ГЛАВА 13 ВОЙНА ДЕ КУСИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 13

ВОЙНА ДЕ КУСИ

Мирные переговоры в Брюгге закончились ничем, потому что англичане намеревались вернуть под свой суверенитет прежние владения во Франции, а Карл V столь же решительно настроился на возвращение Гиени, уступленной в Бретиньи. Его юристы утверждали, что уступка суверенитета не имела законной силы, поскольку нарушала святую клятву феодальной присяги, а посему Черный принц и король Англии виновны в бунте, сравнимом с тем, что устроил против Бога Люцифер. Карл продемонстрировал свою приверженность закону, но на англичан это никакого впечатления не произвело. Чтобы не понапрасну завершить переговоры, которые герцоги Бургундский и Ланкастерский устроили с большой пышностью, заключили перемирие на один год, с июня 1375 года, и при условии возобновления переговоров в ноябре.

Французские бриганды, оставшиеся из-за перемирия безработными, снова принялись грабить население, которое они же недавно освободили. Более чем за год до этого, в январе 1374 года, королевское правительство радикальным указом попыталось обуздать вольницу наемников. Указ предусматривал создание системы «легальных» отрядов с фиксированным жалованием и с назначенными королем командирами. Под угрозой наказания они должны были отказаться от грабежей и отвечать за поведение своих людей. Попытка была разумной, но наемники вросли в военную систему, которую требовалось либо выкорчевать, либо приручить. И в итоге бриганды продолжали грабить население.

Король, крайне обеспокоенный этой ситуацией, обратился к своим советникам. Они отправились к сиру де Куси. Предполагалось, что он станет новым Крысоловом, которому придется вывести из Франции отряды наемников.

Тяжба де Куси с австрийскими герцогами и его намерение продолжить эту тяжбу были хорошо известны. Де Куси мог послужить Франции, не будучи при этом связанным с Англией. Предложение, которое ему сделали управляющий и казначей короля — Бюро де ла Ривьер и Жан Лемерсье, — заключалось в следующем: если он возьмет на службу двадцать пять бригандов из разных районов Франции и поведет их против габсбургских герцогов, король выдаст 60 000 ливров на оплату кампании. В особенности королю досаждали свирепые бретонцы, сторонники Дюгеклена и Клиссона, которые продолжали разбойничать и после окончания войны.

У де Куси имелся опыт общения с наемниками в Ломбардии, и он знал об опасностях и ненадежности, которые подстерегали командующего такими отрядами, даже если этот поход сулил замечательные перспективы достижения собственной цели. На тот момент де Куси было 35 лет, и он был достаточно богат, чтобы ссудить деньги герцогу Беррийскому, но не финансировать кампанию против Габсбургов из собственных ресурсов. Де Куси принял предложение.

Среди командиров, вставших под знамя де Куси, был брат коннетабля — Оливье Дюгеклен, который захватывал и разорял земли герцога Беррийского, и его кузен Сильвестр Буд, командир бретонских наемников, бывших проклятием папы и бедствием Авиньона: они уничтожили даже зерно, которое в 1375 году король прислал населению для спасения от голода. Напрасно папа вел переговоры, умолял, платил, отлучал от церкви. Вот и теперь он заплатил бретонцам 5000 франков и согласился аннулировать отлучение от церкви, если наемники пойдут с де Куси. «Великий ужас» покатился по Бургундии, когда они двинулись на север, к левому берегу Роны. Глашатаи оповещали об их продвижении, города и деревни рассылали гонцов, зовя на помощь. Словно свирепая саранча пронеслась в июле через Шампань, а в августе, заодно с присоединившимися отрядами, бретонцы подчистили Лотарингию и в сентябре вошли в Эльзас, габсбургский домен империи.

Рыцари Пикардии, Артуа, Вермандуа и Эно пришли со своими оруженосцами «с честью послужить» сеньору де Куси. «Честь» в лексиконе рыцарей означала борьбу с другими рыцарями, в данном случае с австрийцами. Эластичность человеческого сознания позволяла чести не тревожиться из-за партнерства с наемниками и бандитами. Среди рекрутов были дядя Ангеррана Рауль де Куси, виконты де Мо и д’Онэ и другие сеньоры, а также знаменитый и деятельный Овейн Уэльский. Отец его был казнен королем Англии, Овейн вырос при дворе Филиппа VI. Отважный, заносчивый, агрессивный, он бился при Пуатье, в 1368 году — в Ломбардии, в Лотарингии воевал за и против герцогов Бара, в Испании сражался сам по себе, а вместе с Дюгекленом участвовал в кампаниях 1370-х годов, во время которых возглавил нападение на Нормандские острова с целью пленения капталя де Буша.

В 1375 году Овейн только что с успехом закончил осаду гарнизона Сен-Совер-ле-Виконт на побережье Нормандии, где впервые с заметным эффектом была использована пушка. Сорок орудий, больших и малых, метавших шары из металла и кожи, а также и камни, не смогли обрушить стены, однако так напугали защитников, что те не смогли оказать сопротивление. «Они были столь накрыты ядерным градом, что не осмеливались выйти в город или из замка, а оставались в башнях». Даже и в этом случае один снаряд влетел в комнату, в которой лежал в постели больной английский капитан; снаряд несколько раз прокатился вокруг стен и, «словно гром небесный, вошел в его комнату». Англичанин решил, что настал его последний час, но снаряд проломил пол и рухнул в помещение этажом ниже.

По контракту с Ангерраном, заключенному 14 октября 1375 года, этот удивительный Овейн должен был возглавить отряд из четырехсот человек за четыреста франков в месяц и за сто франков для его заместителя. Согласно договору, он не должен был брать к себе в заместители никакого другого капитана и заключать другие союзы, а де Куси, в свою очередь, не мог заключать мир без согласия Овейна. Любой город или крепость, взятые Овейном, должны были быть переданы де Куси, но Овейн в виде выкупа получал добычу и пленников на сумму до двухсот франков. Если стоимость превышала эту сумму, де Куси полагалась одна шестая от этого числа, а если бы в плен попал сам австрийский герцог, Овейн передал бы его де Куси в обмен на 10 000 франков.

Поход, словно магнит, притянул к себе беспокойных рыцарей и даже отвлек сто рыцарей Тевтонского ордена от их ежегодных забав в прусских лесах. Еще не просохли чернила на договоре о перемирии в Брюгге, как на встречу прискакали английские рыцари, привлеченные лидерством зятя короля Англии. Все были хорошо вооружены, в сверкающих кирасах, блестящих шлемах, в чудесных длинных накидках; и лошади у них были отменные, с серебряными уздечками. Англичан, предположительно, насчитывалось шесть тысяч, их репутация, внушавшая страх, перекинулась и на армию де Куси, в результате чего противник стал называть всех скопом «англичанами» (Englander).

Общая численность войска, хотя и не слишком точная, соответствовала разным прикидкам — сорок, пятьдесят, шестьдесят и даже сто тысяч. Если судить по количеству капитанов, то, возможно, их было около десяти тысяч (сравнительно с армией, которую привел в Испанию Дюгеклен). Эльзасская хроника упоминает 16 000 рыцарей «в шлемах и капюшонах». Остроконечные шлемы и широкие капюшоны тяжелых накидок от холода упомянуты во всех документах. Прозванные G?gler (от швейцарско-германского «капюшон», или «острие»), шлемы эти дали название и вторжению — «война гуглеров».

Перед походом де Куси на случай смерти позаботился о своей душе. С большим размахом, соответствовавшим его положению, в аббатстве Ножан-су-Куси он заказал для себя, для своих предков и для потомков две мессы «каждый день и на неограниченный срок». Эти распоряжения, как и у большинства аристократов его круга, были четкими и ясными, не оставлявшими разнотолков. Молитвы должны были совершаться перед образом Богоматери в часовне, уже предназначенной для будущего захоронения Ангеррана и его жены. Сто ливров в год положены были на содержание монахов и отправление богослужения. Деньги на это следовало брать из «пожизненной» ренты и из тальи — де Куси взимал этот земельный налог с отдельных городов, рассчитывая его до су, например 50 ливров с одного города, 45 ливров и 10 су с другого, 4 ливра и 10 су с третьего. Как и его современники, де Куси полагался на постоянство без каких-либо изменений. Впоследствии он позволил монахам Ножана ловить рыбу в реке Эйле на конкретном участке — от Рю де Брасс до Пон-Сен-Мар.

Основательное завещание де Куси отличалось от поспешно составленных документов других дарителей. Капталь де Буш, к примеру, в 1369 году отказался от присяги на верность Франции и, очевидно, почувствовал, что за это надо расплатиться, а потому составил завещание, в котором распорядился отдать 40 000 золотых экю на проведение 50 000 месс. Все эти мессы должны были отслужить в год его смерти, плюс к этому де Буш оставил средства на постоянно горящие лампы и дополнительные богослужебные обряды.

К таким обрядам относились пожертвования на помин души, рассчитанные на период в тридцать или пятьдесят лет, а то и бессрочно, поминались обычно родственники дарителя, предусматривалось жалование священнослужителей и доход церкви. Неженатые священники могли жить на пожертвования, и, как обычно все предполагали, вести ленивую и распутную жизнь. Принцесса Уэльская содержала троих священников, в чьи обязанности входило лишь чтение молитв за ее усопшего первого супруга.

Сборная армия шесть недель, с октября и по ноябрь, грабила Эльзас, а де Куси все еще не приступал к своим командирским обязанностям. Эта отсрочка в ту странную зимнюю войну — первая загадка среди многих, которые не могут быть распутаны, потому что хроники изобилуют пропусками и противоречиями. Уж не сознательно ли он медлил, чтобы измучить наемников зимними тяготами? Тот факт, что Дюгеклен в 1365 году тоже до декабря не начинал свой поход через Пиренеи, указывает на закономерность. Де Куси явно собирался довести войну с кузеном его матери Леопольдом до победы, а потому не хотел понапрасну вести свою армию через Юру, чтобы не потерять ее в заснеженных горах.

В конце сентября он написал герцогу Брабантскому, имперскому наместнику Эльзаса, и сообщил ему о намерении вернуть себе Брайсгау, Зундгау и маленькое графство Феррет, на что получил заверение, что империя не станет противодействовать его желанию добиться справедливости. Чтобы сделать свою войну’ справедливой и отделить себя от обычного командира отряда наемников, де Куси написал также в эльзасские города Страсбур и Кольмар и заверил в том, что ничем им не угрожает, напротив, он хочет, чтобы они помогли ему вступить в свои законные права, и он объяснит свое дело, если они того пожелают. Его письма не потребовали ответа, потому что отряды наемников в городах уже творили бесчинства.

Если крики ужаса в местных хрониках представляют собой доказательство, то более страшной резни, чем в Эльзасе, еще не бывало. Сорок деревень в Зундгау были ограблены и уничтожены, жители Ватвилера убиты без всякого снисхождения, мужчин и женщин захватывали, чтобы они исполняли все прихоти бандитов, францисканский монастырь Тан сожгли дотла, женский монастырь Шоненштайнбах разрушен столь основательно, что монахини из него бежали, а монастырские земли расчистили лишь спустя двадцать лет. Наемники занимались своим обычным делом: богатые платили им деньги, отдавали лошадей и хорошие ткани, а бедняки — обувь, лошадиные подковы и гвозди. Когда наемников спрашивали о цели кампании, некоторые капитаны отвечали, что они пришли за «шестьюстами тысячами флоринов, шестьюдесятью жеребцами, годными для войны, и шестьюдесятью платьями из золотой парчи». Епископ и магистраты Страсбура заплатили по три тысячи флоринов, чтобы спасти город от нападения. В одном месте крестьянам удалось убить двадцать наемников, за что на них обрушилась такая кара, что крестьяне отчаялись и бежали, бросив свои дома.

Поначалу командиры, получавшие жалование от де Куси, попытались поддерживать дисциплину, и некоторые капитаны почти каждый день вешали преступников, стараясь остановить бесчинства. Однако на людей, привыкших к беззакониям, казни не подействовали, и насилие продолжалось.

Перед лицом вторжения Леопольд воспользовался той же стратегией, что и Карл V: он приказал эльзасцам уничтожить все, что могло помочь врагу — не давать крова и еды и прятать вещи и провизию, имевшиеся в городах и замках. Как и Карл, он приказал укрепить города и замки, способные к обороне, а остальные снести и сжечь окрестные деревни. На бумаге эти приказы легко исполнялись, а на практике можно представить себе отчаяние крестьянина, уничтожающего свой дом и плоды своего труда, которые худо-бедно могли прокормить его в следующем году. До какого предела доходили решительные меры, трудно вообразить.

В отсутствие достаточных сил для противодействия войску де Куси Леопольд удалился в крепость Брайзах на Рейне, рассчитывая на сопротивление полагавшихся на свои силы швейцарцев, которые не собирались позволять врагу продвинуться еще дальше. Из собственного болезненного опыта он знал способность швейцарских подданных к борьбе.

Сопротивление в начале века настоящего или легендарного Вильгельма Телля австрийскому наместнику Геслеру персонифицировало борьбу против габсбургской тирании. Дважды после этого за шестьдесят лет швейцарцы наносили позорное поражение габсбургской кавалерии. В битвах при Моргартене и Лаупене в 1315 и 1339 годах победы пехотинцев над рыцарями-всадниками стали достоянием военной истории. В битве при Моргартене в лесу кантона Швиц швейцарцы укрылись над горной тропой и стали сбрасывать вниз на рыцарей булыжники и бревна, когда те ехали по ущелью, а затем накинулись на ошарашенную колонну и стали резать их, «словно овец в загоне». Они не давали пощады, потому что не ждали выкупа, и одержали победу, потому что место для сражения выбрали именно они, а не противник. Рыцари твердили потом, что в поражении виновата местность, и на самом деле кавалерии в горах было не развернуться, но не меньшую роль сыграл воинственный дух кантонов, желавших добиться независимости Швейцарии.

В поражении при Лаупене на открытом горном склоне нельзя было сослаться на местность. К бернцам присоединились люди из лесных кантонов под командованием местного рыцаря. Они заняли позицию на горе, куда пришлось подниматься габсбургским рыцарям. Швейцарцы, пусть и окруженные, сформировали фалангу в виде «ежа», она стояла на месте и не допустила продвижения противника. Пока швейцарцы врукопашную сражались с рыцарями, разя тех своими алебардами, резерв напал на аристократов с тыла и разбил их наголову. С поля вынесли семьдесят шлемов с плюмажем и двадцать семь знамен. Хотя с той поры прошло тридцать лет, гуглеры вели себя осторожно.

Швейцарцы вяло отреагировали на призыв Леопольда выступить против де Куси. Габсбургов они ненавидели еще больше, чем агрессоров. Три лесных кантона в центре страны отказались от военных действий. Во главе со Швицем, самым отважным из трех кантонов, давшим родовое имя будущей нации, они заявили, что не хотят жертвовать собой ради защиты владений Леопольда против сира де Куси, который ничем их не обидел. Они предпочитают оставаться «наблюдателями», разве только им не придется защищать себя от победителя, если тот слишком разойдется. Тем не менее Цюрих вместе с Берном, Люцерном и Золотурном согласились защищать Аргау, район, примыкающий к Эльзасу вдоль реки Ар, поскольку тот соприкасался с их границами и был их «рубежом».

Примерно в день святого Мартина, 11 ноября, де Куси прибыл в Эльзас вместе с полуторатысячным отрядом, чтобы возглавить армию. Приближалась зима, территория была сильно разрушена, и ни провизии, ни фуража не достать. Описание событий в хрониках в этот критический момент необъяснимо искажено, несмотря на то, что Фруассар излагает их, выслушивая рассказ де Куси. Мятежные капитаны, согласно Фруассару, созвали собрание, на котором обвинили де Куси в том, что он их обманул. «Как так? — кричали они. — Это что же, австрийское герцогство? Сир де Куси сказал нам, что здесь одни из самых плодородных земель на свете, а мы видим, что они бедны. Он нас подло обманул. Если мы перейдем через Рейн, то не вернемся, потому что умрем или нас возьмут в плен наши враги германцы, а это люди, которым неведома жалость. Вернемся же во Францию, и да будет он проклят».

Подозревая грядущее предательство, де Куси заговорил мягко: «Сеньоры, вы взяли мои деньги и мое золото, и теперь я в долгу перед королем Франции, а вы связаны клятвой, вы согласились участвовать в этой кампании. Если это не так, я стану самым бесчестным человеком в мире». Но отряды отказались идти вперед, бандиты ворчали, что Рейн слишком широк и без кораблей через него не перебраться, к тому же им неизвестно, какие дальше дороги, и «никто, в отличие от вас, не позовет солдат из хорошей страны».

На самом деле, чтобы войти в Аргау, не было нужды переплывать Рейн, изгибающийся под прямым углом к Базелю, но в глазах наемников река выглядела грозно. Мир, по которому передвигался наемник, имел неясные очертания, как и политическая цель, ради которой его использовали. Понапрасну де Куси пытался убедить солдат, что за темными горами, которые наемники видели впереди, они найдут хорошую землю. Леопольд направил де Куси послание, в котором предложил Ангеррану одно из спорных владений, — графство Феррет, приносившее двадцать тысяч франков дохода в год; однако предложение было отклонено, де Куси и его советники сочли эту «подачку» неприемлемой.

Убедившись, что наемники дальше не пойдут, Ангерран, по версии Фруассара, «впал в великую меланхолию» и, «посоветовавшись сам с собой как с мудрым и дальновидным рыцарем», решил, что, не дождавшись обещанного жалования, наемники продадут его австрийскому герцогу, а «если его отдадут германцам, свободы ему не видать». По совету друзей он решил, что лучше будет вернуться во Францию. В компании двух людей, переодевшись, он тайно уехал под покровом ночи, и два дня уходил от опасности, пока самые близкие его соратники не узнали, куда он подевался. Когда он добрался до Франции, король и его братья были «очень удивлены, потому что думали, что он в Австрии, и в первый момент им показалось, что они видят перед собой трех призраков». Когда Ангеррана попросили объясниться, де Куси без труда ответил, «ибо он был красноречивым человеком, и у него имелось правдивое оправдание». Он рассказал королю и герцогам обо всем, что случилось, и тем «стало ясно, что он прав, а во всем виноваты отряды наемников».

Тот факт, что ничего подобного не произошло, иллюстрирует проблему, связанную со средневековыми хрониками. На самом деле де Куси и наемники вошли в Аргау, покинув Эльзас 25 ноября, в день святой Екатерины, и проследовали к Базелю, где за три дня показали горожанам свою силу, так что ни у кого и желания не возникло дать им отпор, и армия направилась к Юре. Епископ Базеля разрешил им свободный проход, как считают, из ненависти к Берну.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что темный пурпур Юры — это сосны, покрывающие низкую горную цепь. Передвигаясь вдоль ручья, бегущего в обратном направлении, к Франции, солдаты перебрались через вершину, прошли по горным тропам Хауэнштайна и Бальсталя, спустились в долину, а по пути грабили и разрушали маленькие поселения, пока не достигли Ара, широкого притока Рейна, служившего границей Аргау. Сопротивление им оказали незначительное, поскольку владельцы местности покинули ее еще до вторжения и вместе с Леопольдом нашли себе надежное убежище, а потому армия де Куси без особого труда захватила замки и старинный деревянный мост в Ольтене.

По призыву Леопольда бернцы двинулись было наперерез противнику, но, увидев, что нобили покинули территорию, развернулись в негодовании и пошли домой. Жители Аргау в страхе побросали оружие, бежали из деревень и попрятались в городах, оставив гуглерам села. Возмутившись непослушанием бернцев, Леопольд встретил врага страшными разрушениями. Его приспешники сожгли колосившиеся поля, повалили деревья и оставили после себя такое опустошение, что деревенькам всю зиму приходилось отгонять вышедших из леса голодных волков. Озлобленные люди высмеивали австрийцев — те, дескать, «разлеглись на Рейне — безопасно, точно в сундуке». Они обвиняли графа Рудольфа Нидау и других представителей местной знати в том, что те открыли путь армии, которая разоряет кантоны.

Люди де Куси подчистили все, что могли найти. Разделившись на три группы, они все глубже заходили в Аргау — туда, куда гнали их голод и жажда наживы. Де Куси разместил свой штаб менее чем в пяти милях к востоку от реки, в аббатстве Святого Урбана. Тылом аббатство было обращено к поросшим сосной холмам, а лицом — к широким полянам. Если судить по аббатским хроникам, де Куси пробыл там восемнадцать дней. Более важные города Аргау стали залогом за невыплаченную часть приданого его матери. Сумей он взять эти города, его личная цель была бы достигнута, но рассредоточение армии и мощь крепостных стен помешали этому. Он сделал не больше того, что сотворил во Франции Эдуард. Даже маленький город Бюрен в долине Ара выдержал осаду, которую возглавлял лично де Куси, хотя правитель городка граф Нидау был наказан за свое двурушничество: когда он высунул из окна голову, его сразила вражеская стрела.

В декабрьские холода, охотясь маленькими группами в поисках пропитания, отряды Ангеррана подошли к Цюриху и Люцерну. Небольшая численность отрядов делала их уязвимыми, к тому же преступления наемников провоцировали швейцарцев на сопротивление. В Швице, возле озера Земпах, в горном районе Энтлебух, крепкие крестьяне, гордившиеся древними привилегиями, собрали отряд из нескольких сотен человек, готовых к отпору. Вдохновленные их примером, некие молодые парни из Люцерна проигнорировали запрет магистратов, перебрались ночью через стену и присоединились к ополчению вместе с другими людьми из соседних городков. 19 декабря группа числом около шестисот человек окружила городок Буттисхольц, где стояли на постое три тысячи гуглеров. Швейцарцы атаковали и убили триста человек, а тех, кто попрятался в церкви, сожгли заживо. Остальные пустились в бегство. Жители Энтлебуха, празднуя победу, забрали с собой захваченное оружие и другие трофеи и двинулись назад, в горы. Увидев их, аристократ, не принимавший участия в битве, насмешливо выкрикнул из своего замка, обращаясь к горцу, ехавшему на боевом коне и успевшему надеть на себя шлем и кирасу мертвого рыцаря: «Такое облачение впору рыцарю благородных кровей, а не виллану». Всадник не затруднился с ответом: «Сир, сегодня мы так смешали кровь нобилей и лошадей, что уже и не скажешь, кому что принадлежит». На месте, где произошла эта битва, воздвигли памятник, отмечающий разгром гуглеров (Niederlage der G?glrer).

Услышав эту новость, «медвежий» город приободрился. За шесть дней бернцы и жители соседних городков, в том числе Нидау и Лаупена, собрались под руководством магистрата Берна. В рождественскую ночь в Йенсе, что в пятнадцати милях от Берна, ополчение застало врасплох бретонцев, погибли еще триста гуглеров, и хотя собственные потери бернцев были невелики, на следующую же ночь они ушли оттуда.

На сей раз целью бернцев стало аббатство Фраубруннен, где с большим отрядом квартировал не кто-нибудь, а Овейн Уэльский. В морозную ночь 26 декабря горожане вышли со знаменем с изображением медведя и до рассвета окружили аббатство. Оглашая пространство громкими боевыми кличами, они подожгли факелами здания, где спали «англичане», и убили многих, те даже не успели проснуться. Остальные вскочили, схватили оружие и принялись отчаянно защищаться. Монастырь, привыкший к торжественной тишине, огласился криками и лязгом оружия, воины бились — рана за рану и удар за удар. Дым и пламя заволокли все здания аббатства. Овейн с дикой яростью размахивал мечом, командир бернцев Ханнес Ридер был убит, однако его люди обратили гуглеров в бегство. «Ате, кто бежал, были повержены, а те, кто остался, сожжены». Овейну удалось бежать, но восемьсот его людей остались лежать на поле боя. Швейцарцы тоже понесли тяжелые потери, но те, кто выжил, вернулись в Берн со славой. Среди захваченных знамен, до сих пор выставленных в городе, есть красно-белый стяг, запачканный и порванный. Предполагают, что он принадлежал де Куси.[9] Был ли Ангерран лично во Фраубруннене? Присутствие его документально не зафиксировано, хотя такая возможность не исключена.

Берн объявил о ежегодном сборе благодарственных пожертвований; песни и хроники воспевали победу над ненавистными наемниками, так долго измывавшимися над правоверными христианами. Баллады рассказывали о том, как «рыцарь де Куси с сорока тысячами бойцов в остроконечных шлемах» отправился в поход, чтобы захватить замок и город; он «решил, что вся земля его, и привел с собой сородичей из Англии, чтобы те ему помогли», «пришел в своем золотом шлеме герцог Иво из Уэльса»; епископ из Базеля коварно пообещал помогать гуглерам, и когда наконец герцог Иво пришел во Фраубруннен,

Рассвирепевший медведь взревел:

«Ты вторгся в мой исконный предел,

И за это я возьму тебя силой»,

И вскоре все вдовы заголосили:

«Этот медведь — коварный, сильный и злой.

О мужи, в Берн более ни ногой!»

Позднее история вторжения де Куси была описана без лишних эмоций, хотя и неточно, на каменной стеле, воздвигнутой во Фраубруннене:

В поисках приданого возлюбленной супруги,

Которое дал за нею австрийский брат,

Английский вождь Куси повел за море могучие силы.

Рыцарь нещадно разорял чужие земли.

В этом месте, на этом склоне, граждане Берна

Уничтожили вражеский лагерь и убили

В кровопролитной схватке многих людей.

Да защитит всемогущий Бог Медведя

От нападений и тайных происков врага.

В военных песнях и памятниках звучит голос пробудившейся гордости и уверенности народа в собственных силах. Битвы при Буттисхольце, Йенсе и Фраубруннене, состоявшиеся в рождественскую неделю 1375 года, хоть и не уничтожили гуглеров, но нанесли им значительный урон, если принять во внимание размер этих городков. Одержанные победы придали сил швейцарцам, боровшимся против Габсбургов, и подготовили их к решительному сражению при Земпахе, которое произойдет через одиннадцать лет. В том сражении Леопольд был убит, но Габсбурги удержали кантоны, пусть и разрушенные. Окончательная победа конфедерации будет одержана лишь через сто лет. В строительстве нации поход де Куси сыграл несчастливую роль, сходную с побоищем, которое устроил в Лиможе Черный принц. И даже если столкновения, спровоцированные де Куси, укрепили способность простых людей постоять за себя, то урок этот не вышел за пределы Швейцарии, разве только в какой-то степени его усвоили фламандцы. Другие же попытки гражданской борьбы, такие как Жакерия, были подавлены.

После Фраубруннена де Куси вынужден был вернуться во Францию. Леопольд воевать отказывался, а де Куси так и не смог получить свое наследство. Не мог он и держать в студеную пору отряды наемников в сожженной, пустой стране; к тому же после поражений солдаты пребывали не в лучшем настроении. Как Эдуард, как Ланкастер, как любой агрессор своего времени, де Куси отправился в путь, не обеспечив армию продовольствием, вот и результат у него оказался тем же. Мрачные повторения истории нигде не были так очевидны, как в войне гуглеров. Привычка становится особенно цепкой в эпоху застоя, когда все происходит, как и в Средние века.

Вывод войска из Эльзаса в январе сопровождался голодом и стужей. Солдаты падали замертво, либо дезертировали, бросали оружие и упряжь и оставляли умирать голодных лошадей. Более сильные продолжали грабить население. Люди запирали городские ворота на засов, опасаясь погромщиков, и надеялись на помощь Девы Марии. Жители Альткирха, решившись сразиться с гуглерами, готовившими нападение, поджидали на крепостной стене сигнала для начала боя, и ночное небо, словно полярное сияние, озарилось вдруг яркими огнями. Убежденные в том, что их заступница, Святая Дева, сообщает о своей помощи, воодушевленные горожане перешли в наступление. Небесное покровительство произвело на противника не меньшее впечатление, но с противоположным знаком: гуглеры обратились в бегство.

Впоследствии в Ваттвилере, городке, находившемся на расстоянии дня езды от замка Леопольда в Брайзахе, австрийские герцоги и де Куси подписали соглашение. Согласно этому документу от 13 января 1376 года австрийцы уступали де Куси феод покойного графа Нидау, включая город Бюрен, а де Куси отказывался от других своих притязаний. Представлял ли де Куси существенную угрозу, готов ли он был силой отнять это графство или обо всем договорились заранее, чтобы де Куси ушел восвояси, так и не выяснено. В любом случае, домой он удалился не с пустыми руками.[10] В январе-феврале нестройной толпой наемники двинулись назад. Де Куси удалось вывести наемников из Франции лишь через полгода, дольше, чем это делал Дюгеклен в 1365 году, когда выводил войско из Испании.

В феврале король Карл срочно призвал к себе де Куси вместе с маршалом Сансером, Оливье де Клиссоном и несколькими рыцарями, служившими ранее с гуглерами; он хотел, чтобы Ангерран возглавил операцию против бывших «коллег», продолжавших грабежи в Шампани. Сир де Куси, «рыцарь-знаменосец с двумя рыцарями-бакалаврами и семью оруженосцами из его дома» и маршал Сансер взяли с собой Клиссона и 200 солдат и повели их «против нескольких бриганд, только что вернувшихся с границ Германии». Судя по всему, эта операция завершилась успехом. К марту бретонские бриганды снова появились на Роне, а в мае их нанял папа для возобновления войны в Италии.

Англо-французские переговоры в Брюгге, возобновленные в декабре 1375 года в присутствии герцогов, кардиналов, коннетабля Дюгеклена и других знатных персонажей, исчерпали себя в многочисленных обсуждениях требований закона, в показном остроумии, в турнирах, празднествах и банкетах и привлекли еще больше внимания, чем на предыдущих слушаниях, пока все не пресытились. Диспут о спорных территориях и суверенитете сделался и того запутаннее после того, как Карл потребовал от Эдуарда возмещения за нанесенный войной ущерб. Соглашения достичь не удалось, просто заключили перемирие еще на год. И снова Карл, хотевший «доброго мира», вспомнил о сире де Куси, чьи связи с Англией позволяли «договориться о мире между двумя королями».

Еще до похода де Куси на австрийских герцогов беспокойная его супруга Изабелла уехала домой, в Англию, и покинула Францию на несколько месяцев. Судя по многочисленным подаркам и денежным суммам, которые обрушил на нее король, Эдуард по-прежнему не чаял души в своей дочери. Одряхлевший король находился и под не менее сильным влиянием красивой и вульгарной любовницы Алисы Перрерс. Он подарил ей платья и драгоценности покойной королевы, а Алиса под весьма показательным титулом «леди Солнце» разъезжала по Лондону в пышной карете. В предыдущий визит Изабелла не стала проживать во дворце рядом с той, что заступила на место ее матери, однако сейчас дочерняя любовь взяла верх над щепетильностью, хотя, может быть, Изабелла дожидалась новых даров. Король оплатил долги и расходы дочери, выдал жалование ее слугам и простил троих преступников, за которых просила дочь, включая того, кто убил слугу другого человека. Письменные свидетельства не сообщают, почему Изабелла была в этом заинтересована. Свету она была представлена «лично королем», по этому случаю она надела алый наряд, капюшон и рукава платья были подбиты горностаем. В день святого Георгия королевская дочь щеголяла в новом платье такого же стиля; на Рождество Изабелла и ее дочь Филиппа нарядились в бархатные платья, отороченные горностаем (Мария, как наследница де Куси, оставалась во Франции).

Внучка короля Эдуарда, восьмилетняя Филиппа, была заметным персонажем: в четыре года ее обручили с Робертом де Вером, Девятым графом Оксфордом, на ту пору десятилетним мальчиком. В связи с этим альянсом Филиппа обрела титул графини Оксфорд. На Новый год Эдуард подарил Изабелле полный набор церковных принадлежностей и два седла, одно из них было покрыто алым чепраком, расшитым золотыми фиалками, а на другом были вышиты золотые и медные солнца. Изабелла охотилась в Виндзоре, стреляла из лука вместе с двенадцатью дамами, каждую из них ей представил король, и можно не сомневаться, что в январе 1376 года она с неохотой вернулась во Францию, куда в это же время из Аргау приехал де Куси. В апреле Изабелла готова была снова ехать домой. И в этом месяце де Куси попросил позволения у французского короля навестить Англию вместе с женой.

Со времени возвращения из Аргау друзья де Куси побуждали его стать «добрым и истинным французом». По словам Фруассара, они говорили, что если уж делать выбор, то у де Куси нет необходимости терять наследственные земли, потому что король Англии не ждет, что Ангерран бросит свои куда более обширные французские владения, тем более что он француз «по имени, крови, гербу и происхождению». Поскольку де Куси и сам чувствовал себя обязанным французскому королю и испытывал благодарность за то, что Карл финансировал его австрийскую экспедицию, у него не возникало желания в случае возобновления войны снова оставаться в вынужденном и трудном нейтралитете. Де Куси должен был принять решение. Но он надеялся во время визита решить вопрос со своими английскими землями и источниками дохода. Его английская жена, горячо любившая родину, наверняка стала бы возражать против отречения от родного дома. Тем не менее ее супруг, мысленно принимая новое назначение, в уме уже сделал свой выбор.

«Поскольку он считался одним из мудрейших и рассудительных нобилей… в ком никто бы не заметил недостатка благородства и верности, то ему сказали: „Сир де Куси, желание короля и его советников состоит в том, чтобы вы остались с нами, во Франции, ведь вы можете помочь и посоветовать нам в отношениях с англичанами. Поэтому мы просим, чтобы визит ваш был осторожным и разумным, вы ведь сами знаете, как это сделать, узнайте у короля Англии и его советников, на каких условиях может быть заключен мир между нами“». И де Куси поспешил в Англию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.