«По стопам святой Нины» – Евангелие оживает

«По стопам святой Нины» – Евангелие оживает

В течение многих лет, начиная с 1979 года, я принимал участие в студенческих экспедициях по реставрации исторических памятников. Мы ездили добровольно, без какого-либо вознаграждения, напротив, еще и сами деньги на дорогу собирали. Целое лето мы проводили в палатках и расчищали памятники, готовя их к реставрации. В основном это были церкви. Мои друзья были вдумчивые и начитанные молодые люди. Я бы не сказал, что в нашей среде было много верующих, но мое вероисповедание во многом сформировалось именно там: расчищая и выкапывая древние церкви из-под земли, я чувствовал, что соприкасаюсь со святыней. Образ жизни студенческих экспедиций создавал, конечно, ощущение братства, хотя нас объединял, по сути, только быт, потому что убеждения у всех были разные. Но если бы братство основать на общем желании послужить Богу – о таком можно было только мечтать…

Когда, чуть позже, вместе с другими прихожанами после богослужения мы начали собираться в церкви, читать Евангелие, размышлять над происходящими событиями (тогда совершался нелегкий распад Советского Союза), я всегда ощущал нехватку совместной деятельности, апостольской общинности, чему так радовался в студенческих летних лагерях.

Самтависи.

Собор Воскресения Господня

Помню свое удивление и радость, когда я впервые оказался в обществе верующих людей. Как-то услышал, что священник со своими прихожанами собирается поехать в паломничество в Гори к преподобному Исидору[7]. Я поехал с ними. А когда мы возвращались, кто-то из прихожан пригласил всю нашу группу к себе домой. Мы сели за стол, и я впервые обнаружил, что, оказывается, за большим столом сидят одни верующие. Это было удивительное чувство! До сих пор помню эти ощущения. И я понял, что христианская жизнь невозможна, если она не заполняет собой все.

Поэтому когда я узнал об идее организации крестного хода «По стопам святой Нины», это стало для меня настоящим духовным праздником. Патриарх назначил духовником и руководителем паломничества отца Давида, а мне поручил практическую организацию, потому что я еще прежде рассказывал Святейшему о своем походном опыте в экспедициях. Для меня это был естественный образ жизни, я себя очень комфортно ощущал в походных условиях. А теперь я почувствовал, что прикасаюсь к той самой настоящей деятельной христианской жизни, которой мне не хватало. Это был 1989 год. Я тогда уже учился в Духовной академии, но священником еще не был. Забегая вперед, скажу, что этот первый крестный ход, длившийся 27 дней (в последующие годы он превратился в 40-дневное паломничество), стал для меня настоящей школой священства.

Так вот, начали мы готовиться к крестному ходу. Патриархия выделила нам автобус. В то время в Тбилиси привезли польские палатки, я сказал Патриарху, что неплохо было бы их приобрести, а он без особых расспросов дал мне на руки двенадцать тысяч рублей. На эти деньги две машины «Жигули» можно было купить, просто руки дрожали! Я поехал на склад и закупил на всех палатки.

Вообще я основательно подготовился. Купил термосы, чай, какао, различные консервы на постные и скоромные дни. Мой сосед, работавший на колбасном заводе, дал мне столько колбасы, причем абсолютно бесплатно, что она была по всему автобусу развешана…

Но уже потом оказалось, что могли бы мы обойтись и без такого количества продуктов и даже без палаток – люди нас встречали как родных, кормили и предоставляли ночлег.

Выходили мы из Тбилиси, не зная, что нас ждет. Автобус с продуктами и снаряжением ехал, а мы шли пешком.

Джавахети.

Пещерный монастырь Вардзиа

И в этом долгом многодневном пути мы почувствовали, что значит Евангелие в действии: когда человек начинает правильно жить, Господь являет ему знаки. Например, в один из очень напряженных дней, когда утром служили литургию, проповедовали, крестили, мы так и не имели возможности передохнуть и поесть; в деревне, где мы планировали остаться на ночлег, конечно, нас ждали с ужином, но туда нужно было еще дойти. И вечером, проходя через поле с поспевшей пшеницей, мы начали ломать эти колосья и есть. Кто-то из местных начал кричать: «Эй, почему вы портите пшеницу!» Как тут было не вспомнить эпизод из Евангелия, когда Христос с учениками проходили засеянными полями (ср. Мк. 2:23–25)!

Проходя через Джавахети[8], как-то я увидел в поле пастуха с большим стадом… Раньше я читал толкования на евангельскую притчу о Страшном Суде, там было сказано, что овец и коз разделить несложно, потому что они по-разному реагируют на одно и то же действие, но еще я читал, что на Востоке часто овцы бывают белыми, а козы черными. В стаде, которое мы увидели, все было именно так – все овцы белые и все козы черные! Пораженный, я остановил группу и стал рассказывать о притче и ее толковании.

Мы шли. Везде, где только была возможность, отцы служили литургии, крестили, причащали, исповедовали, мы им помогали и рассказывали людям о христианской жизни. К нашему миссионерскому крестному ходу присоединялись все новые и новые участники. Я шел и думал о том, какой потрясающий можно было бы снять фильм – история о современности, неразрывно связанная с Евангелием не только духовно, но и с самим евангельским сюжетом.

Мы были свидетелями очень простых, но настоящих чудес. Например, везде была засуха, но часто происходило так, что стоило нам прийти в деревню – сразу же начинался дождь, и вставала радуга, а бывало одновременно две и даже три радуги. Это настолько часто случалось, что мы даже планировать стали, какой деревне дождь нужнее.

Однажды мы совершали крещение прямо в реке, было много желающих. Ко мне подошла молодая женщина и спросила:

– Я очень хочу ребенка крестить, но он болен, у него высокая температура. Как вы посоветуете, можно крестить или нет?

– Ну конечно! Крестите с верой, и Бог исцелит его! – почему-то ответил я не задумываясь.

Женщина ушла, а через полчаса вернулась с больным ребенком:

– Я пришла.

А я уже забыл про нее и спрашиваю:

– Кто вы?

– Ну как же, ведь я вас спрашивала о больном ребенке!

Что делать, думаю, дождь собирается, и вода в реке слишком холодная…

– Ну, идите, креститесь.

А когда они спустились к реке, начался такой проливной дождь, что нитки сухой не осталось! Ребенка крестили, слава Богу, ничего не случилось. А через три дня, когда мы уходили, эта женщина догнала нас и сказала, что ребенок в тот же день выздоровел.

Еще был удивительный случай. Нас с любовью приняла бездетная семья. Восемь лет супруги не могли ребенка родить. Конечно, мы молились о них, а через год, когда мы вновь организовали крестный ход и пришли к ним, у этих людей уже родился малыш. И таких случаев было несколько.

Люди крестились, исповедовались, причащались, венчались. Что самое интересное, в отдаленных деревнях мы часто находили христиан, которые хранили традиции – всю жизнь соблюдали посты и молились. Насколько же чисто они жили! Даже мужчины, с виду вроде бы грубые, сильно оскорблялись, когда я в следующие крестные ходы, уже будучи священником, спрашивал их, не изменяли ли они своим женам.

– Как?! – возмущались они. – Что вы такое говорите?!

Тогда не было возможности распространения информации, часто для жителей наш приход был полной неожиданностью и настоящим чудом. Напомню, что это был 1989 год – еще советское время. Что удивительно – сами секретари райкома часто нас принимали и помогали с организацией!

Случалось, конечно, что нас и не принимали… Всё на себе испробовали, как в Евангелии. Один раз в горном районе мы всю деревню обошли, в каждый дом постучали, но буквально все жители нам отказали. Мы ночевали в старой заброшенной церкви, благо пол там был деревянный, а утром, уходя, с обуви прах отрясли.

Как-то постучали в огромную железную дверь, открыла женщина:

– Вы от Бога, – говорит, – пришли. А что мне Бог? Ни одного платья не дал! Ничего Он мне не дал; так зачем я стану вас принимать?!

– Так вы поинтересуйтесь, – отшучиваюсь я, – быть может, это платье как раз у нас с собой и есть.

Но она прямо перед моим лицом захлопнула свою железную дверь.

В другой раз, когда просились в один дом на ночлег, хозяйка нам и говорит:

– Подождите, сейчас мужа спрошу.

А муж оттуда кричит:

– Не уходите! Сейчас я выйду, только ружье заряжу! Если б хотел вас принимать, то позвал бы, я видел вас в церкви!

– Зачем с ружьем выходить? – отвечаю я ему с юмором. – Не надо так беспокоиться, мы и так можем уйти, без вооруженного сопровождения…

Физические нагрузки, конечно, были серьезными. При этом наш духовный наставник, отец Давид, придерживался строгих правил: никаких послаблений в посте и в молитве[9] ^[10]. Поэтому и в наших рядах случались обострения у людей со слабой психикой, помню три-четыре подобных случая.

В дальнейшем мы организацию наладили: разделились на пятнадцать групп, во главе групп стояли священники, и каждый день, двигаясь в одном направлении, мы могли заходить в пятнадцать разных населенных пунктов, до Тбилиси не пропускали ни одной деревни.

Посещали в рамках крестного хода и места лишения свободы. Многие заключенные исповедовались и причащались. И у нас, и в России существовала настоящая воровская философия, фактически – свое вероисповедание, свои идеи, никак не сочетающиеся с Евангелием¹⁰. Был даже случай забавный в 1989 году. Кто-то из наших напечатал листовки для раздачи в тюрьме – икону с молитвами и со списком заповедей. И самое интересное, что заповедь «не укради» случайно пропустили. Когда раздавали, многие из блатных радоваться стали: «Видите! Видите! Нет такой заповеди!» Став священником, я пытался объяснить этими «авторитетам», что у человека, гордо называющего себя вором и не раскаивающегося в этом, исповеди принять я не могу. Кто-то искал компромисс. Один вор в законе сказал, что не может так вот сейчас сказать всем: «Я больше не вор!»

– Но обещаю, – говорит он, – что буду стараться жить по заповедям и ничего, что является нарушением закона, больше делать не стану. Ко мне приходят за советом в спорных случаях, в этом ничего противозаконного и противохри-стианского нет. Я просто не могу сказать всем, что я больше не вор, но могу отказаться от доли за краденое и больше никогда не принимать ее.

Один пожилой вор в законе – известный карманник – без всяких условностей сказал:

– Отказываюсь от всего, хочу причаститься!

Старик был сильно болен, вечером его исповедовали, а утром на литургии он оделся в красивейшую белую расшитую рубашку. Он весь светился, для него это был настоящий праздник!

Но, конечно, случалось и по-другому: один из желающих причаститься мне сказал:

– Умру, но останусь вором в законе!

Я даже крест ему не стал освящать…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.