Глава 11 Биография Сталина и история страны: 1943–1953
Глава 11
Биография Сталина и история страны: 1943–1953
Чем меньше люди знают, тем обширнее кажется им их знание.
Жан-Жак Руссо
Уничтожь деньги — уничтожишь войны.
Квинтилиан
1943 год стал рубежом, после которого война безостановочно покатилась на запад. Исход величайшей битвы был уже понятен. Германия проигрывала войну — вопрос был в сроках и геополитических итогах этого проигрыша. Поэтому от успеха на переговорах с союзниками конфигурация послевоенного устройства Европы и всего мира зависела не меньше, чем от военных побед над нацистами. Основная тяжесть дипломатических схваток с нашими «партнерами», как и в 1941 году, вновь легла на плечи Сталина[642]. 6 ноября 1943 года Президиум Верховного Совета СССР наградил И.В. Сталина орденом Суворова I степени. И в том же ноябре он принял участие в знаменитой Тегеранской конференции. Там глава СССР впервые встретился с президентом США и второй раз — с премьер-министром Великобритании. Итогом конференции стало подписание декларации о совместных действиях в войне против Германии и о послевоенном сотрудничестве трёх держав[643]. Там же был рассмотрен и ряд других вопросов: о послевоенном устройстве Европы, о границах Польши, об организации ООН. Сталин сумел добиться конкретики в главном вопросе. Именно на конференции в Тегеране точка зрения советской делегации о том, что границы СССР должны быть восстановлены по состоянию на 22 июня 1941 года, первый раз не вызвала возражений у союзников[644]. И именно в Тегеране Черчилль и Рузвельт дали твёрдые гарантии открытия второго фронта в мае-июне 1944 года. Сталину это стоило огромных усилий: премьер Великобритании старательно уходил от любых обещаний касательно высадки во Франции (операция «Оверлорд»). Со слов Валентина Бережкова, который лично переводил Верховному, происходило это так:
Обращаясь к английскому и американскому представителям, глава советской делегации спросил:
— Я хотел бы получить ответ на вопрос о том, кто будет назначен командующим операцией «Оверлорд».
— Этот вопрос ещё не решен, — ответил Рузвельт.
— Тогда ничего не выйдет из операции «Оверлорд», — мрачно произнёс Сталин, как бы рассуждая вслух. — Кто несёт моральную и военную ответственность за подготовку и выполнение операции «Оверлорд»? Если это неизвестно, тогда операция «Оверлорд» является лишь разговором.
На противоположной стороне стола проскользнула какая-то тень неловкости. Воцарилось молчание. Потом Рузвельт сказал:
— Английский генерал Морган несёт ответственность за подготовку операции «Оверлорд».
— А кто несёт ответственность за проведение операции «Оверлорд»? — продолжал настаивать Сталин.
— Нам известны все лица, которые будут участвовать в осуществлении операции, — пояснил президент, — за исключением главнокомандующего этой операцией…
— Может случиться, — продолжал Сталин всё тем же мрачным тоном, — что генерал Морган сочтёт операцию подготовленной, но после назначения командующего, который будет отвечать за осуществление этой операции, окажется, что командующий сочтёт операцию неподготовленной. Должно быть одно лицо, которое отвечало бы как за подготовку, так и за проведение операции…
— Я хочу, чтобы меня правильно поняли, — пояснил Сталин. — Русские не претендуют на участие в назначении главнокомандующего, но русские хотели бы знать, кто будет командующим. Мы хотели бы, чтобы он был поскорее назначен и чтобы он отвечал как за подготовку, так и за проведение операции «Оверлорд».
…В Тегеране имя главнокомандующего «Оверлордом» так и не было названо[645].
Сталин давил на английского премьера и поставил его в очень неудобное положение. Именно в Тегеране произошла знаменитая сцена, которую часто цитируют писатели:
Черчилль дал понять, что при определённых обстоятельствах операция «Оверлорд» вообще может оказаться под вопросом… В итоге… казалось, что продолжать переговоры вообще бессмысленно.
Сталин резко поднялся с места и, обращаясь к Молотову и Ворошилову, сказал:
— Идёмте, нам здесь делать нечего. У нас много дел на фронте…
Черчилль заерзал в кресле, покраснел и невнятно пробурчал, что его «не так поняли».
Чтобы как-то разрядить атмосферу, Рузвельт примирительным тоном сказал:
— Мы очень голодны сейчас. Поэтому я предложил бы прервать наше заседание, чтобы присутствовать на обеде, которым нас сегодня угощает маршал Сталин…[646]
А вот ещё один случай, показывающий нам, каким гибким мог быть Сталин, когда речь шла об интересах его страны. Напомню, что Иран, в столице которого происходила конференция, был одновременно оккупирован англичанами и СССР в конце августа 1941 года. Одновременный ввод войск Англии и СССР в Иран позволил установить «барьер» между нашей нефтью и англичанами. Думаю, что читатели уже понимают, что от британцев можно было ожидать в июне 1941 года любых действий. Не исключая и прямой помощи немцам. Только после того, как стало ясно, что вместе с Гитлером Англия не выступит и активной помощи Берлину оказывать не будет, Сталин договорился с Черчиллем о совместной оккупации Ирана. И только тогда серьёзные вооруженные силы Красной армии, «непонятно зачем» стоявшие до конца августа 1941 года (!) на границах Ирана, были направлены на защиту Москвы[647].
Так вот, в оккупированной стране формальная власть иранского правительства сохранялась. Молодой шах Ирана был в положении правителя страны, распоряжаются которой совсем другие силы. В этой ситуации он нанёс визиты Черчиллю и Рузвельту, причём его достаточно «помариновали», согласовывая его посещения. Для визита к Сталину также нужно было назначить время. Из канцелярии шаха позвонили и поинтересовались, когда Иосифу Виссарионовичу будет удобно принять иранского шаха в посольстве СССР. Что сделал Сталин? Он отдал распоряжение спросить, когда шаху будет удобно принять главу Советского Союза у себя во дворце. «Звонивший в посольство несколько растерянным голосом сказал, что его не так поняли, что шах Ирана спрашивает, когда он может приехать к Сталину. Однако последовал ответ, что его поняли правильно и Сталин именно спрашивает о том, когда шах Ирана может его принять»[648].
Не шах поехал к Сталину — Сталин сам направился к нему. Шах Мохаммед-Реза Пехлеви был по-хорошему шокирован. Почему Сталин так поступил? Потому, что он хотел привлечь Иран на свою сторону не в текущей политической ситуации, где Иран был оккупирован, а в будущих политических баталиях с англосаксами[649]. И для этого Сталин был готов отложить в сторону гордость. Приехал, побеседовал. Однако шах всё-таки не сменил свою проанглийскую ориентацию. «Сталин думал, что подействует на него, не получилось. Шах чувствовал, конечно, что мы не можем тут командовать, англичане, американцы рядом, дескать, не отдадут меня целиком Сталину. Они ему, конечно, советовали, это само собой. Они постоянно держали его под контролем»[650], — говорил об этом случае Вячеслав Молотов, присутствовавший при этой беседе. Не получилось у Сталина. Но ведь попробовал!
С Тегеранской конференцией связана и ещё одна история, характеризующая Сталина. После её окончания, высказав удовлетворение итогами, он дал указание наградить всех, кто имел отношение к её организации и проведению. В том числе даже лётчиков-истребителей, которые сопровождали самолёт Верховного в Иран и обратно, не зная, кого и куда они везут[651]. Маршал Голованов, получив указание Сталина, подготовил наградные материалы. Лётчика Виктора Грачёва, который вёл самолет со Сталиным, Голованов предложил наградить орденом Суворова I степени. Логика была такова: дать лётчику такой орден, который он не мог получить в обычной ситуации никогда, и тем самым его особо отметить. Орден Суворова был наградой, которая давалась полководцам за руководство войсками.
Как только начался доклад о награждении… Сталин сразу спросил:
— Посмотрим, к какой награде вы представляете Грачёва?
По его тону явно чувствовалось, что он приготовился, можно сказать, к жёсткой обороне. Когда мной была названа награда, Сталин был удивлён, совершенно не ожидая такого представления. На его вопрос, почему именно такой наградой предлагается отметить лётчика, я изложил свои мысли. Подумав, Сталин спросил:
— У вас нет никаких сомнений в вашем представлении?
— И сомнений никаких нет, и настоятельно прошу утвердить это представление, — ответил я[652].
Сталин согласился, и лётчик с весьма летной фамилией Грачёв получил орден Суворова…
Сам же Сталин получил куда более скромную награду: 20 июня 1944 года он был награждён первой медалью «За оборону Москвы», 29 июля того же года Президиум Верховного Совета СССР наградил его орденом «Победа». И победа действительно становилась видна. Мощные удары нашей армии, которые она нанесла по врагу в 1944 году, во времена Сталина называли «десятью сталинскими ударами». Потом это название уничтожил Хрущёв, и вместе со словом «сталинские» было потеряно ощущение чёткой координации и расчёта Верховного командования русской армии при планировании разгрома противника. Между тем в 1944 году под ударами советских войск сложили оружие бывшие союзники гитлеровской Германии: Румыния, Финляндия, Болгария. И не просто сложили, а начали против Германии войну. Каковы заслуги Сталина во всём этом? Самые непосредственные. Причём эти заслуги были не только полководческие, но и, как бы это сказать, гуманитарные. Планируя удары, Сталин старался минимизировать жертвы среди гражданского населения противника. Сегодня это может показаться удивительным, но это чистая правда. Сталинский метод выведения противника из игры — это не ковровые бомбардировки с сотнями тысяч жертв, которые практиковали союзники, не превращение в руины, как это делали немцы, а… намёки. Демонстрация силы там, где жертвы будут минимальны, и приглашение решить вопрос миром.
Именно таким образом была выведена из войны Финляндия. В декабре 1943 года, после Тегерана, Сталин отдал приказ разработать операцию, позволяющую вывести финнов из войны «малой кровью». Первым вопросом, который Сталин задал руководителю своей стратегической авиации Голованову, был вопрос… знает ли он историю Финляндии?[653] Операцию подготовили, но в любом варианте, хоть даже и в щадящем, — это бомбардировки. Удар должен был наноситься по порту Хельсинки, железнодорожному узлу и военным объектам, расположенным в предместьях финской столицы. Цивилизованные европейцы в ходе той войны просто открывали бомболюки над жилыми кварталами и особо не мучились угрызениями совести. А что Сталин?
«Из разговоров было ясно, что… Сталин питает уважение к финскому народу… Было очевидно, что массированные удары авиации повлекут за собой огромные жертвы и так немногочисленного народа… Зная Сталина уже не первый год, я видел, что он колеблется в принятии окончательного решения»[654].
6 февраля 1944 года приказ нанести удар по предместьям Хельсинки был получен. В ночь на 7 февраля он был нанесен. Финны поняли ситуацию и вскоре вышли на связь с послом СССР в Швеции А. Коллонтай. И уже 16 февраля состоялась первая неофициальная встреча. Однако переговорный процесс сразу застопорился. Поэтому в тот же день налёт на окрестности Хельсинки был повторен. Но согласия финского правительства выйти из войны на наших условиях по-прежнему не поступало[655]. Финляндия тянула с ответом. Тогда 27 февраля 1944 года был нанесён третий авиаудар.
«Если бы масса самолетов, принимавшая участие в этом налёте, нанесла удар собственно по Хельсинки, то можно сказать, что город прекратил бы своё существование. Налёт был грозным и последним предупреждением. Вскоре мной было получено указание Сталина — боевую деятельность АДД на территории Финляндии прекратить. Так было положено начало переговорам о выходе Финляндии из войны»[656].
Это сталинский метод — минимум жертв, максимум результата. Финнам повезло — если бы в 1944 году по ним нанесла удар стратегическая авиация США, в Хельсинки не осталось бы ни одного целого дома…
…План наиболее важной операции лета 1944 года разработал маршал Рокоссовский, за что ему обеспечена вечная благодарность потомков. Но ведь его план был настолько необычен, что решение было принять очень сложно. Но Сталин его принял. Дело в том, что Рокоссовский вопреки канонам военного искусства предложил наносить не один, а сразу два главных удара:
Г.К. Жуков и Генеральный штаб были категорически против двух главных ударов и настаивали на одном — с плацдарма на Днепре, в районе Рогачева. Верховный тоже придерживался такого мнения. Ведь на участке нанесения главного удара должно сосредоточиваться максимальное количество всех сил и средств, и поэтому предлагаемый Рокоссовским вариант половинил эти силы и средства, что на первый взгляд являлось просто недопустимым, если не сказать больше. Если бы это предлагал не Рокоссовский, предложение при наличии таких оппонентов, образно говоря, было бы пропущено мимо ушей, в лучшем случае — как необдуманное, в худшем — как безграмотное[657].
Но у Рокоссовского был авторитет. Именно он в Сталинградской битве предложил поручить ликвидацию окружённого противника одному военачальнику. И всё закончилось триумфом. Именно он предлагал на Курской дуге отдать в одни руки нашу оборону. И его первоначально не послушались, и наша оборона едва не была прорвана танковым клином немцев[658]. После этого авторитет Рокоссовского в глазах Верховного стал очень высоким. Но уж слишком необычным было предлагаемое им решение:
Было ясно, что кто-кто, а Рокоссовский необдуманных предложений не будет ни вносить, ни отстаивать. Верховный предложил Константину Константиновичу пойти в другую комнату и ещё раз подумать, прав ли он. Когда Рокоссовский был позван, он доложил, что своего мнения не изменил. Вторично ему было предложено пойти и ещё раз подумать[659].
Вернувшись в кабинет Сталина, Рокоссовский знал, что он сильно рискует и в случае провала его необычного плана последствия для него могут быть самыми печальными. Но он по-прежнему отстаивал свою точку зрения. И Сталин с ним согласился:
Верховному стало совершенно ясно, что только глубоко убеждённый в правильности своего предложения человек может так упорно настаивать на его выполнении. Предложение Константина Константиновича было принято, несмотря на неснятые возражения. Верховный, принимая предложение, сказал, что такая настойчивость командующего является гарантией успеха. И Рокоссовский оказался прав, что мы увидим из дальнейших событий[660].
Красная армия прорвала фронт немцев и неудержимым потоком начала вливаться в Европу. Такие успешные действия нашей армии привели к тому что главной задачей союзников стала задача недопущения туда русских. Черчилль хотел остановить нас на Балканах. Нужно было, чтобы к моменту подхода наших войск их встречали уже законные (то есть признанные Западом) правительства, которые бы перекрыли русской армии дальнейший проход в Европу. Одним из ключевых мест, где англичане плели свою паутину, была Югославия. Ситуация там была максимально запутанной. Хорватию при поддержке Гитлера отделили, и она, сформировав свою армию, стала союзником Германии. Ещё на территории разорванной Югославии стали действовать два вида партизан — четники (монархисты), которых поддерживал Лондон, и коммунисты под командованием Тито, которых поддерживала Москва. Кроме них здесь находились итальянские войска. И вот эти четыре силы воевали друг с другом, заключая временные перемирия и союзы. Клубок интересов. Одно время и Лондон «вдруг» стал помогать партизанам Тито, которые стали набирать всю большую силу. Верхом благоволения к Тито со стороны Британии стало прибытие в штаб последнего… сына Черчилля, который появился там в качестве военного корреспондента:
Появление его у маршала Тито было не совсем обычным — он был сброшен туда на парашюте. Когда я доложил о полученных сведениях Сталину, он, немного помолчав, сказал: «Имейте в виду, сыновья премьеров так просто на парашютах не прыгают и в чужих штабах без определенных целей не появляются»[661].
Товарищ Сталин оказался абсолютно прав. Развязка этой истории весьма показательна. Отношения между британцами и партизанами становились всё напряженнее.
Дело в том, что, нанеся в феврале-марте 1944 года сокрушительный удар на Буге, наши войска в апреле вышли к границам Чехословакии и вступили на территорию Румынии. Идея Черчилля о высадке десанта из районов Средиземного моря и проникновении на Балканы окончательно проваливалась, в то время как нашим войскам оставалось преодолеть не такое уже большое расстояние, чтобы достичь границ Югославии. В связи с этим нашим союзникам, в особенности Англии, всё время приходилось менять свою политику в отношении югославских партизан, хотя партизанское движение и было у них, как говорится, бельмом на глазу. Утром 25 мая мной была получена радиограмма от начальника нашей расположенной в горах в районе Дрвара радиостанции (штат её состоял из двух человек: старшины Владимира Щеглова и рядового Пушкина). В этой радиограмме сообщалось, что происходит высадка немецкого десанта на Дрвар, где идёт бой[662].
А произошло вот что: в целях ликвидации руководства югославских партизан немецкое командование неожиданно провело операцию, весьма похожую на авантюру. Операция по захвату маршала Иосипа Броза Тито получила кодовое наименование «Ход конём». Её проведение немцы назначили на 25 мая 1944 года. Это был день рождения Тито. В выборе даты просматривается не своеобразное германское чувство юмора, а простое желание застать противника врасплох. Праздник, возлияния, утеря бдительности. Надо отметить, что все свои наступления на все страны Гитлер всегда совершал в воскресенье. Когда бдительность притуплялась, а командиры были не на месте, а отдыхали с семьей[663]. В означенный день парашютисты специального отдельного 500-го батальона войск СС посыпались с неба ранним утром. И удивительное дело — прямо ко входу в пещеру где находился штаб Тито. Вслед за ними начали приземлять планеры. Задача у эсесовцев была крайне сложная: «…Парашютно-десантному батальону численностью менее тысячи человек предстояло высадиться под самым носом у штаба маршала Тито, в самом центре горного района, занятого огромной партизанской армией, насчитывавшей на тот момент в своих рядах более 10 тысяч бойцов и командиров, да ещё и достаточно хорошо вооружённой и оснащенной»[664].
И почему это немцы были уверены, что Тито находится именно в этой пещере? Откуда они знали, где располагается штаб? Несмотря на то что операция эсэсовцев закончилась полным провалом, вопросов после её осуществления возникло очень много. Тито ускользнул, немцы смогли захватить лишь его парадный китель. Много вопросов возникло не только у читателей этой книги, но и у товарища Сталина, который внимательно следил за ситуацией. Поспешно отступившие в первый момент партизаны не передавали никаких сведений.
Об этом докладывал Сталину я уже лично, так как он звонил до этого неоднократно, справляясь, не получили ли мы каких-либо новых данных, и наконец дал указание по получении таковых приехать и доложить лично.
— Видимо, полученные вами сообщения правильные и положение там серьёзное, — немного помолчав, сказал Сталин. — Ни по одному каналу не могут связаться наши товарищи со штабом Тито. Это не может быть случайностью.
Походив немного, Сталин остановился и задумчиво, как бы про себя произнёс:
— Чья же это работа, хотел бы я знать?.. Видимо, сынки зря время не тратят[665].
Для Сталина было очевидно, что не зря сын Черчилля прыгал к Тито с парашютом. Раз договориться не получается, раз переманить главу партизан на свою сторону не удаётся, то лучше выдать место его штаба немцам. И тогда 500-й батальон СС сделает так, что во главе партизанского движения Югославии встанет другой человек, возможно, настроенный проанглийски, а не пророссийски. А если такого нет, то появится новый лидер, с которым можно договариваться…[666]
Вот такие союзники. Которые в итоге высадятся в Европе только летом 1944 года, когда им станет совершенно ясно, что СССР и в одиночку разобьет Гитлера[667]. Дипломатические баталии с такими союзниками не утихали ни на минуту. Накануне победы, в начале февраля 1945 года, в Крыму состоялась конференция руководителей трёх союзных держав — СССР, США и Великобритании. В историю она вошла как Ялтинская. На этой конференции столкновение интересов союзников происходило уже почти в открытую. Основная борьба развернулась по двум вопросам: будущее устройство Германии и Польши. Здесь же был окончательно решён вопрос о вступлении СССР в войну с Японией. В Ялте Сталин мягко, но очень последовательно старался добиться от Запада согласия на включение Польши в зону влияния СССР. Для России вопрос дружественной Польши столь же принципиален, как для англичан вопрос влияния в Греции. И поскольку до этого Сталин согласился уступить Черчиллю в греческом вопросе, то он рассчитывал получить понимание англосаксов в вопросе польском.
Уже позже Черчилль расскажет историю, как по его инициативе (а не «кровавого Сталина»!) два руководителя поделили влияние в Европе. «Сталин никогда не нарушал данного мне слова»[668], — скажет позднее сэр Уинстон. Что предложил Черчилль? Он взял лист бумаги со своим личным знаком WSC и начал писать на нём названия балканских стран и проценты влияния России и Великобритании в этих государствах[669]. Случилось это 9 октября 1944 года, когда стало ясно, что Третьему рейху не устоять под ударами Красной армии, а наступление англичан и американцев не сможет очень быстро привести их в Восточную Европу. Не удаляясь в интереснейшие, безусловно, подробности этого дела, хочется напомнить поклонникам Иосифа Виссарионовича, как он вёл переговоры с «буржуями». Сегодня очень часто хвалят Сталина, но совершенно забывают, какой гибкой была его политика. Что хорошо для России, то хорошо и для Сталина. Мог и к мальчишке шаху в гости прийти, и самолёт ему подарить[670]. Марксизм, коммунизм — всё откладывается в сторону, когда речь идёт об интересах страны. Кто из современных «негибких» почитателей Сталина помнит о том, что он сказал за час до начала первого заседания Тегеранской конференции, когда встречался с Рузвельтом? Напомню, что на этой встрече Сталин сказал главе США, что «Россия будет представлять собою после войны большой рынок для Соединенных Штатов»[671]. Не больше и не меньше.
Политика Сталина была прагматичной и рациональной. Черчилль предложил ему без боя получить долю влияния в Европе. И он согласился, ведь это был шанс к геополитическому компромиссу на годы вперёд. И в рамках этой договорённости Сталин «сдал» Черчиллю Грецию. И это притом, что летом 1944 года, то есть до достижения «процентной договорённости», части коммунистических греческих партизан ЭЛАС освободили почти всю Грецию. 12 октября 1944 года, через три дня после подписания «процентного соглашения», ЭЛАС освободила Афины. Англичане опаздывали — при освобождении столицы Греции красными партизанами они, чтобы хоть как-то успеть, выбросили «королевское греческое правительство» в город на парашютах[672]. Фактически вся Греция была в руках коммунистов. Но слово Сталина было сильнее идеологических предпочтений. Он «сдал» греческих коммунистов, «сдал» Грецию. Великобритания ввела туда свои войска и навела порядок силой. К концу декабря 1944 года в Греции уже находилось до 60 тысяч английских солдат. Черчилль приказал командующему этими войсками генералу Скоби действовать без колебаний («так, как если бы вы были в завоеванном городе, в котором нарастает… бунт»)[673]. И англичане не церемонились…
Почему Сталин так поступал, я думаю, пояснять не стоит. Когда речь идёт о благополучии родины, у политиков принципов быть не может. Неужели Греция была так важна для Англии? Да, потому что контроль над ней позволяет контролировать Средиземное море, а вечной задачей англосаксов было «закупорить» русский флот в турецких проливах и не дать ему выйти на просторы Мирового океана. Сталин согласился «не будить лихо» и передал Грецию Лондону. Теперь он хотел получить за это дружественную СССР Польшу. Но Черчилль упирался как мог — взаимности не получалось. Тогда Сталин встал из-за стола, хотя до сих пор всегда (!) на конференции говорил сидя, и пояснил позицию СССР:
Господин Черчилль только что сказал, что вопрос о Польше для британского правительства является вопросом чести. Мне это понятно. Со своей стороны, однако, я должен сказать, что для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также вопросом безопасности. Вопросом чести потому, что у русских в прошлом было много грехов перед Польшей. Советское правительство стремится загладить эти грехи. Вопросом безопасности потому, что с Польшей связаны важнейшие стратегические проблемы Советского государства. Дело не только в том, что Польша пограничная с нами страна. Это, конечно, имеет значение, но суть проблемы гораздо глубже. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападавший на Россию. Достаточно вспомнить хотя бы последние тридцать лет: в течение этого периода немцы два раза прошли через Польшу, чтобы атаковать нашу страну. Почему враги так легко до сих пор проходили через Польшу? Прежде всего потому, что Польша слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надёжно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше — это вопрос жизни и смерти для Советского государства…
Чем дольше говорил Сталин, тем напряжённее становилась тишина за круглым столом, тем мрачнее делались лица Рузвельта и Черчилля…[674]
Ялтинская конференция закончилась 11 февраля 1945 года[675]. Зоны влияния поделены и учтены все нюансы? Нет. Всё ещё только начинается. Чуть более чем через сутки после конференции — в ночь на 13 февраля 1945 года — стратегическая авиация союзников стирает с лица земли немецкий город Дрезден. Город бомбят три дня — используют зажигалки, напалм. Удары наносятся в несколько заходов: сначала союзники устраивают колоссальные пожары и разрушения, через некоторое время накрывают бомбами спасателей и пожарных. Заодно англосаксы хорошо побомбили промышленные объекты Словакии, которые до сих пор — четыре года войны — практически не трогали. Но теперь перед вступлением туда Красной армии вдруг вспомнили о них. Жертвы войны? Нет, жертвы политики. Дрезден также относился к советской зоне оккупации, и в нём не было никаких военных целей или заводов. Уничтожение этого города — это «показательное выступление» Англии и США. Они показывают мощь своей стратегической авиации, призывая Сталина тем самым быть более сговорчивым. Сталин намёк понял и ответил на него также недвусмысленно.
Наша армия приближалась к Берлину. Почему Сталин отдал приказ его штурмовать? Скажу сразу — у руководителей государств никогда не бывает поступков, которые диктуются только эмоциями. Если вам объясняют, что Гитлер напал на СССР потому, что хотел захватить весь мир, а Сталин отдал приказ штурмовать Берлин потому, что хотел убить ещё пару сотен людей, — откладывайте такую книгу в сторону. Это глупость. Эмоций нет, есть серьёзные политические причины. Чтобы понять смысл штурма Берлина, нужно немного забежать вперёд…
Апрель 1945 года ознаменовался серьёзным проколом спецслужб Запада и большим успехом советской разведки. В Швейцарии мы запеленговали сепаратные переговоры немцев с англичанами и американцами. Тема «бесед» — капитуляция немцев в Италии, а возможно, и на других участках фронта при продолжении борьбы с русскими[676]. О полученной им информации Сталин прямо написал Черчиллю, который сразу сдал на попятный, сказав, что никаких переговоров не было, а предположения главы СССР «чернят» британское правительство. Ответ Сталина очень характерен:
Мои послания являются личными и строго секретными. Это даёт возможность высказываться ясно и откровенно. В этом плюс секретной переписки. Но если вы будете каждое моё откровенное заявление принимать за оскорбление, то это очень затруднит такую переписку. Могу заверить Вас, что у меня не было и нет намерения оскорбить кого-либо[677].
Но главное, что такие «обидчивые» англосаксы переговоры с немцами всё же свернули. Об этом прекрасно написал Юлиан Семенов в своём блестящем романе «Семнадцать мгновений весны». Не будем забывать, что за «верные» союзники у нас были. С какими «благородными» людьми имел дело Сталин. Вот ещё один пример их «благородства». Последний, прежде чем мы поговорим, почему же Иосиф Виссарионович отдал приказ штурмовать Берлин…
После того как президент Рузвельт упрекнул Сталина в письме, что, мол, информаторы у Сталина нехорошие и ошибаются, глава СССР ответил чётко и понятно. «Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле»[678], — написал Сталин Рузвельту 7 апреля 1945 года. А далее он пишет о том, что генерал Маршалл (тот самый, именем которого потом нарекут экономический план спасения Европы) дал русскому Генштабу информацию, что немцы нанесут удар в марте 1945 года из Померании. На деле же Германия провела наступление совсем в другом месте — около озера Балатон в Венгрии. Кто послушает союзников, тот до утра не доживет. И все с улыбкой, от чистого сердца, из лучших побуждений.
«Маршалу Толбухину удалось избежать катастрофы и потом разбить немцев наголову между прочим потому, что мои информаторы раскрыли, правда, с некоторым опозданием, этот план главного удара немцев и немедленно предупредили о нём маршала Толбухина, — пишет Рузвельту Сталин. — Таким образом, я имел случай ещё раз убедиться в аккуратности и осведомлённости советских информаторов…»[679]
Думаете, что-нибудь поменялось до сегодняшнего дня? Посмотрите на лидеров западных стран и на их дипломатов. Интересно, а какая оценка была по истории у Миши Горбачева?
А теперь вновь вернёмся в апрель 1945 года. Именно в этом месяце Уинстон Черчилль отдал приказ разработать план военной операции. Не против Германии и даже не против ещё сражающейся Японии. А против союзного англосаксам СССР. В рассекреченных в 1998 году документах его личного досье есть датированный 22 мая 1945 года план экстренной операции «Немыслимое»[680]. Характер и объём документов, а также масштаб их проработки позволяет заключить — задание премьер-министр союзной СССР Великобритании дал не позднее апреля 1945 года[681]. То есть Россия и Англия ещё вместе боролись против нацизма, как один из союзников уже готовился воткнуть нож в спину другому. И при этом прошу заметить, что ни один русофоб от истории, ни один «Сванидзе» или «млечин» никогда не говорили о планах Советского Союза ударить по своим западным союзникам весной 1945 года. Просто потому, что даже в мыслях таких планов у Сталина не было. Это к вопросу о кровожадности и желании захватить весь мир и о том, кому это желание до сегодняшнего дня присуще.
Возможное начало операции «Немыслимое» планировалось на 1 июля 1945 года[682].
Общий замысел был таков — внезапный (без объявления войны) всесокрушающий удар по русской армии в Европе. Далее — наступление туда, откуда только что наш народ прогнал Гитлера[683]. Стратегическая авиация союзников готовилась стереть с лица земли крупнейшие города СССР. Специально для поклонников сэра Уинстона Черчилля, коих в нашей стране от плохого знания истории немало, привожу пункты англосаксонского плана. Цель операции заключалась в том, чтобы «принудить Россию подчиниться воле Соединённых Штатов и Британской империи». Для достижения цели «союзники» планировали:
а) оккупировать те районы внутренней России, лишившись которых страна утратит материальные возможности ведения войны и дальнейшего сопротивления;
б) нанести такое решающее поражение русским вооружённым силам, которое лишит СССР возможности продолжать войну[684].
Прочитали? А теперь объясните разницу с германским планом «Барбаросса» и с теми целями, что ставил перед собой в 1941 году Адольф Гитлер. Целью фюрера было устранение СССР как военного фактора и подчинение русских воли Германии. Того же самого старались достичь и англичане четырьмя годами позднее Гитлера, разрабатывая операцию «Немыслимое». Согласно плану «Барбаросса» немцы собирались оккупировать значительную часть территории СССР и разбить в приграничных сражениях основные силы Красной армии, что в итоге, по их мнению, должно было принести рейху победу в войне с русскими. Ровно такими же были и планы их английских «коллег». Так в чём разница? А разница в том, что Гитлер действовал весьма прямолинейно и пропаганду «освобождения России от ига кровавых большевиков» использовал очень слабо. Наученные его опытом англосаксы бомбили бы наши города и сжигали бы наши села под красивыми гуманитарными слоганами. Точно так же, как они это делали в наши дни в Сербии, Ираке, Афганистане и Ливии. Во всем остальном разницы никакой. Ибо отцу или матери нет разницы, от чьей бомбы и под каким лозунгом будет убито их дитя.
Операция «Немыслимое» не состоялась только по причине того, что её разработчики посчитали сочетание сил в Европе сложившимся не в свою пользу. Решили подождать появления у союзников атомной бомбы. Что против этих фактов может возразить современный российский либерал? Великобритания готовилась к войне с тоталитарным режимом. Только этим объясняется такое «коварство» англичан. А так с демократическими странами и народами эти парни — настоящие джентльмены. Что сказать — иногда удобно жить в нереальном мире грёз. Где сверхдержавы борются не за власть над миром и не за доминирование, а за свободу других стран. Где главной заботой руководителей сильнейших держав является не постоянное и неустанное ослабление противников, а результаты выборов в какой-нибудь парламент. На самом деле всегда и везде в политике речь идёт о том, кто будет диктовать свою волю планете.
О Фултонской речи Черчилля слышали многие — именно она дала старт холодной войне. И старт этой войне дал именно Запад в лице Черчилля. Но мало кто читал саму Фултонскую речь — и зря. Всё в ней говорится достаточно открыто. Взять хотя бы эту цитату: «Не позволяйте ни одному человеку недооценивать прочную власть Британской империи»[685]. Как вы думаете, к кому обращался в этой речи Черчилль? К Сталину Так вот, именно решение Сталина штурмовать Берлин и спасло мир от третьей мировой войны. Англичане не рискнули воевать с армией, которая в короткий срок взяла мощнейшую крепость. Приняв решение штурмовать немецкую столицу, Сталин показал союзникам мощь своей армии так же, как они показали ему мощь своей авиации, спалив дотла несчастный Дрезден. Британские военные сообщили своему премьеру, что быстрой победы не будет. А воевать по-честному и долго англосаксы в принципе не умеют. И горячие головы поостыли. Третья мировая, которую наши английские «партнёры» планировали на 1 июля 1945 года, не случилась. Сколько жизней, сколько миллионов жизней спас Сталин своим решением? Он не смог остановить Гитлера, но сумел остановить Черчилля[686]. Штурм Берлина был проведён быстро и чётко. 2 мая 1945 года берлинский гарнизон капитулировал[687].
Но даже после этого наши доблестные союзники не угомонились, а продолжали выписывать дипломатические трюки. Сталину приходилось буквально на ходу противостоять их попыткам переписать существовавшие договоренности. 7 мая в городе Реймсе представители Германии подписали капитуляцию только перед представителями союзников и находившимся при штабе союзников генералом Суслопаровым, который проявил непонимание ситуации. То есть со стороны СССР оказалось совершенно случайное лицо, не облечённое полномочиями[688]. Мелочь, пустяк? Нет, зная о том, что Черчилль планировал операцию «Немыслимое», становится понятен общий замысел. Капитуляция немцев только перед Западом оставляла юридическую возможность Германии присоединиться к борьбе против Востока. Берлин получал официальное право вступить в коалицию против СССР. Только под серьёзным нажимом Москвы американцы и англичане согласились повторить церемонию капитуляции уже с участием представителей Советского Союза. Что показательно — на Ялтинской конференции был подготовлен текст соглашения о безоговорочной капитуляции Германии перед союзниками. Его в Ялте подписали Рузвельт, Черчилль и Сталин.
«Но американцы сделали вид, что забыли о существовании документа, который, кстати, лежал в сейфе начальника штаба Эйзенхауэра — Смита. Окружение Эйзенхауэра под руководством Смита составило новый документ, «очищенный» от нежелательных для союзников ялтинских положений. При этом документ был подписан генералом Смитом от имени союзников, а Советский Союз даже не упоминался, будто не участвовал в войне»[689].
8 мая 1945 года немцы капитулировали ещё раз — на этот раз перед всей антигитлеровской коалицией. Капитуляция была подписана в ночь с 8 на 9 мая…[690]
Победа была концом сложнейшего этапа в жизни Сталина. Начинался новый — восстановление хозяйства и мировая политика в совершенно новых условиях. СССР становился сверхдержавой.
Давайте вспомним: с какого жеста начал Сталин этот новый этап жизни своей страны? 24 мая 1945 года он устроил в Кремле приём в честь командующих войсками Красной армии — полководцев новой сталинской школы. Сталин выступил на приёме с речью о заслугах советских людей в Отечественной войне — и прежде всего русского народа как наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза.
24 июня 1945 года в Москве прошёл Парад Победы. Клеветники от истории пишут, что Сталин не принимал парад сам, потому что якобы не осуществил свой план — не захватил весь мир. То есть ему как бы нечего было праздновать. На самом деле Сталин (в отличие от современных «независимых» историков и журналистов) был разумным человеком. И понимал, что гарцевать на коне в его возрасте и с его небольшим опытом смешно и неуместно. И он отдал приказ принимать парад Жукову, который был профессиональным кавалеристом. Сталин стоял на Мавзолее, а к его ногам летели знамена немецких дивизий. Он любил и понимал толк в эффектных зрелищах и жестах[691]. И эти жесты по большей части были просто движением сердца, а не расчётом произвести эффект.
Вот одна история с Парада Победы. Во время войны разминировать объекты сапёрам помогали дрессированные собаки. Одна из них по кличке Джульбарс обнаружила за последний год войны 7468 мин и более 150 снарядов. Незадолго до Парада Победы Джульбарс получил ранение и не мог идти[692]. Тогда Сталин приказал нести собаку по Красной площади на шинели…
6 июня 1945 года Сталина наградили вторым орденом «Победа» и присвоили звание Героя Советского Союза, а 27 июня 1945 года Верховному главнокомандующему всеми вооружёнными силами СССР Сталину Иосифу Виссарионовичу было присвоено высшее воинское звание — генералиссимус Советского Союза.
Этого награждения он не хотел и ему сопротивлялся — об этом рассказывал Молотов[693]. Говорил, что его со званием генералиссимус толкают в дурную компанию: такое звание тогда носили лишь Франко и Чан Кайши. Но маршалы и окружение убедили Сталина согласиться. Характерно, что никакого нового мундира Сталин носить не стал — по-прежнему носил маршальский. Что касается звания (звезды) Героя Советского Союза — эту награду присваивают за личное мужество. «Я такого мужества не проявил», — сказал Сталин и не взял эту награду. Его только рисовали с этой звездой. Носил Сталин лишь звезду Героя Социалистического Труда. Почему сталинское окружение его так настоятельно уговаривало стать генералиссимусом? Один мой знакомый работал в компании, которую возглавлял очень честный и скромный человек. Фирма процветала — финансовые возможности были очень большими. Но он продолжал ездить… на «копейке». Это в середине 1990-х, когда люди такого же ранга давно пересели на «БМВ» и «мерседесы». Окружению бизнесмена тоже хотелось сесть на иномарки. Но пока шеф ездит на «копейке», это было неэтично. Что делать? Уговорить его отказаться от устаревшей машины. Уговорили. И сами тут же обзавелись новыми машинами…
В «новом звании» 16 июля 1945 года Сталин прибыл в Берлин, где с 17 июля по 2 августа проходила конференция трёх держав — СССР, США и Великобритании. В историю она вошла под названием Потсдамская, по имени пригорода Берлина, где заседали главы стран антигитлеровской коалиции. Прежние договорённости подлежали изменению, или коррекции, а в мировой политике появлялся новый фактор — атомное оружие. Во вторник 17 июля 1945 года, в день открытия Потсдамской конференции, новый президент Соединённых Штатов Америки Гарри Трумэн, который теперь представлял США вместо умершего Рузвельта, получил короткую телеграмму, содержавшую три слова: «Младенцы благополучно родились». Это означало: в штате Нью-Мексико в 5 часов 30 минут утра 16 июля на секретном полигоне Аламогордо была взорвана первая в истории человечества атомная бомба. Запад получил возможность шантажировать Сталина, что и было сделано в самом конце конференции. Трумэн с важным видом подошёл к Сталину вместе со своим переводчиком и сказал ему о наличии у США страшного оружия «исключительной разрушительной силы». О том, что это атомная бомба, он не сказал. В этот момент Черчилль внимательно смотрел на лицо Сталина, зная, что ему говорит глава США, и ожидая реакцию. Сталин ничем не выдал своего волнения и не задал Трумэну ни одного вопроса. Из чего Черчилль сделал вывод, что Сталин «не имел ни малейшего представления о той революции в международных делах, которая свершилась». Типа не понял, о чём идёт речь. Но это был Сталин. Он все прекрасно понял и, вернувшись с заседания, в присутствии Жукова рассказал Молотову о состоявшемся разговоре с Трумэном, заметив: «Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы»[694].
Чем ещё примечательна Потсдамская конференция? Двумя моментами. Во-первых, на ней Запад стал открыто показывать своё истинное лицо. Тем, кто хочет понять истоки военных конфликтов в Европе и причины Второй мировой, нужно пристально изучить поведение Черчилля и Трумэна на этой конференции. Скажем, они на корню зарубили вопрос о разрыве дипотношений с правительством Франко. Франкистская Испания формально не воевала, но отправила на Восточный фронт «Голубую дивизию» и была фашистским государством. Почему бы не уничтожить фашизм везде? Потому что Франко к власти привели Лондон, Париж и Вашингтон, а фашизм являлся одним из проектов британской разведки[695]. Именно поэтому Черчилль выступил категорически против, заявив, что нельзя вмешиваться во внутренние дела Испании. И Франко остался у власти ещё на тридцать шесть лет — до своей смерти в 1975 году (!). Это к вопросу о бескомпромиссной борьбе светлых сил демократии против тоталитаризма. Принципиальности у них было ноль — только голая прагматика, и всё. С Советским Союзом, с Россией, Запад борется вовсе не из-за тоталитаризма, отсутствия демократии или наличия коммунизма, а просто потому, что Россия не сдавалась на милость победителя. Большая страна, отдельная от Запада. Русская цивилизация — это конкурент, и именно поэтому её нужно раздробить, ослабить и уничтожить.
В ход пускались любые трюки. Например, делегация США «вдруг» отступила от позиции, которую занимала в Крыму. В Ялте решили выработать конкретные суммы репараций от Германии. Теперь янки предложили, чтобы каждая держава черпала репарации из ресурсов той части немецкой территории, которую она оккупировала. Почему? Потому что СССР занял Восточную Германию, где не было промышленности. Но даже в условиях наличия у англосаксов бомбы Сталин сумел убедить их изменить условия. В итоге Советский Союз получал дополнительные репарации из германских владений за границей и 25% промышленного оборудования, выделенного для репараций из западных зон оккупации.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.