуса, и противотанковые бригады — вот они, под боком, готовы к встрече «дорогих гостей»). Таким образом, отнесение рубежа развертывания на линию старой границы позволяло бы выиграть время на мобилизацию, увеличить время сосредоточения для противника (потому что ему пришлось бы «пропихивать» войска в узкое «бутылочное горло» на новой границе, а затем повторно сосредотачиваться и развертываться уже в условиях ведущейся войны для атаки Линии Сталина) и уменьшить это время для нас (советским войскам уже безразлично «бутылочное горло» у старой границы, плечо подвоза из внутренних округов сократилось на 300–400 км, войска изначально более плотно расквартированы вблизи старой границы, на мобилизацию и развертывание практически не влияют действия вражеской авиации — дальность бомбардировщиков на пределе, а истребители вообще туда не долетают).

Однако отнесение рубежа обороны назад даже не рассматривалось, то есть стратегическая оборона не планировалась в принципе. Вместо этого предусматривалось создание эшелонированной обороны в полосе между старой и новой границами, при этом Линию Сталина предусматривалось использовать как одну из последних тыловых полос. Правда, какими войсками планировалось заполнять эти рубежи, непонятно — ведь войск не хватало даже для «плотного» заполнения одного рубежа, да и со сроками было «что-то не то». Например, на пути Гудериана по «планам прикрытия» на тыловом рубеже в районе Пружаны — Городец (60 км от границы) должен был развертываться 47-й стрелковый корпус. Однако сосредоточить его там планировалось только к М-10. Разумеется, Гудериан ждать не стал и вышел на этот рубеж на неделю раньше наших войск, которые должны были его оборонять.

Второй тезис версии Виктора Суворова — одновременно с началом всеобщей мобилизации наносится удар нашими «армиями прикрытия», в первую очередь мехкорпусами, а авиация наносит массированный удар по вражеским аэродромам. Логически этот тезис безупречен — «мобилизация есть война», и любая задержка с переходом в наступление может дорого нам обойтись. Даже несколько дней могут дать немцам возможность подготовить рубежи обороны, отвести на них имеющиеся войска, перебросить своим ходом танковые и мотопехотные дивизии на тыловые рубежи для их использования в качестве подвижного резерва (на что немцы были мастера), эвакуировать все что можно (а что нельзя эвакуировать — подготовить к уничтожению), перебросить авиацию и т. п. Поэтому фактор внезапности тут ключевой. Однако есть один нюанс — все это… противоречит документам. Надо признать, что рассекреченные «планы прикрытия» дали сильный козырь «антирезунистам». Ведь из «планов прикрытия» явно следует, что в первые две недели после их введения активных действий не планируется и наступательных задач войскам не ставится. Например, действия авиации КОВО (самого сильного из наших округов) до М-4 планировались сугубо пассивные:

1) борьба с авиацией противника над нашей территорией с целью не допустить проникновения ее в глубь страны;

2) перехватывать и уничтожать самолеты разведки противника;

3) прикрывать выдвижение, сосредоточение, выгрузку наших войск и обеспечить нормальную работу железных дорог;

4) совместными действиями с наземными войсками препятствовать прорыву противника на нашу территорию, и особенно его механизированных соединений;

5) вести самую интенсивную разведку на вскрытие сосредоточения противника, его группировок и аэродромной сети.

А дальше? С четвертого дня от начала сосредоточения 23, 76 и 77-я смешанные авиадивизии (т. е. состоящие из бомбардировочных и истребительных авиаполков) «приступают к борьбе с железнодорожными перевозками и срыву сосредоточения противника». Иными словами, даже на 4-й день после начала мобилизации сосредоточение противника еще в самом разгаре.

Конечно, в «планах прикрытия» есть оговорка, что нужно быть готовым к переходу в наступление, если последует такой приказ, однако ее явно недостаточно, чтобы считать эти планы наступательными. Оборонительные задачи расписаны достаточно подробно: указаны возможные направления ударов противника (правда, в большинстве своем они совпадают с имеющимися магистралями, то есть серьезный анализ возможных планов противника не проводился и были просто тупо перечислены все потенциально возможные направления наступления), определены рубежи (в том числе тыловые), соединениям нарезаны полосы для обороны и т. п., вплоть до определения потребности в рабсиле и количества подвод для инженерного оборудования рубежей. Да и объективно мехкорпуса (главная ударная сила) будут полностью боеспособны только через несколько дней после начала мобилизации, когда получат причитающиеся им грузовики из народного хозяйства. Да и почему им ставится задача совместно с противотанковыми бригадами участвовать в ликвидации прорывов мотомехсил противника, если они, по идее, уже должны громить врага на его территории? Почему на эти две недели выделяется жесткий лимит расхода боеприпасов и горючего? В результате получается парадокс. «Версия В. Суворова» безупречна с логической точки зрения, однако противоречит имеющимся документам. «Официальная версия» на первый взгляд подтверждается документами, однако это полный идиотизм с военной точки зрения. Как разрешить это противоречие?

И Виктор Суворов, и «исторические генералы» делают одну ошибку: они подразумевают, что «День М» — это начало всеобщей ОТКРЫТОЙ мобилизации и планы прикрытия вводятся одновременно с ее началом. Откуда это следует? Ведь известно (и об этом пишет сам В. Суворов), что в СССР к тому времени была подробно разработана процедура тайной мобилизации (индивидуальными повестками). Причем по масштабу такая мобилизация могла быть соизмерима со всеобщей. Разумеется, держать в тайне разовый призыв нескольких миллионов человек и изъятие сотен тысяч тракторов и автомобилей невозможно. Однако этот процесс можно растянуть по времени, чтобы это не бросалось в глаза слишком явно. В конце концов, можно придумать какой-нибудь предлог (например, для призывников — учебные сборы, для грузовиков и тракторов — необходимость скорейшего завершения строительства УРов, что, кстати, является правдой — ситуация с транспортом на строительстве Линии Молотова была аховая, приходилось даже нанимать подводы у местных крестьян за деньги, что было явно экономически невыгодно и сводило на нет всю секретность строительства). В любом случае тайная мобилизация, в отличие от открытой, еще не «казус белли». Даже если она будет вскрыта вражеской агентурой, на сбор и анализ информации, ее проверку, обсуждение по инстанциям и принятие решения со всеми бюрократическими «заморочками» уйдет как минимум неделя, а к тому времени задача тайной мобилизации будет выполнена. Собственно, нигде нет и прямых указаний на то, что «планы прикрытия» вводятся одновременно с объявлением мобилизации, как не указан и вид этой мобилизации (тайная или открытая). Виктор Суворов в полемическом задоре настолько увлекся тезисом о том, что тайная мобилизация уже и так шла все предвоенные месяцы, что следующим шагом для него могла быть только всеобщая открытая мобилизация, и никак иначе. Однако масштабы тайной мобилизации могут отличаться в десятки раз. Конечно, некоторые мероприятия были вынесены в предвоенный период — 800 тысяч солдат были призваны на «учебные сборы», потихоньку шла мобилизация грузовиков и т. п. Однако это были «цветочки», основной процесс тайной мобилизации был еще впереди. Итак, достаточно лишь допустить, что «День М» — это начало не открытой, а масштабной тайной мобилизации, и все встает на свои места.

Итак, предлагаю свою версию советского сценария начала войны. После принятия соответствующего политического решения вводятся «планы прикрытия» и начинается тайная мобилизация. В принципе ничего не мешает начинать этот процесс не одновременно во всех округах, а по очереди — с таким расчетом, чтобы мобилизация в них закончилась одновременно, а также чтобы сбить с толку разведку противника. В этом случае первым нужно начинать мобилизацию в КОВО — во-первых, там больше всего войск и на мобилизацию потребуется больше времени, и во-вторых, это главная ударная сила намечающегося удара, и этот «кулак» желательно подготовить еще до того, как противник раскроет наши намерения. Дальнейшие действия зависят от реакции немцев. Тут возможны следующие варианты:

1. Немцы ничего не заметили, продолжают тайное сосредоточение.

2. Мобилизация раскрыта, но планы немцы решили не менять.

3. Мобилизация раскрыта, немцы решили форсировать сосредоточение и развертывание, чтобы ударить раньше.

4. Мобилизация раскрыта, немцы решили ударить уже развернутыми на текущий момент силами, чтобы сорвать наше развертывание.

5. Мобилизация раскрыта, немцы решили отвести войска и перейти к обороне.

С точки зрения разведки первая и вторая ситуация ничем не отличаются. В этом случае тайная мобилизация длится положенные ей две недели, за это время полностью отмобилизовывается первый стратегический эшелон и развертываются ударные группировки. На 15-й день начинается наше наступление, одновременно объявляется всеобщая мобилизация и начинается отмобилизование второго стратегического эшелона и массовая переброска войск, призывников и транспорта из внутренних округов. Кстати, эти варианты наиболее правдоподобны, поскольку немцы от нас удара не ожидали в принципе, но в то же время были готовы к тому, что РККА будет как-то реагировать на их сосредоточение. Проведение тайной мобилизации и перегруппировка войск по «планам прикрытия» вполне ложились в их концепцию и не требовали какого-либо изменения планов. Наоборот, утром 22 июня они были удивлены как раз отсутствием видимой реакции и полной безмятежностью на советской стороне.

Для третьего варианта сценарий будет другой. Чтобы не допустить упреждения РККА в развертывании, советский удар будет нанесен раньше, как только отмобилизуются «первоочередные» мехкорпуса КОВО. Задачи при этом тоже будут скорее всего более скромные, глубина операции меньше, а в случае чего вполне можно отойти обратно на рубеж госграницы. То есть это, по сути, будет этакий «набег» с целью срыва развертывания и уничтожения разнообразного имущества противника (оружие, боеприпасы, топливо и т. п.), которое он успел перебросить в приграничную полосу, и выигрыша времени на проведение мобилизации и развертывание.

При этом дивизии первого стратегического эшелона, находящиеся в резерве округов, будут отмобилизовываться уже в ходе войны. Разумеется, всеобщая мобилизация будет объявлена одновременно с переходом в наступление — таиться уже смысла не будет. Именно для этого варианта сработает указание о том, что нужно быть готовым к переходу в наступление «досрочно».

В четвертом варианте сработают наши оборонительные приготовления. Никто не может знать заранее, какая будет группировка противника на тот момент, однако большого количества танков ожидать не приходится — как было сказано, бронетехника обычно перебрасывается в последнюю очередь, и уж коли она уже переброшена (то есть до нападения по плану осталось несколько дней), то проще продолжить выполнять этот план, а не импровизировать на ходу. Конечно, подвижные войска потому и называются подвижными, что их можно быстро перебросить за сотни километров буквально за одну ночь, поэтому в таком ударе можно задействовать и те танки, которые на момент принятия решения были достаточно далеко. Но топливо, запчасти и прочие «мелочи» обычно накапливаются заранее, и быстро перебросить их невозможно. Не стоит забывать об отсутствии авиационной поддержки, нехватке саперов, понтонеров, артиллерии, обычной пехоты (которая размазана на сотню километров в глубину от границы), диверсантов для захвата мостов, неготовности союзников и прочих «радостях жизни», неизбежных при подобных импровизациях.

Пятый вариант подобен третьему — тут тоже надо наносить досрочный удар, не дожидаясь полного отмобилизования. Однако этот вариант представляется самым неправдоподобным.

Кстати, ситуация с «планами прикрытия» чем-то напоминает извечный вопрос о курице и яйце. Действительно, дивизии должны быть развернуты на позициях еще до начала мобилизации, чтобы ее прикрыть. С другой стороны, чтобы вывести дивизии со всем тыловым «скарбом», необходимы лошади и грузовики… которые еще не поступили по мобилизации.

На текущий момент документы о наших планах первой стратегической операции не рассекречены, что оставляет достаточно большой простор для фантазии. Однако даже их рассекречивание не даст ответа на все вопросы, поскольку ключевым из них была процедура принятия политического решения на проведение мобилизации, что в реалиях 1941 года фактически означало неминуемое начало войны. А какими критериями тов. Сталин собирался руководствоваться при принятии этого решения, мы уже вряд ли когда-нибудь узнаем.